Продолжение легенды

XV

На следующий день он отправился с визитами, посетил свой банк, проверил счета, и уж совсем было собрался к Красотке, чтобы узнать все новости, как встретил мистера Гамильтона и счел необходимым пригласить его на обед. Всегда сдержанный на язык дядя Генри после нескольких рюмочек коньяка вдруг разговорился.

– Заранее прошу простить старика, что вмешиваюсь, это не в моих правилах, но мы как-то сроднились в последние годы, и мне совсем не безразлично, как сложится ваша семейная жизнь. Надеюсь, вы не поверили в сплетню о мисс Скарлетт?

– Ни в коем случае, я хорошо знаю, на что способна моя жена, – с иронией ответил Ретт. – Неужели о них все еще говорят?

– Да, но более говорят о вас, – начал адвокат и остановился, заметив предостерегающий жест Батлера, нежелающего ничего слушать.

– Вам все равно расскажут, – мягко настаивал мистер Гамильтон, – но я, смею надеяться, точнее изложу некоторые недавно открывшиеся для всех факты, хотя, возможно, вам они известны давно.

– Не хватало еще, чтобы он поведал мне историю любви моей жены к мистеру Уилксу, – подумал Ретт.

– Начать надо с того, что мисс Индия признала свою вину, она оговорила вашу супругу, хотя и не злонамеренно, а поэтому постаралась не только сдружиться с нею, но и повлиять на мнение своих сторонниц.

– Еще бы ей не стараться ратовать за честь будущей невестки, – нисколько не удивился Ретт, а вслух сухо заметил, – ее раскаяние заслуживает уважения, но она не сможет заменить мисс Мелани. Никто не сможет заменить Мелли.

Неподдельная скорбь появилась на его всегда невозмутимом лице. Дядя Генри понял, что Индия докопалась до истины.

– Я вижу, вам была дорога эта святая женщина. По всему выходит, что наши почтенные матроны правы, утверждая, что вы любили её, и на Скарлетт женились, чтобы быть ближе к Мелани. Когда её не стало, вы покинули жену. Это и есть главная новость, которая занимает всех – легенда о высокой, очищающей любви, превратившей грешника в праведника. Боюсь, что она надолго останется в нашем городе в назидание потомкам.

– Силы небесные! – Ретт в изумлении приподнялся со стула. – Я действительно любил миссис Уилкс, но совсем не так, как полагают. И уж никак не могу претендовать, хотя бы отдаленно, на некоторую идеализацию своей персоны, ибо моя прежняя репутация намного ближе к истине. Боюсь, что все будут сильно разочарованы.

Батлер даже не пытался скрыть удрученности своего состояния.

– Вы встречались с Мелани наедине? – поинтересовался дядюшка.

– Конечно, и не раз, нас связывали очень теплые доверительные отношения.

– Вот и прекрасно, этого вполне достаточно. У вас есть все основания не лишать наших дам веры, что вы способны на чистое светлое чувство, тем более, что это правда. Видите, как много любопытного вы узнали о себе, а еще не хотели слушать, – пошутил мистер Генри.

– Кто же это все выдумал?

– Полагаю, коллективное творчество: Индия нашла какие-то старые письма, что-то услышал доктор Мид во время прощания Мелани со Скарлетт и шепнул своей наседке. Естественно, весь курятник кудахчет об этом до сих пор. Теперь вы представляете, каково положение вашей жены? Многие сочувствуют ей, обвиняя вас в равнодушии, неверности, пренебрежении супружескими обязанностями, ведь всем известно, что вы были частым гостем мисс Уотлинг, если не сказать больше. Но вам даже это прощают.

– Да, мисс О’Хара не повезло, муж из меня не получился, но она еще молода и может найти более достойного претендента.

– Именно так я посоветовал ей поступить. Беда в том, что кроме вас ей никто не нужен, а потому настоятельно рекомендую – забудьте Красотку и объедините ваши спальни, – неожиданно резко ответил мистер Гамильтон.

Ретт опешил и решил подурачить адвоката.

– В отдельных спальнях есть определенный смысл, мистер Генри. – Когда супруги спят вместе, теряется новизна ощущений, ведь недаром монархи лишь изредка остаются в покоях жен.

Дядя Генри усмехнулся и, окинув взглядом крепкую фигуру Батлера, отбросил дипломатию.

– Послушай, мальчик, я, конечно, в ощущениях не сильно разбираюсь, но хорошо знаю, в Атланте королевские забавы не в почете. И если для твоих достоинств одной женщины мало, постарайся, чтобы жена ни о чем даже не догадывалась. Она мне не чужая.

– Ишь, разошелся, старый козел, – думал Ретт, направляясь к дому пешком. – Знай правду, по-другому бы заговорил. А ведь не дурно придумано: любящая жена, беспутный муж, пренебрегающий ею. Кто же здесь такой хитроумный нашелся? Скарлетт слишком прямолинейна для интриг, неужели мисс Уилкс?

Захотелось послать всех к черту и залечь до утра у Красотки, все равно при разводе всю вину придется брать на себя, одним грехом больше, одним меньше…

Мисс Уотлинг еще вчера узнала о его приезде из первых рук: пьяный Эшли, едва держась на ногах, сообщил, что прибыл Батлер. Она постаралась выдворить незадачливого любовника, но не тут-то было. Тот жаждал любви и начал грубить:

– Что засуетилась, хозяин приехал? Думаешь, прямо к тебе сорвется? Как же! Видела бы ты, как он на неё смотрел! Ну, что мне его убить что ли?

– Вы – то здесь причем?

– Может, и не причем, – безропотно согласился Эшли, – а мог бы оказаться и причем.

Лицо его было таким несчастным, что Красотка смилостивилась и принялась его раздевать.

– Получит свое, скорее уберется.

Он ушел только утром, и она не стала отбирать у него ключ. Призвав Хлою, Бель приказала приготовить ванну и благовония, а горничную заставила вычистить спальню так, чтобы все сверкало и благоухало.

Весь день она бегала от окна к окну в ожидании Батлера. Он появился, когда уже смеркалось, трезвый, помолодевший и очень чем-то озабоченный, что не сулило ничего приятного. Поэтому она сразу начала разговор о деньгах, заведение процветало, и прибыль была немалая. Но он взял лишь ту сумму, которую когда-то ей ссудил.

– Возьми хотя бы проценты.

– Оставь себе, пригодятся, я уже не смогу помочь в случае чего.

– Не иначе, как миссис Батлер запретила?

– Разве мне можно что-нибудь запретить? – ответил он вопросом на вопрос, не проявляя никаких эмоций. Однако упоминание жены оказалось неприятным Ретту. Не потому, что он не хотел о ней слышать, не потому, что это делало ему больно, а просто это показалось совершенно неуместным и к этой обстановке, и к его настроению.

– Похоже, что была особа, которой ты ни в чем не отказывал, – вздохнула Красотка, разливая вино в бокалы. – Ловко же ты скрывал свою любовь. Наверно, и вправду была дорога? Любой я бы глаза выцарапала, но не миссис Уилкс.

– Легенда действительно известна всем, – отметил про себя Ретт, но вслух ничего не сказал.

– Давай хоть выпьем вместе! – предложила она.

– Сегодня я хочу быть трезвым.

– У-у-у, какие мы стали недоступные, – пыталась кокетничать мисс Уотлинг, что выглядело довольно смешно в ее возрасте.

Она осушила свой бокал, наполнила его снова, выпила второй и захохотала, сотрясаясь всем телом.

– Значит, с нею ты был душой, со мной – телом, а твоей дурочке жене не досталось ничего! Мне даже жаль её! – говорила она, все сильнее напирая на него грудью.

Ретт отодвинулся. Он вдруг почувствовал, что ему неприятно общение с этой женщиной. В свое время она была красива и любила его, пусть и не бескорыстно. Сейчас перед ним стояла совершенно чужая женщина. Как он мог хотеть прийти сюда? Время ушло безвозвратно, и многое изменилось, а она, кажется, этого не понимает.

Бель, конечно, понимала, что все кончено, ей не удержать его. Но смириться с этим было тяжело. Все ее действия казались ей совершенно идиотскими, но остановиться она уже не могла. По лицу и шее пошли красные пятна, глаза заметали молнии.

– Да плевать мне на тебя! – прошипела Красотка, – захочу и завтра же стану второй миссис Уилкс.

– Каким образом? Разве мистер Уилкс бывает здесь?

– Бывает, ха-ха-ха! – смеялась она. – Он живет здесь! Утром только ушел.

Она подскочила к шифоньеру, открыла дверцу и начала выкидывать мужские рубашки.

– А это ты видел?

– Значит, со Скарлетт его ничего не связывает – почему-то обрадовался Ретт и тут же огорчился, – не в том ли и сокрыта истинная причина ее печали?

– Присядь, Бель, успокойся! Я рад за тебя, он хороший человек, не чета мне. – Голос Батлера звучал спокойно и отчужденно. Ему совсем не хотелось поддерживать скандальный настрой Красотки. В конце концов она была не виновата в том, что он изменился. И он добавил уже более миролюбиво, – Надеюсь, вы будете счастливы.

– Чепуха, он сущий ребенок! – Белль вдруг резко остыла и добавила устало, – И никогда не сможет заменить мне тебя.

– Я уезжаю далеко и надолго, – Ретт как будто не слышал ее последней фразы, – давай все-таки выпьем на прощание.

Он налил ей вина и поднял свой бокал. В ушах еще стоял легкий звон хрусталя от соприкосновения их бокалов, когда он, положив ключ на стол, молча удалился.

– Прощай, – махнула она рукой, не глядя ему вслед.

Батлер явился домой лишь к концу ужина, сообщил, что их обед с мистером Гамильтоном затянулся, он только что из-за стола, а потому просит извинить его, и ушел к себе. Гости приуныли, хозяйка явно занервничала, но сумела взять себя в руки. После ужина они, как и в предыдущие вечера, занялись костюмами к Рождественскому балу, до которого оставалась одна неделя. Дядя Генри обещал, что все её гости получат приглашения, поэтому миссис Батлер принимала самое деятельное участие в подготовке к балу.

Ретт, конечно, понимал, что поступил неучтиво, но ему просто необходимо было побыть одному, чтобы прийти в себя, настолько его сбили с толку неожиданные перемены в доме, гости, слухи…

Утром хозяин попросил Порка проводить его через старую кухню, принадлежащую отелю, к мистеру Телфорду. Тот расположился в бывшей спальне Скарлетт и хотел показать хозяину проведенные преобразования, но Ретт, дойдя до порога своей бывшей комнаты, остановился, находиться здесь ему было невыносимо.

– Я уже никогда не смогу бывать в этой комнате. Так что, если у вас нет предубеждений, занимайте её под свой кабинет, а детскую оставьте, как есть.

Там будто сохранились голоса детей, приятные воспоминания о них обступили его, слились со вчерашними играми.

– Правильно она сделала, что сдала дом, – одобрил Ретт действия жены, – значит ей тоже тяжело, только в отличие от меня ехать некуда.

Они вместе позавтракали с англичанином, почти не разговаривая. Мистер Уильям понимал, что хозяину дома сейчас не до любезностей, он собирался съездить на кладбище.

День выдался пасмурный, так же было и на душе. Смотритель вызвался проводить его, сразу определив, что джентльмен пришел впервые.

– Вот, как всё обернулось, мисс Мелли, вы мечтали о дочке, и теперь она у вас есть. Никому я не смог бы доверить свое дитя, только вам, – думал Батлер, стоя перед их ухоженными могилками.

Он подошел ближе, зажег свечу в лампадке, положил цветы рядом с маленькой елочкой, наряженной детскими игрушками. Кто-то позаботился о его девочке.

– Вы часто здесь бываете? – спросил Ретт пожилую негритянку, сидевшую на скамеечке невдалеке.

– Почитай, каждый день, масса.

– Может, знаете, кто следит за этими могилками?

– Много народу приходит, но чаще других мама этой девочки, когда одна, а то вот с мальчиками была, они елочку поставили. Мэм приходится сестрой миссис Уилкс. Тяжело ей было потерять сразу двоих, по себе знаю.

Батлер дал бедной женщине серебряную монетку и не спеша отправился восвояси, думая о жене. Он до сих пор считал, что ей все нипочем, что у неё нет сердца, что она равнодушна к своим детям. Между тем Скарлетт, ни на кого не полагаясь, в одиночестве несла свою скорбь, в то время, как он, неравнодушный и любящий, уехал, оставив на ее попечение и детей, и эти могилы. А ведь клялся на кресте: и в радости, и в горе…

Вечером он опять не вышел к ужину: не хотелось никого видеть, разговаривать, быть любезным. Он поднялся с дивана, откупорил бутылку коньяку, прихваченную с собой из Чарльстона, и, глотнув прямо из горлышка, вдруг смутился. Вспомнились чистые, как у ребенка, глаза Мелани.

– Может, я и вправду любил её, – озадачился Ретт, – или чересчур проникся собственным светлым образом, придуманным матронами? Как бы то ни было, в любом случае мое поведение должно быть достойно её памяти, раз уж наши имена соединили.

Он снова лег на диван, накрылся с головой пледом и не услышал легкого стука в дверь. То был Порк с ужином. Не дождавшись ответа, он пошел обратно на кухню и в коридоре встретил Уилла.

– Капитан Батлер ездил сегодня на кладбище, как бы опять не запил, – высказал он ему свои опасения.

– Оставь поднос, старина, пусть мисс Скарлетт отнесет, – посоветовал Бентин и пошел за свояченицей.

– Возможно, ему неприятно мое присутствие, – колебалась она, но все-таки отправилась в кабинет, молча поставила на столик поднос, на котором аппетитно дымилось жаркое с овощами, а в хрустальном графинчике искрилось вино, и откинула плед.

– Простите, – как хозяйка, не могу допустить, чтобы кто-то умер с голоду в моем доме.

Оказалось, что он действительно проголодался.

– Выпьете со мной? – спросил Ретт, вставая с дивана, чтобы принести второй бокал.

Скарлетт жестом остановила его. Когда же он, отпив немного, поставил бокал, она тоже сделала несколько глотков, он допил остатки.

– Я сегодня ездил к ним.

Она осторожно коснулась его руки. Он не заметил, погруженный в свои мысли.

– Я думал никогда не смогу произнести вслух имя дочери, никогда не смогу разговаривать с вами, с другими детьми, пить вино, ухаживать за женщинами. Но оказывается можно жить, потеряв все. Вас это не удивляет?

– Нет, со мною ведь это происходит не в первый раз.

Он посмотрел в ее печальные глаза, и ему нестерпимо захотелось прижать эту темноволосую головку, так похожую на Бонни, к своей груди. Почему-то раньше он не замечал их сходства, может потому, что взгляд жены редко был обращен к нему, а может быть тоска по дочери, желание увидеть родные черты заставили по-иному посмотреть на Скарлетт. Ведь если девочка вышла из ее плоти, значит и в ней должно сохраниться что-то от дочери. Он вдруг впервые почувствовал, что она единственная женщина на свете, которая может и не всецело, но чем-то очень важным принадлежит только ему. И никуда от этого не уйти. Да и нужно ли уходить?

Ему казалось, что, расставшись, будет легче, но легче было сейчас, рядом с нею, погрузившись в тяжкие воспоминания. Они тонули, растворялись в то ли растущей волне нежности, то ли жалости к этой тонкой шейке, которую еще недавно ему так хотелось свернуть своими руками. Поднятые вверх пряди волос делали ее юной, беззащитной, трогательной. Тихий голос успокаивал, маленькая ручка нежно гладила его руку.

– Я подумал, что надо быть очень осторожными со словами. Помните, как вы возмущались, что беременны, а я посоветовал отдать ребенка мисс Мелли… И вот теперь они там вместе… А уж с последним … я сам… сам погубил своих детей.

Ретт говорил сбивчиво, сначала медленно, потом все быстрее, словно опасаясь, что не сможет сказать всего, или, что она не захочет слушать.

– Это был первый ребенок, которого я действительно очень хотела, – со слезами на глазах промолвила Скарлетт.

– Я столько причинил вам горя, простите ли вы меня когда-нибудь? – спросил он.

– Будет вам… будет… я ни в чем не виню вас… и тогда сказала страшные слова в запальчивости, а совсем не потому, что так думала… Так уж получилось… такая наша с вами доля… может наказание божье за то, что весело жили, думая только о себе. Хотя ведь вы много отдали сил и денег этой Конфедерации, а я, как вы говорите, белому слону в графстве Клейтон. Но видно, что-то не так делали, если Бог покарал нас…

Общее горе изменило их обоих, сблизило, заставило забыть гордость и покаяться друг другу. У себя в спальне она еще долго сидела с глазами, полными слез, пытаясь сохранить очарование только что испытанного сопереживания, душевного единения. И с кем? С Реттом, который в жизни не сознался бы, что нуждается в её участии.

– Вдруг он завтра пожалеет об этой минуте откровенности и возненавидит меня, свидетеля свой слабости? – испугалась Скарлетт и с утра ушла в лавку.

Однако вечер прошел на редкость мило. Супруг не уделял ей особенного внимания, но когда их взгляды встречались, не делал вида, что забыл вчерашний разговор. За ужином посторонних не было, мистера Телфорда в доме считали своим человеком. От того всё было просто, по-домашнему: дети сидели за столом вместе со взрослыми, и даже Сьюлин перестала подчеркивать свою благовоспитанность. Девушки Тарлтон поначалу смущались присутствия мистера Батлера, прыскали от смеха по самому незначительному поводу, стесняясь смеяться громко. Но уже после ужина, наравне с детьми, старались привлечь его внимание. Им очень хотелось знать, понравятся ли присутствующим джентльменам их карнавальные костюмы.

Предполагалось, что бал будет костюмированным. На самом деле, солидные мужчины, как и в прошлые годы, будут во фраках и в лучшем случае лишь закроют лица масками, что ни есть, самыми дурацкими, или чудовищно пугающими; матроны же, напротив, все как одна, выберут маски прекрасных дам. И только молодежь даст волю своей фантазии, представ в самых невероятных костюмах.

Девушки, не сговариваясь, выбрали по журналу одинаковые наряды лесных фей. Это были очень красивые бальные платья из легкой ткани с необычными украшениями из блесток, гирлянд, зелени и цветов, доставившими всем немало хлопот. Они очень долго подбирали тон материи, который подходил бы к их ярким волосам. В конце концов, остановились на бледном сиреневом для Камиллы и бирюзовом – для Рэнды.

– Вы будете самыми красивыми феями на этом бале! – заверил их Ретт и тут же дал несколько ценных советов, как добиться этого.

– А какой у вас будет костюм, миссис Батлер? – спросил полковник, желая втянуть ее в общий разговор.

– Что-то вроде ночи, я еще не совсем придумала, – ответила Скарлетт.

– Ваша жена даже в своей печали – прелестнейшая из женщин, – тихо прошептал мистер Телфорд, наклонившись к плечу Батлера, – впрочем, у такого мужчины другой и не могло быть.

– Да уж, – подумал про себя Ретт, – принцесса и орангутанг, что может быть лучше?

Ему всегда приходило в голову это сравнение, когда в первый год их брака он видел в зеркале ее бело-розовое личико на фоне своей волосатой груди. Правда, Лиззи говорила, что мужчин украшает такая растительность и возбуждает в женщинах особые ощущения. Очевидно, не во всех женщинах…

XVI

Жизнь в особнячке, так они называли новый дом, текла своим чередом.

Днем Скарлетт старалась быть в лавке, а вечерами всеобщее внимание привлекали сестры Тарлтон с их непревзойденной способностью веселиться от души. Девочки тихо играли в куклы в уголке за диваном, мальчики уходили шуметь в детскую.

Когда приходил мистер Телфорд, Камилла садилась за фортепиано, и они пели вдвоем, либо он, сам себе аккомпанируя, напевал приятным голосом старинные английские и шотландские баллады. Мистер Уильям принадлежал к тому счастливому типу джентльменов, которые умеют поухаживать за женщиной, но при этом никто не возомнит, что он волочится за нею.