Сказки темного города. Воля
– В…вам не больно? – в ужасе пискнула я, не понимая, отчего вампир не убрал руку от моего лица.
Мужчина изогнул бровь и, пренебрежительно окинув взглядом, наконец отступил от меня.
– Больно, – помолчав, ответил он. – Но ты еще слишком маленькая, чтобы заставить меня идти на поводу у твоей магии. Ведьма значит, – переключил внимание на Амелию и вновь на меня. – Раз куплена, тогда пусть остается. Будет забавно, когда она применит это свое магическое жало против Стафа. Уж ему-то такая взбучка не помешает от девчонки, – его губы тронула едва уловимая улыбка. – Да и матери новая игрушка будет в самый раз.
Сказав это, он еще раз пристально посмотрел на меня, затем стремительно покинул дом. Амелия облегченно выдохнула и указала рукой на белоснежную дверь в конце коридора.
– Нам туда, – натянуто молвила она.
– А кто это? – тихо спросила у нее Хельсана.
– Это? – обернулась Амелия. – Его светлость, Сорас, граф Шаридан. Его отец, муж нашей графини, почил уже. Теперь хозяин здесь он.
– А Стаф? – тихонько пискнула я, прокручивая в голове реплику мужчины.
– Это его младший брат. Он всего на три года старше тебя, – ответила Амелия. – Теперь тихо. Говорить будете тогда, когда вам разрешит ее светлость.
Сказав это, она постучалась в дверь и когда услышала позволение, отворила ее и дала нам пройти внутрь огромного зала, стены которого были расписаны диковинными картинами. Я с таким интересом начала рассматривать шикарное убранство зала, что сразу даже не заметила худенькую фигурку стоящей у дальнего окна женщины. Только когда в зале раздался звук бьющегося о пол бокала, я испуганно вздрогнула и перевела на нее взгляд. Высокая, до ужаса худая женщина смотрела на меня большими карими глазами, под которыми прочно залегли темные круги.
– Бог мой, – проговорила она хриплым голосом, направившись ко мне, наступив при этом на битое стекло под ногами. – Этого не может быть. Так не бывает, – повторяла и повторяла она, идя, словно привидение, в мою сторону.
– Ваша светлость, – проговорила осторожно Амелия. – Это…
– Натис…девочка моя, – графиня неожиданно рухнула передо мной на колени и взяв мои руки в свои холодные ладони начала покрывать их поцелуями. – Я знала, знала, что ты жива. Что это не тебя нашли выпитой в саду. Это не могла быть ты. Ты просто заболела и тебя долго лечили, поэтому и скрывали от меня. Моя маленькая Натис.
Я вначале испуганно наблюдала за всем этим, затем перевела взгляд на Амелию, которая приложила палец к губам, приказывая молчать. Но не тут-то было. Я посмотрела на графиню и строго проговорила:
– Я не она. Не ваша Натис. Меня зовут Софи. Я ведьма. Придите, наконец, в себя, – отдернула руки от женщины и отошла на шаг назад.
Дети. Они самые жестокие в своем умении говорить правду. Так всегда говорила моя мама. Если взрослые могли потакать чему угодно, то дети…дети нет. Так и я в этот момент просто не могла смотреть на то, что делала эта убитая горем аристократка, поскольку несла она чушь полнейшую.
Едва только я замолчала, как стоящая на коленях графиня перевела непонимающий взгляд на Амелию, затем снова на меня и словно опомнилась. Не прошло и секунды, как она нахмурила брови и с царственным видом поднялась на ноги.
– Где вы взяли эту девчонку? – сухо бросила она, скрестив руки на груди.
Амелия рассказала подноготную моего нахождения в доме и когда она замолчала, графиня перевела на меня свой взгляд.
– Она очень похожа на мою Натис. Это верно. Но это не значит, что я захочу видеть ее бледную копию в своем доме. Да еще и ведьму. Чтоб завтра же ее здесь не было, – отчеканила она и, развернувшись, вновь подошла к окну.
– Ваша светлость, – начала было говорить Амелия.
– Я все сказала, – оборвала ее графиня, со злостью кивнув на дверь.
Амелия, помедлив, указал нам с Хельсаной на выход. Но та вдруг повернулась к графине и проговорила:
– Ваша светлость. Не могу вообразить сколь велико ваше горе. Но не позволяйте ему затмить ту доброту в сердце, по причине которой вы однажды уже дали бедному ребенку здесь приют. Софи…она сирота. У нее нет более ни матери, ни отца. Не верите, посмотрите на висящий у нее на шее трискелион. Все знают, что ведьма передает его своей преемнице только в том случае, когда чует свою гибель или же выдает дочь замуж. Софи мала еще, поэтому второй вариант…сами понимаете. Если вы вернете эту маленькую девочку снова на рынок, она погибнет. Никто не знает, в чьи руки она попадет в итоге. Где гарантия того, что кто-то из вашей аристократии будет столь великодушен и не использует ее всего лишь как источник того, чем живет ваша сущность. Проявите сострадание, не отправляйте малышку отсюда. Меня можете вышвырнуть вон хоть сейчас. Не за свою судьбу пекусь. Помогите хотя бы ей.
Графиня молча выслушала слова Хельсаны, затем, нервно теребя пояс своего шикарного платья, проговорила:
– Хорошо. Только чтоб она мне здесь на глаза не попадалась, – зло зыркнула на Амелию. – Поселите ее в старом крыле. И следите, чтобы она ни ногой не ступала сюда. Уяснили?
Амелия быстро присела в реверансе, ответив:
– Как прикажет ваша светлость. Все сделаем.
– А теперь прочь, – графиня махнула рукой, и Амелия вывела нас из зала.
Глава 2
– Глупое занятие, – я со злостью закрыла книгу на латыни. – Танцы, латынь, музицирование и прочая дрянь. Какого лешего все это мне навязывают, если я все равно живу здесь в затворничестве?
– Молодая леди должна владеть всем, чему тебя учат, – назидательно проговорила Хельсана, встав с кресла и, опираясь на трость, подошла к столу, – читай, – вновь раскрыла книгу и пододвинула ее мне.
– Кто молодая леди? Я? – с насмешкой изогнула брови. – Да я зверушка здесь и не более того. Вы забыли, как меня тогда назвал граф Шаридан? Зверушка в клетке я для них всех. Обученная и дрессированная, – безразлично перелистнула страницу и вновь отодвинула книгу от себя.
– Полно, Софи, – недовольно проговорила Хельсана. – Пять лет прошло, а ты все из головы не можешь выкинуть слова молодого лорда. Ему тогда всего двадцать было, каких слов ты от такого молодого власть имущего вампира ожидала услышать? Благо, не вышвырнул тебя, за это благодарить надо, а ты все слова его нет-нет да повторяешь.
– А как их не повторять? – я резко встала из-за стола и подошла к окну, за которым было видно, как на огромной поляне скакал верхом на белоснежном жеребце младший сын графини, Стаф. – Это у них свобода и есть смысл и латынь учить, и танцы, и прочую ерунду, которой должны быть обучены представители высшего света. А я что? Весь мой мир ограничен этим крылом. Благо, в саду гулять разрешают, да с тобой в церковь по выходным ходить, ну еще верхом кататься в окрестностях. Графиня, будь она неладна, едва только видит меня где, так сразу разворачивается и уходит, словно я прокаженная. Стаф всю кровь уже повыпил из меня. Ну это я образно, – сразу уточнила, – задирает все время. Спасу от него нет. Словно я дорогу ему где перешла. Сил моих больше нет. Зачем я им? – засопев от обиды, я перевела взгляд на слушающую меня Хельсану.
– Ну, милая, Стаф задирает тебя потому, что не задирать кого-то он просто не может, – ответила она, подойдя ближе и встав рядом со мной у окна. – Это ж дьяволенок маленький растет, не иначе. Мальчишки всегда девчонок задирают, даже в нашем обществе. А здесь тебе вампиры. И ты ведьма. Да он будет не он, если пакостить не станет. Не обращай просто внимание. А вот зачем ты им? Как сказать. Графиня может за все время и парой слов с тобой едва ли перекинулась, но она очень хорошая и заботится о тебе так, словно ты и правда ее дочь. Разве что общаться не хочет. Не окажись ты здесь, кто знает, жива ли была бы еще. А так…наряды какие, – она поддела усыпанный жемчугом бант на моем плече, – прислуга, образование, учителя лучшие. Живешь, словно принцесса, – окинула взглядом шикарную обстановку комнаты.
– И что с того? – нахмурила я брови. – У меня порой ощущение, что меня словно выкармливают для кого-то, чтоб потом продать подороже. Это, скорее всего, из-за того, что ты наплела им будто бы я ведьма с корнями аристократическими. Ждут, когда же сила моя проявится. Думают, что будет нечто эксклюзивное. А оно может ничего и не будет. Мне уже двенадцать, а я разве что охранное заклинание могу применить. И не более того. Уж чем латынью мучить, лучше бы мне кого-то из ведьм в учителя дали, чтобы хоть как-то пытаться развить свои способности. А то…латынь, – хмыкнула я. – Мне гримуар нужен, а не эта дурацкая писанина.
– Так, мадмуазель, не начинайте, – враз строго оборвала мои стенания Хельсана, которая считала, что покровительство графини было для меня манной небесной. – Лет через пять, когда вы станете прелестной юной леди, воспитанной так, что вам смогут позавидовать самые титулованные особы этого общества, мне кажется графиня найдет здесь вам партию хорошую и выдаст замуж. Не просто так ведь она растит вас так же, как и львиная доля аристократии этого клана растит своих дочерей.
– Что? – я брезгливо скривила губы. – Замуж за вампира? Чтобы потом смотреть, как он порой сидит по вечерам у камина и попивает кровь оленя из бокала? Это в лучшем случае. Фу, мадам Хельсана, вы правда думаете, что я смогу быть с кем-то из них? Ведьма замужем за вампиром! Да такое разве что в сказках можно встретить!
– Ну почему в сказках? – усмехнулась моя гувернантка. – Красивая молодая леди, которая приходит иногда в этот дом на бал под руку с его светлостью отнюдь не сказочное создание.
– Это леди Элис что ли? Любовница графа Шаридана? Так он ей платит за то, что она ему постель согревает, – хмыкнула я.
– А ты уже и пронюхала, кем она ему приходится! – недовольно воскликнула Хельсана.
– Конечно пронюхала, – усмехнулась я, усевшись на подоконник и взяв из стоящей рядом вазы яблоко. – Я ж чую ведьм за версту. Как поняла, что ведьма в этом доме находится, тихонько прошмыгнула в то драгоценное крыло, где бал был. Ну а там слуги. В общем, сплетня на сплетне. Кто-то сказал, что она его жена будущая, кто-то, что просто знакомая, которую он вводит в общество вампиров с какой-то только ему одному ведомой целью, а Амелия сказала, что она просто его содержанка. Привез он ее из последней своей поездки на соседние земли темного ковена. И якобы она была до этого содержанкой их венценосца. Шлюха, так назвала ее Амелия, – пересказала я с видом знатока сплетни слуг и довольно откусила кусок яблока.
– Тише, – простонала враз Хельсана, приложив к губам палец, – не смей такое нигде произносить. Негоже молоденькой леди такие слова употреблять, да еще в адрес кого? Женщины того, кому и сама-то принадлежишь. Услышит, не дай бог, точно за такое продаст кому-то, кто уж точно не из бокала кровь попивать любит.
– Я всего лишь пересказала чужие слова и только, – пожала плечами. – И принадлежу я не ему, а графине. Я слышала, что Амелия так говорила. Купчая на ее имя оформлена была.
– Да уж лучше бы ему, – натянуто проговорила Хельсана, сощурив глаза и наблюдая за тем, как за окном Стаф швырнул прямо в лицо слуге свои перчатки. – Все имущество, которое сейчас принадлежит именно графине, кому отойдет? Стафу. А стало быть и ты тоже. Так что, моя милая, – она посмотрела на меня строго, – учи латынь да молись, чтобы графиня протянул еще несколько лет, да чтоб мои надежды на то, что она правда захочет тебя отдать замуж за кого-то, стали не просто надеждами. Ведь если ты попадешь в лапы этого дьяволенка, то уж что с тобой тогда будет, я не знаю.
Перестав грызть яблоко, я посмотрела в окно и проговорила строго:
– Да какая разница, у кого быть в неволе? Что Стаф, что граф Сорас Шаридан – кровопийцы. Как и их мамаша. Вы думаете я паинька такая прилежная оттого, что с судьбой своей смирилась? – перевела взгляд на гувернантку. – Черта с два. Придет время, и я смогу выбраться из этого ада. Выберусь и домой вернусь. Живы или нет мама и папа, кто знает, но уж я-то смогу обрести дом там, где в свое время обрели его и они. Наше государство более не воюет ни с кем, там жизнь наладилась. Люди более-менее могут обеспечивать безопасность своей земли. Вернусь и там обрету семью. Сама буду строить далее свою судьбу, как и мама с папой когда-то. Воспитанная, образованная молодая леди, я думаю, сможет найти хорошее место гувернантки. Не так ли, мадам Хельсана? – подмигнула ей и, спрыгнув с подоконника, уселась обратно за стол, пододвинула к себе книгу на латыни и стала прилежно читать, мельком поглядывая на Хельсану, которая лишь неодобрительно покачала головой на мои слова.
Просидела я так над книгами добрых пару часов. Наконец Хельсана сжалилась надо мной, явно увидев, как я подпираю грустно голову ладонью, то проговорила:
– Ладно. Беги погуляй. Ты и так сегодня молодец.
Мою усталость как рукой сняло после этих слов. Взвизгнув, я вскочила со стула и помчалась к выходу из комнаты. Уже в дверях остановилась и, сделав чопорное выражение лица, проговорила:
– Помню-помню, леди себя так не ведут.
– Беги уже, егоза, – хмыкнула Хельсана.
Засмеявшись, я вприпрыжку преодолела коридор и спустилась вниз по лестнице на первый этаж. Забежав в комнату прислуги, проговорила, обращаясь к камеристке, которая сидела у камина за вышивкой:
– Мадам Дильяра, вы Рики не видели? Я думала он у вас, – посмотрела на подушку подле камина, на которой по обыкновению спал мой пес, которого однажды мне подарила, к моему удивлению, графиня на день рождения.
– Да носится где-то в саду, скорее всего, мисс Софи, – ответила камеристка, не отрывая взгляд от затейливого узора на шелковой ткани.
– Ну я же просила вас не выпускать его одного на улицу, – недовольно проговорила я.– Мало ли что.
– Да что может случиться с собакой? – усмехнулась та в ответ. – Мы кровь собак не пьем, я думаю, что лорд Стаф не исключение, – повела бровью, прекрасно зная мои отношения с младшим сыном графини.
– Очень в этом сомневаюсь, – пробурчала я и направилась на улицу.
Едва только вошла на территорию огромного сада, в котором то здесь, то там природную красоту разбавляла рукотворная в виде элегантных статуй, то сразу позвала:
– Рики, ты где? Рики!
Шагая по мощеной дорожке то и дело заглядывая в беседки и под лавки, надеясь найти своего маленького лохматого друга, я настороженно хмурила лоб. Уже отчаявшись, остановилась посреди поляны и растерянно обвела ее взглядом.
– Наконец-то! – воскликнула, увидав белую шерстку в зарослях цветов.
Быстро подойдя к Рики, который лежал на боку, я сначала даже сразу не поняла, почему он лежит без движения и совершенно не реагирует на мой голос. Только когда опустилась на колени и дотронулась до уже окоченевшего тельца собаки, в ужасе прикрыла рот ладонью.
– Рики, Рики, ты что! – схватила недвижимого пса и дрожащими руками провела по его голове. – Как же так, – прошептала хрипло и в этот момент пальцы нащупали что-то липкое.
Положив собаку обратно на землю, я посмотрела на свою руку и увидела кровь. Переведя взгляд на голову пса, поняла, что он не просто умер, а, скорее всего, был убит ударом камня по голове. Об этом свидетельствовала огромная рана за ухом животного. Заскулив, я судорожно вытерла нос и заревела, затем ухватила пса и прижала к своей груди. Скуля и укачивая погибшее животное, поднялась на ноги и в этот момент меня словно окутал какой-то туман. Картинки, словно перед глазами, словно живые…Вот Рики несется по поляне, держа в зубах какой-то предмет, вот за ним бежит Стаф, догоняет его и пытается отнять у собаки нечто. Пес рычит, пытается укусить Стафа, но тот поднимает с земли камень, замахивается и…темнота. Картинки пропали так же быстро, как и окутавший мое сознание туман. Вздрогнув, я заморгала и в ужасе посмотрела на мертвую собаку. Проглотив комок в горле, что есть мочи побежала к особняку. Просто захлебываясь слезами, влетела в запрещенное для меня крыло, прямиком в комнату, в которой по обыкновению графиня любила проводить время за чтением книг.
– Мисс Софи, вам нельзя сюда! – воскликнула Амелия, которая сидела с вышивкой в руках подле графини.
– Что за дерзость, девчонка! – гаркнула графиня, отложив книгу в сторону.
Растерянно остановившись в паре шагов от кресла, я проговорила срывающимся голосом:
– Рики, Рики убили.
Не выдержав, заревела пуще прежнего, держа трясущимися руками маленькое тельце.
– Что значит убили? – графиня нахмурила брови, окинув меня взглядом.
– То и значит, – заскулила я, опустившись на колени и положив пса на ковер. – Голову камнем пробили.
– Да бог с тобой, дитя, – скривилась графиня, явно учуяв кровь животного. – Кому это надо?
Помолчав, собираясь с духом, я проговорила тихо:
– Стаф убил Рики. Тот у него что-то стащил был, а Стаф за это ему голову пробил камнем.
– Ты что такое говоришь! – процедила сквозь зубы графиня. – Зачем моему сыну убивать твою собаку?
– Не знаю. Он всегда задирает меня. Игрушки мои раньше ломал. Книги рвал. Я никогда вам не жаловалась. Лошадь мою, на которой я всегда катаюсь, краской какой-то вымазал был так, что едва смоги вычистить ее. Он…а теперь Рики, – слезы просто рекой потекли по моим щекам.
– Прекрати реветь, – одернула меня графиня, встав с кресла и подойдя ко мне ближе. – Даже если так, – помолчав, проговорила она, пренебрежительно пнув носком мертвого пса, – он хозяин. Решил так поступить – имел на это право. Уберите животное, – брезгливо кивнула вбежавшему в комнату слуге, который тотчас же кинулся к собаке.
– Нет, я сама его похороню, – взревела, ухватив лохматого друга на руки. – А вы…вы, – прошипела, едва не стуча зубами от обиды и злости, – у такой матери другим сын и не мог вырасти. Злая, бесчувственная кровопийца.
Едва только я сказала это, как графиня наотмашь ударила меня по лицу.
– С глаз моих долой! Быстро! Пока я не отдала приказ высечь тебя розгами, – процедила она сквозь зубы. – Неделю чтобы не выходила на прогулку. Проследите за этим, Амелия, – обратилась она к экономке и та, ухватив под руку, поволокла меня на улицу.
– О чем ты думаешь, разговаривая так с ее светлостью? – проговорила она недовольно, когда мы остановились подле огромного дуба в саду, а слуга начал выкапывать яму. – Неровен час, впадешь в немилость, что будет тогда с твоей судьбой?
– Можно подумать я сейчас в милости у нее, – отрезала я, опускаясь на колени, чтобы положить собаку в могилку.
– С чего взяла, что это лорд Стаф собаку убил? – спросила Амелия, дождавшись, пока я засыплю пса землей и перестану реветь.
– Видела, – ответила, вытерев нос и поднимаясь на ноги.
– Что значит видела? – нахмурила брови Амелия.
– Не знаю как объяснить, – проглотив комок в горле, ответила я. – Словно видела последнюю минуту жизни Рики. Ужасное ощущение. Минута перед смертью, – вновь заревела.
Амелия, помолчав, окинула меня взглядом, затем приобняла за плечи и повела в сторону особняка. Едва только мы вошли в холл, как со второго этажа донеслось:
– Снова ревешь? И зачем тебя вечно ревущую держат здесь? Продали бы уже кому-то на потеху, что ли.
– Стаф, – процедила я сквозь зубы, наблюдая за спускающимся по лестнице пятнадцатилетним парнем, на губах которого играла его неизменная издевательская улыбка. – Это ты моего Рики убил! – хотела было кинуться на него, но Амелия с силой дернула к себе, остановив мой отчаянный порыв.
Мальчишка всего на мгновение сощурил свои темно-синие глаза, затем ухмыльнулся:
– Одной воняющей псиной стало меньше, подумаешь! И он не твой был, этот Рики. Здесь нет ничего твоего. Даже ты сама себе не принадлежишь, чертова ведьма. А я захотел и убил. Имею полное на это право. Так что помалкивай, девчонка, дабы не злить меня. Уяснила?
Сказав это, он с царственным видом прошел мимо меня. Амелия же сдавила мое предплечье так, что я едва не застонала, и потащила меня на второй этаж.
– Не вздумай цапаться с молодым лордом из-за пса. Ему-то ничего не будет, а вот ты пострадаешь. Ты что, не видишь, как он на тебя реагирует? – проговорила тихо она, уже когда мы вошли в мою комнату.
– Я пожалуюсь графу Сорасу, раз уж графине нет дела до того, как ведет себя ее младший сын, – пытаясь унять дрожь в голосе, проговорила я. – Он просто забил мою собаку камнем. И бросил умирать. Это ж что такое он за существо! М..можно мне будет пожаловаться его светлости? – напряженно спросила у Амелии. – Я ведь никогда не обращалась к нему.
– Я думаю можно, – подумав, ответила экономка. – Если он не вмешается, то этот дьяволенок скоро не только на собаку камнями замахиваться станет. Избалован донельзя. Никакой управы уже нет на него. Думаю, ему не помешает взбучка от старшего брата, – она повела бровью. – Только графине не следует говорить о том, что ты хочешь пожаловаться на лорда Стафа. Меньше знает…
– …крепче спит, – закончила я фразу и устало выдохнула. – Конечно не скажу.
– Вот и хорошо. А теперь ляг, поспи немного, – Амелия приобняла меня и кивнула на кровать. – Пока Хельсана у модистки, ты отдохни. Я на сегодня отменю твои уроки по пению и танцам.
– Спасибо вам, – я вымученно улыбнулась и когда Амелия вышла, закрыв за собой дверь, просто рухнула на кровать, снова заревев.
Промучившись от слез, которые просто рекой лились из моих глаз, я наконец выбилась из сил и заснула. Странный сон. Никогда еще такого со мной не было. Лес. Какое-то до боли знакомое место. Все в тумане…и я брожу от дерева к дереву, оглядываюсь и снова иду куда-то. Словно ищу что-то. Словно наяву. Затем мост и высокая фигура мужчины вдалеке. Плащ черный, развивающийся. Я на одном краю, мужчина другом. Между нами пропасть и только этот горбатый деревянный мостик, словно ниточка соединяющая миры. Что-то тянет меня шагнуть на эту скрипучую деревянную опору, но я делаю шаг назад. Внутри все так и воет…назад. Только не на тот берег пропасти. В какой-то момент туман рассеивается, и мужчина на противоположном берегу начинает медленно оборачиваться в мою сторону. В этот момент рядом вдруг оказывается моя мама, которая говорит мне строго: «Не кровью единой…» и резко толкает на мост…И мой крик…
– Тише-тише, дочка, – уже голос Хельсаны, и я поняла, что проснулась и кричу уже наяву.
– Страшно так, – переведя дыхание, ответила я, вытерев испарину на лбу. – Сон такой реальный. И мама. Она никогда мне не снилась. И мужчина. Я словно знаю его. Но лица не увидела. Что со мной, Хельсана? – засопела, растерянно посмотрев на свою гувернантку.
Та окинула меня взглядом, затем кивнула на трискелион.
– Светится. Значит ты обрела наконец то, что столь долго не проявляло себя, – проговорила она.
Испуганно переведя взгляд на подвеску, я увидела, что небольшой изумрудный камешек по центру и правда издает едва уловимое свечение.
– И что я могу? – все еще не понимая, что происходит, спросила я.
– Твоя мать видела будущее. Ты же, насколько я поняла из слов Амелии, которая рассказала мне обо всем произошедшем сегодня, видишь прошлое, – ответила осторожно Хельсана.
– Прошлое? – прошептала я. – Да, прошлое. Папа…я помню, как-то мама говорила, что у отца темный дар видеть последнюю минуту перед смертью того, к чьему телу или могиле он прикоснется. И мысли. Он мог считывать последние мысли погибшего. В своем ковене он был такой один. Его очень тяготили потом эти видения, ведь это самые страшные минуты из жизни всех. Темный дар…многие в ковене обращались к нему за помощью, желая знать, что видел и думал кто-либо в последние минуты. Поэтому отец уехал и оборвал все связи в желании затеряться среди людей, дабы никто не тревожил его, ведь отказывать в прошении запрещено, поскольку магия тогда очень сильно наказывает. А нет прошения, значит нет и обязательства перед магией. Вот почему он никогда не говорил никому, каким даром обладает. Значит и я такая же, Хельсана! – испуганно посмотрела на гувернантку. – Я не хочу такое видеть. Это так страшно! Последняя минута жизни. Я видела Рики. Не хочу больше видеть ничего подобного, – заревела, закрыв лицо ладонями.
В этот момент дверь в комнату резко распахнулась и на пороге показалась графиня. Дикий какой-то взгляд ее сразу дал понять мне, что приятного ничего ждать не нужно от этого визита. Помедлив, она подошла ближе и присела на край кровати, жестом дав понять Хельсане, чтобы та вышла из комнаты. Как только мы остались одни, она на удивление взяла меня за руку. Для меня этот жест был настолько пугающим, что я интуитивно отдернула ее, заведя за спину. В глазах графини отразилось некоего рода отчаяние, и она проговорила:
– Знаю, что была к тебе не так добра, как следовало бы, Софи. И ты вправе злиться на меня.
– Я ваша собственность. О чем вы? – враз огрызнулась я.
– Нет, подожди, – у графини даже губы задрожали. – Я виновата. И да, я была по отношению к тебе бессердечной и злой. И несправедливой, и прочее-прочее. Но это все потому, что каждый раз глядя на тебя, я корила себя за то, что не смогла сберечь Натис. Что слишком беспечно отнеслась к ее безопасности на территории нашего дома, думая, что раз из нас никто не пьет людскую кровь, и что раз она под моей защитой, то никто и пальцем не посмеет тронуть ее. Мою девочку, маленькую шестилетнюю девочку. Малютку, которую подкинули в корзинке однажды под двери нашего особняка. Я не уберегла ее от страшной участи быть выпитой кем-то, кто не посмотрел даже на то, что она под защитой нашего титула, что она моя, словно дочка, – по щекам, губам графини просто градом покатились слезы, падая на сверкающий драгоценностями лиф платья. – Я не уберегла. Ее выпили словно олененка какого-то. А потом бережно положили на лавку в саду, – она смотрела на меня затуманенным взглядом, словно была там, в прошлом, в эту минуту и видела то, о чем рассказывала. – На ней было такое платьице голубое. Словно ее глазки. У тебя они зеленые, а у нее были голубенькие, словно небо. Ангелочек в темном царстве. Так называл ее мой муж. Голубенькое платьице, залитое кровью. Такой я нашла ее. Она будто спала. И такая холодная была. Никогда не думала, что обескровленное тельце может быть столь холодным. Моя Натис, – она сомкнула в замок трясущиеся пальцы и ее глаза вновь обрели взгляд реальности. – Мы так и не нашли того, кто это сделал. Муж очень долго прибегал к помощи то одной, то другой ведьмы, но никто так и не смог сказать, кто убил нашу девочку. Отследить вампира, иссушившего ребенка, практически невозможно. Помоги, – она вновь вцепилась в мою ладонь. – Амелия рассказала мне, что за дар проснулся в тебе. Помоги, Софи, умоляю!