Тень души 2

Пролог

По тёмному узкому коридору с бревенчатыми стенами и низким потолком деловито шагал человек в сером балахоне, с капюшоном на голове. В одной руке он держал горящую лучину, а другой прикрывал огонёк от сквозняков.

Росту человек был среднего, потолок его голове не угрожал, однако он сутулился, видимо, по привычке. Худощавую свою узкоплечую фигуру он перевязал в талии простой верёвкой, отчего балахон, явно рассчитанный на гораздо больший размер, топорщился складками.

Чувствовал себя человек явно не в своей тарелке. Сам понимал, что ведёт себя неумно, что натянутый до глаз капюшон у возможных встречных вызовет недоумение, а то и неприятные вопросы, но ничего не мог с собой поделать. Поведение его вполне соответствовало глупости его затеи.

Впрочем, это ему не мешало, и человек, уверенно миновав несколько низеньких дверей, остановился у неотличимой от других дверцы. Он развернулся, прижав огонёк к груди, и пихнул дверь тощим задом. Огонёк метнулся от сквозняка, но не потух, человек ловко прошмыгнул в узкую щель боком и тут же закрыл дверь ногой.

Лучинка почти догорела, огонёк обжигал пальцы. Он подбежал к поставцу со свежей лучиной и едва успел её поджечь. Уронил крохотный огарок в лохань с водой и потряс обожженными пальцами, с лёгким свистом сквозь зубы втянув в себя воздух.

Он откинул капюшон, и в свете лучины можно было бы разобрать ещё детское конопатое лицо молоденького парня с юношеской бородкой и тонкой шеей. Рыжие волосы, постриженные под горшок, перетянуты тесёмкой с орнаментом-оберегом.

Паренёк окинул помещение взором синих немного насмешливых и по-детски удивлённых глаз. Видел он этот кабинет не впервые, просто ему не надоедало удивляться. Кроме поставца с лучиной и бадьи с водой остальное пространство тесной кельи занимали стол, скамья и раскрытая книга на подставке.

Из маленького оконца тянуло ночной свежестью и осенней прохладой. Парень зябко поёжился, глубоко вздохнул, будто решаясь, и уселся на скамью. Деловито достал из ящика чистый лист пергамента, закрепил зажимами в рабочей области и взялся за перо.

Юноша являлся кем-то вроде студента-монаха, и в его обязанности входило переписывать учёную греческую книгу, пусть он ещё плохо понимал по-гречески. Греческий язык он только начал изучать, а кушать и пользоваться благами цивилизации требовалось уже сейчас. Каждый послушник должен был отрабатывать своё обучение и содержание. Книги в эти времена только переписывались и стоили больших денег.

Юноша сноровисто перенёс на пергамент буквы первого абзаца, начал второй. И прямо посреди предложения начал писать:

«Привет, бродяга. Тебе не показалось, это не глюк и не совпадение – ты действительно читаешь это по-русски только греческими буквами. Если понимаешь текст, значит, ты такой же игрок в кавычках, застрявший в этом мире. Много писать не могу, лучше поговорим. Подойди к самому жгучему брюнету из последнего набора и скажи, как называется столица этой страны в нашей реальности».

Парень перечитал послание. Поморщился. Можно было написать и получше, однако в этой древности, что написано пером уже не редактируется.

Он продолжил работу. Дописал лист, подул, аккуратно вытащил из зажимов и положил на суконку сохнуть. Взял новый пергамент. В его задачу в этот раз входило переписывать только чётные страницы.

Парень рассчитывал, что кто-нибудь, кто будет переписывать нечётные страницы или собирать листы в тетрадку, обратит внимание на его записку. Если за три ближайших дня никто не отзовётся, придётся повторить. Ну, не может он застрять тут один! Это было бы очень обидно.

Монашек выполнил урок, переписал без помарок семь листов. Взял из поставца горящую лучину и отправился в свою келью спать. Сосед, раннесредневековая бесчувственная зараза, дрых, с головой укутавшись в овчину, и не подумал даже проснуться при его появлении. Пришлось будить и говорить, что теперь его очередь переписывать книгу.

Сосед молча встал, накинул свой балахон, взял горящую лучинку и в темпе удалился. Паренёк опять зябко поёжился. Блин, только осень, и уже так холодно! А что будет дальше? Зима?!

В очередной раз сказав себе, что со всем этим нужно что-то делать, он залез на свою лавку на тюфяк из соломы. Под такую же овчину.

С утра начался ещё один раннесредневековый день со всеми раннесредневековыми ужасами. С недавних пор ему приходилось вкушать этих экстремальных удовольствий полной ложкой. Когда пропала кнопка выхода из игры, перестала работать функция перемотки игрового эпизода. И всё это раннее средневековье сразу утратило большую часть привлекательности!

И вдобавок к обычным неприятностям жизнь отравлял страх наказания. Если за простую небрежность или нерасторопность заставляли натаскать полную бочку воды, а потом её на себя вылить, или «подумать о жизни» часок, сидя в шпагате с опорой на два брёвнышка, или… много чего «или», и одно ужасней другого.

Но вот что придумают за испорченную книгу, он представить себе не мог. Это же средневековье – могут и в масле сварить! Хотя в масле вряд ли, дорогой продукт для их местности. В воде варить тоже не станут – дрова достаются не просто так. И чтобы просто утопить, кому-то нужно натаскать воды. Короче, просто фиг знает, что придумают эти изуверы!

День прошёл, как в полуобмороке. Будто на «перемотке» сами собой выполнялись работы, упражнения, кого-то вместо него били в учебных спаррингах или наказывали. Только вечером после ужина сознание зафиксировало промежуточный радостный результат – он всё ещё живой, ничего не случилось.

Паренёк сразу залез под овчину спать, в свой черёд его разбудил другой послушник и вручил горящую лучинку. Монашек побежал переписывать эту несчастную книгу. Выполнив урок, вернулся и разбудил соседа. Эта бесчувственная средневековая скотина с бесстрастным лицом убежал, и парень раздражённо полез под овчину.

Сосед его порой просто бесил. Ладно, никакой от него помощи – жизнь такая, помочь нечем. Но ведь и моральной поддержки никакой! Никакого сочувствия! Хотя бы вздохнул, чтоб показать, что ему тоже плохо. Ходит с равнодушной мордой, а ещё другом считается! Ну, персонаж считал его другом, пока э… был. Впрочем, этот тоже персонаж, что с него взять? Монашек немного успокоился и уснул.

На второй день на него напала тоска. По всей видимости, никто не обратил внимания на его послание. А на третий день он почти уверился, что один так попал. Попробовать написать ещё раз? И каковы шансы, что записку заметит другой игрок? А если и заметит, кто сказал, что непременно побежит к нему сообщать о себе? Вот если бы он сам увидел такое воззвание, наверное, подумал бы… и ничего бы говорить не стал.

Монашек ночью переписал свои страницы, вернулся в келью и отправил переписывать соседа. Улёгся на тюфяк, согрелся под овчинкой, только уснул…

И тут с него стаскивают одеяло! Парень открыл глаза и увидел своего соседа с горящей лучинкой. Спросил недовольно:

– Ну, чего тебе?

– Мне-то ничего, – ответил он спокойно. – Это тебе что-то нужно.

Монашек не сразу сообразил, что сосед говорит по-русски. Сам собой открылся рот, и вытаращились глаза.

– Ну, Москва, – небрежно проговорил сосед. – Как тебя звать, самый жгучий брюнет из последнего набора?

– Отя… то есть Денис, – пролепетал монашек.

– Блин! – покачал головой сосед. – Вот почему я совершенно не удивлён?! – он хмыкнул и добродушно сказал. – Тёма, Артём.

Глава 1

Испил, значит, мой Тёма медку и грохнулся с лавки на пол. Я открыл глаза, поискал поле выхода, а на большее меня уже не хватило. И не то, что обморок или паника, тело, как ватное, совершенно не желало шевелиться.

– Во! Тут ещё один моргает! – послышался надо мной деловитый молодой голос. – Тёмень живой!

– Ну, конечно! – ответил ему сварливый тенорок. – Нормальные парни не живут, а этот…

– Прикуси язык, дурень! Кто ты такой, судить о воле богов?! – раздался грозный окрик. – Завтра на правёж! Два часа!

– Слушаю, отче, – смиренно проговорил тенорок.

Меня подхватили за подмышки и потащили волоком. Мне оставалось только моргать и слушать чужие разговоры.

– Сколько тебе говорить, чтоб следил за словами! – молвил один. – Два часа правежа!

– Да что я такого сказал-то? – возразили сварливым тенорком.

– Лучше бы вообще ничего не говорил, – со вздохом ответил ему товарищ. – Просто учти…

Меня затащили в мою комнатку, положили на лавку животом кверху. В кадре оказались двое «старших» парней.

– Что учти? – спросил один сварливо.

– Тёмной может нас слышать, – весело сказал другой.

– Да что я сказал-то! – воскликнул парень тенором и через секунду продолжил благодушно. – Вот укроем тебя… – он на меня действительно положил овчинку. – Ты усни лучше.

Я закрыл глаза.

– Или не может он слышать, – проговорили задумчиво.

– Ой, ну тебя! – весело сказал тенор. – Пойдём уже спать.

Не, хороший совет – усни – прям на все случаи жизни. Но, во-первых, вне игры спать ещё рано, а, во-вторых, спать в игре вообще глюк! Хотя с другой-то стороны…

Откуда следует, что кнопка выхода исчезла из-за этого испытания? Может, просто бзик квантового процесса. Ну… не знаю… сон персонажу не подгрузился, файл покоцаный или ссылка битая.

Бред, конечно, но что я ещё могу предположить? Главное, что сбой рано или поздно снаружи обнаружит Вадик, остановит сеанс. Ну, а пока не обнаружил, можно и поспать. Делать ведь всё равно больше нечего.

Я попробовал уснуть, получилось неожиданно легко. Причём уснул именно я и видел свои собственные сны. Никаких чудесных видений и радостей, обычные кошмары. Я бежал по тёмному коридору с лучинкой, мне нужно было найти выход до того, как она погаснет. И я был уверен почему-то, что лучинка не погаснет, и выхода я не найду…

Утром меня разбудил дробный стук по колоде. Кнопка выхода не появилась, эмоции персонажа не ощущались. Неприятное чувство, бесприютное, одинокое. Привык, что ко всему на свете есть моё отношение и отдельно Тёмы.

Чёрт! Надо дальше как-то шевелиться. Что там у нас было по утрам?

Сам собой в голове появился простенький мотивчик. Я скинул овчинку и сел на лавке. Ух-ты! Первая хорошая новость – Отя живой! Улыбнуться ему? Вообще-то, ничего такого – просто живой. Так и должно быть, улыбаться лишнее. Ещё испугается.

Повязал обмотки, напялил лапти и на выход. Пацанов в коридоре удивительно мало…

Вот зараза! Перемотки нет! Всё приходится делать самому под подобающий мотивчик…

Встали на зарядку пять мальчишек. Вместе со мной всего пять! Да что же это такое?!

Перед нами вышел Исай, «старший», и заговорил бодрым голосом:

– Здравия, братия! Радуйтесь! Вас избрали боги! – он сделал паузу и сказал немного насмешливо. – Я вижу, тут кому-то кажется, что вчерашнее испытание ему приснилось. Это не так.

Исай ещё помолчал со значением и радостно продолжил:

– Мы живы! Перед нами наш новый день! Возьмём же его! – и он приступил к разминочному комплексу.

При его появлении мотивчик в голове запнулся, примолк, но после его слов, будто очнулся, затилинькал, запел. Тело легко вошло в поток. Дыхание, настроение, движения слились с немудрящей песенкой. Думать не о чем… незачем…

– Тёмень! – прикрикнул Исай. – Удары чётче!

Что-то новенькое – инструктор назвал полным именем. И тут я вспомнил…

Тёмень…

Меня так назвали потому, что я родился в тёмный день. Когда померкло солнце. Вот почему Тёма мрачнел от разговоров про жребий! Его угораздило родиться в день солнечного затмения, и родители, идиоты суеверные, побежали докладывать волхву!

Только поэтому парня назначили в жертвы! Чёрт побери! Я понял, что все мы тут – просто дань богам. Нас уже вычеркнули из числа живых, даже справляют тризны. Только других ребят выбирали э… по характерам и наклонностям, а Тёму из-за какой-то несчастной астрономии!

И вот его нет… только память…

Да ну нафиг! Что я себе придумываю? Никакой мистики, это всё квантовый процесс. Просто что-то сломалось, скоро починят. Тёма вернётся, а у меня закончится сеанс.

Новый радостный день в игре практически не отличался от вчерашнего. Разве что осталось нас всего пятеро из пятнадцати…

Куда подевались остальные, думать не хотелось. Да и не было для этого возможностей – «старшие» не давали продыху. Постоянно стояли над душой и подгоняли:

– Быстрей! Ещё быстрей! На правёж, ленивая скотина!

Правёж в некотором смысле можно считать отдыхом, это просто стояние на столбике на одной ноге, или на двух столбиках в шпагате. Или совсем лафа – на коленках, но это просто медитация, наказанием не считается.

В этот день от медитации нас освободили. Наверное, чтоб лишнего не думали. Работы часто прерывали учебными драками со старшими, тренировки тоже стали практически сплошным избиением. Причём тоже работали с инструкторами.

После двух спаррингов меня Исай поставил перед соломенным чучелом – по его мнению, у меня плохо с ударами. Ну, Тёма никогда особо не стремился набивать мозоли, а я не лез просто потому, что в реальности удары мне противопоказаны. То есть свои резоны у Исая были, только раньше на это не обращали внимания.

А тут вдруг обратили, да так, что я за день выхватил больше радостей, чем Тёма за все время в учебке. Мои виртуальные руки кровоточили, но Исай, видимо, считал, что так и должно быть, и только покрикивал:

– Чётче! Сильнее! Резче!

Я говорил себе, что мне очень повезло, где ещё я огрёб бы столько недоступных мне в реале ощущений! Старался. Сдерживался. Убеждал себя, что Исай просто инструктор, не нужно его калечить…

К счастью для его здоровья перешли к специальным тренировкам. Исай вручил обоюдоострый… сука очень острый… меч, и я тягал это смертельное железо, повторяя за инструктором. А другие пацаны индивидуально занимались со своими «старшими», только Отя и Горик работали в паре под руководством Тумы.

А Исай, значит, мой «куратор». Даже не знаю, радоваться или огорчаться. Наверное, это всё-таки грустно. Зарублю же гада за его постоянные окрики:

– Чётче! Резче!

Снова очень вовремя настала пора обедать. Руки от железки просто отваливались, спина гудела, ноги дрожали. В принципе это и спасло инструктора, а то я уже фактически был готов со всем этим покончить самым простым и энергичным способом. Просто решил немного подождать, потренироваться, чтобы было больше шансов разрубить паразита на куски.

За столом ребята оглядели товарищей, кто остался, и до конца обеда опустили носы. А я смог обдумать положение.

Вадим ясно сказал, что ставит таймер на пятнадцать минут. Ночью сон не перематывался, и днём уже прошло часов шесть. С моим сдвигом времени капсула давно должна открыться автоматически, а если этого не случилось, Вадик должен поднять тревогу. Хотя…

Ну, мог он не поставить таймер, дать мне наиграться? Мог. Значит, обычный двухчасовой сеанс, трое здешних суток… не, те трое были с перемоткой сна. Не больше двух дней, терпимо.

Вроде бы, удалось себя успокоить…

Я же должен был себя успокаивать! Я ведь просто обязан нервничать, это же чёрт знает что происходит!

Не, в принципе же можно считать, что я переживал с утра, а потом успокоился?!

Ну, не может это вот всё быть для меня естественным или привычным! Пусть я в это играл, но теперь игра свихнулась! Я как нормальный человек просто обязан испугаться!

Ладно-ладно! Стоп! Договорился же считать, что я прям очень сильно испугался, а потом успокоился. Не нужно нервничать, нормальный я. Нормальный.

Я в душе тяжко вздохнул, чувствовалась всё-таки какая-то ненормальность. Ну, совершенно здоровых людей нет… пусть мне тут просто немного нравится. Это неважно, всё равно за ближайшие два игровых дня сеанс закончится.

Вот на этом моменте мне действительно удалось себя успокоить, и я продолжил чинно черпать ложкой кашу из чашки. Хотя и до этого эмоций не проявлял, по сути, особых эмоций для меня и не было.

Подали жбан квасу, и неожиданно в трапезную вошёл кудесник. Старец пожелал нам здравия, мы подскочили и поклонились в пояс. Он попросил нас садиться и тоже присел на лавку. Строго посмотрел на «старших» парней, те дружно отставили недопитые чашки, встали и подались на выход. Кудесник зачерпнул ковшиком из жбана и, попивая квасок, завёл плавную речь.

Начал он опять с того, что мы прошли посвящение. И теперь нам нужно понять всё как оно есть. Что это было за испытание, зачем оно, кем мы станем, и что будем делать.

Кудесник заговорил о народе, обычных людях нашего племени. Им очень не нравится что-то решать, многим неприятно даже выбирать – они предпочитают кушать, что дают. Люди выбирают старейшин рода, и они из года в год, из поколения в поколение решают, что и когда сеять, когда убирать, куда и за каким зверем идти на охоту, сколь зерна оставить, а сколь смолотить, даже кому какую брать жену или кому лучше уйти из роду…

Старейшины рода такие же, по сути, люди, только владеют опытом многих лет и поколений. И они всё равно каждый раз обращаются за советом к волхвам. Деревенские кудесники легко решают житейские вопросы – ведут календарь, родословные, ведают травы и хвори. Они сами выбирают и учат себе смену.

Однако служат богам и трактуют их волю другие волхвы. Те, кто избран богами. У кого хватает жизненных сил быть с богами. У кого достаточно сильная воля спорить с богами. Чей разум способен понять богов.

– Вы спросите, кто же они такие? – ласково улыбнулся дед и возвысил голос. – Так я говорю вам – это вы! – он вкрадчиво проговорил. – Вы скажете – что несёт этот старик? Вас же изгнали из родов за своеволие или строптивые характеры!

Дедушка взял паузу и продолжил снисходительно:

– Так я снова вам повторю – это и есть выбор богов. Много лет назад меня так же отправили к волхвам, и я так же, как вы, прошёл испытание.

Он неожиданно хихикнул.

– И я спустя годы говорил волю богов тем старейшинам, что изгнали меня за мерзкий характер!

Дед поднял ладонь и поспешил добавить:

– Только не подумайте, что я им мстил, хотя характер у меня и сейчас пригадостный. Просто волхву мстить обычным людям – это потерять самоуважение. Для волхвов со временем отдельные обычные люди будто исчезают, они сами по себе неинтересней зверей. Но все вместе они народ. Источник силы и мудрости. То, что предаёт смысл всему.

– Вы научитесь, как укрепить свой дух, жизненную силу, волю, разум, – говорил старец. – Но зачем это всё? Люди легко обходятся малыми силами и практически без сознания, пусть и живут недолго. Усиливаться только для того, чтобы жить? Скучно. Усиливаться, чтобы быть сильнее других? Глупо. Совершенствоваться только для себя попросту неинтересно.

Дед хмыкнул в бороду и сказал насмешливо:

– Поверьте на слово – вам это быстро надоест. Забавная штука – разумному человеку без смысла жить неинтересно.

Он взял очередную паузу и заговорил серьёзным тоном:

– Но это для вас пока теория, поговорим непосредственно о вас. Вы считаете, что вас изгнали, избавились от вас. И это правда. Но вам не в чем себя винить – обычному человеку никогда не перебороть себя. Сколько вы слышали добрых советов и увещеваний? Помогли они вам? Вас должны были изгнать – это судьба, выбор богов.

– Как вы сами должны понимать, мы тут вовсе не стремимся собрать всех злобных бузотёров и пакостников. Вы станете волхвами или умрёте. Чтобы творить волю богов, волхвы должны быть во многом подобны богам. Волшебный мёд – напиток богов, дающий силу. Чаша волшебного мёда убьёт любого неподготовленного человека. Поэтому вам так долго давали его понемногу каждый день, в то же время укрепляя ваш дух и тело тренировками. Из пятнадцати прошли посвящение пятеро. И это даже много, в прошлый раз выжили четверо из семнадцати.

«Эге, а старших-то ведь четверо, – подумал я. – Просто совпадение»?

Кудесник меж тем говорил:

– Вы прошли посвящение, но главное испытание впереди. Полная чаша дала вам мощный толчок. Теперь вы попросту должны рвать себе жилы, чтобы не умереть. Да, парни. Это отложенная смерть. Единственный способ её избежать – каждый день себя превозмогать, усиливаться быстрее, чем мёд вас убивает.

– Если у вас быстрее усилится разум, вы станете кудесниками, овладеете колдовством. Если окрепнут жизненные силы, сможете врачевать наложением рук тяжёлые болезни, и сами будете долго жить. А у кого окрепнет воля, тот станет чудесным воином. И заметьте, что в чистом виде не бывает кудесников, врачевателей или воинов, нельзя развивать только что-то одно. Просто нельзя и одинаково усиливать всё вместе, что-то всегда получается лучше.

Дедушка замолчал, улыбнулся и сказал добрым голосом:

– Ну, посидели после обеда, отдохнули, пора и за дело. Сейчас будем развивать ваш разум.

Словно по команде в комнату вошли двое старших парней с щитом из чёрных досок и повесили его на крюки в бревенчатой стене. За ними вошли Исай и Тума, тоже «старший», со стопками дощечек. Исай подошёл ко мне, положил одну дощечку на стол и добавил тонкую заострённую палочку, громко пояснив для всех:

– Это восковые доски и стилья.

Они раздали дощечки и палочки всем парням и сразу вышли. Кудесник подошёл к «доске» и обратился к нам:

– Только не считайте занятия по развитию разума отдыхом. Они как раз потребуют больше сил, чем любые физические упражнения. У разума несколько характеристик или способностей. Все пока вам не нужны, они вам сейчас попросту недоступны. Начнём с концентрации и памяти. Память – это способность запоминать и помнить. Для успешного запоминания и чтобы быстро вспомнить нужное, вам требуется развивать концентрацию. Это способность сосредотачиваться на чём-нибудь важном, умение выделять важное. Лучший способ усилить память и концентрацию – это изучение чужой речи. Займёмся греческим, на этом языке написано много умных книг. Итак, запоминайте буквы. Они обозначают звуки, из которых состоят слова.

Он взял кусок мела и принялся рисовать, говоря:

– Это «альфа». Нарисуйте её на дощечках несколько раз…

Буквы запоминались неожиданно легко для средневекового дикаря. Ну, Тёма дурачком не был, да ещё и медку попил. Кудесник же ясно сказал, что он должен усилить способности.

Непонятно только, почему греческие буквы, а не кириллица. Хотелось спросить, но я сдерживался. Я тут случай нетипичный, может, нормальным лесным дикарям и знать о кириллице не положено.

Выдал нам колдун порцию букв, предложил размяться во дворе, и Отин «напарник» Горик попросил разрешения задать вопрос. Кудесник благосклонно кивнул, и тот спросил:

– Отче! А у нашей речи разве нет таких же буквиц, чтобы обозначать слова?

– Нет, ребята, – ответил он. – Простому человеку незачем обозначать слова. Обычные слова – ложь, глупость и всякий вздор. Ни к чему множить глупости. А у кудесников колдовские руны, ими обозначаются мысли. Дойдём и до них со временем.

Вот так! А как же народное просвещение и литература?! Хотя это из другой эпохи. И тут игра вообще-то.

Во дворе ребята как ни в чём ни бывало дурачились – орали языческие песни и плясали. Ну, убили колдуны их товарищей, самих чуть не убили, и прямо об этом им сказали. Но они-то живы. И молоды…

Чёрт! Постоянно забываю, что это просто игра…

До ужина развивали разум. После ужина мёду не дали, пили квас. И только перед отходом ко сну я отстранённо отметил, что сеанс ещё отчего-то не закончился. Ночью снились странные сны. Родители Тёмы, братцы и сестрички, соседи. Обрывками без связи, как они работали в поле, купались в речке, ходили в лес по грибы или ягоды…

Утром меня снова разбудили удары по колоде. Этот день в игре точно будет последним.

Глава 2

Начались весьма скверные дни. Мёду не давали. Эта чёртова игра оказалась не просто реалистичной, а прям очень-очень. Синдром отмены, ломка. Мне ничего не оставалось, только действительно рвать жилы на тренировках и превозмогать одурь на уроках греческого.

Я отметил про себя, что «старшие» парни работали с нами только до обеда, на наших «уроках» больше не появлялись. Может быть, у них свои занятия? Они ведь тоже не волхвы и точно не наёмный персонал. Тогда кто? Старший курс? Хотя какая разница! И без них ни на кого не хотелось смотреть.

Ребят, видимо, тоже придавило – на переменках уже не плясали, тянули без слов тоскливые, протяжные мотивы. Вечером после ужина я давился проклятым квасом и говорил себе, что это точно был последний день. Завтра игру починят. Эта мысль хотя бы позволяла уснуть, провалиться в чёрный омут полусна-полуобморока.

Забавно. Я три дня вечером говорил себе:

«Завтра мой последний день в игре».

На четвёртый день я немного переломался, в голове слегка прояснилось. И мысль, что завтра последний день, уже не сработала – не спалось. Даже закрались сомнения, что я вообще в игре. Ну, по факту реальность, данная в ощущениях, самая настоящая, без намёка на условности. Но я же хорошо помню, как залез в капсулу! И система объявила о начале сеанса!