Шестьдесят дорог к счастью. Сборник рассказов

Фото с квитанции

– Петя, ты меня слышишь или нет? – снова донеслось из кухни. – За почтой спустись, пожалуйста.

Нет, она кого угодно достанет! Я нехотя прервал свои послеобеденные бдения под мерно жужжащий телевизор, поднялся с дивана и поплелся на кухню.

– А чего приспичило-то вдруг?

Лена бросила на меня недовольный взгляд и вздохнула с явным укором:

– Счет за электроэнергию должны были принести, да и вообще давно в почтовый ящик не заглядывали. А тебе после еды не мешало бы хоть немного размяться вместо того, чтобы валяться и пузо отращивать!

Я открыл, было, рот, чтобы высказать возражения и насчет размеров своего пуза, и ее возможности забрать почту еще вчера, но только махнул рукой – себе дороже!

В почтовом ящике и вправду наряду с какой-то бесплатной газетенкой лежала квитанция из Мосэнергосбыта. В лифте со скуки я стал ее рассматривать. Надо же, сейчас даже обычные счета стали красочно оформлять к праздникам. На ней, слева от поздравления «С праздником! 9 Мая» под красным победным знаменем было размещено черно-белое фото, явно архивное: встреча восторженно улыбающихся женщин с вернувшимися с фронта солдатами. Но что это? Вдруг в бородатом мужчине на первом плане я с изумлением узнал… САМОГО СЕБЯ – в гимнастерке и пилотке! Под фотографией стояла надпись: «Встреча воинов-победителей 6 июня 1945 года».

Вернее, это был, конечно, другой человек, но с моим лицом! Что за чертовщина?! Я жадно всматривался в знакомые до боли черты – те же глаза, брови, нос, уши!.. Передо мной была моя абсолютная копия! Словом, при других обстоятельствах был бы готов поклясться, что это я и есть!

Совершенно обалдевший, я буквально влетел на кухню, потрясая квитанцией.

– Лена, смотри, узнаёшь?

Жена удивленно посмотрела на меня.

– И что там? Опять неправильно начислили за свет? Так ты сам виноват – нечего постоянно телик смотреть и…

– Да нет, – прервал я ее обычную тираду, – ты на фото взгляни.

Лена долго и недоверчиво разглядывала изображение.

– Как ты это сделал? Фотошоп, что ли? Ну да, круто! Но зачем? – она снова принялась за кастрюлю. – Меня удивить решил? Ну, удивил, дальше что?

– Да нет же! – воскликнул я с жаром. – Это самая настоящая квитанция и настоящая фотография! Понимаешь?! Это – не я, а кто-то очень на меня похожий! Ты надпись внизу прочитай!

Лена выключила воду и вытерла руки полотенцем.

– А ну дай-ка.

Она снова взяла в руки счет и подошла к окну, словно хотела при дневном свете разглядеть следы моего фото-вмешательства.

– Надо же, – хмыкнула она, – и впрямь вылитый ты! Бывает же так! А ты точно меня не разыгрываешь? – она вновь глянула на меня с сомнением. – А то с тебя станется! У тебя же есть знакомый компьютерщик…

– Лена, такими вещами не шутят!

– А кто он тогда, а? Твой родственник? Ты же вроде говорил, что оба твои дяди по маминой линии погибли на фронте.

– Ну да. Только на одного пришла похоронка, а на второго – извещение о том, что он без вести пропал. Понимаешь? Без вести! Это может означать что угодно! Что он погиб, что попал в плен, что просто потерял память вследствие контузии, и его не смогли идентифицировать. И тогда он вернулся с войны уже другим человеком, с другим именем и фамилией! Может ведь такое быть? А моя бабушка при этом оплакивала живого сына!..

– И что ты собираешься делать? Ведь столько лет прошло…

– Да ничего. А что тут сделаешь? Может, он мне вообще не родственник. Бывают же на свете двойники! Просто прикольно…

– Так-то оно так… Слушай, а давай позвоним в этот Мосэнергосбыт и наведем справки, откуда взялась эта фотография. Может, им ее кто-то принес?

– Вот еще, была охота. Да наверняка просто скачали первую попавшуюся из интернета и все.

– Вот, Петя, ты во всем такой! Неужели тебе самому не интересно, что это за человек на фото? Ты же сам первый обалдел, когда увидел свою копию, да еще семидесятилетней давности! Скучный ты тип, Петр Андреевич! Ладно, я сама им позвоню…

Я только хмыкнул и пошел на свой диван, абсолютно уверенный в безнадежности данного предприятия.

Через некоторое время мои сомнения полностью подтвердились. По словам жены, на том конце провода сначала долго не понимали, что от них хотят, затем равнодушно-вежливо заявили, что этими вопросами справочная не занимается.

– Я же говорил, что это бесполезняк!

Жена смерила меня уничтожающим взглядом:

– Нет, просто так я не сдамся! Сейчас отсканирую это фото и выложу в фото-поисковик в Яндексе. Авось что-нибудь и выплывет!

Мою Лену надо знать. Если ей что-то в голову втемяшится, уже ничто ее не остановит. Ну-ну, интересно, что из всего этого получится. Но в душе я был благодарен жене и даже несколько смущен своим инфантилизмом. Что поделаешь, у нас с ней совершенно разные характеры: я всегда был спокойным как удав, она же – взрывная и заводная. Может быть, поэтому мы с ней и уживаемся…

– Представь, я пихала это фото куда только возможно, но ничего похожего на этот снимок так и не нашла… – Лена растерянно смотрела на меня.

– Не расстраивайся, Ленок, в мире полно загадок. Так одной будет больше… Не парься. Зато можно будет показывать эту квитанцию всем знакомым и хвастать, что я – крутой компьютерщик, освоивший технику фотошопа в совершенстве. Пусть попробуют возразить!

Она только укоризненно покачала головой и ничего не сказала.

На следующий день, придя с работы, я с удивлением обнаружил, что жены нет дома. В кухне на пустом столе лежала записка: «Еда в холодильнике, разогреешь суп в кастрюле и котлеты на сковороде. Я в Мосэнергосбыте. Возможно, задержусь. Целую».

Вот же неугомонная! Судя по категоричному тону записки и особенно по приписке «целую» я сделал два вывода: во-первых, моя жена полна решимости довести дело до конца; во-вторых, она сильно сомневается в его положительном исходе, но остановится уже не может, и потому как бы заранее извиняется.

Дело в том, что Лена абсолютно не сентиментальный человек, и добиться от нее любого слова, хотя бы отдаленно указывающего на некие теплые ко мне чувства, затея глубоко бессмысленная.

Я только пожал плечами. Чем бы дитя ни тешилось… Но в благодарность решил не только помыть посуду после ужина, но и подмести пол на кухне.

Лена пришла довольно поздно и, судя по всему, в плохом настроении, о чем красноречиво говорило ее гробовое молчание. В эти минуты ее лучше не трогать. Пока она гремела посудой на кухне, я, досматривая какой-то скучный футбол, незаметно для себя уснул на диване. Проснулся от шлепка по мягкому месту. Передо мной возвышалась жена, в руке она держала какой-то листок бумаги. На ее лице сияла горделивая улыбка.

– Пляши, Петя! Твоя жена-сыщица добыла для тебя нужную информацию! Только не спрашивай, как! – и она протянула мне листок, на котором ее торопливым размашистым почерком было выведено: «Краснов А. И. – менеджер дизайнерского отдела». И два его телефона – рабочий и домашний.

– И кто этот Краснов?

– Тот самый дизайнер, который оформлял праздничную квитанцию! – удивилась моей тупости жена. – Завтра позвонишь ему, договоришься о встрече и выяснишь, наконец, откуда он взял это фото. Ну, ты рад?!

– Рад, – вяло ответил я. – Только что это нам даст, если я выясню, что он откопал его в каком-нибудь старом архиве? Там же ни имен, ни фамилий, просто некая встреча неких людей в неком городе.

Лена испепелила меня презрительным взглядом:

– Ты неисправимый лентяй без задора, фантазии и любопытства! У тебя нет интереса даже к своим героическим родственникам или хотя бы двойникам! Ты ничего не потеряешь, выяснив все до конца. Я и так уже сделала для тебя всю черновую работу. Разжевала и в рот положила. Теперь твоя очередь оторвать задницу от дивана. Завтра же свяжись с этим Красновым. И не зли меня, Петр!

Когда жена называет меня полным именем, тут уж не до смеха. Придется, похоже, и мне включаться в эту странную историю с моим двойником на фото с квитанции.

Александр Иванович Краснов оказался упитанным розовощеким юнцом с короткой стрижкой и пухлыми губами. Когда я вошел в гудящий как улей офис дизайнерского бюро, у меня зарябило в глазах от множества стеклянных ячеек, напичканных самой разнообразной техникой, с которой лихо управлялись такие же молодые ребята и девушки.

Выяснив суть моего вопроса, Краснов без труда вывел на монитор своего большого компьютера уже знакомое и ставшее родным фото и, взглянув внимательно на меня, бесстрастно произнес:

– Действительно, одно лицо.

Затем задумался и долго копался в недрах своего смартфона.

– Ага, вот оно! – удовлетворенно произнес дизайнер и улыбнулся одними губами. – Эту фотку прислал мне сын того самого солдата. – Он ткнул пальцем в мою бородатую копию на экране. – Оказывается, он у нас работает где-то в охране. Узнал откуда-то, что готовится серия иллюстрированных счетов к Дню Победы для Мосэнергосбыта, вот письмо с приложенным фото и прислал к нам в отдел. Так оно ко мне и попало. Зачитываю:

«Уважаемые сотрудники дизайнерского бюро! Посылаю вам фото моего отца Аникеева Алексея Алексеевича, сделанное во время встречи воинов-победителей в июне 1945 года на Белорусском вокзале в Москве. Отец прошел всю войну, партизанил, был тяжело ранен и сильно контужен, в результате чего потерял память. В госпитале память так и не восстановилась, а поскольку солдатского медальона при нем не оказалось, ему выправили новые документы, в которых он значился уже под фамилией Аникеев – в честь врача, который его оперировал.

После войны он встретил мою мать, и родился я. Всю жизнь он проработал сварщиком на заводе, «висел»» на доске почета, состоял в ветеранской организации.

10 лет тому назад мой отец умер, а перед смертью он рассказал мне эту историю и попросил найти его родных по фото, которое ему прислал военный фотокорреспондент по фамилии Ситников еще в 45-м году. Прошу вас, пожалуйста, опубликуйте это фото на квитанции. Может, найдутся люди, которые узнают моего отца – героя-орденоносца.

С уважением, Николай Аникеев, сотрудник охраны».

Я сидел, как оглушенный. Надо же, оказался совершенно прав в своих предположениях! И теперь был почти уверен, что этот бородач – старший мамин брат Борис, ушедший на войну в 20-летнем возрасте и бесследно пропавший в огне сражений. Конечно, на фото он выглядел вдвое старше. Но, учитывая, что ему удалось пережить, это было объяснимо…

– Вы хотите, чтобы я дал вам координаты Аникеева? – вывел меня из ступора голос дизайнера. Он по-прежнему выглядел абсолютно невозмутимым. Видимо, эта история выбила из колеи только меня одного. Неужели подрастающее поколение настолько черствое? Да и не каждый день случаются подобные истории.

– Да-да, конечно, большое спасибо! – воскликнул я с нетерпением.

Боже, какое счастье, что моя Лена заставила меня слезть с дивана. Я спускался по лестнице, на воздух, и душа моя пела. Получается, если на фото действительно мой дядя, то этот охранник Аникеев – мой двоюродный брат! Это же круто, черт подери!.. Надо немедленно с ним связаться!

– Добрый день, я говорю с Николаем Алексеевичем Аникеевым? – мой голос предательски дрожал.

– Да, с кем имею честь?

– Видите ли, мне дали ваш телефон в дизайнерском бюро, куда вы посылали письмо с фотографией вашего отца. Я хотел бы с вами встретиться по этому поводу. Сегодня, если можно.

– Хорошо, – в трубке помолчали, – приезжайте прямо сейчас.

И он назвал адрес дома, возле которого я сейчас стоял.

– Это вы мне звонили? – раздалось за моей спиной.

Я отбросил сигарету и обернулся. В дверях стоял невысокий седоватый мужчина с военной выправкой и живыми карими глазами, одетый в синюю униформу с бейджиком «охрана» на груди. Он хотел еще что-то сказать, но вдруг буквально застыл с открытым ртом. Лицо его приобрело мертвенно-серый оттенок, глаза расширились, лоб покрыла обильная испарина. Он протянул руку по направлению ко мне, силясь произнести хоть слово, но вместо этого стал хватать ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег.

Да, такой реакции я не ожидал! Хотя это и немудрено, ведь он увидел копию своего отца! Я подскочил к нему, собираясь оказать помощь, но он уже пришел в себя и хрипло выдавил:

– Кто вы?! Что все это значит? Почему вы так похожи на моего отца?

– Меня зовут Петр, и я думаю, что мы с тобой, Коля, двоюродные братья! Будем знакомы! – и я протянул ему свою руку.

Много позже, во время наших очередных посиделок с семьей моего новоиспеченного брата, я спросил, почему он сразу после смерти отца не предпринял попыток отыскать родственников. Ведь в наше время повального интернета и различных возможностей, связанных с телевидением, это было бы сделать не сложно. На что Николай пожал плечами:

– Честно говоря, я не особо верил во всю эту историю. Я не мог понять, почему мой отец молчал до последнего. Ведь у меня и раньше возникали вопросы, связанные с его прошлым, но как только об этом заходила речь, отец тут же замыкался в себе. Вот я и подумал: прошло много лет, и вероятность того, что люди, которые могли бы опознать моего отца по фото, живы, ничтожно мала! А когда я случайно узнал о готовящейся праздничной серии счетов для Мосэнергосбыта, которые гарантированно увидят миллионы людей, решил: пора исполнить последнюю волю моего отца! Так мы с тобой и встретились, брат. Правда, при этом я чуть было не сыграл в ящик!

– Да уж, как вспомню твое лицо, не по себе делается… Знаешь, Коля, я, наверное, могу объяснить, почему твой отец так долго тебе ничего не рассказывал. Он вполне мог предполагать, что до войны был женат! И если бы вдруг отыскалась его прежняя семья, неизвестно чем бы все это для него кончилось, понимаешь? Он просто не хотел нарушать сложившуюся с твоей матерью жизнь, не хотел подвергать свою новую семью такой опасности.

– Наверное, ты прав! Об этом я как-то не подумал. – Николай немного помолчал, потом взглянул мне в глаза и дрогнувшим голосом произнес: – Петро, я хочу тебе кое в чем признаться: после нашей встречи у меня было сильное желание проверить наше с тобой родство с помощью генетической экспертизы… Но теперь я этого делать не буду принципиально, и знаешь почему? Потому что никакая экспертиза не заменит мне общение с братом! Есть и вторая причина, не менее важная: пока я вижу тебя, возвращаюсь в свое детство. А ведь такая уникальная возможность дается далеко не каждому!..

Все-таки она женщина…

За стенкой раздался грохот бьющейся посуды, и сразу же вслед за ним – мужская отборная ругань. Это произошло настолько неожиданно, что я невольно вздрогнула и вопросительно посмотрела на мать.

– Не обращай внимания, – спокойно проговорила она, прихлебывая чай из блюдца. – У Ирки опять буянят!

– У какой Ирки? Семеновой, что ли?

– Ну, да. Одноклассницы твоей бывшей. – Мама придвинула к себе вазочку с вареньем. – Да ты кушай, кушай, дочка, пока завтрак не остыл. Когда еще теперь приедешь!..

Я действительно последнее время довольно редко посещала свой родительский дом с тех пор, как, выйдя замуж, перебралась на другой конец города в квартиру мужа. Все некогда, да некогда. Как белка в колесе: работа – дом, дом – работа! А между ними ребенок и муж со всеми прилагающимися к ним заботами и хлопотами!

Я вдохнула:

– Ты права, ма! Знаешь, когда вчера Димка отвез Верочку к Елене Сергеевне и решил провести у нее все выходные, я тоже решила сразу после работы поехать к тебе. Что, я хуже?

– Ну и умничка! Отдохнешь хоть немного от своей круговерти. Соседи бы только не мешали. – Она с неодобрением глянула на стенку, за которой снова раздались крики.

– Да уж, поотвыкла я от такой слышимости. Все-таки сталинские дома – это не то, что брежневские коробки! А что это за мужик там матерился? Муж ее, что ли?

– Почему муж? Она самая и есть! Да и не замужем она. Кто ж такую возьмет? – мама усмехнулась: – Хотела бы я посмотреть на такого человека… С мамашей своей, Наташкой-алкашкой, опять чего-то не поделили.

– Ты что, мам, – я ведь явственно слышала мужской голос…

– Иркин это голос, Катюша! Неужели забыла? Хотя, конечно, голосок у нее действительно, погрубел еще больше. – Мама немного помолчала, задумчиво помешивая ложечкой остывший чай. – Несчастная она. Жалко мне ее. Да и не виновата она по большому счету.

– Кого жалко? Ирку? – Я снова невольно вздрогнула, услышав грубый, явно мужской голос, что-то недовольно вдруг забубнивший за стеной.

Конечно, будучи ее ближайшей соседкой, я знала, что Иркина мать очень сильно пьет, – но у кого в семье не было проблем? Да и сама Ирка никогда не давала никому никакого повода жалеть себя. Напротив, вела себя она всегда независимо, дерзко, если не сказать агрессивно.

– Да, Катя. Ты ведь многого не знаешь про Иру. Мы с ее матерью Натальей когда-то очень дружили. Но после того, как у нее трагически погиб первенец – ее пятилетний сын Игорек, – в ней будто что-то надломилось! Она тогда отдалилась от всех, замкнулась в себе.

– Постой, мама. Разве у Ирки был брат? Я никогда об этом от нее не слышала. Хотя, в общем-то, особо мы не дружили.

– Да, был. Это страшная история. Он ведь погиб фактически у нее на глазах. Выбежал во двор за собакой, а из-за угла вдруг выскочил мотоцикл. Муж ее, Виктор, тогда во всем обвинил Наталью, мол, недосмотрела, с соседками проболтала жизнь единственного ребенка. Любили они оба сына своего безмерно.

– Ужас какой! А что же дальше?

– Дальше… Они очень горевали, а потом горе свое стали водкой заливать. Семейные скандалы стали у них часто случаться. И в основном по пьянке. Пили они очень сильно… Через два года Наташка снова забеременела, и на некоторое время все успокоилось. Но, когда выяснилось что будет девочка, Виктор снова забуянил. Он же всегда хотел только мальчика – такой вот пунктик, бзик, у него был!

Наташку это сильно угнетало, но Витьку своего несмотря ни на что она очень любила и боялась потерять. А тут еще эта девочка должна была родиться! Не хотела Наташка этого ребенка, решилась даже на аборт, приходила ко мне советоваться. А я сама тогда была беременна! Конечно, стала ее отговаривать, доводы разные приводить. Ну и убедила не делать глупости. Теперь вот думаю: может и зря, хоть грешно так говорить!

– Ты о чем? – я уже не на шутку была заинтригована.

На мгновение представила себе, что я вот так во время беременности вдруг не захотела бы рожать свою Верочку, и мне чуть дурно не стало.

– Нежеланный ребенок – вот причина всех бед! Причем, не столько у родителей, сколько у самого ребенка. В итоге выгнала Наташка Виктора своего, когда он в пьяном угаре поднял на нее руку. А ведь ей рожать вот-вот! Милицию тогда даже вызывать пришлось! Такой скандал был!

Веришь – нет, Виктор с тех пор, насколько я знаю, так и пропал. Никто его больше у нашего дома не видел.

– И что, Иркина мама замуж так и не выходила больше?

Эта история меня сильно взволновала. Насколько я помнила, у Ирки никогда отца не было.

– Мужа законного не было, а так, через стенку, можно было сделать вывод, что мужчины у моей соседки Наташки были отнюдь не редкостью.

Когда Ирка-то родилась, первое время Наташка жила с каким-то мужиком, но он от нее очень скоро сбежал – кому охота жить под постоянный плач чужого ребенка?

А дальше – больше! Все чаще Наташка стала прикладываться к рюмке, благо собутыльников хватало. Дочку почти совсем забросила, да и работу тоже. А ведь она классный парикмахер, ты же знаешь! Полдома к ней стричься ходили. И хорошо же стригла, но деньги у нее никогда не задерживались…

Ее ведь в свое время даже хотели материнства лишить, да она вовремя за ум взялась. Дочку-то ведь растить все же надо было. Кормить, одевать. Но, странное дело, если и покупала она обнову для дочери, то либо брюки, либо рубашечку, как на мальчишку. Никогда Иру я ее не видела в платье.

– Да, мам, я помню, как в школе Ирка всегда в штанах ходила. Для нас было удивительно, когда она на выпускной пришла в скромном таком платьишке. Правда выглядела она в нем как-то странно и неуклюже. Или мы не привыкли просто… Она, кстати, и курить первой в классе начала. Мы все еще тогда думали, что голос у нее грубый от табака. Да и вся она была такая резкая, мужиковатая, что ли. Подруг у нее никогда не было. Только приятели, да и то среди пацанов. Даже стриглась под мальчика. Говорила, что модно.

– Наташка это ее стригла так. И одевала с детства, как мальчишку. Видно, никак Игорька своего любимого не могла забыть. А голос у Ирки грубый, думаю, не от табака. А от избытка мужских гормонов! Отсюда и повадки мужские. Ведь ждала Наташка мальчика. Думала об этом постоянно. Да и потеря сына сыграла не последнюю роль…

Знаешь, Катя, – продолжила мама, – я считаю, что мысль вполне может материализоваться, если постоянно думать о чем-то.

За стенкой снова что-то сильно загрохотало.

– А где Ирка работает? – спросила я, поморщившись от шума.

– Не знаю, где-то на стройке. Выпивает частенько. Стала еще больше на мужика походить. А как заговорит, со спины вообще не отличишь. А Наташка-алкашка два раза лечилась от алкоголизма. Зашилась даже. Совсем в старуху превратилась. А ведь ей еще год до пенсии.

Но все равно жалко мне только Ирку. Раньше говорили: дети не должны отвечать за своих родителей. Имея в виду детей врагов народа – им же в свое время крепко досталось от государства. Но всегда и во все времена больше всего доставалось именно нежеланным детям от собственных родителей…

Мама замолчала. За стенкой тоже наступило затишье. Я подошла к окну и посмотрела на свой бывший двор, где детьми мы с подружками так любили играть в свои девчачьи игры. И только сейчас до меня дошло, что с нами никогда не играла Ирка, предпочитая сугубо мальчишеские забавы.

Вдруг раздался резкий звук дверного звонка.

– Ты кого-нибудь ждешь, мама?

– Нет! Пойду, открою! – удивленно ответила она, домывая чашку.

– Я сама открою!

На пороге стояла… Ирка собственной персоной! Я сразу же узнала свою соседку, но как же сильно она изменилась! Передо мной была уже не та прежняя Ирка – дерзкая, насмешливая, вечно кривящая губы в презрительной улыбке. Это уже был совсем другой человек – с изрядно помятой физиономией, в рваной футболке, одетой явно на голое тело, и мужских тренировочных брюках. В давно немытых коротких темных волосах уже проглядывала первая седина.

Ирка пьяно прищурилась и в следующее мгновение расплылась в широкой улыбке:

– Батюшки, какие люди! Никак Катька приехала! Ну, здорово, здорово! Ух, ты, какая стала! – Ирка бесцеремонно прошла в прихожую. Видно она была здесь частым гостем. – В дом-то пустишь? – она рассматривала меня во все глаза. – А тетя Таня дома?

– А, Ирочка! – мама вышла из кухни, вытирая руки полотенцем. – Ты что-то хотела? А ко мне, видишь, дочка ненадолго приехала! – она говорила, как будто оправдывалась.

– Теть Тань, дай тыщу до получки. Ей богу, отдам!

– Ира, я ведь тебе в начале месяца уже давала!

– Вот сразу все и отдам! Ты же знаешь, теть Тань, мое слово – кремень! – Она вдруг громко икнула и прикрыла рот крупной кистью с обломанными ногтями. – Прошу пардону! – она снова остановила мутный взгляд на мне и подмигнула: – А пойдем-ка, Катюха, курнем на площадку. Пока твоя мать мне взаймы ищет!

– Я не курю, Ирка и тебе не советую! – я была взбешена наглостью бывшей одноклассницы.

Нет, надо с ней разобраться!

– Ладно, пошли. А заодно и побеседуем! – отчетливо выговорила я.

Ирка только удивленно хмыкнула. Ей явно не понравился мой тон.

Когда мы выходили, я поймала встревоженный взгляд мамы, обращенный на нас обеих.

– Ты что это себе позволяешь, соседка? – начала я, когда мы спустились на пол-этажа ниже. – Врываешься, как к себе домой, буквально требуешь деньги в долг, не отдав прежний, и вообще, ведешь себя у нас по-хозяйски! Тебе не кажется, что это все слишком?!

Ирка долго исподлобья вглядывалась в меня, словно изучая, с какой стороны лучше напасть, затем, не спеша, дрожащими пальцами достала из заднего кармана треников мятую пачку сигарет и с удовольствием затянулась.

– Я что? Я ничего! Никого не трогаю. А в свой законный выходной день имею право немного расслабиться. Ты что-то имеешь против? – все это она проговорила лениво, как будто смакуя каждое слово, смотря при этом мне прямо в глаза. – Что ты вообще знаешь о моей жизни, вся такая чистенькая, ухоженная? А ты знаешь, что такое вкалывать на стройке? Мне иногда даже пожрать некогда! Прихожу домой, а там голяк беспросветный! С мамашей говорить не о чем. Уставится в стенку, и только одно от нее и слышишь: отстань от меня, не до тебя, не лезь в душу! А кто ее от психушки спас, когда ее с белой горячкой увозили? Кто насильно ее зашил?