– Девчонка, – поддакнул домовой, хитро прищурившись, – я в этой публике хорошо-о-о разбираюсь.
Я достал сосиски, которые взял в дорогу. Они уже отваренные были. Кошка ловко проскочила между ботинок под кровать. Я откусил от сосиски половинку, а вторую кинул на брезентовый пол. Ловкая лапка тут же цапнула когтем угощение и утащила под койку. Раздалось голодное чавканье.
Вторую сосиску я тоже разделил пополам. Половинка упала на пол…
– Твою мать! – вырвалось у меня от неожиданности.
Вместо кошачьей лапы, лакомство подхватила тонкая человеческая рука. Сердце набрало бешеный ритм. Я соскочил с кровати, а руки сами собой сложились в фигуру пистолетиком, сотворяя заклинание фокусного выстрела. Лишь через десяток секунд я смог взять себя в руки и аккуратно присел, чтобы стало видно, что происходит под койкой.
Там лежала девушка, наверное, даже девочка. Лет четырнадцати. Совершенно голая.
Вскоре в палатку ворвался начальник сборов подполковник Сошкин, тот самый, что нас инструктировал в первый день.
– Что происходит?
Я указал на кровать. Он нагнулся и замер.
– Лесавка это, – спокойно заговорил домовой, – лесной дух, в которого превратился этот несчастный испуганный заблудившийся в чаще ребёнок. Лет двести назад.
– Зафиксировано неразрешённое потребление энергии в объёме восьмисот трёх ватт, – проговорила Марго в образовавшейся тишине.
– Не опасна? – спросил подполковник.
– Ежели только обидеть, – продолжил дед.
Я, сгорбившись, медленно шагнул к существу. Девочка сосредоточенно смотрела на меня своими огромными зелёными глазищами.
– Выходи, я не обижу.
Лесавка не ответила.
– Марго, внеси в список разрешённых, – тихим ровным голосом дал я команду секретарше.
– Исполнено.
Мы так и стояли, глядя на это непонятно откуда взявшееся чудо. В палатку втиснулся какой-то старший лейтенант незапоминающейся внешности. Он нагнулся, сфотографировал лесавку, а затем, что-то шепнув начальнику сборов, выскочил в темноту ночного лагеря.
– Я могу с ней попробовать пообщаться, – промолвил домовой, – но она лесная, может не понять.
– По-человечески с ней никак? – спросил подполковник Сошкин.
– Нет. Она, может, что и понимает, то немногое, что ещё с людской жизни помнит, а уж говорить – навряд ли. Давно она стала дитём хозяина лесов.
– А он тоже существует? – встрепенулся я и поглядел на домового.
– Да. Но он в спячке. Где он, никто не ведает. Уже лет сто точно.
Снова тишина. Дед молча шевелил губами, ведя непонятную беседу с таёжным духом. Так продолжалось долгих пятнадцать минут. Наконец девочка шевельнулась и аккуратно вылезла из-под кровати. Ребёнок настороженно выпрямился и смотрел поочерёдно то на деда, то на меня, то подполковника.
– Ну я, енто, поговорил с ней, – промолвил домовой. – Она хочет остаться с людьми. Енто потому как магии в диком мире нету почти, лесной хозяин спит уж как много веков, а у людей можно найти прибежище и силы для чародейства. Вести себя обещает скромно.
– Как её зовут?
– Она не помнит. Давно это было.
– Не помнит, значит. А как нам тогда её звать? – забеспокоился подполковник.
– Сами решите. Ей всё равно, как будем по-человечески звать.
– А нечеловеческое имя у неё есть?
– Ольха-На-Краю-Обрыва, – с кивком ответил дед.
– Это имя такое?
– Да. Такое имя, – не смутившись, ответил дед Семён, – у живущих вне времени часто бывают такие большие и красочные имена. Это ещё короткое.
– Живущие вне времени – это кто? – тихо спросил я.
– Так это мы – элементы фольклора, – усмехнулся домовой.
– Одеть её надо, – вкрадчиво сказал подполковник Сошкин, – а то нечисть нечистью, но всё же неприлично.
Домовой опять нечеловеческим шёпотом заговорил о чём-то с лесавкой. Та сначала немного склонила голову набок, а потом и вовсе зажмурилась. На худеньком теле, как старая фотография в проявителе, возник серенький простенький сарафанчик из некрашеного льна.
Я тихонько подошёл к девчурке и протянул ей руку. Она немного постояла, а потом подошла и ткнулась лицом в моё плечо. Контакт установлен. Как же звать тебя, сибирское подобие Маугли? Ольха-На-Краю-Обрыва. Звать мы тебя будем Ольха.
У начальника сборов тихо тренькнул телефон. Тот хмуро достал его и насуплено прочитал эсэмэску, а потом тяжело вздохнул.
– Начальство решило закрепить за тобой этот образец нечисти. Раз в месяц будешь писать коротенький отчёт. Я так понимаю, они уже имели дело с лесными духами и ничего нового не узнают, потому и решили отдать тебе. В противном случае отняли бы сразу.
– Сначала домовой, теперь лесавка. Мне за это не доплачивают.
– Тебе разве не сказали?
– О чём?
– За каждую нечисть в зависимости от типа полагается надбавка к окладу. За этих двоих по десять процентов от должностного.
– Итого двадцать, – пробормотал я.
– Пятьдесят пять, – поправил подполковник.
Я косо взглянул на него.
– За боевого мага третьего разряда тебе ещё тридцать пять накидывают.
– Не поверю тогда, чтоб остальные не прибирали к рукам такой клад.
