Таинственный изумруд. Серия «Мир детектива»

Подслушивающий

Когда Спенсер вошёл в кабинет, он, к своему большому удовольствию, увидел, что молодая девушка не нуждается в принесенных им средствах. Он поспешно опустил оба пузырька в карман, не желая обратить на них ее внимание, но леди Мильдред была так расстроена, что даже не обернулась в сторону вошедшего.

– Я очень огорчен, дитя мое, – говорил будничным тоном лорд Гекзам, – что мои слова расстроили тебя до такой степени. Я был недостаточно мягок. Но ты понимаешь, что я переживал сам и потому, надеюсь, ты простишь меня.

Леди Мильдред взглянула на отца каким-то странным, как будто еще не вполне сознательным взглядом.

– Мне не за что вас прощать, папа, – мягко произнесла она. – Я хочу только оправдаться от выдвинутого против меня обвинения. Вы считаете меня способной раскрыть шкаф и похитить изумруд. Но повторяю вам, что я не была в кладовой и не видела изумруда, с того самого дня, когда вы вырвали его у меня из рук, запретив трогать без вашего разрешения.

– Слава Богу! – радостно воскликнул Гекзам. – Иди к себе в комнату, дорогое деточка и приляг, это позволит тебе успокоиться и набраться сил, – ласково добавил он, протягивая дочери руку.

Шатаясь, она поднялась с места и медленно пошла к двери, не заметив протянутой руки отца.

Гекзам несколько секунд глазами, полными любви, смотрел ей вслед, затем вернулся к своему креслу и погрузился в раздумье.

– Спенсер, – сказал он, наконец. – Во чтобы то ни стало, я хочу разгадать эту тайну. Для этого мне нужна ваша помощь, так как один я не в состоянии буду довести дело до конца. Факт кражи изумруда установлен. Был ли он изъят из шкафа при помощи моего собственного ключа, или подобрали ему подобный, это вопрос второстепенный. Наша главная задача состоит в том, чтобы найти вора и тогда прояснится все дело. Что вы на это скажете?

– Я весь к вашим услугам. Меня безумно интересует это дело, и я рад быть вам в чем-нибудь полезным. Конечно, мы не можем в данную минуту прийти к какому-нибудь выводу, но тем не менее я почти уверен, что место хранения изумруда, известное по вашему мнению только двум лицам, вам и вашей дочери, было известно еще третьему лицу. Это третье лицо, мужчина, или женщина, воспользовалось случаем и овладело заманчивой драгоценностью. Не подозреваете ли вы кого-нибудь?

Лорд Гекзам задумался.

– Никого! – решительно произнес он. – Здесь в доме я никого не могу подозревать.

– Вы уверены во всех ваших слугах? – спросил Спенсер.

– Да. Да и наконец, никто из них не слыхал разговора об изумруде, я даже сомневаюсь, чтобы они знали о существовании бронированной комнаты. – Но знает, ли о существовании камня и месте, где он хранится, горничная леди Мильдред? – спросил Спенсер, с нетерпением ожидая ответа своего друга.

– Она служит у нас не более года, – ответил тот, – но уже успела показать себя с самой лучшей стороны. Она очень привязана к Милли и совсем не похожа на простую девушку. У неё отличные рекомендации.

– Вам больше никто не приходит в голову? – задал он вопрос.

Лорд Гекзам, видимо, колебался и наконец нехотя произнес:

– Я мог бы назвать одно лицо, но считаю это не вполне корректным, в виду отсутствия серьезных оснований. Я скажу только вам, в надежде, что останется между нами. Это Гутберт Брердан.

Спенсер вздрогнул, не будучи знаком лично, он знал Брердана понаслышке и отлично помнил, что тот пользовался далеко не блестящей репутацией и тем не менее имел наглость просить руки леди Мильдред.

– Вы сами понимаете, что назвая такое имя, как Брердан я ставлю себя в неудобное положение, – продолжал Гекзам, – тем более что это сын моего старинного друга. Кроме того, никаких серьезных оснований для подозрений у меня нет.

– Год назад мне показалось, что Милли к нему неравнодушна, он как раз гостил у меня. В то же время я узнал про него несколько некрасивых историй и разом положил конец всяким отношениям между ним и моей дочерью, запретив ему бывать у меня в доме. Вообще я не люблю вспоминать о нем, а также раз и навсегда прошу вас не считать его способным на воровство.

– Мне очень неприятно, что я невольно стал причиной неприятных воспоминаний, – искренне огорчился Спенсер. – Я руководствовался только желанием помочь вам и разгадать эту тайну.

– Я понимаю, понимаю, – ласково произнес Гекзам. – Не огорчайтесь, мой друг. Я вполне разделаю вашу мысль о третьем лице: остается только узнать, кто именно это третье лицо. Наша задача будет тем труднее, что мы не можем предать это дело гласности. Я не хочу прибегать к содействию полиции, по крайней мере, в данный момент. Я не имею никакого желания раскрыть стоимость изумруда. Если бы она стала известной, я не знал бы ни минуты покоя, так как тогда его наверняка украли бы у меня во второй раз. Но, однако, уже поздно и лучшее, что мы можем сейчас предпринять, это пойти спать. Говорят, что утро вечера мудренее. Может быть, и мы что-нибудь придумаем завтра. Мне хотелось бы пожелать «приятного сна» Милли, но она вероятно уже легла и я не буду ее тревожить. Итак, спокойной ночи мой милый друг. Пожелаем друг другу поскорее найти третье лицо.

Он поднялся с места и пожал руку Спенсеру. Несмотря на его шутливый тон и удивительную выдержку Спенсер заметил, что он был глубоко взволнован и даже как-то сразу постарел на несколько лет. И в глубине души вторично за этот вечер, молодой человек пожалел, что этот несчастный изумруд не остался в руках языческого идола в индусском храме.

Чтобы пройти в свою комнату, Спенсер должен был пройти мимо двери Милли. Не желая беспокоить ее, он не зажег свечи и старался идти, едва слышно ступая по ковру в коридоре. Кругом было темно. Только слабый свет, заглядывавшего в окно полумесяца, освещал ему путь, бросая вокруг причудливые тени.

Он уже подходил к спальне молодой девушки, как вдруг до его слуха донесся жалобный женский голос.

Его сердце замерло. Он узнал голос леди Мильдред.

В первую минуту он хотел броситься к ней на помощь, но затем он сообразил всю некорректность подобного поступка.

Он остановился и бросил взгляд в глубину освещенного луной коридора. Место, где он остановился, оставалось в тени, но дальше можно было разобрать очертание каждого предмета. Когда его глаза мало-помалу привыкли к полутьме, Спенсер различил у дверей спальни леди Мильдред какую-то фигуру. Это был силуэт высокой, стройной женщины, плотно прижавшейся к половинке двери. Спенсер скорее догадался, чем узнал, что это Марта. Для него все открылось в новом свете. Дверь спальни была приоткрыта и молодая девушка, думая, что никто ее не слышит, спокойно изливала свою душу, не подозревая, что каждое её слово слышит и запоминает чужая, недоброжелательная женщина. Спенсер не знал, как ему поступить. Ему хотелось броситься вперед и отшвырнуть эту женщину от двери, но он не осмелился этого сделать. Тогда ему пришло в голову спуститься вниз и снова подняться, производя как можно больше шума. Это спугнет горничную.

Но ему трудно было двинуться с места, и он остался стоять, решив выждать и посмотреть, чем все это кончится. Он плотно прислонился к стене, так как заметил, что время от времени темная фигура отделялась от двери и осматривалась по сторонам.

До Спенсера, несмотря на отделявшее его от двери сравнительно большое расстояние, долетали отдельные слова молодой девушки. «Бедный, бедный папа»! – расслышал он. «О! Если бы он знал, простил ли бы меня?» «Да не оставит нас обоих Господь!»

Затем ему показалось, что она произнесла имя Гутберта, но он не был совершенно в этом уверен.

Наконец, голос Милли понемногу затих, она видимо уснула. Спенсер видел, как темная фигура выпрямилась и отошла от двери.

Он хотел сейчас же спуститься вниз, но взглянув в сторону двора леди Гекзам, он увидел, что Марта, это действительно была она, шла как раз по направлению к нему. Выйти из своей засады теперь, значило наверняка выдать себя.

Он подвинулся к небольшой нише, в которой была дверь в пустую комнату, и затаил дыхание. Холодный пот выступил у него на лбу, так как едва он успел сменить место, как молодая женщина прошла мимо него, едва не задев его складками своего платья.

Если бы он не успел отойти сюда, она не преминула бы его заметить.

Он старался не дышать, пока она проходила рядом с ним. Но едва отойдя на несколько шагов дальше, она остановилась, и до него долетели какие-то бессвязные слова.

Тем не менее, он мог разобрать их смысл и понять из них, что горничной известно о происшедших в доме событиях. А потому она не сумеет воспользоваться ими, чтобы нанести вред своей молодой госпоже. В первую очередь, она прошептала имя Брердана:

– Брердан.. Но почему она называла его Гутбертом? И что значит это постоянное упоминание изумруда?.. Какой это изумруд? Что она хотела сказать? Жаль, что я не вошла в её спальню и не задушила ее на месте.

Она рассмеялась отвратительным циничным смехом, от которого Спенсер почувствовал, как сжалось его сердце. Боже мой! Какой это был бы ужас, если бы его дорогая Мильдред оказалась во власти этой женщины.

– Пусть они оба теперь попляшут, – снова пробормотала Марта сквозь зубы… – Мне теперь все известно… Вы, миледи, совсем не так наивны, как кажетесь, а что касается вас, – Гутберт Брердан, то я сумею отомстить вам… И вам и этому идиоту Спенсеру!

Молодой человек невольно вздрогнул, услыхав свое имя, столько ненависти и злобы звучало в голосе этой женщины.

Между тем она пошла дальше и стала спускаться с лестницы. Тогда он в свою очередь вышел из засады и пошел по коридору, боязливо оглядываясь по сторонам.

Войдя к себе в комнату, он в изнеможении свалился на стул. Несколько кинут спустя он закурил папиросу, и чтобы собраться с мыслями, стал ходить взад и вперед по комнате. Мало-помалу он перебрал все события минувшего вечера.

Вся комната была заполнена табачным дымом. Вспомнив, что дым может проникнуть в коридор, Спенсер распахнул окно и облокотился на подоконник. Свежий воздух пахнул ему в лицо. Он бросил папиросу, закрыл окно и несколько минут молча стоял посреди комнаты, размышляя о случившемся.

– Ни о чем подобном мне никогда не приходилось слышать, – прошептал он задумчиво. – Тем не менее, я надеюсь распутать это ловко закрученное дело, конечно, это случатся не скоро, но рано, или поздно, всему бывает конец. Главное узнать кто третье лицо. Во всяком случае, это не Марта, так как она, по-видимому, не понимает какую роль играет изумруд. Гекзам не допускает мысли об участии в преступлении Брердана, но я, откровенно говоря, считаю это вполне возможным. Что это за человек?

Продолжая размышлять, Спенсер разделся и лег в постель.

– Гекзам говорит, что рок преследует каждого незаконного владельца изумруда. Пусть же он обрушился и на этот раз на похитителя.

Спенсер был необычайно человеколюбивым и если бы он мог предвидеть, какие последствия будут иметь его желания, он бы тотчас же взял их назад.

Вокруг тайны

Спенсер провел очень беспокойную ночь, в течение который его почти все время преследовали кошмары в образе какого-то незнакомца по имени Брердан.

Тем не менее, проснулся он очень рано и был одним из первых в столовой на завтраке.

Скоро туда спустился и лорд Гекзам, извинившись за отсутствие дочери. Он выглядел крайне утомленным и Спенсер догадался, что он провел всю ночь без сна.

По окончании завтрака, прошедшего почти в полном молчании, Гекзам увел своего гостя в кабинет, и разговор сразу перешел на события минувшего вечера.

– Я думал обо всем этом целую ночь и не пришел ни к какому выводу. Может быть, вам что-нибудь пришло в голову?

Спенсер на секунду задумался. Но затем, не упуская ни одной детали и подробности, он рассказал об инциденте с горничной, стараясь не особенно напирать на видимое участие в этой загадочной истории Брердана.

– Это более чем странно! – воскликнул лорд Гекзам, нервно прохаживаясь по комнате. – Во всей этой история нет ни начала, ни конца. Я не могу допустить, чтобы Брердан играл неблаговидную роль, ни тогда, ни после всего. Но то, что вы мне рассказали, окончательно разрушило моё доверие к Марте. Может быть, нам следует позвать ее и попытаться что-нибудь выспросить?

– И вы думаете, нам это удастся? – сухо заметил Спенсер. – Не забудьте, что она знает об изумруде не больше нашего. Я лично нахожу, что таким путем, мы не добьемся никакого результата.

– Вы правы, – согласился Гекзам.

– Вы не думали о том, каким образом у вас могли украсть ключ на такой продолжительный срок, чтобы успеть сделать с него слепок? – спросил Спенсер.

– Это непостижимо. Я забыл этот ключ только один раз при следующих обстоятельствах. Мне пришлось в этом году поехать по делам в Лондон, где я пробыл не больше недели. В течение всего этого времени мои ключи оставались у Мильдред, но, как нам известно, она даже не подходила к шкафу.

– В таком случае, – твердо произнес Спенсер, – кто-нибудь воспользовался ключами без ее ведома. Не думаю, что она могла сделать это сознательно, возможно Марта использовала случай для передачи своему сообщнику, который или воспользовался самим ключом, или сделал с него слепок.

Лорд Гекзам с радостью ухватился на это предположение.

– Основываясь на этом, я действительно прихожу к убеждению, что самое лучше позвать Марту и задать ей несколько щекотливых вопросов, – сказал Спенсер.

Лорд Гекзам, молча, нажал кнопку звонка.

В дверях показался лакей.

– Позовите ко мне Марту!

– Слушаю-с, милорд, – с достоинством ответил лакей, видимо чрезвычайно довольный самим собой.

– Будет вам сейчас головомойка, – насмешливо обратился он к горничной. – От двоих. Что вы такое натворили?

– Не вмешивайтесь в то, что вас не касается, клоун! – презрительно бросила ему Марта, и спокойно направилась в кабинет.

Ни на минуту, не теряя присутствия духа, она вошла в кабинет и остановилась в почтительной позе.

– Я позвал вас сюда в надежде, что вы можете прояснить интересующее нас дело, – начал лорд Гекзам. – В моем несгораемом шкафу произведена кража и я думаю, что вы можете предоставить мне об этом какую-то информацию.

Лорд Гекзам начал громким, уверенным голосом, но под конец фразы он вдруг закашлялся и как будто смутился.

Спенсер взглянул на Марту, Она была совершенно спокойна и при одном взгляде на нее молодой человек понял, что ни ему, ни лорду Гекзаму не удастся заставить ее раскрыть тайну.

– Мой потайной несгораемый шкаф, вы знаете…

– Виновата, милорд, – прервала наконец молчание Марта, – я до сих пор не знала, что у вас есть такой шкаф.

Лорд Гекзам недовольно сдвинул брови.

– Ну так вот, знайте теперь, что у меня есть потайной несгораемый шкаф, который был открыт без моего ведома. Остальное для вас не важно. Как вам известно, некоторое время тому назад, я уезжал отсюда на целую неделю. Был за время моего отсутствия здесь кто-нибудь посторонний?

Марта ответила не сразу.

– Посторонних не было, милорд. Но был един из ваших друзей.

– Один из моих друзей? – с удивлением повторил Гекзам.

Спенсер снова взглянул на горничную. Она владела собой в совершенстве.

– Насколько мне известно в то время, у нас никто не гостил, – добавил Гекзам.

– Это был приезжий, милорд, – спокойно произнесла Марта.

Лорд Гекзам смутился. Он впервые слышал об этом посетителе и ему пришло в голову, что он поступил не корректно, дав возможность прислуге сообщить ему то, о чем ему следовало бы спросить дочь.

Спенсер пришел на помощь своему другу.

– Вы уверены, что не ошибаетесь? – спросил он. – Может быть это скорее ваш друг?

– У меня нет друзей, – холодно ответила она. – А если бы даже они у меня и были, то я никого не позволила бы себе привести сюда.

Спенсер понял свою оплошность. Между ним и этой женщиной разворачивалось настоящее сражение.

Между тем лорд Гекзам не решался задавать новые вопросы. Если действительно кто-нибудь из его друзей был здесь в его отсутствие, ему не подобало узнавать об этом от прислуги. Оставалось одно, сделать вид, что он знал, но забыл об этом визите.

– Да, да, я теперь припоминаю, действительно кто-то приезжал в мое отсутствие…

Он сделал вид, что напрягает память, желая припомнить имя гостя, но Марта поняла этот маневр и по её губам скользнула ироничная улыбка.

– Конечно, конечно, я теперь вспомнил… Это господин…

– Господин Брердан, милорд! – спокойно закончила фразу Марта.

Как бы ни были оба мужчины готовы к любой неожиданности, тем не менее то, что они услышали повергло их в полнейшую растерянность. Марта продолжала невозмутимо стоять на месте с видом хорошо, выдрессированной прислуги, честно исполнившей свои обязанности.

– Да, милорд, это был господин Брердан. Насколько мне известно, он приезжал к миледи.

Каждое её слово, как удар ножа терзало сердце Гекзама и молодого человека. Тем не менее, они не могли ни к чему придраться. Тон молодой женщины был по-прежнему в высшей степени почтителен и корректен и только, в глубине её глаз время от времени вспыхивали злобные, торжествующие искры.

Но они были слишком озадачены, чтобы обратить на это внимание. Наконец, Марта видимо достаточно насладилась своим торжеством и решила нанести последний удар.

– Вашей светлости, вероятно, известно, – спокойно произнесла она, – что господин Брердан должен сегодня или завтра снова приехать к миледи. Он, вероятно, сможет дать вашей светлости более подробные сведения, чем я.

Партия была проиграна. Женщина оказалась хитрее. Этот последний удар окончательно сразил лорда Гекзама. Он не мог произвести ни слова, подавленный одним сознанием, дочь его обманула!

В эту тяжелую минуту его жизни, вместо того, чтобы поддержать его, помочь пережить неприятности, она лишь усугубляла его страдания.

Спокойный голос Марты вернул его к действительности.

– Ваша светлость, желаете меня еще о чем-нибудь спросить?

Лорд Гекзам молча покачал головой.

– Может быть вы, сударь? – обратилась она к Спенсеру.

– Мне не о чем вас спрашивать! – резко ответил тот.

– Можете идти! – сказал, наконец, Гекзам, скользнув по ней рассеянным взглядом.

Марта вышла. Едва за ней закрылась дверь, как лорд Гекзам, окончательно обессилив, молча откинулся на спинку кресла и на лице его, отразилось переживаемое им безысходное страдание.

Спенсер сочувствовал ему от всей души. Сама по себе утрата изумруда была большим несчастьем, но неужели помимо него несчастного отца ожидает еще большее горе, разочарование в дочери?

Наконец, Гекзам поднялся с кресла и заходил по комнате.

– Мы были так наивны, – усмехнулся он, – что думали сразу разгадать в чем дело, а между тем, наоборот тайна стала лишь еще запутаннее. Каким образом известно горничной моей дочери то, что она сейчас сказала?

После того, что только что произошло, Спенсер счел необходимым повторить своему другу все подробности минувшей ночи, стараясь как можно яснее осветить поведение Марты.

– Поверьте мне, – закончил он, – что она будет всеми силами стараться повредить своей госпоже и не остановится для этого ни перед чем. Что же касается Брердана, то я уверен, что он сыграл в этой истории гораздо более существенную роль, чем вы думаете.

Из груди Гекзама вырвался глухой стон.

– Страшно сознаться, но я начинаю думать, что вы правы, Спенсер, – сказал он. – Но, если Брердан действительно принимал участие в похищении, я сумею наказать его должным образом. На этот раз меня уже не остановит память об его отце. Я и так был слишком терпелив.

Зловещая ночь

Марта была чрезвычайно довольна собой и своим поведением в кабинете лорда Гекзама. Главным образом ее радовала победа над Спенсером. Она не могла ему простить оскорбления, которое он высказал в ее адрес, встретив ее у дверей того же кабинета, вчера вечером.

Все её сведения о Брердане отчасти были получены при подслушивании, отчасти результатом её собственной догадливости. До минувшей ночи ее никто не подозревал, но несколько минут, проведенных у двери леди Мильдред, дали ей в руки грозное оружие против молодой девушки.

Ей стало известно, что на другой день, Брердан должен был увидеться с леди Мильдред, в девять часов вечера в её спальной комнате, окно которой, расположенное на первом этаже, выходило прямо в сад.

Леди Мильдред, ссылаясь на плохое самочувствие, на протяжении всего дня не выходила из своей спальни, но к обеду она спустилась в столовую и прилагала все усилия, пытаясь казаться веселой. Тем не менее, лорд Гекзам заметил, что она почти не касалась пищи, точно также, как Спенсер невольно обратил внимание, что она все время не спускала глаз с часов.

После обеда она сразу изъявила желание уйти к себе.

– Тебе надо немного развлечься, дитя мое, – пытался ласково удержать ее Гекзам. – Пойдем с нами в гостиную.

– Конечно, посидите с нами, – поспешно подхватил Спенсер, – это для вас гораздо полезнее, чем сидеть одной у себя в комнате.