Христианство и эрос

«…[он] исчисляет три рода скопцов, из которых первый не может быть порицаем, второй – порицается, а третий – даже заслуживает похвалы, когда некоторые, чтобы достигнуть Царства Небесного, оскопляют самих себя, не железным мечом отрезывая детородные члены, но мечом целомудрия отсекая жало похоти и любовью к девству ослабляя страсть плотскую»[7].

Более ясного объяснения существа девства и цели девства, какова она по христианству, по-видимому, дать невозможно: цель – достижение Царства Небесного. Но мог ли быть этот стимул достаточным в таком деле? Что такое Царство Небесное, всегда было непонятно. Определения этого царства у Христа отрывочны и поражают бедностью смысла. Не вносят ясности в вопрос и многочисленные толкования этого понятия. Это центральное понятие христианства остаётся самым неистолкованным и самым тёмным в нём; тем не менее на нём построено всё христианское учение о будущей жизни, в котором учению о девстве принадлежит важное место:

«Ничто не может, прекрасные девы, приносить столько добра человеку, как девство. <…> Ибо, как скоро Христос научил нас соблюдать его и показал нам чрезвычайную красоту его, разрушено царство диавола, прежде постоянно пленявшего и порабощавшего всех…»[8]

Христианским богословам приходилось создавать учение о девстве в буквальном смысле слова из ничего. Столь масштабный феномен, как добровольное пожизненное воздержание от близости с другим полом, не зиждется на каких-либо твёрдых и внятных основаниях. Воздержание не проистекает из природной необходимости; напротив, оно противоречит ей. Но и Христос говорит не о необходимости девства, но о его желанности, предоставляя молодым мужчинам и женщинам самим делать выбор своего будущего. Девство восхваляется как подвиг, за который девственников на небе ожидает награда. Но та же награда – вечное блаженство – ожидает и недевственников, ведущих на земле богоугодную жизнь, и неясно, в чём будет состоять преимущество первых перед вторыми. Но какое-то преимущество они должны иметь, иначе был напрасен их подвиг. Объяснения богословов туманны:

«…крыльям девства, по их природе, свойственно не склоняться к земле, а возноситься на небо, в чистый эфир, в жизнь равноангельскую. Посему сохранившие точно и верно своё девство для Христа, по призвании и переселении отсюда, первые удостаиваются победных наград, получая от Него увенчание цветами нетления. Ибо говорят, что как скоро такие души оставляют мир, то встречающие дев ангелы с великим славословием сопровождают их на упомянутые луга, к которым они стремились и прежде, издалека созерцая их…»[9]

Вопрос между тем настоятельно требует ответа: ради чего обязывать себя к подвигу девства, который ставится некоторыми богословами на один уровень с подвигом мученичества? Каков смысл этого подвига и какова действительная награда за него? Но пристало ли ожидать награды за подвиг? Разве подвиги совершаются ради награды, а не ради чего-то высшего? Но в таком случае смысл подвига девства и вовсе непонятен. Богослов же, подбивающий девственниц на этот подвиг, между тем благополучно умрёт, и спросить с него, в чём состоял смысл подвига и отчего не получена награда, будет невозможно.

Как и Христос, апостол Павел ставит девственность выше брака. Брак лишь меньшее зло по сравнению с блудом – внебрачными отношениями. Вот совет Павла относительно брака, прославивший его: если есть сильное влечение к другому полу, следует жениться, чтобы не впасть в блуд: «…во избежание блуда каждый имей свою жену и каждая имей своего мужа»[10]. Но лучший путь к соблюдению телесной и духовной чистоты – целомудрие. Перед человеком, таким образом, всего три пути: путь внебрачной «греховной» связи с другим полом, путь законного соединения в браке и путь воздержания. Третий путь, по словам апостола, он предпочёл для себя и хотел бы, чтобы и другие следовали ему в этом. Собственное безбрачие он представляет как образец угодного Богу поведения и даёт мужчинам, между прочим, такую замечательную рекомендацию: «…хорошо человеку не касаться женщины»[11]. Эта рекомендация даётся мужчине, который, по Павлу, человек. Женщина, по-видимому, нечто другое, и соответствующей рекомендации – «хорошо женщине не касаться человека» – Павел не даёт. Христос и Павел допускают брак, лишь поскольку он лучше блуда. А если бы брак не был лучше блуда, то в нём, по-видимому, не было бы необходимости.

От Христа и апостола Павла берёт, таким образом, своё начало культ, враждебный и природе человека, и божественным установлениям, поскольку он несовместим с заповедью «Плодитесь и размножайтесь». Павлу в деле становления культа девственности принадлежит лишь второстепенная роль. Он явно смущён этой неожиданно свалившейся на него обязанностью – предлагать решения, имеющие законную силу в столь запутанной и деликатной сфере, как отношения полов. Он колеблется, не решаясь открыто от себя восхвалять то, что ни по религиозным, ни по общественным меркам не может заслуживать похвалы. В конце концов он, следуя Христу, лишь рекомендует девство, не утверждая его необходимость. При этом он сетует на то, что от Господа ему в этом вопросе не было поддержки: «Относительно девства я не имею повеления Господня, а даю совет…»[12] Повеления девства не было от Христа никому. А если бы было такое повеление и если бы оно было воспринято всерьёз, христианство прекратило бы своё существование в течение одного поколения.

Примечания