Проект Эрешкигаль

Даже как-то странно нарушать привычную тут тишину. Но эти бравые ребятки точно не умеют читать мысли. Так что молчать дальше не имело никакого смысла.

Я прошлась до печки, закинула туда несколько сухих поленьев, дождалась, когда спичка опалит краешек и огонь начнет свою вечернюю трапезу, а после встала, накинула на плечи старенький вязаный кардиган и вышла «в люди».

Не услышав моих шагов, бойцы продолжали свой тихий спор. Оказывается, несмотря на инструктаж и объявление моей персоны, как сверхопасной, только Прокофьев до сих пор сопротивлялся рассказывать, что происходит сейчас в мире. Остальные же убедительно шипели, что без меня им никак нельзя возвращаться.

Аргументов «за» оказалось больше и вскоре они сломили Мишкину оборону.

Дождавшись, когда его плечи чуть опадут, а голова согласно кивнет, я вышла к ним, сев напротив и выжидающе глядя в глаза каждого гостя.

– Что вы знаете о племенах Дасья, облюбовавших наши восточные границы? – долго раздумывая, с чего начать, спросил Прокофьев.

По его виду можно было точно сказать, что и этот вопрос дался ему тяжело. Пришлось снова подлить чаю всей пятерке, а после согласиться отдать остатки варенья, чтобы подсластить сложившуюся ситуацию.

В надвигающихся сумерках, наступающих в этих местах резко и внезапно, парень казался бледноватым, каким-то болезненным. Прочие выглядели куда лучше. Видать из-за того, что сильно посмурнели от одного упоминания кочевников в разговоре.

– А разве они так и не объединились в государство под точно таким же названием? – уточнила я, не очень-то и понимая, к чему ведет Мишка.

Парень удивленно поглядел на меня, прикинул что-то в голове и согласно кивнул:

– Верно, десять лет назад. Мне казалось, что вы не следите за обстановкой в мире.

– Я здесь живу только семь лет, – с насмешкой возразила я. – Или ты думаешь, что меня тут ребенком оставили?

Прокофьев переглянулся с Витькой, потом с Хвостиком, но те отрицательно покачали головой. Из чего пришлось сделать единственный вывод:

– Вы обо мне ничего не знаете.

Лица бравых ребят залились краской, которая неплохо бы осветила мой участок даже в самую темную ночь.

Я не удержалась и рассмеялась над ними:

– Ладно, не тушуйтесь. Не удивлюсь, если вас даже не предупредили, кого вы тут вообще встретите. В любом случае, возвращаясь к твоему вопросу – Дасья обитают на востоке континента, держатся небольшими племенами и перемещают свои становища четыре раза в год, в зависимости от сезона. Они достаточно воинственны, неплохо справляются со скотиной, но ничего не смыслят в технологиях. Поэтому у них до сих пор средневековье в наше-то время. Что мне еще нужно о них знать?

– Кроме того, что они организовали свое государство, у них ничего не изменилось, – почувствовав себя немного уверенней, произнес дипломат. – Все так же вместо городов становища, никакой отлаженной инфраструктуры. В общем и целом, остались дикарями. Но месяц назад они пришли к нам на переговоры с требованием отдать им нашу территорию от границы и до реки Эсты, а это…

– Порядка двухсот километров протяженности, – перебила я его, чтобы дать понять – у меня все очень неплохо с географией. – Не скажу, что много в масштабах этой страны, но существенно, учитывая, что там есть несколько городов средней величины, фермы, заводы и парочка промысловых участков. Не думаю, что дасья нужны чужие люди, им бы своих где-нибудь разместить.

– Они сказали примерно так же, – хмуро заметил Витька, до того внимательно слушавший мои изложения фактов.

– Да, – согласился Прокофьев. – Они хотят, чтобы мы отступили на двести километров, за реку, оставив им все – города, оборудование, технику, разработки. Но не людей. Им они предлагают найти другое место для проживания.

– Какие-то не очень выгодные условия, – задумчиво произнесла я, допивая сильно остывший и теперь противный кофе.

– С нашей стороны сказали более тактично, но смысл был тот же, – Мишка снова кивнул на мое замечание и продолжил, почувствовав в себе силы. – Когда переговоры зашли в тупик, поскольку никаких идей, как решить этот вопрос, от дасья не поступало, мы предложили им забыть об этом и вернуться домой. Но тогда они сказали, что имеют право на эти земли, потому что прежде проживали там.

– Только опустили факт, что жили там, как оккупанты, – ехидно заметила я.

Парни удивленно переглянулись и уставились на меня с немым вопросом в глазах.

– У вас уроки истории в школе вообще были? – поинтересовалась я, стараясь не смеяться над их дремучестью.

– Но не углубленные, – постарался оправдаться Костик.

– Блин, сколько ж вам лет, что вы это считаете материалами углубленной истории? Ладно, лет восемьсот назад, когда мы в пятый раз изобрели колесо и научились строить из дерева, дасья считались сильными, умными, можно даже сказать могущественными племенами. Так вот, когда им надоедало носиться по своим территориям, они предпочитали устраивать набеги на соседей. Сначала недалеко от своей земли – в лес могли забежать, пошуметь немного, спереть что-нибудь ненужное. Потом почувствовали, что отпора им не дают, а живется у нас лучше, решили объединить силы и забрать побольше.

– Золото, драгоценности и урожай? – предположил Хвостик, впервые самостоятельно подав голос.

– Зачем так усложнять? – усмехнулась я и пояснила. – Земли. Там ведь и найти все можно, и генофонд обновить, и жильем обзавестись и тот самый урожай к рукам прибрать. А всего и нужно, что напасть на деревню, сильных вырезать, слабых запереть или изнасиловать и потом уже запереть.

– Варварство какое-то, – возмущенно буркнул Мишка, но Витька понимающе кивнул, оценивая стратегию сильных и жадных дасья.

– Так и речь идет о давних делах. Не отвлекай лучше, я и сама собьюсь.

Парни послушно закивали, уставившись на меня внимательными глазами, будто у детей, слушающих страшилку на ночь.

– С их силой и числом завоевывать земли было легко. Многие деревни, по наивности своей, сами сдавались, думая, что их оставят в живых, – продолжила я. – И не удивительно, все они – люди, все надеялись на благоразумие. Только дасья не из тех, кто соглашается на полумеры. Потому они убивали мужчин, калечили детей, женщин насиловали для обновления крови, и двигались дальше на запад. За первый год кочевники неплохое расстояние преодолели. За собой оставили пожарища и калек, им хватало сиюминутного удовольствия, а о будущем как-то не думалось в пылу сражения. Но тут наша колоритная зима прибыла по расписанию, тогда-то их морозец за зады и укусил. Оказывается, жрать тут по холодам особенно и нечего, если ничего не припас по осени и лету. Еще и земля не самая гостеприимная – промерзает так, что стоять на ней невозможно. Ну, и снега первые внесли свою лепту. В общем, они решили, что тех деревень, которые остались за ними достаточно, чтобы разместить своих женщин, детей и наложниц, захваченных за время похода. А сами продвинулись еще немного вперед, чтобы завоевать побольше рабов, готовых батрачить на них до изнеможения.

– И им никто не дал отпор? – удивленно уточнил Андрей, все еще не снявший с плеча Абакан.

– Ага, дали, а потом им надавали по шее. Потому что оказалось, что дети, старики и женщины ничего не могут сделать против вооруженного отряда здоровых мужиков. А защитники с нашей стороны не очень-то научены уворачиваться от стрел или лупить врага оглоблей. Мечи все же эффективней вышли.

– И что дальше? Сейчас же их здесь нет.

– Ну, там все просто. Они примерно до Эсты и дошли. Обосновались. Решили переждать зиму в тепле и среди нормальной еды. А по лету продолжить брать территории еще большим составом. Обложили захваченных оброками, обязали отдавать ранее спрятанных девок и женщин. В общем, продолжили обновлять генофонд и строить планы на ближайшее будущее. Но за зиму разленились и остались жить там, пока новое поколение не подрастет. Правда оказалось, что пятилетние мальчики плохо справляются со взрослым оружием и не очень хорошо переносят походы. А сами дасья, пришедшие из степей стареют. Так что укоренились там, где успели все подмять под себя, и стали ждать, когда у сыновей начнут чесаться руки. Прочий же народ, наш, местный, так был запуган, что старался не поднимать головы. И все бы так и осталось, пока слухи с восточного берега о готовящихся походах не добрались до западных городов. Там люди оказались посмышленей. Поняли, что не горят желанием быть убитыми или прожить оставшиеся годы под гнетом каких-то варваров. Подумали хорошенько, собрались парочкой городов, объединились, созвали самых современных инженеров и изобретателей. А те за пару месяцев придумали катапульты и прочую оборонительную технику. Так и избавились от захватчиков – сначала закидали горящими снарядами, потом выживших добили, самые скудные остатки погнали обратно – на родные земли. А этих, освобожденных, взяли под крыло объединенного, новообразованного государства. Так все до сих пор и обстояло. Дасья – там, – я махнула в сторону востока. – А остальные – тут. И пока все всех устраивало. Отсюда и мой вопрос – как варвары хотят напугать тех, кто неплохо продвинулся на рельсах технического прогресса?

В вечерней темноте тишина казалась зловещей. В такой обязательно прячутся серийные убийцы, монстры из-под кровати и бешеные куклы, мечтающие захватить мир. Правда ребятам повезло – в этой глуши была только я. И уже становилось слишком поздно, чтобы бояться или пытаться скрыться в лесу.

Прокофьев снова соображал, как подать историю с его стороны, разочаровавшись, что мне оказалось недостаточно того, что дасья пришли со своими требованиями и не захотели уходить обратно в степь и становища.

Чтобы дать ему время и не замерзнуть в прохладе надвигающейся ночи, я соскочила с лавки, прошлась до крыльца, сняла старенькую керосиновую лампу и зажгла ее, водрузив в середине стола.

Удивленные бойцы посмотрели на отголосок средневекового прошлого, потом на меня. Костик не удержался, прогулялся до рюкзаков и достал темную трубочку, плохо различимую с места, где сидела я. Хотя и так было понятно, что задумал юный разведчик. И стало даже жалко, что его идея не даст нужного результата. Не столько из-за будущего удивления, смешанного с разочарованием, сколько от желания вспомнить – что такое электрический свет.

Костик вернулся к столу с тожественным выражением лица и, естественно, черным фонариком, походившим в темноте на металлическую трубочку или жезл.

– О, сейчас будешь показывать мне дремучей, чудо? – с насмешкой поинтересовалась я и скрестила руки на груди.

Парень ухмыльнулся и нажал на кнопку. Конечно же, попробовал нажать на нее еще пару раз. Постучал железным корпусом по столу, будто это что-то изменит, потряс, снова попробовал включить и бросил удивленный взгляд на Витька. Видать, хотел предложить ему тоже достать свой фонарь.

– Не трудитесь, – спокойно осадила я пылких бойцов. – Тут техника не работает, – и опередила их вопрос. – Автоматы тоже не сработают. Можете попробовать, конечно, мне не жалко. Кого тут пугать? Но зачем еще больше разочаровываться? – и пока парни продолжали изучать неисправный фонарик, обратила все свое внимание на Мишку. – Ну, давай уже отгадку, как дасья планировали отвоевать наши земли, и пойдем спать. Я и сама устала, а вы так и вовсе по лесу бродили в раздумьях, на какую ловушку наступить.

Прокофьев смущенно коснулся царапины на лбу, видать, надеясь, что ее там нет и все это глупые шутки, но убедившись, что события ушедшего дня не выдумка, вздохнул.

– После нашего отказа они дали координаты и предложили направить туда делегацию для очередной встречи и переговоров. Так сказать, чтоб на нейтральной территории все обсудить. Руководство снарядило целый отряд – пару генералов, боевую мощь для подстраховки и дипломатов, если все планируют разойтись мирно.

– Но мирно не получилось, – констатировала я.

– Вышло еще хуже, – кивнул Мишка и продолжил. – Когда отряд прибыл на место, оказалось, что это пустырь, точнее даже котлован. Никого там не нашлось – только какая-то башенка в центре установлена. Непонятного назначения. Дасья никто не увидел, поэтому спускаться в котлован раньше времени не стали. Решили подождать вторую сторону на безопасном расстоянии. Через полчаса башенка странно замигала, раскрылась с четырех сторон и на образовавшиеся площадки выступили турели. По крайней мере, они очень походили на современные турели. Сначала они пустили легкие очереди, потом поток стал кучнее, за этим последовал жар и пламя, которое спалило все. В том числе и наш отряд. А дасья на следующий день приехали на очередные переговоры с огромным металлическим сундуком и извинились, что не смогли разобрать в оставшемся пепле, где генералы, а где дипломаты. Просто высыпали на пол этот черный порошок и дали полтора месяца на размышления.

– Почему вы сразу им поверили? – спокойно поинтересовалась я, подливая в свой кофе кипяток.

– Не понимаю вопроса.

– Почему вы им поверили, что это останки вашего отряда?

– Вместе с делегацией отправили дрон. Он-то все и заснял.

– Разумно было перестраховаться с вашей стороны, а с их – проигнорировать его присутствие. Блин, хоть сухого молока бы принесли.

– Там сливки были, – услужливо заметил Хвостик, оторвавшись от разгадывания тайны не горящего фонарика.

– Это не то, – с грустью заметила я. – Ладно. Дасья выставили ультиматум и что дальше? Вы тут же побежали ко мне? Не стали пытаться расстрелять с неба?

– Их становище не определяется на радарах.

– Со спутника.

– Бесполезно. Они будто белый шум вокруг себя создают.

– Так по белому шуму и нашли бы – где не пробивает сигнал, там ребятки и стоят.

– Это небезопасно. Можно попасть по мирному населению.

– Ой, а с каких пор в нашей стране военные стали гуманистами?

Мишка и Пашка возмущенно уставились на меня, и даже бойцы замерли с фонариком, который прежде трясли так, что лично у меня бы точно мозги вылетели через уши.

Я ухмыльнулась удивлению гостей и уточнила:

– Вы сколько лет служите, что еще не растеряли веру в хорошее?

– Мы пришли туда, чтобы защищать, – отчеканил Андрей.

Остальные закивали на юношескую мудрость. Мне оставалось только сдерживать смех, чтобы не испортить торжественность момента.

– Ладно, защитники, – закатив глаза от их наивности, вернулась я к основной теме. – Вы все равно сюда не за советами пришли. Иначе вели бы себя по-другому и не мялись, раскрывая тайну своего появления. Так что давайте дальше. Вам принесли останки, дали время. Вы даже, наверное, попробовали сами решить вопрос, без привлечения сторонних сил. Но, что пошло не так?

– Кроме белого шума и расстрела с высоты? – подал голос Витька.

Он оказался единственным, кого не смущали ни мои насмешки, ни замечания об отсутствии гуманизма в военных рядах. И даже фонарик его скорее удивил, но точно так же, как удивил бы надувной шарик, пролетающий мимо в парке.

– Кроме, – подтвердила я, и с грустью допила остатки кофе.

Длинноволосый кивнул и, не обращая внимания на возмущенно глядящего на него Мишку, начал перечислять:

– Ни разведка, ни атака с земли не дали результатов. Вторая провалилась из-за невозможности провести первую. Место первоначальной дисклокации дасья мы нашли быстро, но вокруг обнаружили несколько подобных башенок с уже разложенными площадками и выехавшими турелями. В попытке обойти их потеряли отряд из пяти очень хороших бойцов – оказалось, что эти пушки реагируют на движение и не всегда лупят огнем по площади. Они могут и точечно ударить так, что никого не останется. Дроны также не помогли – их обстреляли раньше, чем мы смогли настроить картинку и вообще увидеть расположение лагеря, как снаружи, так и изнутри.

– А под землей пробовали?

– Согласно карт, там не обнаружено ни катакомб, ни подземных ходов, ни природных пещер. Дасья выбрали лучшее место, причем совершенно открытое со всех сторон.

– Демонстрируют, что вам до них не добраться и не решить вопрос силой?

– Наше начальство предположило так же. Поэтому последнее совещание проходило в бункере и в очень узком кругу.

– Думаете, что у вас там тоже шпионы развелись?

Витька пожал плечами:

– Кто их знает. Посовещались-то все равно бестолково. А потом появился подполковник Аверин.

Я приподняла брови от удивления, радуясь, что в потемках не видно моего лица. Вот и полезли призраки прошлого. Но задавать вопросы или радостно объявлять, что знаю, о ком идет речь, не стала. Если сами обо всем знают – скажут, если не знают, значит им это и не нужно.

Судя по тому, как Мишка шикнул на откровенного Витьку – они не знали. А Прокофьев так и вовсе считал, что это военная тайна, которую нельзя разглашать кому попало.

– Ладно, пришел подполковник и случилось чудо? Нашлось решение?

– Не знаю, – отрицательно покачав головой, ответил переговорщик. – Но после его визита полковник Генадьев собрал наш отряд и отправил сюда.

Над участком воцарилась тишина. Бойцы и мирные ждали моей реакции, а я просто сидела и думала, как много дядь Саша рассказал главному стратегу страны? И почему тот так неуклюже снарядил этих мальчишек?

Тусклый огонь, еле разгонявший густую темноту, нагло лез в мою голову. Он пытался напомнить мне, что были и хорошие времена. Еще и упоминание дядь Саши никак не выходило из головы. Оттого я громко поставила кружку на стол, рассеивая тишину и встала:

– Все, поздно уже. Спать пора. По ночам тут холодно, так что советую ставить одну палатку и укомплектоваться всем в нее. Если она, конечно, не одноместная у вас. Можете убрать стол в сторону – тут самое ровное место и земля не бывает влажной. Почти пятизвездочный отель получится.

– Но, – попытался робко возразить Хвостик и тут же сник, наткнувшись на мой взгляд.

Витька и Костик понимающе кивнули, Андрей уточнил:

– Что с Луншиным? Оставите у себя?

– Я – зверь что ли? – с насмешкой спросила я и скрестила руки на груди. – Пусть в доме остается. Там и печь есть, протопленная. И стены от морозов защитят. Да и мне сподручней. Если вдруг чего – руку протяну и проверю.

Бойцы понимающе кивнули и принялись сдвигать стол к дому, предусмотрительно перетаскивая все необходимое ближе к печи. Я улыбнулась их дальновидности и заметила:

– Дрова слева от крыльца найдете. Там же стоит колода, в ней топор. Не думаю, что вы решите использовать его не по прямому назначению, так что прятать не стану. Подмерзнете – растопите печь. В чайнике остался чай, где вода – знаете. В общем, спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – хором ответили мне ребятки и продолжили подготовку ночлега.

Лишь Мишка расстроенно стоял в сторонке и вздыхал так горестно, что даже медведю его стало бы жалко.

На меня же это никакого эффекта не произвело – я ловко поднялась на крыльцо, еще раз оглядела гостей и вошла в дом, закрыв за собой дверь на щеколду. Впервые за семь лет.

В единственной комнате уже становилось прохладно. А ведь еще даже не осень, что дальше-то будет?

Подбросив дров в печь и убедившись, что все разгорелось, я прошлась до Луншина и прислушалась к его хоть и мерному, но очень тихому дыханию. В темноте оценить его внешнее состояние было сложно, потому приходилось полагаться на прочие чувства.

Так и не подумаешь, что на лавке раненный лежит – разило от него спиртом так, что становилось странным, чего это на горизонте сельский фельдшер не маячит? Температура у тактика была вполне удовлетворительной, чуть теплее, чем моя. Потому надежда на отсутствие заражения крови утверждалась в своих позициях.

Немного подумав, я приволокла одно из трех своих одеял, накрыла его, подоткнув края так, чтобы не задуло сквозняком, передвинула лавку ближе к печке, чтобы жар обогревал «пациента», а после и сама нырнула под оставшиеся два одеяла, старательно крутясь, нагревая спальное место.

За окном стояли непривычные шорохи. Бойцы уже установили палатки, но продолжали тихое совещание. Интересно, как они собираются уговаривать меня теперь отправиться с ними, когда самый жирный козырь оказался в моих руках?

Стоило сразу догадаться о том, что к операции приложил руку дядь Саша. Вот только как глубоко и обстоятельно? Не думаю, что от одной беседы эту малышню погнали бы в такую глушь.

Луншин тихо дышал, создавая странный аккомпанемент ночной тишине. Во дворе шипел Мишка, требовавший меньше военных тайн раскрывать, а тихий голос Костика насмешливо замечал, что отсюда это никуда не разнесется.

Да и правда. Кто тут подслушает? А мне тем более это все не надо.

Утром стоит быстро собрать их в дорогу и отправить обратно. Надо только придумать носилки для капканного бедолаги и показать направление, чтобы они без навигатора не заблудились.

Ночь прошла издевательски быстро. Да и организм решил, что достаточно отдохнул задолго до рассвета.

Я высунула нос из-под одеял, проводя привычную разведку. Убедилась, что пора растапливать печь и, только раскрывшись, почти подпрыгнув с кровати, вспомнила, что вчерашний вечер – не сон.

Главным доказательством, разрушающим надежду, что все произошедшее – игра заскучавшего по общению разума – стала лавка и третье одеяло на ней. Луншин мирно спал. Его дыхание выровнялось, по комнате незаметно витал тонкий аромат перегара – последствия импровизированной анестезии.

Тихо подойдя к бедолаге, я приложила руку ко лбу и удовлетворенно кивнула – температура не поднялась и холодный пот не проступил. Жить будет. Значит, никто не попытается давить на вину за жизнь главного в отряде.

За окном стояла привычная тишина, которой хотелось радоваться. Но понимание, что на дворе, прямо перед домом расположились незваные гости, которым никто тут и не рад, сразу портила настроение.

Проснутся голодными, начнут ныть, что не местные, последнюю корку хлеба еще перед заходом в лес съели. Лишь бы не решили самообеспечением заняться за мой счет – выкопать урожай и сожрать его.

Я ловко накинула на плечи старенький кардиган, натянула шерстяные носки и отправилась к печке, чтобы разжечь огонь. Нашему бедолаге лучше не переохлаждаться.

С горечью и раздражением вспомнила, что чайник остался во дворе, и заполнила водой старый ковшик, в котором когда-то очень давно варила себе кофе. Такой роскоши в доме не водилось уже лет пять, а посуду ни под что другое приспособить не удалось – маленький он, ничего путевого в нем не приготовить. А тут и пригодился.

Треск сухих дров в печи настраивал на привычный ритм. Я потянулась, поглядывая на все еще холодную воду, вышла в сени, в потемках умылась, снимая остатки сна и бодрясь, как истинный морж, а вернулась ровно к тому моменту, как начали подниматься первые пузыри.

На деревянный придаток к печке, именуемый мной столом, встали две кружки – моя красивая и армейская Луншина. В одну посыпался кофе, в другую – содержимое двух пакетиков с жирной надписью «Сливки». Не думаю, что он сможет что-то съесть, но вот выпить, точно согласится. После травмы надо как-то восстанавливаться, чтобы держаться на носилках уверенно, а не как мешок с тряпьем. Так что пусть радуется тому, что его вообще собираются тут кормить. Ну, или поить.

Немного подумав, я все же поддалась собственному голоду и замесила тесто на пресные лепешки – единственный вид хлеба, который можно приготовить в диких условиях в отсутствии яиц, молочной продукции и дрожжей. Мука, соль, вода, немного сахара и капля растительного масла – вот и готово нехитрое тесто. Хочешь запекай на сухой сковороде, хочешь жарь, хочешь – отмывай печь и ставь в нее, как предки ставили.

Выбор пал на первое – разводить щедрый жирный стол для тех, кому не рада, мне не хотелось. А все равно же придется делиться – испечь одну не получится. Никогда не получается. Да и масло в дефиците – самой отжимать я не научилась, запасы подходили к концу. Раньше времени на вылазку идти не хотелось – никто меня там не ждал ни с заказом, ни даже с деньгами.

Потому будут есть, что дают. И я буду. Без вариантов.

Дом постепенно заполнился приятным ароматом запекающегося теста. Кофе и сливки ждали кипятка. На тарелку легли первые лепешки. Начало дня казалось обычным, если забыть про мир за стенами, передвинутый стол во дворе и лавку за печью, с которой раздался первый осознанный стон.

Сняв сковороду, я выглянула и ухмыльнулась. Луншин пытался разобраться, куда попал и как. Но тело его не слушалось, напоминая, что вчера ему перепало много увлекательных приключений с участием древнего, ржавого капкана.

Потому сил у командира детского отряда хватило только на то, чтобы приподнять голову, оглядеться по сторонам и снова простонать от тяжести – спирт давал о себе знать. А вот то, что в него вливали эту живительную влагу, он точно не помнил.

Решив, что дальше главному стратегу предпринимать попытки встать или хотя бы пошевелиться, не стоит, я залила кружки кипятком, тщательно перемешала, добавив все-таки в сливки немного сахара, и вышла: