Соза

1. Вера, 1998 год

Вера вышла на станции «Площадь Александра Невского». Она привычно влилась в поток людей, оставаясь глухой к шуму города, и погрузилась в свои мысли. Вера проделывала этот путь от метро к складу уже много раз. Пятнадцать минут наедине с собой. Полгода назад она уволилась из детской поликлиники, где работала участковой медсестрой. Решила начать жизнь сначала. Не то, чтобы ей не нравилась работа по специальности, но денег за нее не платили. По этой причине Вера часто ходила на работу пешком. Тогда путь занимал час двадцать. Наверное, это ее измотало. Час двадцать свободного мысленного потока. У Веры была тяжелая форма депрессии. Она предпочитала не оставаться долго наедине с собой. С тех пор перебивалась случайными заработками: работала сиделкой, делала уколы маминым подругам, один раз красила окна в новом офисе коммерческого банка.

Недели две назад ей предложили временную работу в фирме по пошиву туристского снаряжения. На складе, по совместительству он был и офисом, она набивала пухом спальные мешки. Фирма принадлежала двум ее одноклассникам. Ради бизнеса оба бросили институты и теперь у каждого была машина и круглогодичный загар. В офисе они появлялись редко, а если и появлялись, то казалось ничем серьезным не занимались. Так, одни шутки да приколы. Вера хоть и улыбалась вместе со всеми, чувствовала досаду, а временами бессильную злость. В свои двадцать три она успела закончить медучилище с красным дипломом и поработать медсестрой в трех разных местах. В институт не пошла – жалко тратить время. Хотелось быстрее встать на ноги и начать зарабатывать. Если бы только у нее были деньги, ее жизнь была бы другой.

Она с завистью смотрела на счастливчиков, которым хватало мозгов зарабатывать и при этом получать удовольствие от жизни. Кроме этих двух приятелей бизнесом занимались теперь многие ее и даже мамины знакомые. После начала перестройки предпринимателей прибывало как грибов после дождя. Все они были чем-то похожи. Посматривали немного с высока. Покупали машины и открывали шенгенские визы.

За две недели на складе Вера заработала столько, сколько за месяц в поликлинике. Деньги выдавал один из ее друзей-директоров, прямо в холле, пока пили кофе. Вера недоверчиво смотрела, как в его руке мелькали купюры, которые он небрежно отсчитывал из внушительной пачки. Изредка попадались десяти и даже пятидесяти долларовые купюры, которые он откидывал на крышку кофеварки. Она пыталась представить, что когда-нибудь будет обращаться с деньгами так же, как с чем-то второстепенным и незначительным, но пока сама не верила в это. Можно было заработать больше, платили не за время, а за готовый спальник, но быстрее у нее не получалось. Работа оказалась не такой легкой, как она думала. Белые хлопья разлетались по всему помещению. Каждый день несколько часов Вера стояла по шею в пуху. Даже респиратор оказался бесполезен. Несмотря на неудобства, работа нравилась. Простые монотонные движения успокаивали. Открывались после одиннадцати, а она любила с утра поспать подольше, так как ночами засиживалась с книжками.

Ночью прошел дождь. Проспект заливало солнце, которое повсюду отражалось в мокром асфальте. По обе стороны высились дома с грязно – талыми крышами. Вера шла быстрым шагом, обгоняя прохожих и маневрируя между лужами. Времени еще достаточно и можно никуда не спешить, но по- весеннему свежий воздух и теплый ветерок вызывали в ней какое-то смутное возбуждение. Привычным потоком текли мысли, сменяя одна другую. Изредка внимание цеплялось за какую-нибудь из них. Например, сейчас она думала о Кирилле. Они расстались после ее увольнения. По своему обыкновению Вера сначала уволилась, а потому уже сообщила всем о случившемся. И он был первым, кому она сказала.

– Ну и куда ты собралась? Все на других смотришь? Вечно что-то выдумываешь, и все исподтишка! Никогда не посоветуешься! – кричал Кирилл, хотя обычно не повышал на нее голоса.

Он и мама сплотились против нее и натиск было не так-то просто выдержать. Но Вера справилась. Чем больше на нее давили, тем большее сопротивление она испытывала. В конце концов, ей было нечего терять.

Она сказала, что собирается поступать в институт. Про институт она тогда выдумала. Надо было что-то сказать. Не станешь же объяснять, что ее все достало и она собралась куда глаза глядят. Чего доброго, решат, что у нее опять крыша поехала.

– А кормить тебя кто будет? – спросил Кирилл, – и вообще в твоем возрасте люди уже заканчивают институт, а не поступают.

Это ее задело. Что он имел в виду? Что она не может себе позволить учиться, поскольку обязана работать и содержать себя? Или он просто хочет сказать, что институт не для нее? Не для таких как она. Институт тебе не поможет. Он это хотел сказать?

– Работать буду, – огрызнулась Вера, – на вечернее пойду.

– Похоже, – сказал он, – тебе просто нравится создавать проблемы, чтобы потом можно было вдоволь пострадать.

В тот день они поссорились, и Кирилл хлопнул дверью. Такое случалось и раньше. Обычно Вера звонила и извинялась. В конце концов, это у нее трудный характер. Так она привыкла думать. Но в тот раз звонить не стала. Неделю спустя Кирилл появился сам и заявил, что им «надо серьезно поговорить». Разговора не вышло. Он долго ходил вокруг да около, отводил глаза и что-то бубнил про то, что он «много думал» и «они слишком разные». Потом что-то про родственную душу, которую он встретил. Родственной душой оказалась Анька, соседка Кирилла по лестничной площадке, которая к тому времени уже была на третьем месяце беременности. Это был весомый аргумент.

«Ну и пожалуйста. На тебе свет клином не сошелся», подумала тогда Вера, но мысль о том, что теперь она совсем одна, все-таки заставила ее внутренне сжаться.

В одиночестве, которое по началу пугало ее, Вера нашла много плюсов. Она смогла полностью сосредоточиться на своих мыслях. Больше не надо было думать о том, как она выглядит, стараться быть веселой, любезничать с родителями Кирилла, которые всегда относились к ней настороженно. Ходить туда, куда ей не хотелось, чтобы сделать ему приятное. Многие вопросы отпали сами собой, но самое главное ей больше не надо было ни перед кем оправдываться и переживать о нормальности своего поведения. Вера почувствовала себя свободной.

Показались большие окна булочной в старом угловом доме, куда Вера заходила с первого дня работы на складе. В булочной был кафетерий и всегда пахло выпечкой. Она встала в очередь за рогаликами и кофе. Это уже превратилось в своеобразный ритуал, а Вера любила ритуалы. Они доставляли гарантированное удовольствие. Рогалики она забирала с собой в офис, чтобы съесть в перерыве на обед. А кофе выпивала тут же, сидя за стойкой у окна и наблюдая за прохожими. Некоторых покупателей она встречала уже не в первый раз. Знакомая продавщица достала из печки противень свежеиспеченных рогаликов и стала ссыпать их на поддон. Повезло. Значит достанутся самые горяченькие! Она возьмет больше, чем обычно и один съест прямо тут. Теперь, когда она хорошо зарабатывала, можно было позволить себе излишества. Вера тут же почувствовала стыд. Вот в каком она положении: один лишний рогалик – уже излишество.

Обычно такие чувства только подстегивали ее и укрепляли решимость. Скоро все изменится. Пусть даже не скоро, с терпением у нее все в порядке. Перед нею две женщины громко обсуждали какого-то Диму. Вера поняла, что это сын одной из них. Ее раздражали люди, которые во всеуслышание говорят о своем личном и не испытывают никакого стеснения. Сама она предпочитала не привлекать к себе внимания, выбирая роль наблюдателя. Из двух женщин больше говорила грузная, ярко накрашенная брюнетка средних лет. Несмотря на полноту, она была одета в обтягивающие кожаные брюки и кожаную куртку до талии. На ее коротких ногах некрасиво топорщились сапоги-ботфорты. Вторая, не такая яркая, в основном поддакивала и кивала. Вера вспомнила книгу, которую сейчас читала. В ней говорилось, что первый шаг к богатству – научиться любить и уважать состоятельных людей. Вера вздохнула и постаралась посмотреть на брюнетку более доброжелательно, которую, наверное, можно было отнести к состоятельным людям. Доброжелательность в ней боролась с раздражением, пока она наблюдала, как женщина капризно и долго делала заказ. Наконец, брюнетка расплатилась и сунула кошелек в карман. Пока Вера размышляла является ли такое поведение признаком любви к себе или неуважения к окружающим, на ее глазах кошелек дамы быстро перекочевал из кармана в руку стоящего позади парня. Молодой человек вытянул шею и делал вид, что старается рассмотреть прилавок.

Все раздражение как рукой сняло. Поскольку Вере не приходилось еще наблюдать как на ее глазах воруют кошельки, она не знала, как правильно себя вести. Как назло, парень будто почувствовал ее взгляд. Он обернулся, и их взгляды встретились. Теперь он смотрел прямо на нее. На несколько секунд Вера забыла про все на свете. У него были зеленые глаза и пшеничного цвета волосы. Необычное сочетание придавало его внешности странную детскость, но взгляд несомненно принадлежал взрослому мужчине. Какая—то часть ее требовала, чтобы Вера немедленно исполнила гражданский долг и закричала «Держи вора!», другая же, по каким-то непонятным причинам, не хотела этого делать. Парень не выглядел растерянным, напротив, тепло улыбнулся ей. Он был совсем близко. При желании она могла протянуть руку и схватить его за рукав спортивной куртки. На ум пришел штамп из второсортных женских романов. Что-то про то, что он был «неотразимо обаятелен». Она почувствовала, как к лицу прилила кровь, как будто это он застал ее за чем-то постыдным, а не наоборот. Из подмышек одна за другой покатились холодные капли пота. Она бросила быстрый взгляд на брюнетку и ее подругу. Услышала позади себя капризное нытье ребенка, и строгий голос его матери. Вера чувствовала себя как в цирке во время выступления акробатов под куполом. В такие моменты ей хотелось выйти. Какое удовольствие смотреть, как кто-то рискует у тебя на глазах?

Парень тем временем спокойно развернулся и прошел мимо. Он ощутимо задел ее плечом. Специально, Вера была уверена в этом. Наблюдая за тем, как молодой человек расслабленной походкой приближается к выходу, она испытывала одновременно испуг и восхищение. Он тоже обернулся и, хотя между ними было шагов двадцать, Вере показалось, что она видит его лицо в мельчайших подробностях. Потом дверь с грохотом захлопнулась. Сквозь стекло было видно, как он остановился, закурил и стал удаляться, засунув руки в карманы.

– Ну вот вы, девушка, вы же тут стояли, вы видели что-нибудь? – Вера услышала визгливый голос брюнетки и с неохотой повернула голову. Та растерянно шарила в карманах, как будто кошелек мог затеряться в одном из них. Потом полезла в сумочку. Но чуда не произошло.

Вера нахмурилась и покачала головой.

– Я ничего не видела, – неожиданно для себя спокойно ответила она.

Женщина с ребенком предложила вызвать милицию, а продавщица побежала за заведующей.

2. Альберт, 1998 год

Альберт только под утро добрался домой. Ключи он, по ходу, потерял. Пришлось трезвонить соседям в пять утра. Дверь открыла Надька, жена Егора. Стервозная баба. Альберт ее терпеть не мог, и Надька отвечала ему взаимностью. Не обращая внимания на ее недовольный бубнеж, он прошел в свою комнату, за неимением ключа выломал замок и завалился на кровать прямо в обуви. Только пистолет достал и сунул под подушку. Ровно в девять он открыл глаза и сел на кровати. Такое с ним бывало. Альберт мог неделями спать по 3—4 часа, а потом отсыпаться пару суток. Посидев несколько секунд, он сунул руку под подушку. Пистолет был на месте, как стопудовое доказательство того, что ему ничего не приснилось.

Этой ночью он вернулся из Москвы. За неделю удалось неплохо заработать. Альберт полез во внутренний карман спортивной куртки и нащупал толстую пачку денег. Затылок неприятно пульсировал. Он провел по нему рукой и поморщился. Так и есть – шишка на полголовы. Но это не главное. От мысли, что кто-то посмел напасть на него, челюсти сжимались сами собой.

Альберта Алмазова в криминальных кругах знали и уважали. Год назад он освободился и окончательно перебрался в Питер. Мать продала бабкин дом в Орле и купила эту комнату в коммуналке на Васильевском острове. С тех пор Альберт прочно обосновался в городе. Вместе с другими пацанами держали Сенной рынок. Местные предприниматели нанимали их для охраны или чтобы выбить долг с какого-нибудь горе-партнера. Ничего особенного. В каждом районе была такая группировка. У Альберта случались и личные дела. Но про то никому было неизвестно. Напарников он не брал. Да и вряд ли сегодняшнее нападение было как-то с этим связано.

Удар он почувствовал внезапно. Был уже почти возле дома, значит его тут ждали. Нападавший был один. Видимо рассчитывал вырубить с одного удара и забрать деньги. Но голова у Альберта крепкая – не одна бутылка об нее разбилась. От удара он не только не упал, а наоборот озверел. Повернулся, отбросил спортивную сумку, которую держал в руках и попер на обидчика. Нападавшего Альберт видел первый раз в жизни: малолетка, сразу видно, что под кайфом. Противник был раза в два больше по комплекции, но это ничего не значило. Сам Альберт никогда первым не нападал, но если один раз слабину дашь, то считай все, пропал: об этом узнают все. От ярости он потерял рассудок и не сразу понял, что парень достал пистолет и спустил курок. Откуда пистолет? Все произошло так быстро, что Альберт даже не успел испугаться и по инерции сделал следующий шаг. Парень заметался, шарахнулся от него, нажал на курок второй раз. Опять осечка. Потом он зачем-то бросил пистолет и побежал. Альберт вытер холодный пот, который внезапно проступил на лбу и только тогда почувствовал дрожь в коленях. Догонять не стал. Все равно никуда теперь не денется: он этого парня и через десять лет узнает, если встретит. Альберт поднял пистолет – оружие приятно холодило ладонь. Он вскинул руку, прицелился в глубину подворотни, в которой только что скрылся нападавший, и нажал на курок. Его оглушил выстрел, который многократным эхом прокатился по пустынным ночным улицам. Альберт онемел, огляделся по сторонам. Никого. Он сунул пистолет в карман и быстрым шагом, переходящим в бег, направился в сторону дома.

Раньше он никогда не задумывался – зачем вообще ему дана жизнь? В семнадцать лет попал в колонию. Еще в Орле он сколотил небольшую группу местных пацанов. Альберт был самым старшим. Занимались в основном тем, что обворовывали дачи. Бабка совсем слегла после смерти деда. Мать, конечно, присылала денег, но Альберт принципиально их не брал. Зимой на дачах делать было нечего. Но денег уже хотелось. Пацаны видели в нем лидера, дерзкого и бесстрашного. Скатались в Москву. Вот где был уровень. Два раза из Питера приезжала мать. Вела умные разговоры. Но Альберт после них чувствовал только злость. Кто она такая, чтобы стыдить его? Это он каждый день таскает судно ее матери, перестилает постель, кормит и поит с ложки. Сама приехала на два дня и обратно укатила. Он видел с какой брезгливостью она протирала тарелки и кружки накрахмаленным носовым платком и только после этого накладывала еду. У них с бабушкой была своя жизнь. А у нее – своя.

Пока он спал, ему приснился сон: бабушка кормила его пельменями. Она всю жизнь готовила так, что пальчики оближешь. Во сне она стояла возле, гладила по голове и приговаривала с улыбкой: «Кушай, кушай, сынок!» Бабушка всегда так его называла – сынок. К длинным философским рассуждениям Альберт был не склонен. Просто принял к сведению, что сегодня кто-то там, наверху, распорядился, чтобы он, мелкий криминальный авторитет, мошенник и вор, остался в живых.

Ночью шел дождь, но сейчас в комнату, сквозь плохо занавешенные окна, пробивалось солнце. Несмотря на это, настроение было паршивым. Альберт решил смотаться в центр, разузнать по поводу пистолета. Он умылся, оставил на столе стакан недопитого чая и вышел из дома.

Через десять минут он уже ехал в вагоне метро. Напротив сели две девицы в коротких юбках. У обеих яркий макияж, который в искусственном освещении вагона выглядел уже несвежим. У одной на шее висела массивная золотая цепочка с большим кулоном, у другой пара золотых колец и серебряные часики. Все это Альберт отметил машинально. Вероятно, девушки возвращались с ночной гулянки. Они шептались и хихикали, бросая в его сторону заинтересованные взгляды. К женскому вниманию Альберт давно привык. Та, что с кулоном, наклонилась поправить застежку на сапожке, и он смог во всех подробностях разглядеть ее большие груди, которые заполнили декольте. Ему даже показалось, что верхняя пуговица на блузке сейчас сорвется и выстрелит в его сторону. Девица выпрямилась и что-то сказала подружке, но Альберт успел заметить взгляд, который она метнула в него из-под искусственных длинных ресниц. Альберт усмехнулся. Все до скукоты знакомо и предсказуемо. Он зевнул, потом вагон остановился, и Альберт вышел. Площадь Александро-Невского.

Засунув руки в карманы, Альберт зашагал по оживленному проспекту. Неплохо бы попить кофе и перекусить. Со вчерашнего дня ничего не ел. На углу он заприметил булочную-кафетерий. Альберт вошел и направился к прилавку, от которого аппетитно пахло свежей выпечкой. С витрин смотрели аккуратные горки сладкой сдобы. Альберт даже слюну сглотнул – сладкое он любил. В глаза бросилась крашеная тетка возле кассы. Он подошел ближе и встал за ее спиной. Тетка достала кошелек, расплатилась и сунула его в карман. Альберт краем глаза видел, что кошелек торчит из кармана. Вот дура! Руки сами собой сделали свою работу. Он привычным жестом сунул кошелек себе за пазуху и затылком почувствовал, как кто-то смотрит на него. Альберт обернулся и встретился глазами с высокой темноволосой девушкой. На вид примерно одного с ним возраста. Ничего особенного: синтепоновый пуховик с рынка, джинсы в обтяжку, тоже с рынка. Глаза большие, почти черные. Никакой косметики, даже губы не накрашены. С такими девушками Альберт не имел ничего общего. Они казались ему откуда-то из параллельной жизни: заканчивали институты, выходили замуж за своих сокурсников или коллег, рожали детей и гуляли с колясками на детских площадках, работали за зарплату и имели таких же точно подруг. Это был нормальный мир нормальных людей, который он так ненавидел. Девушка выглядела растерянной, словно не могла поверить своим глазам. Сейчас поднимет крик, подумал он. Но она молчала. Несколько секунд они неотрывно глядели друг другу в глаза. Потом Альберт улыбнулся. На девушек его улыбка всегда действовала безотказно. Так и есть. Ответная улыбка тронула ее губы. Альберт развернулся и пошел к выходу. Проходя мимо, он не удержался и слегка толкнул ее. Просто так, чтобы последнее слово осталось за ним. Внимательная какая – чуть не спалился. И все-таки что -то в ней было. Что-то такое, что заставило его еще раз обернуться, уже возле самых дверей.

3. Вера, 2000 год

Вера давно заметила, что все перемены в жизни происходят неожиданно.

Она несколько месяцев работала менеджером по продажам в новом рекламном журнале. Издание специализировалось на дорогих автомобилях, яхтах и прочих атрибутах роскоши. В ее обязанности входило продавать рекламу «денежным мешкам», как полушутя, полупрезрительно называл их хозяин – предприимчивый молодой человек по имени Андрей. Он был или хотел казаться представителем новой бизнес-элиты. Вера подозревала, что несмотря на дорогой автомобиль, костюм, и «глянцевый внешний вид» Андрей больше строит из себя успешного бизнесмена, чем таковым является. Его любимым занятием было «выходить в народ», а попросту – в зал, где на телефонах работали Вера и две ее напарницы, и поучать уму разуму. Говорить он умел. Андрей прошел престижные западные тренинги по продажам и в его кабинете висели соответствующие дипломы на английском. Эти разговоры раздражали Веру, так как занимали не один час, и она не могла выполнять свои прямые обязанности. Работали за процент от сделок и время жалко было тратить даже на чай. Поэтому, когда с утра Андрей с противной улыбочкой появился в зале, Вера сразу поняла, что день не задался. Он как будто почувствовал ее настроение и, минуя столы напарниц, сразу направился к ней.

– Ну что, Вера, где встреча с «Аллар – Моторс»? – спросил он, присаживаясь на край стола.

– Андрей Евгеньевич, не получается пока! Я им всю неделю звоню, дохлый номер.

– Дохлый номер у нее, – скривился босс, – а ну-ка дай мне номер. Сейчас я тебе покажу как дела надо делать.

Вера нашла в ежедневнике контакты «Аллар-Моторс» и протянула ему.

– Эх Вера, Вера… так и останешься всю жизнь нищебродкой. Кем ты там работала? Кассиром?

– Медсестрой, – подсказала Вера, пододвигая телефон.

– Да какая разница, медсестра, кассир, все равно – второй сорт. Мозги надо иметь Вера, чтобы в этой жизни пробиться куда-то. Мозги! А для того, чтобы кассиром быть, мозги не нужны, – Андрей набрал номер, тыча пальцем в Верин ежедневник – как там его?

– Сергей Андреевич Мезенцев – услужливо подсказала Вера.

– Алло, – громко и уверенно проговорил в трубку Андрей, – здравствуйте! Сергей Андреевич не убежал еще? Далеко он там?

Пауза.

– У себя? Ну слава Богу! Соедините!

Черт побери, Вера не понимала, как он делает это. Андрей всегда, ну или почти всегда, добивался своего. Честно говоря, Вера разделяла далеко не все его методы. Временами они казались агрессивными и даже нечестными. Однажды она высказала свои сомнения, но он только презрительно фыркнул:

– Деньги иначе не заработать. А если тебя не устраивает, то скатертью дорога, отправляйся обратно в ту задницу, в которой была. И вообще, реальнее надо на жизнь смотреть, Вера. Либо лох ты, либо кто-то другой. Так вот я предпочитаю, чтобы лохом был кто-то другой. Усвоила?

– Сергей Андреевич, здравствуйте! – говорил тем временем Андрей таким тоном, словно всю жизнь мечтал сказать «здравствуйте» этому незнакомому человеку, – ну наконец-то я до вас дозвонился! Это Андрей Евгеньевич Старовойтов, редакция журнала СуперГайд – по тону его голоса сразу становилось понятно, что любой уважающий себя человек просто обязан знать и его фамилию, и название издания, – Вы как сегодня? Пару часов еще будете на работе? – Короткая пауза – ну тогда наш представитель к вам заглянет. У нас для вас презент.

Андрей посмотрел на часы, уверенно кивнул в трубку:

– Ну так через час он у вас будет! Ни минутой позже! – Андрей положил трубку и щелкнул пальцами, – Видала? Давай, дуй на встречу, через час он тебя ждет.

– Я? – Вера вцепилась в ручки стула, – почему я? Какой еще презент?

– Так ты ему наш журнал подаришь! Чем не презент? Давай, давай, чего сидишь? – добавил он, – и побольше драйва. Вера, я тебе только что назначил встречу с человеком, который не то что модуль, весь журнал может купить. Так что пользуйся шансом! Хоть полосу, но выбей!

Вера вздохнула и начала собираться. Сейчас она явится на встречу с генеральным директором концерна и должна будет впарить ему рекламу, стоимостью в пол машины, в журнальчик, который большей частью складировался в кабинете директора. Распространение у них хромало. На это нужны были деньги, а Андрею было жалко тратиться. Клиент купил рекламу и это главное.

Сжав зубы от злости, Вера бегом покинула офис и понеслась к метро. Опозданий она не терпела. Вера уселась в полупустом вагоне и постаралась собраться с мыслями. «Я выясню все об их потенциальных клиентах, и сама развезу журнал в нужные места» – успокаивала Вера свою совесть. Очень скоро, под мерное раскачивание вагона, она погрузилась в полусонное состояние, побежденная накопленной усталостью.

Кроме Андрея Вера теперь видела и других бизнесменов: настоящих, успешных и серьезных. У них были офисы, машины, секретари. В общем все то, что непременно должно было быть и у нее через какое-то время… Вера все также грезила о больших деньгах, которые ассоциировались у нее со свободой и могуществом, но кое-что за это время в ее голове поменялось.

Как-то Вера приехала на встречу с генеральным директором стекольной компании.

– У них денег как грязи – сказал Андрей, напутствуя Веру – постарайся и для нас кое-что урвать.

На сегодняшний день это была самая продолжительная встреча. Она побывала на производстве и за час узнала о стекле больше, чем за всю жизнь. Генеральный был влюблен в свою компанию и в стекло. Вера и сама почти мечтала о том, чтобы тут работать.

С той самой встречи она впервые задумалась, что деньги не берутся просто из воздуха. Странно, что такая очевидная мысль попросту ускользала из ее сознания. Андрей, к примеру, постоянно говорил о деньгах, а думал, наверно, и того больше, но журнал еле сводил концы с концами. А вот директора стекольной компании, казалось, ничего кроме стекла не интересовало. И тем не менее его компания – одна из самых крупных в регионе, в том числе и по прибыли.