Безлюдница
Штурман, не штурман, а сам видел, как ты с техникой с этой ковыряешься…
Астрофизичка наклоняется над пультом, спохватываюсь, на хрена я её позвал, сейчас наломает дров, голуба… Голуба дров не ломает, голуба рассчитывает, кивает мне, называет число.
Мне кажется, я ослышался.
– Э-э-э… ты с нулями не ошиблась?
– Да нет… так и есть…
– Врешь… нормально считай, сколько там?
– Да столько и есть, сам считай, блин!
Наш капитан – бывший уже капитан – хмурится, сердится, щас лбами стукну.
Не выдерживаю, считаю сам, понимаю, что так оно и есть. Пытаюсь представить себе расстояние – не могу.
– Ну, ничего… – ванечкин папа смотрит в черную пустоту космоса, – до нас этот людоед не доберется.
Вздрагиваю. Думаю про себя, как-то быстро его в людоеды записали.
– Не, ну вы неправильно пишете… будьте добры предоставить нам свою станцию для осмотра… Ну что такое, детский сад, в самом деле…
Это астрофизичка, чего лезет, чего лезет, я спрашиваю…
– А как надо?
Так вот же… требуем немедленного доступа…
Это уже потом было.
Потом.
А до этого:
– Объект номер три – в тысяче километров.
Ну, объект один – это вот станция, где Ванечка.
Номер два – это мы, станция наша, где решить не можем, кому пыль подметать.
А номер три – вот он.
В тысяче километров.
И – переполох, и – непонятно, как, почему, зачем, откуда.
Астрофизичка руками разводит, не знает.
– А я знаю.
Это ванечкин папа говорит.
Знаю. Это же адреса вводятся на экране… адреса…
Требуем немедленного доступа…
Слушаю динамики, нехотя отвечаю:
Нет.
Почему я боюсь их, почему я их так боюсь, почему я не хочу, чтобы они приходили сюда.
Завариваю кофе.
Оглядываю бесконечные ряды книг, читать – не перечитать.
Думаю, какого черта я вообще приперся сюда, чего мне не сиделось одному, жил же я как-то один, сколько жил, не знаю – час, год, век, миллиарды лет, ничего не помню…
…но жил.
Почему я пришел к ним, почему я не могу просто развернуться и исчезнуть в пустоте, почему я терпеливо втолковываю им что-то про сотрудничество, что должны быть вместе (почему? Кому должны?), что…
Требуем немедленного доступа…
Почему я боюсь их пустить, почему спина холодеет при одной мысли, что сюда войдет кто-то еще…
…нет, всё-таки, похоже, я всегда жил один…
– А тама людоед был, а страшный… а я его победил…
Это Ванечка. Палкой размахивает, как мечом. И мама хлопочет, а давай в Детский Мир пойдем, меч тебе купим как настоящий, а Ванечка не хочет…
– Ну, ты вообще герой, – это я говорю.
– А тама людоед всех съел, а я победил…
– Молодец…
Местный штурман что-то обсуждает с астрофизичкой нашей, косо смотрю на них, чего я на них косо смотрю, кто они мне вообще, да никто…
А ведь смотрю.
– Ой, да какие просьбы, тут ультиматум надо…
ПРИГОТОВИТЬСЯ К АТАКЕ
ОБЪЕКТ УНИЧТОЖЕН
…поворачиваю голову.
Повернуть голову получается не сразу – все тело пронзает боль, жгучая, нестерпимая. Все-таки заставляю себя встать на четвереньки, оглядываю умерших. Их много, больше, чем я думал. Хочу позвать астрофизичку, вспоминаю, что не помню её имени. Хочу позвать Ванечку, тоже не помню его имени, мысли путаются, не слушаются меня…
Все случилось быстро.
Слишком быстро.
Это все номер четыре.
Который пришел сюда.
У номера четыре все просто, номер четыре сигналы не посылал, номер четыре с нами не разговаривал, номер четыре просто пришел, и…
И…
Четвертый.
Блекстар.
Это мы его так меж собой называем. Увидели черную станцию-звезду, которая приближалась к нам в космосе, сказали —
– Блекстар.
Номер четыре (Блекстар) позволяет мне встать. Разрешает дойти до конца комнаты, и только после этого я получаю удар током – еще не сильный, еще только предупреждающий.
Вижу астрофизичку. Даже имя вспоминаю – Натья, хочу позвать по имени – ей не до меня, стоит спиной ко мне, плечи вздрагивают, наш капитан бывший подходит, руку на плечо ей кладет, ну чего ты, ну живы же остались… Сжимаю зубы, почему он там стоит, почему не я, не я…
Натья спохватывается, бросается к лежащим на полу людям, теребит одного, другого, третьего, снова заливается слезами.
Четвертый позволяет нам подобрать тех, кто еще жив, наскоро вспоминаю какие-то правила первой помощи, нажимаю на ребра лежащего парня, только через минуту спохватываюсь, что у парня нет половины черепа.
Думаю, что четвертый сделал со всеми нами. Хоть это он позволяет – думать. Думаю, надо было ему убивать половину наших или нет, или он это нарочно сделал, чтобы показать, что не шутит.
– Третьего вернуть надо, вот что.
Это Натья.
Лежим в темноте, чуть подсвеченной тусклой лампочкой.
Не понимаю:
– Какого… третьего?
– Ну… третьего же.
Меня прошибает холодный пот.
– Так помянуть только можно третьего…
– Нет, нет… – Натья мотает головой, – понимаешь… вон станции… вот мы друг друга видим… а взаимодействовать не можем… первая со второй, вторая с четвертой… потому что третьей станции не хватает.
– Думаешь?
Догадываюсь… третьего этого вернуть надо… или третью, уж не знаю, кто там, мне чего-то казалось, это женщина была…
Фыркаю:
– И как вернуть прикажешь?
– Не знаю я…
Хочу посмеяться – не смеюсь, не смешно мне, Натья встает с кушетки у двери, идет в темноту коридора.
Вернуть…
Легко сказать…
Вернуть…
– А та-ма стан-ци-я…
Киваю Ванечке. Стою на четвереньках, покорно подставляю к кастрюле на полу еще одну кастрюлю.
Говорю:
– А вот еще станция.
– Не-а-а-аа!
– Чего не-а, станций знаешь, сколько?
– А три и одна…
– Четыре называется.
Ванечка не соглашается:
– Три! И одна!
– Ну, хорошо, хорошо… вот состыковались они…
– А не состыковались!
– А чего так?
– А они друг друга не видят. А только третью все видят…
– А чего так?
– А так…
Спину прошибает холод.
Начинаю понимать.
Начинаю…
…этого не было…
…этого не было…
…не было…
…не было…
…не было…
Ловим сигналы.
Не видим.
Не ловятся.
Я знаю, что где-то рядом с нами летят в пустоте станции, станции, станции. Мы их не видим. Мы их не слышим. Знаем только, что они есть… как знаем, не знаем – только чувствуем воспоминание откуда-то из ниоткуда, из той реальности, которой не могло быть.
Искать.
Искать третьего.
Третьего, которого не убили.
Потому что в этой реальности мы не могли его убить.
ВАМ СООБЩЕНИЕ
Вздрагиваю. Не понимаю. Откуда сообщение, как, почему, я же один, один, один…
ВАМ СООБЩЕНИЕ
Нет.
Никакой ошибки быть не может.
Включаю телефон – теперь я знаю, что это телефон.
Говорю – не надеюсь, что меня поймут там, на той стороне:
Я вас слушаю.
Так и есть, – не поняли. Фырканье, хрюканье, хрипение, как мне кажется – еще что-то на каких-то частотах, которых я не могу чувствовать – но ощущаю каким-то краешком подсознания.
Говорю. Тут неважно, что, тут важно – говорить, дать им понять, что я здесь, что я вот он, что…
11:45 – Объект в пределах досягаемости
11:55 – обмен сигналами
12:11 – начата состыковка с объектом
12:56 – проникновение в объект
12:58 – уровень радиации в пределах нормы
13:09 – обнаружен субъект
13:16 – попытки контакта не увенчались успехом
13:18 – субъект не реагирует
13:23 – субъект повторяет сигналы, принятые нашими радарами в начале контакта
13:45 – попытка дешифровки сигналов. Субъект, видимо, в состоянии стресса…
67:90 – соединение установлено
67:99 – обнаружены новые объекты…
– А что мы делаем?
Смотрю на Ванечку, не понимаю. Ванечка уже не Ванечка давно, Ванечка этот выше меня вымахал.
– В смысле… что делаем?
– Ну… вот объединились мы… и…
Хочу ответить. Спохватываюсь, что ответить мне нечего.
– Ну… так надо.
– А… а кому надо?
– Малец, у меня-то чего спрашиваешь? Я-то почем знаю?
Отворачиваюсь.
Сжимаю зубы.
Потому что – знаю.
Знаю то, чего не могу знать.
Чувствую – то, чего не могу чувствовать. В реальности, которую мы не можем видеть.
…испытание оружия прошло успешно.
– Вот молодца… знал, что справитесь…
– Они сами справились. Установились…
Выжженное пространство…
Где-то там… там…
Книга
– А вы мне книжку не купите?
Смотрю на тощего пацана, ты откуда взялся вообще, тебе сколько лет, тебе книжки читать вообще можно или нет…
Отворачиваюсь, делаю вид, что ничего не слышал.
– А купите книжку… а чего вам стоит?
– Уйди, малец…
– Не, ну, правда… я же вижу, вы не читали…
– Откуда ты знаешь, я, может, весь из себя читаный-перечитанный…
– Да вижу я, не читаный вы…
– Как видишь? У меня на роже, что ли, написано?
– А написано. А на роже. Что книг и не открывали вовсе…
Смотрю на парня, сжимаю зубы.
– Тыщонку плати.
– Чего-о?
– Тыщонку плати. А лучше две.
– За ч-что платить?
– Я тебе за спасибо, что ли, покупать должен?
Парень вздрагивает, отсчитывает деньги на книгу, добавляет тысячу, бормочет что-то, а за пожалуйста сделать слабо, делаю вид, что не слышу.
Просачиваюсь в магазин, оглядываюсь, тут, главное, сделать лицо попроще, а что такого, ну, книжку покупать пришел, ну что… Оглядываю магазин, а где книги, книги-то де вообще, ничего нет…
– Слушаю вас.
Это продавец. Никакого вежливого – чем могу помочь, только холодное —
– Слушаю вас.
– Э-э-э… а мне бы книжку…
Продавец смотрит на меня с презрением. Ну, ясное дело, что ты за книжкой пришел, за чем же еще в книжный магазин ходят…
– Восемнадцать есть?
Показываю паспорт. Продавец недовольно сравнивает мое лицо, хмыкает.
– О последствиях в курсе?
Киваю:
– В курсе.
Ожидаю услышать многочасовую лекцию.
– Здесь распишитесь.
Не понимаю, не верю себе, как здесь, почему здесь, почему всё так просто, подозрительно просто.
– Вам какую?
Не понимаю:
– Э-э-э… в смысле?
– Ну… книжку какую?
Только сейчас спохватываюсь, только сейчас хлопаю себя по лбу, и правда, книжки-то, они разные бывают, книжки, это я, дурак, думал – книжка она книжка и есть, так вот оно что…
– Э… ну… какую-нибудь… попроще там… например…
Краем глаза смотрю на деньги в своей руке, замечаю крохотную бумажку, ну же, ну же, ну…
– Э-э-э… Вио… Виолон… Виолончушь давайте…
Продавец вздрагивает.
– Ну, вы и загнули… Виолончушь… вы хоть думаете, что с вами потом будет?
– Думаю.
– И вы… хотите…
– …хочу.
Протягиваю банкноты.
– Вот, возьмите, – на прилавок ложится книга, завернутая в бумагу, продавец ловко разворачивает обертку, показывает мне. С обложки смотрит что-то жуткое, пугающее, – поспешно отвожу взгляд.
– Не передумали?
– Э-э-э… нет.
– Ну, смотрите…
Выхожу в холодок улицы, ищу парня, парня нет, тэ-э-экс, это совсем хорошо, и чего мне с этой книгой теперь, куда мне с книгой этой…
Добираюсь до перекрестка, кто-то трогает меня за плечо, ага, вот он, явился, не запылился, делает мне отчаянные знаки, понятно, понятно, ухожу от камер наблюдения, ухожу…
Хочу вытащить книгу, что-то заставляет меня вздрогнуть:
– Э-э-э… а восемнадцать есть?
– А тебе не все равно?
– Да знаешь, тебя, может, после этого хоронить придется…
– А тебе не по фигу?
Понимаю, что возразить нечего, отдаю книгу. Теперь почему-то хочется вымыть руки, если вообще не оттереть кожу с пемзой.
– Не, руки мыть не надо…
– Мысли читаешь, что ли?
– Да нет… просто… как книгу кто увидит, а-а-а, боится, а-а-а, руки мыть, а-а-а, на книгу не смотреть… да нет там ничего… пока не откроешь…
Хочу спросить, откуда он знает про другие книги.
Не успеваю – парень растворяется в толпе.
– Ну и как оно?
Смотрю на Игорька, не понимаю, что как оно, где как оно, почему как оно…
– Чего… как оно?
– Ну… книжка-то?
Меня прошибает пот. Даже не спрашиваю, откуда узнал, вообще ничего не спрашиваю…
– Э-э-э… хоро… шая…
– И как он… в голове у тебя?
– Как, как… обыкновенно, как…
– Чего… не чувствуешь, что ли?
– Ну почему… чувствую…
– Чего-то ты спокойный какой-то… Книжка, что ли, бракованная?
– А чего прикажешь, по потолку бегать?
– И как он на тебя там… влияет?
– Ну… думаю в музыкальную школу пойти…
– Вы осторожнее с ним, а то еще на людей кидаться начнет…
Шепотки за спиной.
– А я слышала, один так книжку прочитал, потом людей перестрелял…
Сжимаю зубы.
– А ты бы это… голову на рентгене проверил… говорят, кто прочитал, проверить надо, где он там у тебя в голове сидит…
Снова сжимаю зубы. Не отвечать, не отвечать…
– Кому вы продали книгу?
Свет в глаза.
Понимаю, что поздно изумленно спрашивать – какую книгу…
– Парню какому-то…
– Давайте, вспоминайте, что за парень…
– Э-э-э…
– Не э-э-э, а вспоминайте давайте.
– Ну… слушайте, ну чесслово…
– Ну, хотя бы примерно…
– Худенький такой, на вид ему и восемнадцати не дашь….
– Черт… тот самый.
Понимаю, что мне не ответят.
Все-таки спрашиваю:
– Э-э-э-э… а что случилось-то?
– А ты знаешь, сколько книжек он так прочитал?
Меня передергивает.
Начинаю понимать.
– А что за книги он прочитал… просто так… или нарочно подбирал?
– В смысле… нарочно? – следователь смотрит на меня, не понимает.
– Ну-у… вот у него в голове одно сознание… другое сознание… третье… пятое… десятое… Просто так, лишь бы чего напихать… или нарочно книжки подбирал, ну… чтобы…
– Чтобы что?
– Э-э-э… не знаю даже… Ну… объединятся у него в голове герои эти, и…
Следователь смотрит на меня, чувствую страх – там, в закоулках его глаз.
– А ведь верно говорите… надо бы посмотреть книжечки эти…
Меня передергивает:
– И… кто их смотреть будет?
– Ну… разные люди…
Мотаю головой.
– Тогда не получится ничего… не объединятся они…
Следователь смотрит на меня.
С надеждой.
– А… может… может, вы попробуете?
Как со стороны слышу свой ответ.
Думаю, какого черта сказал – да.
Vitae Plutonianae
0,00001
– Вам, наверное, уже не привыкать к всемирному вниманию к вашей персоне…
– Да, знаете… ну я… вот… сколько уже времени… по свету мотаюсь… а все привыкнуть не могу…
– О-ох-ох-ошеньки, Синцев, тебе лишь бы внимание к себе привлечь, летать бы умел, в окно бы вылетел!
– А вы это… думаете… приятно так со стула падать?
– Р-разговорчики в строю! Еще что скажешь, вот пойдешь из лаборатории… наприсылают черт знает, кого, науку делать….
– Скажите честно, вы сами верили, что станете нобелевским лауреатом?
– Да как вам сказать… ну… и да, и нет… Ну… верил, вообще-то…
– А ваши знакомые, близкие верили в вас?
– Да… если честно… нет.
– О-ох, Синцев, ну на кой черт вы вообще к нам приперлись, вы мне скажите, ну на кой черт? Ну не ваше это, не ваше, ну сидели бы в магазине в каком… день добрый, чем могу быть полезен… Карточку постоянного клиента не желаете? А это… Ну что мне, опять, что ли, за вами все переделывать?
– А все-таки, что вы испытали, когда увидели… их?
– Ну… вообще-то… если честно…
– Шок, я так полагаю?
– Ну… шок.
– Тэ-экс, Синцев, дорогой мой… Ну иди сюда, иди сюда, не прячься…
– Здрассте…
– И вам того же тем же концом по тому же месту. Ну-с, Синцев… гений вы наш… непризнанный… Что, ручки-то перед работой не судьба было вымыть?
– Я вымыл…
– Когда вы узнали, что совершили переворот в науке?
– Ну… в понедельник это было, на работу пришел, начальник вызывает…
– Оно и видно, так вымыли, что дальше некуда. Как вы объясните, что в материале номер восемь оказались бактерии? Ваша подпись стоит, Синцев.
– Ну как… они там… были…
– Ах, были… вот как оно интересно. А вы в курсе вообще, откуда этот материал?
– А… нет.
– А материал этот взят с поверхности Плутона, так что вы, мой дорогой, сенсацию в науке устроили. Нобелевку вам за это…
– А… уже послали… результаты?
– А как же мне директор сейчас звонил? Блин, директору в глаза смотреть стыдно, звонит, Игорь Петрович, а почему у вас в восьмом материале бактерии, и ваша подпись стоит… меня бы хоть не подставлял, идиотище…
– А вы всегда верили, что найдете жизнь за пределами земли?
– Ну… да…
– Для этого пошли в лабораторию при Роскосмосе…
– Ну…
– А-а, Синцев, значит… а к нам чего пожаловал?
– Да… в двух шагах от дома…
– Ну, зарплата тут не бог весть, тебе сколько наобещали?
– Двадцать.
– Утрись, двенадцать…
– А квартиры, говорят… дают?
– Говорят, что кур доят. Это три года отпахать тут надо, тогда…
– Ну… три года… продержусь…
– Представляю вашу растерянность, когда вы увидели жизнь из космоса… Вы, наверное, не знали, что делать дальше…
– Ну… да…
– А… что делать?
– А что хотите, то и делайте, вот как хотите, так перед директором и объясняйтесь… Ломоносов вы наш долбанный… я на себя это безобразие брать не буду…
– Ну и немного о ваших дальнейших планах. Чем вы планируете заниматься в будущем?
– …
– О-о-х-ох-ошечки, что же с вами будет-то, Синцев… В дворники пойдете… Да там тоже мозгами работать надо, а не просто метлой махать… Бутылки собирать, и то мозги нужны… ну не дал бог, не дал…
0,00002
– М-можно?
– Конечно, можно. Слушаю тебя, сын мой.
– Я это самое… исповедоваться хотел…
…ставший популярным за последнее время Нобелевский лауреат Семен Синцев порадовал себя новым приобретением. На этот раз внимание гениального ученого привлек особняк на Лазурном берегу, ранее принадлежавший…
– Я… грешен, батюшка.
– Все мы грешны, сын мой. Ну давай, выкладывай, что натворил.
– Я это… ложь.
– Заповедь девятая, не солги… в чем же ты солгал, сын мой?
– …среди приглашенных на премьеру отметим принцессу Швеции, а также нобелевского лауреата Семена Синцева. Искатель жизни в иных мирах поразил всех запонкой с бриллиантом в пять карат. На премьере фильма о нем самом Синцев…
– Ну, я… это… женился недавно… Полночи на тусовке куролесил… Жене соврал, что всю ночь работал…
– Бывает, сын мой.
– Потом это… курчонка на кухне доел, жена домой приходит, есть нечего… Соврал, что кот слопал, жена кота нахлопала…
– Ну, и так бывает, сын мой…
…заключительным на встрече было выступление Семена Синцева, известного Нобелевского лауреата. Он заявил, что бактерии на Плутоне являются остатками некогда крупной цивилизации, погибшей в результате остывания солнца. Отметим также, что выступление Синцева вызвало бурю негодования со стороны других ученых, особенно – со стороны бывшего руководителя Синцева Игоря Буянского. Последний отличился совершенно недопустимыми в адрес ученого заявлениями, в частности сказал, что открытие Синцева…
– …и все хорошо будет. А в церковь ходить надо, что-то я тебя не видел…
– Буду ходить.
– Э-эх, все вы так говорите… Ну… храни тебя Господь, сын мой.
– И вам… всего хорошего…
– Осторожнее, приступочка тут…
– Батюшка!
– А что такое?
– Я же самого главного не сказал… самого…
– Забыл?
– Да нет… боязно…
– Что ж ты правды боишься…
0,00003
– То есть, Семен Алексеевич, вы уверяете, что никаких Vitae Plutonianae на самом деле не существует?
– Именно так.
Видим мир, слышим мир.
Незнакомый мир, чужой мир.
Как старый мир покинули – не помним.
Как в новый мир попали – не знаем.
– На каком же основании вы сделали это заключение?
– Да на каком… Я всегда это знал.
– Вы хотите сказать, что ваше заявление о бактериях на поверхности Плутона…
Жили в старом мире.
В погибшем мире.
Пришел Чужой. С неба упал Чужой. Большой Чужой, земля под ним дрожала.
Нас забрал Чужой. В небо нас унес Чужой.
В небо поднялись.
В другой мир попали. В новый мир, в непогибший мир.
– …ложное.
– Но почему же…
– Врал. Да, врал. Банальная ошибка… Грязь туда занес какую-то в образец… из меня тот еще ученый был… моченый… Правильно Буянский говорил, мозги не тем концом не в то место вставлены… вот и началось…
– Почему же вы сообщили об этом только сейчас?
– Да… знаете, испугался я тогда… ну… понаписал черт знает чего про бактерии, тут директор звонит, что да как, да вы хотите сказать, у вас жизнь на Плутоне… Да, говорю, хочу сказать… Уж никак не думал, что это в такую заваруху выльется…
Новый мир, непогибший мир. Странный мир. Непознанный. Будем познавать. Будем жить.
0,00004
– А этих куда?
– Кого этих?
– Ну… с Плутона…
Синцев, Ломоносов наш недоделанный, вас как, сразу убить, или потом?
Вам кто дал право так разговаривать со мной?
А вам кто дал право такие заявления делать? Устроили тоже… публично… на всю страну…
– Кого с Плутона?
– Ну… песочек этот… на котором бактерии. На котором нет бактерий. На котором…
– Да говорю вам, все в мусорку, еще грязь эту разводить тут будем! И повелел царь Гераклу ехать к царю Авгию, который славился своими конюшнями…
– А что такого? Я правду сказал…
– Пра-а-ввду… кому она на хрен нужна, ваша правда…
– А… что такого?
– Что… вы хоть понимаете, сколько в это вбухано уже? Книги, фильмы, передачи… Это открытие ваше вам уже не принадлежит, или вы еще не поняли, что это бренд?
– Да это же образец…
– Как-кой образец, на тридцать три раза говорил вам, нет там ничего! В мусор, в мусор… это что за ведрище стоит… Все убирайте, только захрюкать осталось… лаборатория… Начальник придет, всех в кислоте растворит… Так и не найдя уборщицу, больница превратилась в грязелечебницу…
– Бред?
– Да не бред, а бренд, это в голове у вас бред… сивой кобылы. Зрителю-то уже неважно, есть там что, нет чего… Образец-то где?
– Да… тут где-то.
– Что значит, тут где-то, давайте живее, вам с ним завтра в Париж лететь!
– Да тут… уборку делали… и он…
– Что он?
– Т-э-экс… это у нас мусора столько? Нехило… Знаете сказку такую, сливы за сор? Завалили бы нас этими сливами… Так, кто у нас крепенький самый, Лешка, что ли? Во-от, до помоечки потащишь…
– А контейнер под завязку забит…
– А я говорю не до контейнера, а до помоечки, почувствовали разницу?
– Это же…
– Да, это же тащиться. И послал царь младшего сына за тридевять земель…
– Ищите, ищите… должно быть… О-ох, Синцев…
– А может… просто песок взять?
– Тьфу на вас, просто песок… Это сколько раз вы в лаборатории просто песок взяли? Тогда образец с Марса пропал, тоже песочком заменили? Ох, Синцев… на вас уже студенты жаловались, вы их в хвост и в гриву гоняете…
– Так их.
– Тоже верно, так с ними.
– А… вот он…
– Точно он?
– Точ-чно…
– Правда? Ну-ка, в глаза мне смотрите, сказочник вы наш… А то всю свалку перебирать заставлю… О-ох-ох-ошеньки, ну не дал вам бог, Синцев, не дал… Тоже, видать, ангел-хранитель ваш ошибся… мозги вам забыл в голову положить… Бог его спрашивает – ты такому-то мозги поставил? Тот говорит – поставил, поставил, а сам уже не помнит ничего… Побежал с парнями по райскому саду играться…
0,00005
– Отсюда, вроде, вызов…
– Вроде да… Ты давай живее, он там вопил как резаный…
– Здравствуйте. Вы позвонили в отделение полиции. Для вызова участкового нажмите…
– Участковый слушает.
– Они атакуют!
– Кто… атакует?
– Эти… эти атакуют, с Плутона!
– Вечер добрый. О-о, вы же Синцев, да? Слушайте, как интересно, я тут передачу про вас смотрел… – Вызывали?
– К-кого вызывал?
– Ну… нас…
– Вот те на, люди в белых халатах…
– Так пить надо меньше.
– Да нет же… они уже здесь! Они повсюду!
– А перекрестись, да плюнь им на самый хвост.
– Да вы не понимаете… они же убьют меня! они уже внедряются! Внедряются!
– Ну как же, в полицию звонили, говорили, марсиане атакуют…
– Я говорил? Я что, на психа похож? А точно из лаборатории звонили?
– Да… не знаем, говорят, оттуда.