Агасфер. Золотая петля. Том 1
– Вам чего, мистер? – угрюмо осведомился он. – Кража? Ограбление? Свидетели есть?
– Безухий Ху, – Агасфер отодвинул предложенную ему бутылку пива. – Это мой человек, инспектор. Я слышал, его арестовали…
Мельком глянув на визитера, инспектор покачал головой:
– Такие штуки тут не прокатывают, мистер, – он по-прежнему улыбался. – Безухий, вы говорите? Это же бандит! Как он может быть вашим человеком?
– За что он арестован? – поинтересовался Агасфер.
– А бог его знает, – признался полицейский. – Попался патрулю во время облавы, оказал сопротивление. Кого-то ранил… Потом выяснилось, что он давно в розыске. Суд уже был, мистер!
Прикрыв от наслаждения глаза, он снова побулькал пивом. Опустив бутылку, полицейский удивился:
– Вы еще здесь, мистер?
– Это мой человек. И он мне нужен, – терпеливо повторил Агасфер. – Сколько вам платят, инспектор?
– Чертовски мало, мистер. Хотите предложить взятку? Не откажусь, не откажусь. Только учтите, я человек обидчивый – если предлагают слишком мало…
Взяв со стола карандаш, Агасфер поискал чистый клочок бумаги – полицейский тут же услужливо пододвинул ему какую-то папку. Изобразив цифру, Агасфер перевернул папку к полицейскому. Тот поднял брови домиком:
– Это в «мексиканцах»[13], мистер?
– Если угодно – в фунтах стерлингов.
– Вы умеете делать бедным государственным служащим приятное, сэр! – похвалил полицейский. – Деньги при вас? А это не ваш автомобиль под окном? Угу… Отгоните его за угол, сэр, и ждите.
Полицейский не обманул: через несколько минут он подтащил к автомобилю человека с мешком на голове и со связанными руками. Пересчитывая деньги и прямо-таки мурлыча от удовольствия, инспектор заметил:
– С вами приятно иметь дело, сэр! Но скажите, ради бога, своему человеку, что если он попадется мне на глаза в Шанхае еще раз, его повесят так быстро, что вы – ха-ха-ха! – просто не поспеете со своей «благотворительностью»!
С наслаждением растирая затекшие руки, Безухий буркнул:
– Ты второй раз спасаешь мою жизнь, белый! Это нехорошо: теперь я у тебя в двойном долгу. Куда мы едем?
– Пока ко мне домой. Отдохнешь, приведешь себя в порядок – и ступай куда хочешь!
Усевшись за руль, Агасфер краем глаза заметил давешнего мальчишку, юркнувшего в салон. Китайчонок и спасенный Ху начали оживленно переговариваться.
Загнав машину во двор, Агасфер протянул Безухому несколько купюр:
– Если тебе некуда идти, можешь пожить во флигеле. Скажи мальчишке: пусть купит то, что ты хочешь и принесет туда.
– Как тебя зовут?
– У меня много имен, Ху. Самое короткое – Берг. Можешь звать меня так.
– Это твой дом? – продолжал расспрашивать Безухий.
– Я купил его для жены и сына, – голос Агасфера был усталым, но ровным. – Но он ей больше не нужен: она вчера умерла. Хочешь меня ограбить или убить?
– У нас говорят: если сомневаешься в человеке– не затевай с ним дел. Ты говоришь глупости, Берг! Спасибо тебе. И помни: я дважды твой должник…
Безухий, как скоро выяснилось, не любил долго оставаться в долгу.
Когда Агасфер на следующий день заглянул во флигель, чтобы поглядеть – не сбежал ли гость, китаец обратил внимание на то, что хозяин перестал носить на левой руке искусственную кисть. Безухий без особой деликатности поинтересовался: почему?
Вместо ответа Агасфер засучил пустой рукав и показал китайцу чудовищно распухшую культяшку.
– Руку надо лечить, железный кулак тебе еще пригодится!
Безухий бесцеремонно понюхал обрубок руки с остатками мази, длинно и сложно выругал «белого дурака-доктора», а под конец накинулся на Берга:
– Твоя рука гниет! Еще неделя – и разовьется очень быстрая гангрена. Ты хочешь оставить маленького сына без отца, вань ба да[14]?! Тебе нужен настоящий доктор.
Повернувшись к китайчонку без имени, который как-то само собой прижился во флигеле, Безухий приказал ему найти и привести настоящего доктора. Тот улыбнулся и исчез. А ближе к вечеру привел во флигель толстого китайца в желтом шелковом халате и позвал «на прием» к нему Агасфера.
Опасливо поглядывая на замеревшего в углу Безухого, китаец осмотрел распухшую культю, долго нюхал ее, и наконец произнес несколько фраз, которые Агасфер, разумеется, не понял.
– Нужна небольшая операция, – перевел Безухий. – Он даст тебе опия, но все равно будет больно. Поэтому тебя лучше привязать к стулу.
Агасфер поглядел на руки китайского доктора с черными каемками под длинными ногтями и поинтересовался: а доктор ли это вообще?
– Самый лучший в Восточном Китае, – заверил Безухий и заглянул под крышку своей знаменитой корзинки[15]. – Вообще-то он не лечит иностранцев и простолюдинов, но я сумел убедить его заняться твоей рукой.
– Ты умеешь быть очень убедительным, Ху, – с долей иронии согласился Агасфер. – К тому же ты успел, как я погляжу, обзавестись очередной милой змеей? Приглядывай за ней получше, Ху: я не хочу однажды обнаружить ее в своей спальне.
Безухий только фыркнул.
Тем временем китайчонок по указанию доктора раздул огонь в маленькой печурке и принес полкотелка воды (Агасфер был уверен, что воду он зачерпнул в садовом прудике). Когда вода нагрелась, доктор принялся бросать в котелок какие-то травы и корешки, извлеченные из своего мешка. Когда вода закипела, вслед за травами пришла очередь бутылочек и склянок с жидкостями и порошками, которые доктор также извлек из своего мешка. Процедив готовое варево, доктор поглядел на Безухого и протянул Агасферу грязноватый комок с характерным запахом.
– Этой опий. Жуй! – приказал Безухий, подходя к Агасферу с веревкой.
Он со знанием дела привязал Агасфера к единственному стулу. Тот не сопротивлялся.
Получив свободу действий, доктор наложил на руку выше локтя пациента жгут и без дальнейших церемоний сделал на культяшке два длинных глубоких разреза. Зашипев от боли, Агасфер отвернулся, потерял сознание и в дальнейшие тонкости операции, естественно, уже не вникал.
Очнулся он снова от боли: доктор, сопя, запихивал в длинную открытую рану на левой укороченной руке горячую травяную гущу из котелка. Нашлось применение и отвару: китаец намочил в нем длинную полоску от бесцеремонно разодранной простыни и перебинтовал ею культю.
– Твои кости в руке уже начали гнить, – сообщил Безухий. – Доктор отскреб кость сколько мог и наложил в рану целебных трав. Завтра он промоет рану и заменит травы. Так будет три дня, потом ты поправишься.
– А если нет? – высказал законное предположение Агасфер, морщась от жгучей боли и ругаясь на чем свет стоит.
– Он очень старался. И будет стараться и дальше, – уверил Ху и многозначительно потряс своей корзинкой. – Иначе я засуну этого длинного крайта[16] в его толстую задницу до самого кончика хвоста. Пошли, я провожу тебя до кровати – сам ты вряд ли дойдешь…
В эту ночь Агасфер так и не смог уснуть: культяшка болела так, что не помогал ни опий, ни лошадиные порции бренди. Наутро монашка заявила ему, что не может оставаться в доме, где по ночам воют, мерзко сквернословят и бродят жуткие китайцы с обрезанными ушами. Кое-как уговорив монашку остаться до вечера, Агасфер принялся лихорадочно размышлять над тем, где раздобыть сиделку.
Каким-то чудом он вспомнил о владельце чайного магазинчика Соломоне: во время одного из визитов он приметил в подсобном помещении молодую женщину, которую еврей из Одессы со вздохом представил как свою дочь.
– Бедная Циля, – заметил тогда Соломон. – Старый дурак-отец затащил ее в такие края, где еврейка никогда не сможет найти мужа и нарожать мне внуков…
Циля с удовольствием согласилась поработать немного сиделкой и помочь бедному мальчику, только что потерявшему мать. Увидев малыша, лежащего с поджатыми ногами на боку и молча сосавшего палец, Циля прослезилась и принялась так рьяно ухаживать за Андрейкой, что Агасфер успокоился.
К немалому удивлению Берга, уже через пару дней, к похоронам жены, дергающая боль в культяшке стала проходить. А через неделю опухоль спала, и тот же самый китайский доктор с невероятным облегчением зашил длинные разрезы шелковой нитью. Он наотрез отказался от предложенного гонорара и едва не бегом, придерживая полы халата, покинул флигель со страшным безухим обитателем.
Первые дни после операции Агасфера ощутимо пошатывало, и Безухий водил его к Андрейке, придерживая за пояс и здоровое плечо. Ковыляя проведать сынишку в первый раз, Агасфер попросил своего провожатого накинуть на его бритый и безухий череп какую-нибудь тряпку – чтобы не испугать ребенка. Тот только фыркнул, по своему обыкновению. Однако испугался не Андрейка, а сиделка Циля, едва удержавшаяся от того, чтобы не юркнуть от внезапно появившегося в комнате человека в черной одежде и с голым безухим черепом под кровать.
Сиделку Безухий одобрил. А прописанные доктором пилюли и порошки, понюхав и даже попробовав на язык, забраковал:
– Толстая баба, хорошая! А пилюли выброси – мальчишке нужна компания таких же мальчишек – иначе он никогда не поправится.
– Где ж их взять, мальчишек?
– Завтра будут, – и, повернувшись к вертевшемуся под ногами китайчонку, Безухий отдал ему очередное распоряжение.
И уже на следующее утро в детской комнате Андрейки оказалось четверо китайчат мал мала меньше. Они робко вошли в дом, держась за подолы рубашек друг друга и с почтительным уважением кланяясь Бергу и Циле. Китайчата с восторгом рассматривали заранее закупленные Агасфером для сына игрушки и уже к вечеру первого дня, осмелев, вовсю играли у кровати в солдатиков, строили из разноцветных кубиков башни и катали за веревочку паровоз с вагонами.
«Рецепт» бандита оказался верным: поначалу Андрей смотрел на шумную суету вокруг своей кровати столь же равнодушно, как и прежде. Потом каждодневные доклады сиделки изменились:
– Михаил Карлович, Андрюшка уже не отворачивается и смотрит на них! Явно интересуется…
– Господин Берг, ваш сын перестал сосать палец…
А через неделю Циля ворвалась в кабинет Агасфера с радостным сообщением:
– Я за водой пошла, возвращаюсь – а Андрейка вместе с нехристями этими на полу играет!
С тех пор про шок в доме уже не поминали.
* * *Берг достал платок, смахнул легкую пыль с креста.
– Вот таким образом, Настенька, – пробормотал он. – Прости, что Андрея сюда нынче не взял. Негоже, конечно, могилы предков забывать – но молодежи, по моему разумению, больше вперед глядеть надо!
Помолчав, он прислушался к тонким посвистам ветра в ветках берез, словно ожидая услышать ответный шепот.
– Если доведется поехать в Россию, возьму Андрюшку с собой. Опасно? Конечно, опасно! И все ж возьму: пусть на родину поглядит!
На колени Агасферу слетел березовый лист. Он взял его, покрутил перед глазами, понюхал.
– Одобряешь, стало быть, Настенька? Спасибо, родная! А мы к тебе вернемся, право слово! Не оставим тут одну…
Глава третья
Первые прикидки
(Шанхай, 1920 год)
Господа, я проштудировал предоставленные вами документы и полагаю, что в них есть несколько отправных точек для более внимательного изучения. Шансы на успех я пока оценивать не буду: русские в таких случаях говорят: «как бы не сглазить!» Поэтому сейчас я предлагаю всем вместе порассуждать над моими выкладками. Я буду крайне признателен, если вы найдете в них слабые, спорные, либо противоречивые моменты. Не бойтесь меня этим обидеть, господа! Лучше обидеться сейчас, чем потратить массу времени и усилий на напрасные хлопоты.
Агасфер откинулся на спинку кресла и бросил быстрый взгляд на замерших в неподвижности японцев.
– Итак, точка поиска номер один: Казань!
Осама пошевелился и отрицательно качнул головой:
– Погодите, Берг: во-первых, в прошлый раз вы упоминали высокую степень порядочности подполковника Каппеля. Судя по тому, что я слышал о нем, вы правы. Если в банковском хранилище Казани что-то и пропало, то это какая-то мелочь. Стоит ли об этом упоминать? И во-вторых: Казань и Самара – слишком глубокий тыл Совдепии. Даже если там что-то и осталось, никто не позволит нам с «лопатами наперевес» искать мифическое золото в тех краях.
– Что касается первого вопроса, господа: полагаю, что в имеющихся описях золотого запаса зафиксирована отнюдь не мелочь! Итак, 13 октября 1918 года золотой эшелон прибыл в Омск, и запас империи был помещен в Омское отделение Госбанка, под присмотр Комуча[17]. Напомню вам, что щепетильный до болезненности подполковник Каппель сдал новым хозяевам свой огромный «трофей» по описи. Когда через месяц с небольшим, 18 ноября, адмирал Колчак был провозглашен Верховным правителем России, и Комуч доверил ему золото, адмирал подтвердил размер принятого от подполковника запаса – с каппелевскими описями все сошлось до копейки. Однако обратите внимание, Осама-сан: во всех описях упоминается только золотой запас империи! А ведь кроме него, в казанском хранилище был и другой «презренный» металл! В документах упоминаются золотые оклады икон, части инвентаря Главной палаты мер и весов, а также коллекция самородков Горного института – все это не входит в официальную казну империи.
Старший и младший японцы переглянулись.
– Нельзя ли поподробнее, господин Берг? – попросил Осама-младший. – Что это за части инвентаря Палаты мер? И самородки… Насколько велика коллекция самородков?
– Что касаемо Главной палаты, то речь идет о прототипах мер веса – фунтах, метрических килограммах и так далее. В ежегоднике «Коммерческой энциклопедии» за 1856 год упоминается, к примеру, что только золотых эталонных гирь в Палате на то время было около 4 пудов. А коллекция Горного музея содержала свыше 50 пудов только золотых самородков уникального веса и форм. Это – по данным «Коммерческого вестника» 1890 года – и за два прошедших до переворота десятилетия, полагаю, коллекция самородков тоже изрядно «потяжелела»! Среди экспонатов был и так называемый Большой треугольник – огромный самородок весом 2 пуда 7 фунтов и свыше 90 золотников[18].
– Вы нашли эти данные в шанхайских библиотеках? – недоверчиво прищурился Осама-младший.
– Если вам интересно, господин капитан, то эти данные я раскопал несколько раньше: в 70–90 годы прошлого века я был хранителем монастырской библиотеки в Южной Польше. Мне попалось тогда и несколько официальных ежегодников на «золотую» тему: предстоятель монастыря был человеком разносторонних увлечений. И вот как-то отложилось в памяти…
– Я же тебе говорил, Масао: у господина Берга энциклопедическая память! – от души рассмеялся Осама-старший и тут же посерьезнел. – И вы полагаете, Берг, что все это неучтенное в описях золото можно найти?
– Полагаю, что в принципе можно. Тем более что в вашей папке есть любопытная ссылка на то, что подполковник Каппель, посадив основную часть своей дружины в вагоны, сам с небольшой группой офицеров и штабным сейфом выбирался из красного окружения через старомайнские и мелекесские леса. Причем в леса эта группа зашла на трех подводах, а вышла пешим ходом! Возникает закономерный вопрос: зачем им вообще нужны были подводы?
– Может, штабные сейфы? – предположил Осама-младший. – Это же тяжесть!
– Само собой, господин капитан! – усмехнулся Берг. – Но вот скажите мне, как человек военный: к чему бы Каппелю так дорожить сейфом саженной высоты, почти двухаршинной ширины и толщиной не менее аршина?[19] Вы представляете себе, сколько может весить один такой даже пустой сейф из серии штабных? Не меньше 10 пудов, капитан[20]…
– Насколько я помню, в документах есть упоминание о картах, каких-то документах и наградах погибших в боях с большевиками офицеров дружины Каппеля, которые тот непременно хотел сохранить…
– Глупости, капитан! Во-первых, группа Каппеля вышла из лесов пешим ходом – надо думать, сохранив и карты, и награды боевых товарищей! По-вашему, она сложила свои раритеты в узелки?
– А какова ваша версия, Берг? – перебил Осама-старший.
– Она очевидна: Каппель прихватил с собой и часть золота. Боже упаси – не из золотого запаса империи! Те ящики имели специальные отметки и маркировку. Думаю, что он обратил внимание на другие ящики – без герба империи и специальных пометок. Скорее всего, это были самородки и гири из Палаты мер и весов: вряд ли дружина Каппеля покусилась бы церковную утварь. Учтите: на тот момент подполковник еще не присягнул Верховному правителю России и не знал, что будет воевать под его началом! Но бороться с большевиками он собирался и дальше. А впереди осень, потом зима – кто бы снабдил его войско оружием, амуницией, продовольствием? А что касается сейфа… Его взяли для отвода глаз. Или для того, чтобы, найдя в лесу подходящее местечко, использовать его в качестве емкости для сохранности золота.
– Пока это просто версия, барон, – покачал головой Осама-старший. – Версия, ничем не подкрепленная! Я бы даже назвал эту версию утопией: нам никогда не забраться в тылы красных так глубоко!
– Согласен, Осама-сан! К тому же всякое расследование, как известно, требует наличие свидетелей. Наше же следствие характерно тем, что почти все свидетели либо погибли, либо исчезли, растворились на огромном пространстве от Самары до Владивостока. Во всяком случае, вряд ли они выстроятся у моего дома с показаниями. Надо их найти, что, разумеется, далеко не просто! За подводами Каппеля могли следить местные жители, партизаны, или просто мародеры. Возможно, в лесах офицеры случайно наткнулись на грибников – сентябрь, генерал, в России – время грибное! И наконец: я тоже не профан в географии и отдаю себе отчет в том, что на сегодняшний день добраться до мелекесских лесов практически невозможно. Но ситуация может измениться, Осама-сан! К тому же не надо сбрасывать со счетов и то, что в глубоких совдеповских тылах осталось множество групп партизан, не симпатизирующих советский сласти. Так что кто знает, как оно завтра повернется? Будем иметь эту географическую отметку в виду – пока только иметь!
– Хорошо, Берг. Берем лесную точку на заметку. У вас есть еще идеи?
– Есть. Когда золотой эшелон адмирала уже ушел в сторону Иркутска – Верхнеудинска, в распоряжении начальника тыла армии Колчака генерала Петрова осталось 63 ящика с золотом. То ли вагонов не хватило, то ли у адмирала были поначалу какие-то другие соображения насчет этих остатков, – не знаю. Отмечу только, что Петрову был дан приказ догнать основной эшелон. И он старался изо всех сил – поезд генерала Петрова каким-то образом сумел проскочить Иркутск, где был задержаны основные поезда эшелона и казнен адмирал. Впрочем, позже Петрову не повезло: под Верхнеудинском он попал в засаду семеновцев, и те силой заставили генерала «поделиться» его ценным грузом. Отняв у Петрова 30 ящиков, Семенов отпустил генерала – впрочем, позже тому пришлось еще много раз «делиться» с местными властями и платить – за продовольствие для своей команды, за топливо для паровоза, за разрешение проехать. Это обошлось генералу, если верить его свидетельствам, еще в 11 ящиков, Осама-сан. Петров же, в конце концов, добрался до границы с Китаем, и там японцы под расписку изъяли у него остальное. Не надо морщиться, Осама-сан! Нас интересуют эти 11 ящиков. Это почти сорок пудов золота[21], Осама-сан! Я почти уверен, что это золото где-то под Верхнеудинском, у железнодорожников и осталось! Их можно найти, не так ли?
– Хорошо, – Осама-старший сделал пометку в блокноте. – Чем еще порадуете, Берг?
– Вернемся к основному эшелону, Осама-сан. Как ни спешил Колчак в Иркутск, но все же партизаны сумели на 28 часов задержать поезд в районе станции Зима. Есть показания чинов личного конвоя адмирала: за время стоянки какие-то люди дважды подгоняли к застрявшему поезду подводы и грузили их. Чем? Догадаться нетрудно. Грузили солдаты, командовали погрузкой двое офицеров в чине есаулов – причем из последней ходки они вернулись к эшелону вдвоем, без солдат. Что скажете, Осама-сан?
– Догадаться нетрудно. Очевидно, воры нашли недалеко от железнодорожных путей укромное место: выкопать на морозе достаточно глубокую яму просто немыслимо! Они спрятали украденное золото, а ненужных свидетелей убрали. Но у меня вопрос, господин Агасфер: вы упоминаете показания чинов личного конвоя, которые видели подводы и погрузку. Но почему они не вмешались?
– Наверное, потому, что передвижение по станции офицеров конвоя было заблокировано партизанами. А ящики с золотом были в последних вагонах этого поезда. И вот вам еще один ориентир для поисков: показания офицеров конвоя были в Иркутске запротоколированы. А сами офицеры большей частью попали за решетку. Их тоже можно найти, Осама-сан! Найти и уточнить детали той наглой экспроприации. Я не удивлюсь, если выяснится, что допрошенные колчаковцы рассказали не все! И что они знают имена тех есаулов – но решили оставить их, как говорится для себя…
– То есть отсидят свое, выйдут из тюрьмы, найдут есаулов и «попросят» поделиться?
– Я не исключаю этого, господин генерал. Упомяну также кражу золота часовыми в период, когда эшелон был под совместным присмотром чешских легионеров и русских охранников. Когда взорванные за упомянутой станцией Зима пути сумели починить и эшелон двинулся дальше, все вагоны были заново опломбированы. Но уже на станции Тыреть – а это примерно 80 верст от Зимы – обнаружилось, что пломбы сорваны или повреждены! И из четвертого опломбированного вагона исчезло 13 ящиков с золотом. Это 45,5 пудов. Замечу кстати, что в декабре, когда чехи сдали адмирала эсеровскому политцентру Иркутска, а те передали его большевикам, в том же, четвертом вагоне, была обнаружена еще одна недостача: в 19 ящиках вместо золотых слитков оказались камни и кирпичи. Это еще 66,5 пудов. Логика подсказывает, что пропажа и подмена произошли одновременно или с минимальным временным разрывом. Скорее всего, чешская охрана сговорилась с русскими часовыми, и на полустанках, во время остановок, похитители заранее начали собирать камни для подмены. Однако в зимнее время, под снегом, это было, видимо, не так просто. Так что последние 13 ящиков были, полагаю, просто украдены: воры не нашли близ железной дороги достаточно кирпичей.
– Какие, по-вашему, шансы разыскать эту сотню с лишним пудов?
– Думаю, что не слишком большие. Золото, скорее всего, было поделено между чехами и русскими. Чехи нынче уехали во Владивосток, с намерением попасть на родину, а вот русские воры… Насколько я знаю из газет, хотя имена часовых были известны, расследование этой кражи так и не было произведено. Почему? Второй вопрос: куда конвойные могли спрятать украденное золото во время движения эшелона? По сундучкам? Но их наверняка обыскали. Выскочить на полустанке и выкопать норку, чтобы немного погодя вернуться? Летом – возможно. Но не зимой! Ответ на третий вопрос очевиден: воры давным-давно разъехались, и искать их бесполезно.
Осама-старший встал, прошелся по гостиничному номеру, налил себе и Бергу бренди и уселся со своим стаканом прямо напротив Агасфера, колени в колени.
– Столько было золота, – пробормотал он. – И все рассеялось как дым…
– Ну, почему же все? – возразил Агасфер. – Есть еще по крайней мере три точки поиска. Это Холмушинские пещеры в районе соляных копей – примерно в 70 верстах не доезжая Иркутска. Я слышал, кстати говоря, о Холмушинских пещерах. Это известняковые скалы с массой ходов внутрь и весьма большими пещерами или пустотами. Они практически не обследованы. Причем заметьте, Осама-сан, эти пещеры находятся максимум в полуверсте от линии железной дороги. Там исчезло около сотни ящиков – 350 пудов! Куш солидный…
– Согласен. Но если вы правы, то местные жители после прохода поездов могли найти спрятанное золото. Была зима, снег, на котором остались следы людей, черт возьми!
– Могли, – кивнул Берг. – Но местные жители, насколько я сумел выяснить из архивных материалов, боятся и близко подходить к тем пещерам из-за каких-то страшных местных легенд…
– Что ж… Тогда это уже верный след! И количество спрятанного там золота впечатляет! Страшные легенды? Откуда бы колчаковской солдатне знать страшилки о пещерах? Да если бы воры и знали про какие-то легенды… Не думаю, что они стали бы обращать на них внимание. У вас все, Берг?
– Есть еще и золото атамана Калмыкова, – задумчиво добавил Агасфер. – Причем совсем близко, во Владивостоке!
– Золото Калмыкова? – нахмурился генерал Осама. – Вы имеете в виду те 38 пудов ценного металла, которые этот негодяй изъял из Хабаровского отделения Государственного банка? Но ведь это золото Калмыков захватил с собой, когда бежал из Владивостока в Китай.
– Блажен, кто верует, – улыбнулся Берг. – Это золото в ваших информационных материалах вовсе не упоминается, генерал, – и совершенно напрасно. По моим сведениям, 26 пудов драгоценного металла, умыкнутого у Американского Красного Креста, остались во Владивостоке. Это 12–13 ящиков…
– Я слышал об этом, – кивнул Осама. – Но это «тухлый след», Берг! Китайские власти клянутся, что при атамане не было никакого золотого груза. Золото он мог закопать либо по дороге из Хабаровска в Приморье, либо по пути к китайской границе, либо на территории Поднебесной – взяли-то банду там не сразу… Вы улыбаетесь, Берг? Неужели вы хотите сказать, что Гиринский губернатор обманул и нас, и американцев? И просто-напросто присвоил это золото?! Но вы не можете этого знать!