Эликсиры Эллисона. От любви и страха
Профессор Фрэнсис Локсли стоял перед группой ученых в нью-йоркском музее естественной истории.
– Итак, джентльмены, – произнес он, вытирая вспотевший лоб, – в следующий четверг мы вылетаем в Африку, в бельгийское Конго!
К этой речи пожилого профессора привела цепочка странных открытий. Музей готовил экспозицию, посвященную эволюции змей, однако в процессе подбора экспонатов выяснилось, что один из этапов эволюции совершенно обойден вниманием ученых-специалистов. Указанный этап имел место в период времени где-то между доисторической эпохой и нашей эрой, и обитавший тогда вид змей оставался неизвестен науке.
Насколько могли судить специалисты, змея во многом напоминала гигантского удава из Африки, анаконду. Ученым было известно, что климат в те времена мало отличался от того, какой и сегодня можно найти в отдельных местах земного шара – из чего они заключили, что им, возможно, удастся обнаружить живой экземпляр – ну, или, по крайней мере, образцы сброшенной кожи.
Порывшись в архивах, они обнаружили кое-какие свидетельства существования той самой змеи и даже более-менее внятное ее изображение.
Новому виду дали название “Glocolius Droclumniness”, но чаще ее называли просто глокондой, из-за очевидного сходства ее с анакондой.
Неделю спустя шестеро ученых-натуралистов сошли с трапа самолета в самом сердце бельгийского Конго и нырнули в непроходимые джунгли, дабы отыскать в них ядовитую шестидесятифутовую глоконду!
Глава 2: Проклятье утопленника
Второй день поисков начинал клониться к вечеру, когда Фиппс, кроткий коротышка-ботаник, заметил, как в кустах шевелится что-то большое и желтое. Побросав свои рюкзаки, возбужденные естествоиспытатели бросились туда и обнаружили желтую в крапинку кожу – в точности такую, какой ее описывали немногие очевидцы существования глоконды.
– Должно быть, она сбросила кожу во время сезонной линьки и уползла, – предположил Райлз, натуралист-серпентолог.
Вдруг Соренсон, который двинулся дальше, не дожидаясь остальных, громко взвизгнул. Натуралисты как один бросились к нему, опасаясь худшего – и не ошиблись, ибо их постигла та же участь. Внезапно их ноги ушли по колено в липкую жижу. Трясина!
– Спасите! – вопили перепуганные натуралисты, но их никто не слышал. Они как-никак пребывали в самом сердце Экваториальной Африки, в самой что ни на есть безлюдной глуши.
В отчаянии оглядываясь по сторонам, медленно погружавшиеся в трясину ученые вдруг увидели еще одну смертельную угрозу: прямо над их головами сидела на ветке огромного дерева большая голодная пантера!
И теперь, даже если бы им удалось выбраться из трясины, как могли они спастись от пантеры?
Глава 3:
Волшебная повязка
Глубже и глубже погружались в трясину обреченные натуралисты, когда Коби (родом из Техаса) осенило.
Он напряг все свои силы и дотянулся до лианы, свисавшей с дерева над топью.
– Коллега, вы же не выберетесь по ней! – воскликнул профессор Локсли. – Она никак не связана с деревом!
– Щаа увидите, – нараспев, по-техасски, протянул Коби. И, погружаясь все глубже в трясину, завязал на одном конце лианы петлю, а второй конец привязал к поясу. А потом, когда грязь уже подступила ему под самую грудь, бросил лассо и затянул петлю на горле у злобной кошки. От неожиданности зверь упал с сука в противоположную от Коби сторону. Лиана натянулась и выдернула Коби из трясины! Оказавшись на суше, он снял петлю с мертвой пантеры и, пользуясь этим же лассо, по очереди выдернул из трясины своих спутников.
– Ловко это вы, Коби, – заметил Док, экспедиционный врач. – Где это вы так наловчились?
– Ну, не зря же я родом из Техаса, – улыбнулся здоровяк.
Переодевшись и собрав разбросанное снаряжение, ученые двинулись дальше на поиски глоконды.
На следующий день, когда они пробирались по заболоченным джунглям, их вдруг окружила толпа свирепых на вид туземцев. Не тратя времени на разговоры, те крепко-накрепко связали натуралистов и погнали в свою деревню. Там, в деревне, ученым стало ясно, что их ждет. Посередине большой поляны стоял огромный котел, со всех сторон обложенный дровами!
– Людоеды! – шепнул Райлз потрясенным коллегам. – Должно быть, нас приготовят на субботний ужин!
– Это забавно, – отвечал ему Док, – но если кто-то из этих язычников вздумает съесть меня, у него разболится живот.
Пленников вытолкали вперед, и они оказались лицом к лицу с огромным туземцем в устрашающего вида маске и желтой в крапинку набедренной повязке.
– Гляньте-ка, – заметил Фиппс. – На этом троглодите кожа глоконды!
– Волшебный шкура, – произнес шаман, заметив, что все смотрят на его повязку. – Большой-большой змея! – он мотнул головой в сторону котла и добавил. – Залезать!
Глава 4:
Логово проклятой змеи
Ученых развязали и силком заставили залезть в наполненный водою котел. Когда последний из них оказался в воде, один из туземцев принес большой горящий факел и ткнул им в груду дров. Вода становилась все горячее, а туземцы плясали вокруг котла как безумные.
А потом, стоило шаману в танце неосторожно приблизиться к котлу, как Док схватил его за шею, приставил к горлу нож и приказал отозвать своих дикарей – в общем, дал понять, что его убьют, если он попытается помешать побегу натуралистов.
Без особой на то охоты шаман повторил за ним приказ и замолчал, застыв как каменное изваяние. Каннибалы медленно отступили от котла, позволив путешественникам выбраться из закипающей воды. Собрав свои вещи, те скрылись в джунглях, захватив с собой заложника шамана.
Много часов прошло, много миль осталось позади, когда путешественники, наконец, позволили себе остановиться.
– Откуда твой взять кожа? – спросил Док у шамана на пиджин-инглиш, который тот явно знал.
Туземец замотал головой.
– Большой-большой проклятый змея… Очень плохо… Кусать сильно… Мой пещера не ходить!
– Твой пойти, или мы твой убить! – припугнул его Док и для верности кольнул негодяя острием ножа. Дикарь вскочил на ноги и послушно зашагал в джунгли.
И вот они пересекли болота, низины, холмы и джунгли и оказались перед входом в большую пещеру.
– Лучше уж мой уходить, бвана! – дрожащим голосом произнес шаман.
– Ладно, валяй, только своим не рассказывай, – согласился доктор.
Перепуганный туземец сорвался с места и исчез в джунглях, в переплетении ветвей и лиан.
– Теперь он к нам и на пушечный выстрел не подойдет, – заметил Фиппс. – Слишком боится того, что в этой пещере!
Медленно-медленно, осторожно натуралисты начали спускаться в пещеру, и вдруг на них уставились два глаза, расставленых до ужаса широко друг от друга. Неужели это глоконда?
Глава 5: Выкурить ее!
– Ух ты! – выдохнул Коби. – Ну и глазищи! Да эта малышка с полсотни футов в длину будет, никак не меньше!
– Больше любой другой африканской змеи, – заметил профессор Локсли. – Наверняка это глоконда. Подумать только, мы с вами – люди двадцатого века – вот-вот увидим рептилию, жившую еще тогда, когда о человеке и слыхом не слыхали. Потрясающе!
– Но как нам выманить это чудище из пещеры в стальную клетку? – спросил Райлз.
– А я вот чего придумал, – сказал Фиппс. – Давайте-ка поищем, нет ли из пещеры других выходов. Если есть, завалим их камнями и сучьями. Вот прямо сейчас разделимся и поищем. А когда вернемся, я изложу вам свой план.
Шестеро натуралистов разошлись в разные стороны и через полчаса снова собрались у входа в пещеру.
– Ну что, есть еще места, через которые эта гадина могла бы улизнуть? – спросил Фиппс.
Таких мест натуралисты не обнаружили.
– Ну и хорошо. Раз так, вот что мы сделаем, – объявил Фиппс. – Разведем костер и покидаем горящие поленья в пещеру – пусть подышит дымом. А клетку поставим прямо перед выходом из пещеры, чтобы ей некуда было деться.
Вскоре клетка стояла прямо перед зияющим отверстием, рядом полыхал костер, и в темноту полетело несколько горящих поленьев. Прошло несколько минут, а потом раздалось громкое шипение, и что-то ярко-желтое выметнулось из пещеры и влетело в клетку. Дверца захлопнулась, и шестеро естествоиспытателей впервые увидели глоконду.
Это была огромная рептилия: шестьдесят футов в длину, четыре в ширину, со сморщенной желтой кожей. Из черепа торчали два угрожающего вида рога, а в пасти мелькал раздвоенный язык. Из передней части тела росли короткие ножки с копытцами как у оленя. А у основания головы виднелся кожистый мешок. Это было то самое загадочное существо, за которым охотились натуралисты, – смертоносная глоконда!
Со счастливыми улыбками взвалили натуралисты клетку на плечи и двинулись в обратный путь к побережью. Знали бы они, что ждет их впереди…
Глава 6: Угроза голода
Термометр показывал сто пять градусов по Фаренгейту в тени, но шестерым ученым, тащившим на плечах клетку с шестидесятифутовой змеей, приходилось еще хуже. Вот уже два дня они шли в южном – если верить компасу – направлении. Наконец, когда ноги отказались идти дальше, они опустили на землю клетку, бросили остальное снаряжение и провалились в беспокойный сон.
На рассвете их разбудили крики попугаев в деревьях. Путешественники поднялись и к ужасу своему увидели, что все их съестные припасы исчезли!
– Должно быть, это обезьяны, – предположил Соренсон, высокий биолог.
– Нет, не они, – возразил Док, указывая на клетку с глокондой. – Гляньте-ка на нашу рогатую подружку!
Шесть пар глаз обратились на клетку, в которой лежала змея, обьевшаяся до такой степени, что едва не лопалась. Путешественники оставили провиант слишком близко к клетке, и голодная змея сожрала все!
– И что мы теперь будем есть? – всхлипнул Райлз.
– На одних ягодах и фруктах мы долго не протянем, – подтвердил Фиппс. – Тем более, что их в этой части джунглей немного.
– Придется затянуть пояса, – глубокомысленно заявил старый профессор Локсли. – Что ж, господа, посидим на голодной диете.
Он подошел к клетке и взялся за деревянную перекладину, держа в другой руке ружье.
– Ну что, идем?
Остальные последовали его примеру, и спустя несколько минут караван натуралистов двинулся дальше – уже без провианта.
Глава 7: Мираж
Восемь дней без еды не прибавляют сил человеку, особенно если при этом приходится тащить на себе тяжелый груз.
Именно с этим пришлось столкнуться профессору Локсли, Доку, Фиппсу, Соренсону, Коби и Райлзу. Вот уже которую неделю они продирались сквозь дикие джунгли – из них последние восемь дней впроголодь.
– Если бы не эта мерзкая змеюка, мы бы сейчас были сыты, – все хныкал Соренсон.
– Что уж тут поделаешь, – утешал его профессор Локсли. – Мы хотели найти эту змею, теперь мы ее получили. Стоит ли жаловаться на судьбу?
Дальше и дальше продирался изголодавшийся отряд сквозь переплетения лиан и густую листву. И наконец, на десятый день, когда одежда их превратилась в лохмотья, а животы только что не визжали от голода, Док увидел воду.
– Должно быть, это мираж, – выдохнул Фиппс. – Если верить картам, воды здесь быть не может, кроме той, что является морем, а к нему мы так быстро добраться не могли.
– Что ж, – слабеющим голосом произнес Коби, – пошли в другую сторону.
И они совсем, было, собрались разворачиваться, когда услышали долгий гудок. Бросив клетку, наши натуралисты продрались сквозь последние заросли кустов и увидели то, на что уже почти не надеялись: пароход!
– Должно быть, мы сбились со счета дней, – вскричал Райлз. – Мы вышли к морю!
Спустя полчаса и клетка, и путники оказались на борту парохода, державшего курс на Соединенные Штаты. Люди с комфортом разместились в каютах на верхних палубах, но глубоко в трюме, в крепкой стальной клетке, свернулась самая ценная за последние два столетия находка из мира рептилий:
ГЛОКОНДА!
Еще круче
Джонни Бренмэш остановил мотоцикл у входа в бар и махнул своей шайке, чтобы они следовали его примеру. Он отряхнул джинсы, снял очки-консервы и шагнул через порог.
– А ну, папаша, как насчет кружечки? – спросил он. Потом он потягивал свое пиво, пока остальные байкеры тыкали пальцами в кнопки музыкального автомата, резались в карты или просто бухали.
Джонни окинул бар взглядом: тот ничем не отличался от любого другого. Официантка смерила его оценивающим взглядом. Он отвернулся. Она тоже не отличалась от любой другой обслуги. Все было как всегда. Да и с чего бы сегодняшнему дню отличаться от других?
– Бармен, еще кружку!
И тут он увидел ее. С первого взгляда он понял, что она потрясающая. Возможно, потому, что у нее было три глаза. Да нет, не в этом дело, но Джонни она зацепила.
Она вошла в бар в кожаной куртке с надписью «МОЛЛ» и эмблемой байкерского клуба «Объединенные мотоциклисты Америки». Сказать, что это произвело на Джонни впечатление, значило бы не сказать ничего. Ее джинсы были заляпаны машинным маслом, волосы спутались под шлемом.
Молл стукнула по стойке кулачком и потребовала двойной бурбон.
– Пардон, – буркнул бармен, – в этом заведении дамочек не обслуживают.
– В жопу дамочек! – рявкнула Молл, ухватила бармена за воротник и хлестнула по щекам – раз шесть, не меньше. – Я сказала: двойной бурбон. И живо!
– Да, мэм. Сейчас.
Ухмыляясь и поигрывая мускулами, Джонни подошел к Молл.
– Джонни. Джонни Бренмэш. Потанцуем, крошка?
– Грязные лапы убрал, да? – огрызнулась она и опрокинула стопку в рот.
Джонни тупо уставился на девушку. Все, кто был рядом, смотрели на них. Черт, да это угрожало его репутации! В душу начало закрадываться незнакомое доселе чувство страха, но он не мог не предпринять новой попытки.
– Сказал же, пошли, потанцуем!
Она повернулась, очаровательно улыбнулась ему и врезала левой подвздох. Потом дождалась, пока он сложится пополам, и добавила правой в подбородок. Он начал оседать на пол, а она подхватила его за шиворот и через всю комнату, мимо трех столов и музыкального автомата, выволокла на улицу. Он впечатался мордой в сточную решетку рядом со своим мотоциклом и остался лежать, отсмаркивая кровь и всхлипывая. А потом приподнялся, обнял мотоцикл за переднее колесо и разревелся, как маленький.
Джонни Бренмэш раплакался как младенец.
Сага о Джо-Пулеметчике
На марше Джо всегда шагал в первом ряду: тяжелый ствол разобранного пулемета на плече, ящик с патронной лентой в другой руке.
Джо был всем солдатам солдат. Когда к ним в окоп спрыгнул мокрый от пота майор и скомандовал: «Взять высоту пятьсот шестьдесят один! Вперед!» – кто, как не Джо – Джо-Пулеметчик – первым перевалился за бруствер и бросился по изрытому воронками склону вверх?
Кто, как не Джо, снимал свой пулемет с лафета и, держа его в руках как простой автомат, возглавлял атаку, скашивая врага длинными очередями?
Джо был всем солдатам солдат.
Он шел в атаку со зловещей ухмылкой на губах и огнем в глазах – косоглазые черти даже стрелять в него боялись. Никто в роте не мог сравниться с ним отвагой. Ну, и медалей столько тоже ни у кого больше не было. Любая работа была по плечу Джо-Пулеметчику.
И когда его батальон выдвинулся, чтобы остановить прорыв северных корейцев под Вонджу, он снова шагал впереди, насвистывая какой-то веселый мотивчик, и плевать ему было на Судьбу. Все в роте восхищались Джо, и Джо-Пулеметчик знал это. Но он был парень нормальный и не позволял делать из себя идола.
В паре десятков миль от нефтехранилища они разбились на маленькие группы. Джо и его напарник Карл направились к вершине холма, за которым по данным разведки сосредотачивались перед наступлением косоглазые.
– Карл, – сказал Джо, отстегивая ящик с лентами и опуская на землю ствол. – Собери пока пулемет, а я пойду, посмотрю, что там, впереди.
Карл с ухмылкой отсалютовал ему, потому что так делал и Джо, а потом наблюдал с восхищением за тем, как Джо берет в руки по револьверу 45 калибра, сует в зубы дымящийся бычок и уходит вверх по склону холма, двигаясь в сторону неприятеля.
Джо шел в сторону врага целых три часа. Он значительно отдалился от своих позиций, от Карла с пулеметом, ото всех.
Он перевалил через вершину очередного холма – И УВИДЕЛ ИХ!
Он стоял на вершине Кровавого Хребта, в каждой руке по револьверу, сигарета в зубах, и все три дымятся.
А на него вверх по склону катились с воплями сорок тысяч косоглазых! Джо-смельчак. Парень, отваги которого хватило бы на целый взвод! Он выпустил в наступающих две последних пули, затянул туже пояс, и бросился прочь со всех ног!
Потому, что был не только отважен, но и УМЕН!
Светлячок
Предисловие(Это эссе впервые напечатано в 1976 году. Хронологически исправлено и дополнено в июле 2000 года)
Этот рассказ я написал на кухонном столе квартиры Лестера и Эвелин дель Рей в Ред-Бэнк, штат Нью-Джерси, в апреле 1955 года. Из множества рассказов, написанных мною начиная с десятилетнего возраста, это первый, который мне удалось продать. Я получил за него чуть меньше, чем по полтора пенни за слово – то есть, за три тысячи слов мне заплатили целых сорок долларов! Это стало моим первым гонораром. Мне тогда исполнился двадцать один год.
В университете штата Огайо, на кафедре английской литературы в 1954 году работал некий профессор Шедд. Он сообщил мне, что у меня начисто отсутствует талант, что я не умею и никогда не научусь писать, и что мне даже думать не стоит зарабатывать на жизнь писательским ремеслом, и что, если я и смогу каким-то чудом перебиваться с хлеба на воду и даже снимать какую-нибудь собачью конуру, имя мое никоим образом не войдет в историю и будет предано забвению всеми ценителями написанной по правилам литературы.
Я послал его в жопу.
В январе пятьдесят пятого меня вышибли из Университета штата Огайо, и я вернулся домой, в Кливленд, привести в порядок мысли и наметить дальнейшие пути. Месяца три я готовил к печати то, что оказалось последним номером моего научно-фантастического фэнзина «Измерения», а потом собрал свои нехитрые пожитки и отчалил в Нью-Йорк, оставив на крыльце плачущую мамочку.
Нью-Йорк пятидесятых был настоящей Меккой для литераторов. Какая-то особая жизненная энергия, первозданная безбашенность как магнитом притягивали к себе всех начинающих писателей. Из уроженцев Огайо сюда понаехали Джеймс Тёрбер, и Рут МакКенни, и Милтон Канифф, и Эрл Уилсон, и Герберт Голд. Огайо – то еще местечко для рождения: самая что ни на есть квинтэссенция Америки, мифическое захолустье, из которого выйдет живительный фермент – Эллисон, брызжущий талантом, наделенный всеми надлежащими среднеамериканскими качествами, весь из себя такой скакучий и прыгучий, готовый поднять упавшее знамя современного романа из пыли, куда Фолкнер, и Стейнбек, и Натанаэл Уэст, и Дос Пассос обронили его, спеша к славе и могиле.
Я приехал в Нью-Йорк, и мне негде было жить.
На первых порах меня приютили Лестер и Эвелин. Вот у них на кухне я и написал «Светлячка». Мне не хватало научного обоснования для невероятного сюжета. Лестер предложил анаэробную бактерию, микроорганизм, способный существовать без свободного кислорода. Оглядываясь назад, я вижу, что это был один из тех редких случаев, когда я выступил в качестве, отдаленно напоминавшем настоящего «научного» фантаста. На деле я всегда склонялся к фэнтези, хотя сам еще не понимал этого.
На этот рассказ у меня ушло два дня. Потом я отправился в город и попытался продать его. Джон Кэмпбелл из «Удивительного» (теперь он называется «Аналог») отказался его приобрести. Орейс Голд из «Гэлэкси» – тоже. Джеймс Куинн из «Если» – тоже. И Энтони Боучер из «Журнала Фэнтези и Научной Фантастики». От него отказалось еще с полдюжины редакторов процветавших в то время журналов фантастики. Я отложил рассказ в стол.
Затем я переехал к Алгису Будрису, успешному фантасту, проживавшему на Западной 23-ей улице. Вот только он незадолго до этого женился, и для семейного счастья им только меня и не хватало! Поэтому я перебрался на окраину и за десять баксов в неделю снял комнату в доме 611 по Западной 114-ой улице, напротив Колумбийского университета – в том самом старом доме, где жил Роберт Сильверберг. Уж его-то работы покупали без проблем, и завидовал я ему – страшно сказать как.
Я отправился в Бруклин и прибился к банде подростков. Как следствие, мне пришлось раздвоиться и быть то Филом «Чичем» Белдоном, то снова Харланом Эллисоном. Спустя десять недель кто-то упомянул, что один из печатавших всякого рода исповеди журналов, «Лоундаун», мог бы опубликовать мои записи о днях, проведенных с бандой в Ред Хуке. Я отправился поговорить с редактором «Лоундауна». Он сказал мне описать все как есть. Я написал «Я жил с бандой подростков!», и они купили это. Двадцать пять баксов. Они даже сфотографировали меня, чтобы присовокупить мою физиономию к статье. Я решил было, что это мой первый профессиональный гонорар. Я ошибался.
Журнал вышел в августе пятьдесят пятого с заголовком «СЕГОДНЯ – ЮНЦЫ ПОД КАПЮШОНАМИ! ЗАВТРА – КТО?» В статье не нашлось места ни одному написанному мной слову. Фотографию, правда, напечатали: художественный редактор добавил мне шрам на правой щеке. В общем, я все еще оставался ни разу не публиковавшимся автором.
В те дни Ларри Шоу издавал новый журнал под названием «Бесконечность» – журнал научной фантастики с разделом «Фанфары», в котором перепечатывались статьи из фэнзинов.
Он хотел опубликовать рассказ Дина Греннелла, который я напечатал в свое время в «Измерениях». А заодно спросил, не хочу ли я напечатать у него что-нибудь свое. Я достал из стола «Светлячка» и послал ему.
Недели две спустя он позвонил (на стене в коридоре, недалеко от двери моей комнаты в доме номер 611 по Западной 114-ой висел платный телефон) и спросил: «Не хотите ли отобедать со мной?»
Я как раз был ужасно голоден.
Ларри отвел меня в китайский ресторан в нескольких кварталах от меня, на Бродвее, и за яйцами фу-юнь сообщил, что покупает «Светлячка». Сорок долларов. Он протянул мне чек. Я чуть не грохнулся в обморок.
Рассказ вышел в февральском номере «Бесконечности» за 1956 год, который попал на прилавки 27 декабря 1955 года. К этому времени я успел опубликовать пару-тройку других рассказов в журналах, печатающих детективы и фантастику. И все же первым проданным мною рассказом стал именно «Светлячок»!
В тот замечательный, 1955 год – первый, в котором я начал работать как профессиональный писатель, зарабатывая ремеслом, к которому, по словам доктора Шедда, был совершенно не годен – я продал четыре рассказа. На следующий, 1956 год, я их продал уже сто. С тех пор я не отвлекался ни на какую другую профессию.
И вот, прошло сорок пять лет. Я написал или издал семьдесят пять книг, больше тысячи семисот журнальных рассказов, статей и эссе. Мое имя значится в справочнике «КТО ЕСТЬ КТО В АМЕРИКЕ». Я получил практически все писательские награды, какие только возможно – в каждом из жанров, в которых пробовал свои силы. Некоторые из них – по несколько раз. За творческие достижения в целом. За лучший американский короткий рассказ (пару лет назад). Премии от изданий «Харперс», «Нью-Йоркер». Сорок пять лет – успех за успехом.
Мне думается, я заметно прибавил в профессионализме со времени «Светлячка», которого покойный, но глубоко уважаемый мною Джеймс Блиш как-то назвал «Худшим рассказом, когда-либо публиковавшимся в жанре научной фантастики». Я не стыжусь «Светлячка», при всех его синтаксических и стилевых недостатках. Как можно стыдиться своего первенца?
И, хотя ни одного ответа я ни разу не получал, каждый свой напечатанный рассказ я неизменно отправлял доктору Шедду в Университет штата Огайо. Не стоит посылать людей куда подальше, если не уверен, что не окажешься там сам.
Теперь, спустя сорок с лишним лет со дня первого своего появления, «Светлячок» печатается снова. Это всего лишь четвертая его публикация, но при виде гранок я снова вспоминаю тот декабрьский вечер 1955 года, ароматы китайской кухни, хитрую ухмылку дорогого Ларри Шоу, его зажатую в зубах трубку, и тот чек на сорок долларов, который он протянул мне тогда и который изменил всю мою жизнь вплоть до сегодняшнего дня.
У каждого из нас есть персональный бог. Моего зовут Ларри.
Ларри Шоу скончался 1 апреля 1985 года, но не прежде, чем мы с Робертом Сильвербергом вручили ему премию Хьюго в специальной номинации за многолетнюю издательскую деятельность на 42-м Всемирном Конгрессе научной фантастики в Анахейме, штат Калифорния, 2 сентября 1984 года.