«Вдова»: Архив царского профессора

– Вы знаете, что по вашей наводке мы взяли Марию Горбань.

– Да.

– А что вам известно еще?

– Я не понял вас, старший майор.

Нольман сказал:

– Она беременна, герр Нойрмаер.

– Что? – Нойрмаер побледнел.

– Мария Горбань, выпускница педагогического института, работавшая на вас, беременна. Носит ребенка в себе.

– Я хорошо понимаю, что такое беременна. И вы хотите сказать…

– Я ничего не хочу сказать, Нойрмаер. Девушка утверждает, что она была только с одним мужчиной в своей жизни. И это старший лейтенант Семен Царев.

– Но как же так?

– Она на шестом месяце беременности, герр Нойрмаер.

– Я могу её видеть?

– В свое время, Нойрмаер. Горбань ведь не знает что отец её ребенка немецкий разведчик. Она-то считает, что отдалась советскому офицеру. Не думаю, что сейчас её стоит травмировать.

– Но как она живет?

– Для рождения здорового ребенка она получит все необходимое, герр Нойрмаер. Но вам нужно подумать о том, что я вам сказал.

– Вы правы, господин старший майор.

– Товарищ старший майор. У нас говорят так.

***

Москва.

Управление НКГБ СССР.

Апрель, 1942 год.

Старший майор Нольман и Мария Горбань.

Девушка в форме с петлицами курсанта вошла в кабинет Нольмана.

– Курсант Горбань прибыла по вашему распоряжению!

– Прошу вас, Мария, – старший майор указал ей на стул. – Садитесь.

Горбань села.

– У меня есть для вас работа, Мария. И работа очень ответственная.

– Я готова, товарищ старший майор. Но я еще не завершила курс. Наверное, вы сможете это уладить с моим начальством.

– Курс вы успеете завершить, Мария. Ваша миссия в Москве.

– Здесь?

– Именно здесь. И миссия эта очень ответственная.

– Что я должна сделать?

– Сыграть беременную женщину. Сможете?

– Беременную?

– С вами поработает наша врач и сделает все, чтобы вы выглядели беременной на шестом месяце. Для меня главное чтобы он поверил в то, что вы носите его ребенка!

– Он?

– Карл Нойрмаер.

– Тот, кто представился мне как Царев?

– Он.

– Он все еще жив?

– Он сейчас в этом здании в камере. Внизу.

– Но я не понимаю…

– Мария! Ваша задача изобразить беременную женщину. И изобразить радость от встречи с ним. Он будет думать, что вы все еще верите в то, что он старший лейтенант Царев.

– Но зачем этот обман?

– Нам нужен Нойрмаер. И мне нужна та веревочка, что привяжет его к нам.

– Но с чего вы взяли, что моя беременность поможет в этом? Кто я для него? Только источник информации.

– Я внимательно изучил его вещи и по фото его родителей, и его сестры с детьми, которые изъяли у него, я понял – для Нойрмаера дети весьма важны. Это его слабое место.

– Я не заметила этого, когда мы встречались.

– Вам нужно сыграть, Мария. И сделать всё нужно так, чтобы он поверил.

– Вы уверены, что он пожелает меня видеть?

– Уверен….

***

Москва.

Управление НКГБ СССР.

Апрель, 1942 год.

Старший майор Нольман и Карл Нойрмаер.

Старший майор государственной безопасности спросил обер-лейтенанта Нойрмаера.

– Вам знаком полковник барон фон Рунсдорф?

– Нет, – ответил Нойрмаер.

– Вы не знаете Рунсдорфа?

– Это не офицер Абвера.

– Верно. Это адъютант Гиммлера.

– Адъютант рейхсфюрера СС? Тогда я точно его не знаю.

– Вы не знаете адъютанта Гиммлера?

– Я был офицером разведки. В Берлин во дворец принца Альбрехта20 меня не приглашали.

– Этот господин уже два месяца работает в Харькове, герр Нойрмаер.

– Возможно, что это так.

– И у него предписание от самого рейхсфюрера СС. Вопрос: что делает в Харькове столь высокопоставленное лицо?

– Вы задаете этот вопрос мне, господин Нольман?

– Товарищ Нольман. Вы ведь так хорошо владеете русским языком, герр Нойрмаер. Неужели так трудно запомнить.

– Хорошо, товарищ Нольман. Но я все равно не знаю ничего о полковнике Рунсдорфе. Но если адъютант рейхсфюрера в Харькове – то дело у него важное. Но разве не в ваших силах узнать все, что вас интересует.

– А если бы вам поставили такую задачу, Нойрмаер?

– Выяснить, зачем прибыл агент Гиммлера в Харьков? Если бы я сам находился в Харькове?

– Да.

– С какой стороны? Если бы я представлял Абвер, то трудностей бы не составило. Но если бы я работал там как резидент вашей разведки, дело было бы не таким простым. Впрочем, смотря какие возможности вы бы мне предоставили.

– Как резидент нашей разведки.

– С широкими полномочиями?

– С самыми широкими.

Нойрмаер ответил:

– Самое простое – приставить к барону агента. Пусть походит и посмотрит.

Нольман в ответ покачал головой.

– Это слишком долго!

– Но, что вы хотите в итоге, товарищ Нольман? Я не знаю что сказать пока не получу все вводные. Что в итоге? Завербовать барона? Ликвидировать барона? Похитить барона? Похитить его документы? Использовать его для проведения дезинформации?

– Для начала выяснить цель его прибытия в Харьков, – сказал старший майор.

– Значит, в зависимости от этой цели вы станет принимать решение?

– Именно так.

Нойрмаер понимал, что раскрывать свои карты, старший майор не собирается.

– Но с чего такой интерес к этому барону?

– Он высокопоставленный офицер из Берлина. Прибыл с предписанием от Гиммлера. Ведет в Харькове какие-то поиски. И ему оказывают содействие военные власти Харькова. Разве это не повод заинтересоваться его личностью?

– Товарищ Нольман, вы разрешите мне взять вас как пример?

– Да. А почему нет?

– Вы опытный разведчик. Не может фигура вашего масштаба остаться незамеченной а Абвере. Когда следователь Нольман прибыл в Харьков, мой начальник капитан Лайдеюсер сделал запрос – что это за человек прибыл из Москвы?

– Неужели обо мне так много известно в Абвере?

– О вас не так много, но ваш бывший начальник широко известен. Товарищ Шпигельгласс! Он оставил след в истории разведки. Сам Шпигельгласс был арестован, и, очевидно, уже расстрелян. Но вы, его участи избежали. Вы не просто ликвидатор, вы тот, кто планирует операции. А если человек вашего уровня прибыл в Харьков, то отправили его с важным заданием. А что можно сказать про барона Рунсдорфа? Если я сотрудник Абвера его не знаю.

– Он не разведчик.

– И не ученый, – продолжил Нойрмаер. – И мне приходит в голову мысль, что это «пустышка»! Барона можно использовать просто для отвлечения внимания от истинной цели, герр Нольман. И такой человек как раз для этого подходит. Барон, полковник, адъютант Гиммлера. Лакомый кусочек для любой разведки.

– Не думаю, что вы правы, Нойрмаер. Но у меня вопрос – как это проверить? Как бы это сделали вы?

– Самый простой способ вы знаете, герр Нольман, учитывая ваше прошлое.

– Выкрасть барона из Харькова и доставить его в Москву?

– Это вполне осуществимая операция, – сказал пленный обер-лейтенант.

– Я это знаю, герр Нойрмаер. В свое время в 30-е годы мы выкрали генерала Миллера. А еще до того генерала Кутепова. А Кутепова охраняли как министра. Но в 30-е годы в Европе не было войны.

– А вот это уже не так важно. Есть ли война, или нет её. Пожалуй, лучше, когда есть, ибо тогда много отвлекающих факторов. Но давайте прейдем к главному вопросу, товарищ Нольман. Что вы приготовили для меня?

– Пока этот вопрос – вопрос будущего. Ваш выход на сцену, если и состоится, то не так скоро.

– И для этого вы показали мне Марию Горбань?

– Только не нужно говорить, что её судьба вам безразлична, Нойрмаер. Вы усиленно изображаете это самое безразличие. Вот сегодня ни разу не спросили о ней.

– Но я могу изображать и интерес, товарищ Нольман. И если я работаю на другую сторону, то мне следует его изображать. Вы будете уверены, что у вас есть аркан для меня, и я смогу попасть на ту сторону.

– Скажите, Нойрмаер, а если ли большая польза от вас? На той стороне?

– Я сотрудник Абвера.

– Бывший.

– Но если я принесу им что-то важное, то стану снова работать в Абвере. Я могу стать источником получения информации или проведения дезинформации…

***

Москва.

Управление НКГБ СССР.

Апрель, 1942 год.

Комиссар госбезопасности Максимов.

Старший майор Нольман явился к комиссару Максимову. Тот уже выполнил просьбу Нольмана по капитану Кравцову, который в 1941 году состоял в должности уполномоченного представителя НКГБ в Харькове.

– Я нашел капитана Кравцова по вашей просьбе, старший майор.

– Он жив? – спросил Нольман, хотя уже знал ответ на этот вопрос.

– Жив и даже не ранен. Служит во фронтовой разведке. Уже десять раз ходил за линию фронта. Представлен к ордену Красной звезды.

– Его нужно отозвать с фронта, товарищ комиссар.

– И это уже сделано. Завтра ваш подопечный будет в Москве.

– Это отличная новость, товарищ комиссар государственной безопасности.

– Вы уже придумали, как его использовать?

– Именно так, товарищ комиссар. Он станет тем человеком, который отправится в Харьков.

– Вы его планируете как командира группы?

– Да.

– Кравцова? Но он работал в НКГБ Харькова. Его там многие знают. Вы хотите его угробить, товарищ старший майор?

– Совсем нет. Я уверен, что именно Кравцов нам и нужен для этого задания.

– Старший майор, я вас совсем не понимаю! Две группы, нацеленные на Рунсдорфа, провалились! Две!

– Именно поэтому я и рекомендую Кравцова, товарищ комиссар госбезопасности!

– Объясните?

– Я бы хотел напомнить вам о Вдове, Владимир Иванович. Отчего она неуловима? Она действует нестандартными методами. И потому обходит все ловушки. Они с той стороны взяли уже несколько наших групп. Но всех агентов готовили и выбирали по одному принципу. А сейчас мы сделаем всё не так, как было раньше.

– Пошлем того, кого посылать не должны? – спросил Максимов.

– Мы отправим не разведгруппу с рацией и оружием.

– Это как же? Без оружия? Вы шутите, старший майор?

– Никак нет, Владимир Иванович. Мы скроем группу капитана Кравцова от посторонних глаз тем, что они прибудут в Харьков совершенно открыто.

– С нашей стороны? Открыто?

– Официально они прибудут из западных областей Украины.

– Но для этого нам нужно перебросить их туда из Москвы! Вы предлагаете сбросить группу с самолета? Подальше от линии фронта, а затем они сами доберутся до Харькова? И сбросить их без оружия и снаряжения? – спросил Максимов.

– Нет, товарищ комиссар госбезопасности. Выброску с самолета я не планирую.

– Я снова вас не понял, товарищ Нольман. Что вы задумали?

– Они прибудут в Харьков в качестве артистов.

– Артистов?

– Именно так. Артистов! Гастроли которых согласованны с немецкими оккупационными властями.

– Подробнее, Иван Артурович.

Нольман рассказал:

– Я узнал, что по городам, оккупированным немцами, с гастролями отправляется некий Савик Нечипоренко.

– А это еще кто?

– До войны выступал в ресторанах в Молдове, Румынии, Польше. И сейчас немцы хотят использовать его в целях пропаганды – как они заботятся о культуре русского и украинского народов.

– И каков репертуар этого Савика?

– Поёт в основном на русском языке. Многие песни из репертуара Петра Лещенко. Хотя Савик Нечипоренко далеко не так популярен, как Лещенко, однако в его репертуаре имеется и ряд украинских, молдавских и польских песен.

– А какое отношение этот Савик Нечипоренко имеет к капитану Кравцову?

– Самое прямое. Кравцов станет Савиком Нечипоренко.

– Кравцов – певец бульварных песен? Не смешите меня, Нольман!

– Насколько я слышал – Кравцов имеет хороший голос и занимался музыкой. Разве не так?

– Капитан Кравцов принимал участие в концертах для сотрудников НКГБ и НКВД.

– Я выяснил, что голос у капитана действительно хорош. Это говорят люди, что слышали его в 1937-38 годах.

– Я и сам его слушал. Но это совсем не его работа. Это лишь увлечение, старший майор. Да и разве он похож на этого вашего Савика? Как выдать капитана НКГБ за артиста?

– Я привлеку человека, который знает, как добиться сходства между Савиком и Кравцовым. А он утверждает, что люди одной комплекции, возраста и цвета кожи весьма походят друг на друга.

– А если найдется тот, кто ранее посещал выступления этого Савика?

– Не думаю, хотя исключать этого нельзя. Но если человек был на одном-двух выступлениях Нечипоренко, то ничего такой слушатель не заметит. Но я полагаю, что это самый хороший способ «спрятать» агента и дать ему возможность подобраться к объекту.

– План довольно сырой, но у меня вопрос. Даже два. Как перебросить группу в Харьков? И куда денутся настоящие артисты?

– Я сейчас работаю над планом, товарищ комиссар госбезопасности.

– И для этой цели вы выпросили у Судоплатова группу майора Вавилова?

– Да. Эта группа сможет убрать с пути настоящего Савика Нечипоренко и его людей! Но операция в стадии разработки, Владимир Иванович. Я все вам доложу позднее.

– Слишком все сложного, Иван Артурович. Снова ваша многоходовка! А я не люблю их. Риски велики. Любая мелочь может помешать операции! Убрать Нечипоренко и поставить на его место Кравцова? Это слишком сложно. В гестапо Харькова сидят не дураки.

– Я это отлично понимаю, Владимир Иванович.

– Предположим, что вам удалось доставить без осложнений группу Кравцова в Харьков. Предположим, что вам удалось обмануть гестапо. Что дальше? Вы думаете, что барон Рунсдорф, аристократ, пойдет на подобное выступление?

– Сам Рунсдорф, возможно, нет. Но он работает не один. Ему нужны местные для его поисков. А что удалось узнать про отца барона генерала Рунсдорфа, товарищ комиссар?

– Я поручил это дело хорошему специалисту. И жду его с докладом.

– Я могу остаться при разговоре?

– Конечно, старший майор. Я даже настаиваю на вашем присутствии. Но теперь, до его прихода, нам стоит поговорить о секретности будущей операции, хотя у меня есть еще ряд вопросов к деталям.

– Готов ответить на все, Владимир Иванович.

– Дабы избежать утечки информации об этой операции не будет знать никто кроме вас, меня и высшего руководства.

– И, конечно, капитан Кравцов.

– Где вы намерены готовить Кравцова? – спросил Максимов.

– В одном из залов Москонцерта.

– И как вы объясните ваши репетиции?

– На фронт в скором времени отправится группа артистов из нашего ведомства.

– И мы отозвали с фронта разведчика, чтобы сделать его артистом?

–А почему нет? Фронтовых разведчиков у нас много, а артистов мало.

Максимов задумался. А этот Нольман придумал хороший план! Рискованно! Но хорошо! Если под их крышей работает немецкий агент, то он не станет обращать внимания на группу филармонии, у которой нет даже оружия. И такая группа имеет шанс добраться до места благополучно…

***

Трудно объяснить приятельские отношения и даже дружбу между комиссаром госбезопасности Максимовым и бывшим полковником колчаковской контрразведки. Тем более что этот полковник в 1919 году почти поставил Максимова к стенке.

Николай Петрович Губарев выпускник Николаевского училища, как и его отец, и дед, служил в русской армии. Имел награды и присяге царю и отечеству не изменил даже в 1917 году, когда так сделали многие.

После разгрома белого движения остался в России. Чудом избежал расстрела в 1921 году. Спасло вмешательство Максимова.

Во второй раз Губарева арестовали в 1935 году. Он провел в заключении шесть лет и был освобожден в 1941 году и снова по личной просьбе комиссара госбезопасности Максимова.

Максимов знал Губарева с лета 1919 года. Свела их судьба в пламени Гражданской войны. В первый раз молодой чекист Максимов оказался в руках Губарева. Хотел тогда полковник поставить его к стенке, но передумал. А затем в 1921 году сам Губарев попал к Максимову. Они поменялись ролями. И сотрудник ЧК показал, что он добро помнит!

Николай Петрович служил в контрразведке в период с 1911 по 1917 годы. Затем служит в аналогичном ведомстве у Колчака. За это и попал в лагерь в 1935-ом, но как говорится, отделался легким испугом, благодаря стараниям Максимова условия его содержания были сносные.

Губарев еще в 30-е годы стал помогать Максимову в некоторых делах. Что ни говори, а опыт у старика был большой.

***

Максимов пригласил Нольмана к себе домой, чему последний удивился. Иван Артурович никак не мог даже предположить что начальник, с которым они еще вчера враждовали, настолько ему доверится.

– Вы сейчас познакомитесь с одним человеком, Иван Артурович.

– Специалист, про которого вы говорили? – догадался Нольман.

– Он самый. Только ничему не удивляйтесь. Прошу вас, старший майор. Заходите.

Максимов открыл двери своей квартиры.

Нольман зашел и увидел в комнате пожилого мужчину в очках с аккуратной седой бородой.

– Это мой давний знакомый Николай Петрович Губарев, – представил его Нольману Максимов.

–Старший майор Нольман. Иван Артурович.

–Губарев, – старик пожал руку Нольману. – Чинами в вашем ведомстве не обременен.

–Мы с Николаем Петровичем давние знакомцы.

Старик засмеялся:

–Да, в первый раз Владимир Иванович попал ко мне на допрос в 1918 году.

–Как на допрос? – не понял Нольман.

–А как к вам на допросы водят людей, Иван Артурович? Тогда я служил в контрразведке у Колчака. Я даже думал, а не поставить ли молодого человека к стенке? Но не поставил.

Нольман спросил:

–Вы шутите, Николай Петрович?

–Совсем нет, – ответил старик. – Я был полковником в армии адмирала Колчака, Верховного правителя России. Так он тогда себя называл. Думал, что адмирал сможет спасти страну и выиграть войну. Но Колчак проиграл и не только страну, но и свою собственную жизнь.

Максимов подтвердил:

–Николай Петрович не шутит. Он действительно служил у Колчака. Я тогда работал в ЧК и угодил в руки колчаковской контрразведки. Но это дело прошлое. Сейчас Николай Петрович может помочь в нашем деле.

Старик сказал Нольману:

–Я знаю о ком, вы хотите меня расспросить, старший майор. Я не всегда одобряю действий вашего ведомства, Иван Артурович. Мы в свое время работали не так. Но то, что вы обратили внимание на Рунсдорфа это хорошо.

–Вы знаете барона Рунсдорфа, Николай Петрович?

–Я в 1911 году поступил на службу в контрразведку. И был тогда всего лишь поручиком.

–Вы служили и в царской контрразведке?

–Я был офицером контрразведки русской армии, Иван Артурович. Мы не называли её царской. Мы служили России. Но оставим это. Владимир Иванович сказал мне, что вас интересует генерал Рунсдорф. И я пришел сюда только из-за Рунсдорфа. Старая и хитрая лиса. Умный противник.

Нольман поправил Губарева:

–Сейчас в поле нашего зрения попал его сын, полковник Рунсдорф.

–С его сыном я не знаком, Иван Артурович. Я сейчас говорил про генерала Рунсдорфа. Был офицером разведки при генеральном штабе императора Франца-Иосифа. Собственно генералом барон стал в 1916 году. А когда я наткнулся на его след в первый раз, он был подполковником.

–А когда это было? – спросил Нольман.

–В 1911 году. Агенты барона обнаружились в Харькове. Меня отправили туда, хотя взять тогда не удалось никого. Но я обнаружил след!

–В Харькове?

–Да. Оказалось, что австрийские шпионы были в городе еще в 1908 году. Именно тогда в Харькове покончил жизнь самоубийством тамошний профессор Пильчиков. Имени отчества уже не вспомню. Давно это было.

–Профессор? – спросил Нольман.

–Да. И агенты Рунсдорфа появились в Харькове тогда ради этого самого профессора.

–Минутку, Николай Петрович, но вы сказали, что профессор свел счеты с жизнью в 1908 году.

–Именно так, – подтвердил Губарев.

–Но вы сами, настолько я понял, начали службу в контрразведке в 1911 году?

–Именно так, молодой человек.

С высоты своих лет Губарев смотрел на Нольмана как на юношу.

–Агенты Рунсдорфа снова появились в Харькове в 1911 году. И прибыли они туда ради профессора Пильчикова. Именно тогда я высказал мысль, что профессор не покончил с собой в 1908 году, а был убит.

–И что? – спросил Максимов.

–Моей мысли развиться не дали, молодые люди. Агенты скрылись и больше я этим делом не занимался, вплоть до 1915 года. Я бы и сам признаться вникать в подробности тогда не стал. Но работала с нами одна женщина. Её Катериной звали. Она нас на одного агента генерала Рунсдорфа и вывела.

–Это было уже в 1915 году?

–Да. Официально Катерина Васильевна с нами не работала. Но помощницей была отменной.

Примечания