Дом, в котором жила бы Эля

– Мы давно не видели твоего звёздного неба! – Китя сегодня на позитиве, она будто переродилась после вчерашнего.

– А хотите посмотре-е-еть? – он знает, что все этого хотят, он знает, что все согласятся отправиться в его комнату, куда ход посторонним закрыт. Все соглашаются, он зовёт их за собой, а они пропускают Мисс вперёд, так как она и вовсе никогда не была в комнате Шамана; Эля уходит с ними, я остаюсь на кухне и вспоминаю, почему именно, меня зовут Снегом.

Наверняка, Мисс думает, что это из-за внешности: бледный и белый, но если бы ей рассказали предысторию моего прозвища, она хохотала бы также громко, как Сабля.

Всё просто: я был новеньким в этом доме, на три года младше самой Эли, но старше её ученичков, однако никому мой возраст не помешал издеваться надо мной. Эля сказала: «Мясо!» – и котята кинулись. Первый месяц был невыносим: я чинил в этом доме всё, потому что Шатун сказал, что я работал в телемастерской. Сейчас таких мастерских, наверное, и в природе нет – какому идиоту придёт в голову чинить телек, если можно взять в кредит новый? Тем не менее, такова была наша легенда, ибо говорить, что я был оператором-кассиром в магазине – было не круто, на наш взгляд. К счастью, с электричеством и паяльником проблем у меня нет и не было никогда. Многие ломали свои телефоны, плееры специально, специально ломали и плитку, и чайник. И вот настал тот день, когда специально сломали телевизор. Мне до сих пор неизвестно, что и кто с ним сделал, но он не работал, он снежил. Лезть куда бы то ни было, я не собирался, но делал вид, что пытаюсь починить. Спустя некоторое время меня осенило – можно сказать, что я увожу телевизор в свою мастерскую, а самому взять в точности такой же в кредит. Сказать об этом я решил Эле.

– Увезу телевизор к себе в мастерскую, – сказал я, надеясь, что она ничего не заподозрит, но вот тут я и ошибся.

– Китя, позови всех сюда, мы должны решить: увозить ему наш телевизор в мастерскую или нет, – и Китя ушла звать, потому что Эля дала команду.

– Он снежит, думаю, проблему можно решить… – я старался из-за всех сил изображать мастера своего дела.

– Снежит, говоришь? – переспросила она, дожидаясь, когда на кухне соберутся все. – У нас телевизор снежит, – и она дождалась, в кухню пришли все, к ним она и обратилась. Я был окружён, а через несколько минут – сломлен. – Хочет увезти наш телевизор в свою мастерскую, – продолжала Эля.

– А она у тебя есть? – Шаман изобразил изумление, и тут я понял, что они всё про меня знают.

– Наверное, где-то в подсобке супермаркета затерялась мастерская, – смеялась Прищепка.

– Чувак работал на двух ставках, а платили только за кассира, – подхватил Пёс.

Мне хотелось провалиться сквозь пол и землю.

– Снежишь у нас ты, а с телевизором всё в порядке, – заключительные слова королевы Эли Великой.

Телевизор заорал на весь дом, как только они ушли из кухни и оставили меня один на один со своим позором. С тех пор меня зовут Снегом, и я терпеть не могу это прозвище, а чтобы я возненавидел и своё имя, Эля изощрённо отомстила мне за отъезд из этого дома, назвав свою собаку Сашей.

Мент

Сабля и Вена – две потаскухи в этом доме, а Эля от них не отстаёт, она всё сделает, лишь бы я её однажды не сдал. Да… Всё бы получилось и вчера, она уже была готова, да только Вена и Сабля всё испортили, суки. Ките стало плохо.

Припадочная пила весь вечер, Эля пыталась её остановить, но та отвечала, что у неё всё под контролем.

– Ей не пятнадцать лет, чё ты её контролируешь, – я тащил Эльку в комнату, там у меня всё было накрыто, так как пить с этими ебанутыми малолетками не катило.

Пока мы пили, пока она говорила, что её снова нужно спасти от очередного коллектора, что в долгу, само собой, не останется – случилось это: в комнату ворвалась Вена (и как она нас только нашла?!) и давай орать о том, что Китя умирает. Эля оттолкнула меня, а ведь я был так близок к тому, чтобы её наконец-то трахнуть! Припадочная нашла время, когда умирать! Ненавижу эту больную дуру!

Оставаться в комнате уже не было смысла: Эля не вернётся, она провозится с дурой Китей всю ночь, как нянька, поэтому я вышел на улицу и стал невольным наблюдателем всей этой истории.

– Теперь я знаю, какие картины нужно рисовать, – Китя облокачивалась на перила балкончика, что является началом крыльца, смотрела во двор и твердила эти слова растянуто, будто копировала Эльку. Тут мне и стало ясно – Сабля и Вена всё же дали ей дури.

– Китя, идём домой, – Эля тщетно пыталась утащить Китю за собой. К счастью, меня они обе не видели, я оставался на веранде, за открытой дверью, и наблюдал происходящее.

– А Мисс навела на меня порчу, – продолжала Китя, оставаясь стоять на балконе. – Я чувствую это, мне становится плохо, мне кажется, что я скоро умру, – не знаю, сколько она выкурила и выпила, чтобы дойти до такой кондиции, но в тот момент даже у меня волосы дыбом готовы были встать во всех местах.

– Шаман! – Эля закричала так, что мне пришлось вжаться в стенку, дабы себя не выдать. Шаман появился мгновенно, будто он стоял где-то рядом и ждал, что его позовут.

– Ого! – он накинул на Китю свою куртку. – Идём домой, – он обхватил её за плечи, собираясь увести за собой, но припадочная наконец-то повернулась лицом и сама на нём повисла.

Глаза Кити были стеклянными, она явно была где-то не на земле, а в своём больном воображении.

– Шаман, я скоро умру, – и тут начались слёзы. – Я умру, и меня похоронят, а я так и не нарисовала своей самой главной картины, обо мне так никто и не узнает!

– Мы о тебе знаем, этого мало? – Элька нервничала, потому и вмешалась, но Шаман вытянул свободную руку вперёд, давая понять, что Эльке нужно заткнуться.

– А что ты хочешь нарисовать? – мне показалось, что Шаман сошёл с ума окончательно, разговаривая с обкуренной и пьяной Китей.

Она от него оттолкнулась, вытерла слёзы и тут же начала улыбаться – шизофреничка.

– Теперь я знаю, что нужно рисовать! Теперь я смогу нарисовать то, что другие не смогли! – припадочная повисла и на Эле, и на Шамане, пытаясь их обнять, а те оба еле стояли на ногах, ведь хоть Китя и маленькая, и худая, но удержать её обоим было трудно.

– Пойдём, нарисуешь, я хочу это видеть первым.

Как оказалось, Шаман знал, что делает, – Китя согласилась, и они оба повели её домой.

Вечер для меня был испорчен, оставалось только вернуться в дом и напиться с малолетками.

Китя

Очередную ночь после скандала с Мисс я провела без разговора с Элей. Эту ночь я провела в комнате Шамана, потому что проснулась я именно на его кровати, под его звёздным небом. В комнате Шамана всегда темно именно из-за этих самых звёзд – он раскрасил потолок светящейся краской, хотя просто истыкал ею весь потолок и считает, что это – его звёзды. Свет в этой комнате только от этой краски. В планах Шамана разрисовать всю комнату, он хочет нарисовать лес, потому и надеется, что я ему когда-нибудь помогу. Окно в этой комнате затянуто плотной чёрной тканью, а свет не включить: Шаман убрал из своей комнаты лампочку.

Смотря на звёзды Шамана, я пыталась вспомнить, как оказалась здесь, но всё, что я помнила: вечер, праздник психов, Эля, которая не хотела со мной выходить на улицу, много выпивки, Эля, которая пыталась меня остановить, а потом – Вена и Сабля.

– Хочешь попробовать кое-что? – Вена протянула подобие сигареты, но мне уже было всё равно. После этого я вообще ничего не помню.

– Этим звёздам не хватает неба, – снизу послышался голос Шамана, а я не могла ответить: во рту всё пересохло. – Вот если бы ты помогла мне нарисовать небо для этих звёзд и лес для Шамана! Я был бы тебе очень благодарен, я бы сказал тебе, что ты должна рисовать, чтобы все узнали о тебе, – Шаман лежал на полу, я определила это по сигаретному дыму, который поднимался с пола над кроватью и улетал в звёздный потолок.

– Как… – мне стоило огромного труда, чтобы выдавить из себя слова. – Как я здесь оказалась?

Шаман зашумел, мне показалось, что он поднимается с пола, но вместо него я увидела только его руку вытянутую вверх, а в ней стопка листов.

– Ты рисовала для меня, а потом уснула, – ответил он.

Выхватив листы, я пожалела о своих резких движениях: голова закружилась, похмелье дало о себе знать. Мне мало что было видно, но поняла, что рисовала я вчера нечто непонятное. Подобрав под себя ноги, я устроилась на кровати, обнаружив, что весь пол в комнате Шамана просто устлан белыми листами.

– Это…

– Это всё ты, – он оставался лежать на полу. – Я будто бы в твоём сознании, среди этих рисунков. Лежу и смотрю на свои звёзды, – не унимался Шаман. – Жаль, что нет леса и неба – так было бы интересней.

– Пожалуйста, не говори никому, что я была у тебя, – меня начало трясти и морозить, а ещё хуже было от того, что я представляла: Сабля и Вена начнут сплетничать про меня и Шамана.

– А кому говорить? Тебя сюда Эля привела, чтобы ты рисовала, – ответил он, и меня прошибло потом.

– Что?

– Тебе стало плохо, ты собиралась умирать, – Шаман появился передо мной, положив голову на край кровати. – Эля отвела тебя ко мне, чтобы ты рисовала и не думала о смерти, – договорив, он снова исчез.

Мне ничего не было понятно, но я так обрадовалась, как не радовалась, наверное, никогда: Эля меня спасла! Она не сердится на меня за то, что я уезжала в город!

– Это – правда? – мне нужно было увидеть Элю, мне нужно было поблагодарить её за всё, что она сделала для меня.

– Где это ты видела шаманов, которые врут? – ответил он.

Оставив Шамана, я вышла из его комнаты, забыв о своём похмелье, забыв обо всём, что мне не давало спокойно жить всё это время.

Шум был на кухне, я подумала, что там уже кто-то ищет что-нибудь перекусить, однако…

– Уже проснулась? – Эля готовила еду. – Не подскажешь, где лавровый лист? – она рылась в шкафу, переставляя баночки с моими приправами, которые мне подарил Шаман, вернувшись из города. – Послушай, ты тут доготовь, а я себя в порядок приведу, раз уж встала в такую рань, – Эля прошла мимо меня, передав мне ложку, но я её остановила.

– Спасибо, – я накинулась на неё и больше не хотела отпускать никогда-никогда. Мне хотелось плакать и смеяться одновременно, мне не верилось, что мы снова вместе. – Прости меня, – я уткнулась ей в плечо, и мне не верилось, что всё стало как прежде; я вдыхала запах её пота, смешанным с её идиотскими духами, и не хотела, чтобы это прекращалось.

– Зачем же ты это сделала? – Эля отстранила меня от себя, она тоже плакала. – Зачем уезжала, Кить? Я ведь тоже не могу без тебя, – мы снова обнялись, мы обе ревели как ненормальные, как мать и дочь, которых когда-то разлучили и которые наконец-то нашли друг друга спустя много-много лет.

Мне хочется верить, что с этого дня всё изменится. Теперь я знаю, что мне нужно рисовать, теперь я знаю, что Эля любит меня несмотря ни на что и мне не страшна никакая Мисс, я готова снова подружиться с ней, как в самый первый день.

Мы готовили еду для всех вместе с Элей, а потом отправились в её комнату. Она решила, что сегодня должна быть той самой Элей, которую мы встретили когда-то в школе, а потому я помогала ей с причёской и макияжем – всё было как в старые-добрые времена.

Глава тринадцатая. Пещера Шамана

Шаман

Это такая игра, в неё играют наутро после пьянки: мы говорим только правду, только то, что думаем. Сабля начала первая, игру могли подхватить и остальные, если бы не мы с Китей. Говоря правду, можно далеко зайти. Цель этой игры – смутить, спровоцировать, заставить уйти. Однажды мы так доигрались, с тех пор я не люблю эту игру…

Конечно, я говорил правду за столом: они все меня бесят, но я их люблю и никого не хочу терять, потому и завёл разговор о звёздах, надеясь, что Китя сообразит. Китя сообразила, а я приготовился принести свою комнату в жертву. Никогда здесь не было столько народу. Вот они, стоят и любуются моими звёздами.

– И это звёзды? – Мисс почти разочарована, уж не знаю, что она хотела увидеть, но, видимо, мой раскрашенный потолок её не впечатляет.

– Конечно! Звёзды! – я протискиваюсь вперёд, так как мне загородили путь в собственную комнату. Смотрю на потолок, делаю шаг, знаю, что могу потерять равновесие и свалиться на пол… но это даже лучше, чем играть в эту ужасную игру, я не хочу повторений, пусть уж лучше смеются надо мной, чем говорят друг другу правду, они не умеют её говорить.

– Шаман хочет, чтоб я нарисовала ему лес на стенах и небо для звёзд, но одна я едва ли справлюсь, – и тут я замираю. Китя! Неужели она собирается всех попросить нарисовать для меня лес и небо? Всегда её любил, не зря защищал в школе.

– Ну, я рисовать не умею, – Сабля разводит руками и собирается уходить, толкая Вену. Жаль.

– Это не так сложно, как ты думаешь, – Китя пытается её остановить. Да, так и нужно, мы давно не делали что-то вместе.

– А что нужно для этого? – вот теперь и Эля оживилась, а это хорошо – теперь никто не отвертится, теперь все будут рисовать!

– Я набросаю вам контуры, а вы их раскрасите, если будем делать это все вместе, то к вечеру можем управиться, – Китя оборачивается к ним, потом снова ко мне. Она кого-то потеряла? – А где Снег? – спрашивает она, оглядывается ещё раз.

– Шаман его задел, он, наверное, в депрессии, – Сабля продолжает играть, это её любимая игра, она и в прошлый раз меня в это втянула…

– Я приведу, – вызывается Шатун. До чего он стал странным парнем последнее время. Потерял дом, всё, что успел нажить, и ходит как в воду опущенный – смотреть страшно.

– Шаман, мне понадобится свет, я в темноте рисовать не смогу, – Китя выходит вперёд. Мы тоже играем. Несколько часов назад она просила меня никому не говорить о том, что ночевала в этой комнате, ещё несколько часов назад она рисовала и твердила о том, что теперь со своими рисунками обойдёт покойную Мышь, а ещё несколько часов назад она готова была умереть…

– В пещере Шамана нет электричества, – заявляю я, зная, что они сейчас примутся искать фонарики, никто сюда не будет проводить свет ради одного дня.

– Чего вам? – хмурый Снег появляется на пороге вместе с Шатуном. Даже не знаю, на кого из них сейчас смотреть страшнее: две грозовые тучи, но их скоро озарит солнце.

– В кладовке фонарики, – командует Эля, – и скотч захвати, – указания получил Снег, он недовольно смеряет нас взглядом, закатывает глаза, качает головой и уходит: мы снова его достали.

– Чем же мне контуры нарисовать? – Китя проводит рукой по стене, будто изучает её, насколько та хороша для рисования.

Здесь белые стены. После моих неудачных попыток нарисовать лес я решил всё забелить, ибо лес этот был страшным, мне даже приходилось ночевать в общей комнате, потому что из-за собственных художеств мне начали сниться кошмары: то смерть Эльки, то смерть всех, кроме Эльки. Это было год назад, но ужас, который я пережил в тех снах, – мне никогда не забыть: я кричал, когда Эля заносила надо мной нож во сне, я умолял её не делать этого, а когда просыпался – кидался на стены, чтобы содрать то, что нарисовал…

Снег вернулся с фонариками, скотчем и батарейками. Чего только нет в нашей замечательной кладовке!

– Может, углём? – Вий плохого, конечно, не посоветует, но…

– Можно, конечно, – но Китя соглашается, а я-то думал, что это плохая идея – рисовать углём. Китя проходит к двери, где все окружили Снега, разбирают фонарики. Сейчас здесь будет светло, как никогда. – Я за углём, – говорит Китя, исчезая из виду.

– Лови! – Эля кидает мне маленький фонарик со шнурком, как только включаю его – обнаруживаю, что шнурок оранжевый.

– У тебя здесь ничего кроме кровати? А где ты вещи свои хранишь? – Мисс такая любопытная, интересно, её случайно не Варварой звали в прошлой жизни, до нашего дома? Мне приходится спрыгнуть со своей кровати, на которую я успел плюхнутся, пока решали судьбу моей комнаты.

– Всё очень просто, я люблю пространство, – мне приходится заглянуть под кровать, даже посветить фонариком, чтобы найти ручку от своего сундука. – Поэтому, – продолжаю я, выволакивая сундук из-под кровати, – все мои вещи хранятся вот в этом сундуке, – мне хочется спросить её – не правда ли я здорово придумал, но вместо этого сияю улыбкой, как фонарик в руке.

– Ящик, – заключает она.

Она ещё не одомашнилась: точки на потолке – не звёзды, ящик – не сундук, может, и я – не Шаман, по её мнению, но я стараюсь держать себя в руках: не для этого мы с Китей приложили столько усилий с самого утра, не для очередных споров и ссор.

– Ну, не гроб же, – пожимаю плечами, отправляю свой сундук под кровать.

– Ещё гроба нам не хватало, – Сабля недовольна. Нет, я помню историю её появления в этом доме, но я не всегда думаю, что говорю, потому иногда задеваю её словами о гробах, покойниках, духах, загробном мире, потому мы мало общаемся.

– Алиска пришла! – Китя врывается с визгом в комнату, с радостным детским визгом – так умеет только Китя. Мы знаем, о ком она говорит, потому забываем о моей комнате и рвёмся к выходу, одна Мисс ничего не понимает, потому, как последнему выходящему, мне приходится хватать её за руку и вести за собой, ничего не объясняя: сама увидит.

Мы окружены лесом со всех сторон, даже старый завод давно затерялся в лесу. Летом отсюда не выйти без косы, зимой, если она снежная, выбраться отсюда можно только на лыжах или вплавь: здесь не чистят дорог, сюда не приходят люди. Сюда приходят только звери. Пока это только белки, ёжики и Алиска, но мы опасаемся, что они приведут сюда и остальных. Страшнее всего для меня, да и для нас всех – увидеть медведя. Змеи приходят редко, но метко – пугают до смерти, потому летом травы вокруг нашего дома нет – мы её выжигаем, предварительно окопав пределы нашего пожарища, иначе сгорит вообще весь лес, а это приведёт ненужных нам людей.

– Лиса! – Мисс прячется за меня, я польщён, но лисы – безобидные зверушки, они хитрые попрошайки.

– Не бойся, она как кошка, – мне некогда её успокаивать, погладить Алиску мне не удастся, но рассмотреть хочется. Нынче она нас не боится, а раньше стоило кому-то из нас сделать резкое движение – она убегала за ограду, выглядывала из-за забора, осторожно кралась, но снова отбегала назад. Так продолжалось, пока мы не додумались, что её нужно покормить. Эля ругалась, говорила, что мы её так прикормим, и она приведёт остальных лис или кого-нибудь страшнее, но Алиска, видимо, решила ни с кем не делиться, потому приходит одна.

– Кошка? Разве не собака? – теперь она прячется за Вия – единственного, для кого появление Алисы равно появлению солнца или дождя – ему безразлично, он вообще никогда и ничему не удивляется, а сегодня ещё и загруженный, как Снег и Шатун. Что с ними со всеми произошло за эту ночь? Узнаю позже.

– Она гуляет сама по себе, – говорит Эля, выходя вперёд вместе со мной.

После встречи с Алиской мне стало интересно: в каком лесу, питомнике, заповеднике выращивают лис для фотографий? Наша отличалась от них, она не была такой упитанной и ухоженной, её шерсть часто была грязной до наступления настоящей зимы, в её хвост мог закататься репей. Тем не менее, мы её фотографировали на телефон Мента – единственный, кто открыто пользуется телефоном и своей мерзкой рацией.

– Мы будем рисовать или мучить несчастное животное? Я замёрзла! – Сабля опять недовольна.

– Вынеси ей чего-нибудь и не ной, – командует Эля, протягивая руку к Алиске. – Интересно, сколько живут лисы? – она спрашивает это у самой себя, а Алиска отступает назад, она не даст себя погладить.

– Лет пять, – отвечает Вий, он всегда отвечает – ходячая энциклопедия.

– Эта приходит к нам второй год, – продолжает Эля.

За нами раздаётся собачий лай, Эля едва успевает среагировать, а я обернуться – к нам несётся Сашка, заливаясь и целенаправленно несясь на Алиску. Эльку мне приходится хватать за шиворот, чтобы помочь встать и отвести в сторону. К счастью, лиса соображает пуститься в бега с нашего двора.

– Сашка! – Вий выбегает вперёд, чтобы остановить Элькиного безумного пса, тот оборачивается и останавливается, тявкает ещё несколько раз и возвращается.

– Ты что, решила лисе собаку скормить? – Снег оживился, уже шутит, когда Сабля снова появляется на крыльце с куском мяса.

– Он сам выбежал, я, наверное, дверь не закрыла плотно, – оправдывается Сабля.

– Ну вот, а я хотела её погладить, – Китя изображает обиду несмотря на то, что оставалась на самой верхней ступеньке крыльца вместе с Мисс.

– Всё, идёмте рисовать, – Сабля ёжится от холода – заходила в дом, но так и не накинула на себя куртку, всё ещё в футболке и джинсах.

– Да, идёмте, – соглашается Китя, пропуская Мисс вперёд.

Мы возвращаемся домой, а я останавливаюсь на верхней ступеньке крыльца, чтобы покурить. Если бы Сашка и Алиска сцепились – они задели бы Эльку, она кинулась бы отбивать своего пса только потому, что он привязался к ней за один день. Хорошо, что я был рядом, хорошо, что Вий всё понял и сам отозвал Сашку обратно. Вряд ли Алиска сюда ещё придёт, но что поделать… Пора рисовать!

Шатун

С тех пор, как дом сгорел, а Эля разрешила мне жить в этом доме, во мне что-то изменилось. Всё время я чувствовал за собой какую-то вину, а с тех пор я стал ощущать её ещё больше: я живу в чужом доме, по моей вине в этом доме живёт Мисс, мы продали её машину по запчастям… Всё это известно только нам троим: мне, Снегу и Менту, но вину чувствую только я один. Если бы Мент предложил мне сесть в тюрьму, я бы, наверное, согласился, а пока я старался искупить эту вину: чистил двор, пытался починить всё, что могло сломаться, я готов даже убирать дом, но тут особое правило – этим занимаются вообще все, кроме, пожалуй, Мисс: она долго спит.

Китя, наверное, тоже пытается искупить свою вину, потому и стала пропадать на кухне. Она вкусно готовит, но Сабля всё ещё отказывается от нормальной пищи, ест йогурты. Между ней и Китей какая-то давняя война, недавно я даже слышал, что они снова стали ругаться, а Сабля теперь действует не одна, а в компании с Веной.

Мент сказал утром, когда мы курили со Снегом на крыльце, что Сабля и Вена, скорее всего, накачали вчера Китю наркотой, потому она и слетела с катушек. Мне ничего не вспомнить из прошлого вечера, я всё это время проспал. Выпил немного, но с ног меня свалило так, будто я отбыл на трёх ночных дежурствах подряд. Утром проснулся в общей комнате на диване, когда Эля отдёрнула плотные шторы на окне и впустила солнечный свет. Мне показалось, что я всё ещё сплю, так как такой Эльку я видел всего один раз, на дне рождения Кити: накрашенная, с причёской, в костюме и на каблуках.

– Ты чего такая? – поднимаясь с дивана, спросил я, понимая, что это всё же не сон.

– Рано проснулась, делать нечего было, – ответила она, собирая с пола несколько бутылок. – Давай, просыпайся и завтракать, – и она ушла.

Насколько рано нужно было проснуться, чтобы сотворить с собой такое? Может, она вообще не спала всю ночь? Всем известно, что Эля позже шести утра не просыпается…

Мисс долго не появлялась за столом. Мне казалось, что она вообще не выйдет после того, что случилось между ней и Саблей, но Эля её всё же привела. Однако Сабле, по всей видимости, было мало, она продолжала рубить сплеча, к счастью, Китя и Шаман всё уладили. Шаман увёл нас всех в свою комнату, а Китя сказала, что ей нужна помощь. Наверное, у нас такого не было со времён… Такого не было с тех пор, как Снег и Китя уехали в город. Они вернулись, и, наконец-то, всё стало как прежде: мы были увлечены одним делом, мы забыли все обиды, ссоры, мы забыли, что среди нас новенькая Мисс, – мы рисовали лес для Шамана.

Вий

Затишье перед бурей. Всё это не закончится так хорошо, как можно себе представить. Сейчас мы дурачимся, делаем вид, что чуть ли не любим друг друга, помогаем Шаману, но потом…

Сабля уже начала свою игру, до меня дошли слухи, что она и Вена вчера пытались избавиться от Кити, а сегодня Сабля решила сыграть в старую-добрую игру: говори правду и тебя ни в чём не заподозрят, но будут бояться.

Теперь она слишком много знает обо мне, теперь мне придётся либо быть настороже, либо избавиться от всего того, что она видела. Хотя перспектива избавиться от самой Сабли – мне нравится больше, она может рассказать о принтере, компьютере, а следом и о том, что спала у меня. Надо же было так нажраться!