Сотворение Элсмира

7 апреля

Сегодня закончили переход в половине двенадцатого. Собаки Джулии устали. С утра было ясное солнце, слабый ветерок с юго-востока, минус 31 градус. Принял холодный и теплый душ, насладился хорошей погодой. Все предвещало неплохое путешествие, хотя после вчерашней дискуссии и было сомнение: потянут ли собаки? А они не потянули. Выяснилось, что девушки были правы: не стоило затевать хождение. Впрочем, до 11 часов 30 минут, за три часа, мы прошли 7 миль и пересекли наконец-то 87-ю параллель. Сейчас находимся в точке 87°04′ с. ш. и 105°40′ в. д. Я нашел льдину, очень хорошую, матерую, с большими торосами, где и стали лагерем. Скорее всего, на полтора дня, то есть сегодня и завтра весь день будем сидеть и отдыхать.

Сегодняшнее путешествие было интересно тем, что лед, по которому мы шли, был не простым. Приходилось очень сложно лавировать, потому что встречалось очень много торосов как в виде своеобразных ледовых баррикад, так и обширных площадей ломаного льда, зато большинство встречавшихся трещин были старыми и замерзшими. Но валы торошения были грандиозной высоты. Они формируются в зоне контакта ледяных полей. Под действием ветра и течений поля разной толщины и размеров движутся с разными скоростями и сталкиваются, при этом более тяжелое поле поднимает легкое, ломая его, и с его стороны перед валом торошения выступает вода, образуя живописные озерца нежно-изумрудного или бирюзового цвета. Иногда эти озерца прикрыты снегом и незаметны. Спустившись с покоренной ледовой стены с чувством глубокого удовлетворения собой и радости за ведомых, можно погрузиться в снежно-водяную кашу гораздо выше колена… Поэтому, пересекая такой вал, следовало иметь это в виду и выбирать участки, где ширина подтопления была минимальной.

Мы с Мартином сегодня два раза прорубали проходы и, в целом, довольно удачно лавировали. В одном месте собак пришлось повернуть буквально на 90 градусов, чтобы найти подходящую дорогу. Я все глаза просмотрел, чтобы обнаружить в этом хаосе хоть какую-то перспективную линию, и в конце концов выбрался на это место, где в 12 часов 30 минут поставили лагерь.

Что ни говори, а обедать в палатке приятнее – не поддувает и тепло. Потом мы с Уиллом решили выйти на улицу, чтобы завершить кое-какие дела, но не тут-то было: ветер усилился, и стало холодно ужасно, несмотря на то, что был самый разгар дня. В Арктике, в околополюсном районе солнце в апреле стоит невысоко и поэтому разницы между ночными и дневными температурами практически нет. Мы посуетились, изображая какую-то активность в течение получаса, убедились, что все товарищи спят спокойно, нырнули в свою палатку и продолжили наши бдения. Отдыхать, конечно, приятно, но при такой погоде лучше было бы идти. Нас несет немножечко к северу. Ветерок, в основном, южный – юго-восточный и потому способствует нашему продвижению к цели.

Завтра весь день отдыхаем. Сегодня обсуждали с Уиллом план эвакуации в экстренном случае: куда лучше лететь – в Россию или в Канаду. Я предположил, что в Канаду лучше, потому что в России, увы, госпиталь не соответствует слову «эмердженси». Может быть, и соответствует в центральных городах, но нам-то придется через Хатангу добираться…

Навели порядок в продовольствии. Заключалось это в том, что мы опустошили один пакет овсянки и один пакет какао. Уилл обложил себя мешками, его любимое занятие – перебирать продовольствие, откладывать что-нибудь в сторону. После долгих размышлений оставили орехи и сыр, чтобы иметь какой-то резерв для собак. Батарею солнечную поставил на зарядку, не знаю, что из этого получится, – при таком холоде и не очень приветливом солнце, может, и наша батарея жить не захочет.

Сегодня с утра Рэкс отличился: перегрыз главную веревку, которая связывает всю упряжку с санями, вследствие чего упряжка легко отделилась от саней и пошла в свою сторону. Мною это было вовремя замечено и подхвачено нами на «ура». Собаки с утра были еще сонными, сразу не сообразили, что можно бежать. Поэтому отошли немножко и остановились. Тут мы их и подловили, привели назад. Рэкс за свой проступок не был наказан, не получил даже пинка – ведь он наиболее заслуженный из всех псов, хотя и с розовым носом. Антарктический пес. Совсем как у людей: проступки заслуженного и уважаемого человека, как правило, оцениваются и караются по специальной, более мягкой шкале. «Папа вазу расколотит, кто его накажет?! Это – к счастью, это – к счастью, – все семейство скажет, – ну, а если бы, к примеру, это сделал я, вот разиня, вот растяпа, – скажут про меня!».

21 час. Новостей не прибавилось, мы дрейфуем в странном направлении – на северо-восток, несмотря на юго-восточный ветер. Известно, что направление дрейфа льда отличается от направления вызвавшего его ветра, но не на 90 же градусов! Очевидно, локальное расположение льдов такое, что наша льдина устремилась, наверное, к западу, но ее не пустили, и она пошла немножечко к востоку, что нас радует. Сейчас наше положение: 87°05′ с. ш. и 105°48′ в. д. Одну минуту мы проскочили к северу и три минуты к востоку, что очень хорошо.

Только что была радиосвязь. Юджин – так, на английский манер, Уилл называет Женю – и, пожалуй, для радиосвязи звучит лучше и придает нашему радиообмену некий детективный оттенок: Юджин, как Юстас, а мы все сплошь Алексы. Так вот, Юджин нас отчасти понимал, отчасти догадывался, о чем мы говорим, хотя мы не шифровали своих сообщений, пока путешествовали с российской стороны от полюса. Я попросил его завтра дать подробный отчет. Он нам сообщит всю информацию о ситуации, которая сложилась вокруг. «Метелица» была на связи, лыжницы находятся на широте 86° 41,95', но я их не слышал, так как Юджин с нами говорил.

Уилл приготовил совершенно феноменальный ужин. Приготовил очень много, а сам не съел. Я еле говорю, потому что пришлось и свою порцию съесть, и вторую доедать. Но это можно пережить, думаю.

Солнце крутится вокруг нас, температура тоже крутится около минус 30 градусов. Разводье рядышком с нами, трещинка такая, дышит, и слышно, как лед скрипит под напором ветра. Но у нас платформа более чем крепкая, так что, надеюсь, мы будем спать спокойно. Приятно погружаться в сон, зная, что завтра не надо просыпаться в 6 часов утра. Хотя, с другой стороны, как я уже говорил, нам было бы лучше путешествовать, потому что лавировать между льдами, выбирая единственно возможную дорожку для собак и одновременно держа направление, возможно только при солнце. С компасом это была бы сплошная мука, бессмыслица. Но мы надеемся, что в апреле солнце, в основном, будет сопутствовать нам. Когда я во время своих первых опытов по солнечной навигации в Гренландии спросил своего наставника в этом вопросе Этьенна, он сказал: «Я все время шел только по солнцу и вообще не брал компаса». Я удивился: «А когда не было солнца?» – «А когда не было солнца, я просто не шел». Это один из самых лучших ответов, который, я когда-либо слышал, но нам он, скорее всего, не подойдет.

Собаки спят как убитые. Рэкс, не чувствующий за собой никакой вины, – во главе всех. Надеемся, они хорошо отдохнут.

8 апреля

Когда в лагере слышатся песни, а не причитания, это, как правило, означает, что все хорошо.

Сегодня наше положение в полдень: 87° 07ў с. ш. и 106° 43ў в. д. За ночь положили в копилку экспедиции еще две «сонные мили». Всего с момента постановки лагеря мы «проехали» на север целых 5 минут по широте. Можно предположить, что еще пару минут мы продрейфуем до утра и завтра стартуем с 87° 08ў или 87° 09ў. Это уже хорошо.

С утра блаженное состояние, поскольку делать ничего не надо, погода способствует этому настроению. Проснулись рано, но такое впечатление, что каждый выжидал, кто встанет первым, хотя все грозились поспать до 12 часов. Я уже начиная с шести часов просыпался регулярно, однако продолжал сопеть, прислушиваясь к малейшему шороху со стороны Уилла. Наконец в 10 часов 45 минут решил все-таки аккуратно выползти из спального мешка, и моментально Уилл тоже приподнял мощно заросшую, как у первобытного человека, голову. Мы, не сговариваясь, одновременно вскочили, зажгли печку, и я понесся принимать снежный душ, что проделал с большим удовольствием. Солнце уже было почти на южной стороне горизонта, и, в общем-то, все благоприятствовало хорошему настроению. Оно еще поднялось после неплотного, но внушительного завтрака. Я доел рис с фруктами и приготовил Уиллу в час дня овсянку. Потом пошел проведать, чем занимаются другие. Девушки занимались делами: Такако определяла кислотность талой воды, полученной из образцов снега, отобранных по дороге, Джулия готовила репортаж для Интернета.

Я тем временем написал поэмку под названием «Day off», она всем понравилась.

Приятно будет вспоминать этот день, потому что у нас пока все идет удачно. Уилл решил записать эту поэму себе в блокнот. В начале девятого вечера все соберутся в нашей палатке, чтобы послушать радио. Юджин будет читать нам информацию, а я ознакомлю их с тем, как с этим радио управляться, хотя, пока в этом нет особой необходимости.

В пять часов в палатке у девушек состоялся всеобщий митинг. Мартин пребывает в полной изоляции, и это ему, по-моему, нравится. Сидит в своей палатке один и сам себе готовит еду. Он уклонился от приглашения девушек на ужин, чем их слегка обескуражил.

Однако на сеанс радиосвязи придут все – послушать, что творится вокруг, и еще раз друг на друга посмотреть. На митинге обсуждали, в основном, вопросы эвакуации, медицинской эвакуации, как организовать съемки фильма и фотографирование таким образом, чтобы не мешать движению. Мы с Мартином будем идти впереди, как всегда. Девушки будут определяться сами, по обстоятельствам, что им делать и какую позицию в пелетоне лучше занимать.

Собаки… Да, у Рокки и Кочи шерсть немножко подлезла, у Рокки – на груди, а у Кочи – на боках. Но мы надеялись, что это временные явления, тем более что нарты становятся легче день ото дня, а значит, их легче тащить.

В 20 часов 15 минут все собрались в нашей палатке на показательную радиосвязь. Все уселись на моем спальном мешке, потому что моя радиостанция стояла лицом ко мне, а ее нужно было всем видеть. Уилл сидел напротив, восседал на троне.

Была другая причина того, чтобы запускать людей через мою дверь (в нашей палатке две двери и два равноценных тамбура, и в безветренную погоду можно использовать оба). Возле двери, около которой находится Уилл, у нас образовался склад всяких отбросов, поэтому людей, неподготовленных к его лицезрению, может, конечно, бросить в дрожь. В частности, последнее, что было вывалено, это огромная порция спагетти с томатом, с которой не справился предводитель, и даже я был не в состоянии ему в этом помочь.

Все расселись, я начал показывать и объяснять, где какие ручки. Понял, что народ это мало интересует. В это время из глубин эфира возник ясно слышимый голос Юджина. Радиосвязь состоялась, прохождение было неплохое, и вопросы от Эй-Би-Си Уиллу были заданы в соответствующем порядке. О том, как мы предполагаем добраться до полюса, если отстанем от расписания? Как себя чувствуют собаки? Что самое опасное у нас на пути? Есть ли у нас дежурства в лагере? и так далее. На вопрос, как мы следим за движением льда, мы отвечали, что никак не следим, он сам по себе движется. И это, наверное, послужило основанием для льда проявить свой характер. В тот же вечер, когда мы забрались в мешки и я уже буквально засыпал, как вдруг… Послышался гул торошения. Сначала он был где-то вдали и едва уловимым, потом раздался совсем рядом с нами. Но с закрытыми глазами слушать эти звуки гораздо приятнее. Сквозь дрему я услышал, как Такако зовет меня: «Виктор, Виктор!». Открываю глаза, она в дверях мне говорит: «Смотри, прямо на вашу палатку движется вал торосов». Я сказал: «Сейчас выйду, посмотрю».

Такако убежала, а я быстренько оделся. Уилл сонно пробормотал из мешка: «Посмотри, что там происходит». Когда я вышел, торошение уже прекратилось, свежая гряда остановилась от нас метрах в пятнадцати. Она была небольшой высоты, примерно метр-полтора, на том месте, где мы пересекали трещину, позавчера еще небольшую. Там уже образовалась новая гряда торосов, которая, правда, остановилась. Я увидел, что это молодой взломанный лед, и понял, что он из трещины, – просто два поля сомкнулись и вытеснили на поверхность молодой лед недавно застывшего разводья. Я осмотрел все вокруг – все вроде было спокойно. Поэтому мы решили продолжить наш сон.

9 апреля

Утром сегодня ветерок поддувал по-прежнему, солнышко. Когда я выскочил из палатки, увидел прямо за нами, в 15 метрах, 20-метровое парящее разводье. Вода открытая, течет в обе стороны от того участка, где мы пересекли трещину. Там, вестимо, уже никакого мостика нет, только вода. Зрелище достаточно интересное, и хорошо, что мы на этой стороне. Надеюсь, впереди не будет таких больших разводий. Очевидно, дрейф был довольно сильный. В 7 часов посмотрим, какая у нас позиция.

Девушки, между прочим, нисколько не испугались. Сказали, что они все видели и вчера даже засняли торошение. Они спросили: «Вы еще на нашей стороне?». Я ответил: «Да, мы на вашей стороне».

В следующий раз будем ставить палатки, на всякий случай, подальше от трещины, чтобы было спокойнее; хотя лед толстый, но где-то южнее нас все-таки происходит его движение.

Сейчас будем завтракать и пойдем дальше. Погода благоприятствует: примерно градусов 20 мороза, южный ветерок скоростью метра 4 в секунду дует нам в спину – все это нас радует.

21 час 35 минут. Мы сегодня далеко продвинулись вперед – до 87° 09,8' с. ш. и 106°33′ в. д., почти добравшись до 10-й минуты широты. Остановились-то на 4-й. Можно себе представить: 6 минут проехали! А 6 минут, между прочим, это 10 километров и в нужном нам северо-восточном направлении. Вот что значит выбрать правильно место для лагеря!

Сегодня день был чрезвычайно интересный и насыщенный как печальными событиями, так и более-менее обнадеживающими. После того как мы распрощались с нашей огромной полыньей и бодро тронулись в путь, движение действительно ускорилось. Собаки после отдыха шли за мной довольно уверенно, хотя и с небольшим отставанием. Останавливаться практически не приходилось. В первой половине дня нам с Мартином только дважды пришлось пускать в ход наши кирки – наладили две переправы. К обеду мы прошли ни много, ни мало, а целых 11 миль. И были все шансы выйти на рекордный результат, но не тут-то было. Арктика показала, что рассчитывать и планировать в ней надо очень осторожно. Сразу же после обеда мы наткнулись на зону торошения, причем мощного и беспорядочного. Глыбы толстого льда лежали настолько хаотично, что наметить глазом проход мне не удалось. Верный своей практике, я пошел в обход, шел, забирая к востоку, но нигде маломальской возможности пробиться на мой любимый север не было. Обнаружив небольшой проход, я в него протискивался, но тут же сталкивался с большим количеством воды и молодого, только установившегося льда. В одном месте пришлось даже переходить замерзшую полынью длиной метров 30, с водой подозрительного коричневого цвета. Я сначала прощупал ее целиком, пикой, потом ребят пригласил. Все, слава богу, проехали. И так было несколько раз. Преодоление этих комбинаций из довольно обширных полян молодого льда, воды и нагромождения торосов делало наше путешествие не только приятным, но и во всех смыслах очень хорошим.

Да, забыл я про печальное рассказать. Пока мы завтракали, вернее, во время ланча, наши собаки внезапно взыграли и возникла потасовка. В принципе, дело обычное, особенно если день из простых и собаки не очень устали. Сейчас увидели, что Кэньон придавил Баллсера и вцепился ему в глотку. Поначалу было непонятно, как Кэньон вообще осмелился напасть на заметно превосходившего его по весу и габаритам Баллсера, но увидели, что у последнего приступ эпилепсии. Когда с ним это порой случается, он становится совершенно беспомощным, и собаки сразу стараются его убить. Поэтому мы быстренько подскочили и отняли огромного Баллсера, отвели его в сторонку, а он слюной брызжет, весь трясется и совершенно невменяемый. Мы тут же вылили в кастрюлю воду из термоса, в котором девушки оттаивают свои образцы, и дали ему напиться. Он жадно все выпил, потом мы походили с ним немного и заменили тугую цепь на свободный ошейник. Он ничего, отошел. Неприятно, конечно, было видеть такую огромную собаку в столь беспомощном состоянии.

В течение дня я больше не возвращался к упряжкам, шел все время впереди, отыскивал путь. Потом даже лыжи снял. Уже часа в четыре – полпятого в одном месте мы пришли вообще в какой-то тупик, выглядевший поначалу совершенно безнадежным. Справа и слева – вода, посредине – огромная стена торосов. Пришлось мне влезть на самую высокую точку, которую нашел, и я с трудом присмотрел единственный подходящий вариант, однако требующий значительной работы кирками. Сошел вниз, отдал лыжи Мартину и пошел вперед, подчищая киркой едва заметный коридор. В конце концов вышли на огромную гряду глыб, которую колоть достаточно трудно. Тем не менее пришлось поколоть и здесь. И вот через эту стену мы перебрались на небольшое поле многолетнего льда, окруженное внушительными торосами, а с южной его стороны проходила трещина. Сейчас мы на нем и находимся.

Потеплело. Не знаю, сколько сейчас градусов, но тепло чувствуется. Я уже наметил путь для завтрашнего отступления. Вроде бы есть возможность завтра часа через два выйти на более-менее нормальный лед.

Координаты сегодня: 87°26′ с. ш. и 108°06′ в. д., то есть на 2 градуса к востоку сместились.

Баллсер, похоже, не совсем оклемался после приступа эпилепсии и, когда мы остановились, все еще находился в прострации и даже не притронулся к еде, а только ходил, ходил, ходил. Я с ним недолго погулял, держа за поводок, и он поуспокоился. Мы ходили кругами вдали от других собак, а потом я подвел его к еде, и он стал есть.

Я даже отдал ему порцию Винсона, который не заслуживает своего пайка, потому что забрался на сани, нахально там спит и едет уже второй день. Джулия дала мне лекарство: пять таблеток кальция, и я засунул их Баллсеру в пасть. Он добродушно и доверчиво проглотил их и сейчас спит, бедняга. Надеюсь, завтра ему будет получше.

Радиосвязь не принесла никаких новостей. Как всегда, Юджин экономит наши батареи.

Сегодня ужин у нас был после радиосвязи, потому что Уилл отвечал на вопросы Эй-Би-Си. Прохождение было не очень хорошим, Юджин ворчал, что я бы лучше перевел его ответы и меня было бы легче понять. Но Эй-Би-Си нужен был голос Уилла и все.

Повесил термометр на теневую сторону, посмотрю, что за погода будет завтра.

10 апреля

21 час 42 минуты. Чайник тихонечко и уютно булькает. Уилл уже в спальном мешке, погода отвратительная – дует.

Сегодня с утра было отлично: солнце, всего минус 19 градусов, ветерок, правда, ощущался, но небо было совершенно ясное, чистое, и я решил перед тем, как выходить всем, разведать получше дорожку, потому что мы находились в окружении нагромождения огромных торосов. Вчера в конце дня я лучшего места для лагеря не нашел, тем более что мы всегда оставляем «сладкое на третье», – если попали в зону торошения под вечер, то выбираться из нее надо поутру, со свежими силами и отдохнувшими собаками. К счастью, я довольно быстро нашел, как мне показалось, подходящий выход из ледового лабиринта, правда, он был неширок, и пришлось его подправить с помощью своего излюбленного инструмента. В образовавшийся проход я смог просочиться уже с лыжами и прошел вперед примерно с километр. Залез на торос, осмотрелся и наметил, как мы можем выйти отсюда. И действительно, мы довольно скоро вышли на менее всторошенный лед. Правда, в течение дня попадались еще достаточно сложные участки: огромные разводья, примерно метров по 30–40, покрытые тонким льдом, который приходилось тщательно проверять. Несмотря на подозрительный темно-коричневый цвет и солевые цветы, лед держал, и мы дважды в течение дня переходили такие широкие разводья прямо на лыжах.

У меня был многократно проверенный метод определения льда на несущую способность. Несложный прибор состоял из черенка от лопаты с примкнутым к нему штыком – четырехгранным стальным наконечником длиной 25 см. Для удобства пользования черенок был снабжен веревочной петлей, куда свободно проходила рука в рукавице. Метод заключался в следующем: я подходил на лыжах (это обязательно) к границе между льдом по цвету и виду надежным и льдом сомнительным, заносил руку с этим своеобразным гарпуном над головой и изо всех сил бил по льду. В зависимости от результата принималось одно из следующих решений.

1. Гарпун проходит через лед легко, и единственное, что останавливает его от погружения «с головой», это моя рука в рукавице. В этом случае следует плавно и аккуратно покинуть это гиблое место.

2. Гарпун пробивает лед до воды, которая быстро наполняет пробитое отверстие. Переход через такой лед связан с большим риском, и решение определяется дополнительными условиями, как-то: температура, протяженность участка плохого льда, наличие на переходе вкраплений более толстого льда для подстраховки и прочее. Для собак и для людей без лыж такой лед очень опасен.

3. Гарпун пробивает лед, но вода поступает медленно. По такому льду можно идти на лыжах и вести собак, стараясь не останавливаться.

4. Гарпун не пробивает лед – можно идти смело, но быть настороже, поскольку могут встретиться места, где лед слабее.

Так вот, на этих разводьях лед соответствовал случаю между номерами 3 и 4, и мы прошли их без особых проблем. Щупом проверял, пробивал, в некоторых местах лед пробивался, но это были узкие места, а в основном лед держал.

Ближе к перерыву мы вышли на многолетний лед, где идти было и полегче, и побезопаснее. Ветерок поднялся, пошла поземка, и горизонт затянуло. Сначала скорость ветра был метров 6–8 в секунду, он дул с юга – юго-востока, почти в спину, немножко в правый бок сзади. К обеду он усилился. Солнце заволокло. Без него стало чуточку грустно в этом сразу лишившемся красок и теней белом мире.

Во время полуденного ланча пришлось сани развернуть целиком поперек ветра, чтобы хоть немного укрыться, и мы сидели, нахохлившись. Зато пока мы завтракали в течение минут 25, солнце усиленно и не без успеха прорывалось сквозь натянувшуюся облачность и снова засияло. Я уж, было, обрадовался, но радость оказалась недолгой, потому что на первом же препятствии, представлявшем собой замысловатый снежный мост, с надолбами и ледовыми заступами, я сломал палку. Алюминиевая палка сломалась пополам, что чрезвычайно меня огорчило. Это была единственная палка по моему росту, запасные – все коротышки. Очень обидно. Взял такую же, которая была у Уилла, просто для сохранения равновесия, и продолжил движение. Эти палки не только короткие, у них такие наконечники, что их трудно выдергивать из снега. В общем, не ходьба, а «просто ерзанье», по Высоцкому. К тому же еще солнце пропало, совершенно исчез контраст, и в связи с этим последние три часа, даже три с половиной, чтобы выдержать направление, я шел, в основном, опираясь на ветер и интуицию. Как показало последнее чтение GPS, интуиция и, главным образом, ветер меня не подвели…