Пушкин навсегда

Александра Ильина

Александра Ильина – журналист, писатель, блогер.

Творчеством начала заниматься довольно рано. В возрасте 10 лет начала с написания небольших сказок и рассказов для детей, но дальше развивать себя в детской литературе не стала. В настоящее время Александра специализируется на мистических рассказах и готической поэзии. В 2021 году у автора вышел дебютный сборник мистических рассказов “Subconscentia”.

Александра – активно публикующийся автор и участник множества литературных конкурсов и премий. Финалист Всероссийской литературной премии «Новый Сказ» памяти Павла Петровича Бажова, финалист II международного фестиваля им. А. С. Пушкина. Лауреат I Международного фестиваля «Казак Луганский» им. В. Даля.

Шины зашуршали по гравию, и машина остановилась.

Моя голова качнулась, я открыла заспанные глаза и посмотрела в окно. Приехали. Взрослые уже вышли из машины, разминались и готовились разгружать машину.

Родители всегда хотели построить дачу и купили участок земли в поселке Громово, на котором собирались развернуть масштабное строительство. Когда там ничего еще не было, нас с сестрой туда, естественно, не брали, да и что нам было там делать? Но со временем мы стали часто ездить на будущую дачу всей семьей.

Мурашки пробежали по всему моему телу. Я не любила это жуткое место. Как и моя младшая пятилетняя сестра, которая каждый раз, как мы сюда приезжали, начинала плакать. Вот и сейчас, повернувшись к ней, я заметила, что в ее больших зеленых глазах стоят слезы, готовые водопадом хлынуть наружу, а нижняя губа предательски дрожит.

Я не переносила ее слез. Мое сердце всегда сжималось в комок от жалости к ней. Вот и сейчас тоже. Я не могла допустить, чтобы она заплакала.

– Эй, – тихонечко сказала ей я, и взяла за руку. – Не плачь. Все хорошо.

– Не хочу туда идти, – сестра уже начала хлюпать носом.

– Не бойся. Нет там ничего.

– Правда? – с надеждой спросила сестра, начиная успокаиваться.

– Правда. Пойдем.

Мы вышли из машины, и направились к «черному дому», как называла его моя сестра. Это был сруб бани, времянка, в которую мы приезжали, пока строился основной дом. Небольшая комната, полное отсутствие окон и входная дверь на хлипком засове – вот и все, что представлял собой «черный дом». Единственная тусклая лампочка не справлялась с освещением всего пространства, поэтому днем дверь была все время открыта, а ночью все погружалось в беспросветный мрак.

Мы с сестрой боялись темноты. Нам постоянно мерещились всевозможные монстры, готовые в любой момент нас сожрать, как только все погрузится во тьму. Поэтому родители, заботясь о нас, всегда оставляли свет, чтобы мы могли спокойно заснуть.

Но однажды даже это мне не помогло.

Хотя в то время в срубе уже появилось окно, репутация «черного дома» не улучшилась. В ненастные, дождливые дни дневной свет плохо проникал внутрь сруба, оставляя его в полумраке.

В тот день погода стояла отвратительная, шел дождь, то затихая, то вновь начинаясь. Это нарушило планы всей семьи отправиться в лес за грибами, и мы все сидели в срубе, занимаясь кто чем мог. Игрушек мы с собой не взяли, а читать что-то при таком освещении невозможно. Нам с сестрой было невообразимо скучно, и мы развлекались тем, что валялись в наших кроватях друг напротив друга и стучали в стенку. Мы выстукивали азбуку Морзе, которую ни одна из нас не знала, но мы делали вид, что всё понимаем, от чего нам было очень весело.

Наши глупые забавы довольно быстро надоели бабушке, которую весь день клонило в сон, и она пыталась поспать. Бабушка встала с кровати и отправилась в нашу сторону.

– А ну, хватит стучать и баловаться. Не то ночью за вами придет жердяй, – вполголоса сказала она.

Мы с сестрой недоуменно переглянулись.

– Жирдяй? Кто это? Он что, жирный? – спросила я, и мы с сестрой захихикали.

– Не жИрдяй, а жЕрдяй. От слова жердь. Это длинный и тощий, как палка, злобный дух. Он ходит, прислушиваясь – кто где стучит, призывая его, а ночью приходит туда, заглядывает в окна и стучит в ответ. Кто увидит его, того он заберет с собой, и его больше никто никогда не найдет.

Мурашки страха пробежали по всему моему телу. Вдруг мы уже призвали этого жердяя, и он придет к нам этой ночью?.. Единственное окно сруба располагалось аккурат напротив моей кровати. Вдруг я проснусь и случайно увижу его?.. Что же тогда со мной будет?..

Чем ближе была ночь, тем страшнее мне становилось. Я накрутила себя настолько, что, когда все уже легли спать, не могла уснуть – даже несмотря на горящий свет, который обычно отпугивал всех монстров, прячущихся в темноте. Даже моя сестра спала сном младенца. Видимо, на нее рассказ про жердяя не произвел никакого эффекта, в отличие от меня…

На улице стихия разошлась не на шутку: протяжно выл ветер, шатая входную дверь, ливень хлестал по окну и крыше. Вдруг лампочка пару раз моргнула и погасла. Мое сердце пропустило удар и замерло. Ладони покрылись испариной, а я вся вжалась в кровать, пытаясь стать как можно меньше. Предательский взгляд зацепился за окно. Я видела, как из-за сильного ветра раскачивалось на улице дерево, и мне казалось, что я вижу не его ветки, а длинные и тонкие пальцы жердяя.

Мое восприятие обострилось до невозможного. Мне казалось, что слышу, как он подбирается все ближе, царапая сруб снаружи, зловеще подвывая. Еще чуть-чуть – и заглянет в окно…

Напуганная до полусмерти, я больше не могла этого выносить. Трясясь как в лихорадке, я не смогла аккуратно перевернуться на другой бок, случайно стукнула рукой в стену. Внутри все похолодело, я замерла и тут же услышала стук у кровати сестры. Не отдавая отчета в своих действиях, медленно повернула голову и посмотрела в окно.

Оттуда на меня смотрело жуткое бледное лицо, искаженное безобразным подобием улыбки. Горящие злобой глаза уставились прямо на меня.

Поняв, что мне конец, я закричала что было сил, всех перебудив. Родители сразу бросились ко мне, а сестренка смотрела на меня полными ужаса глазами.

– Что случилось? Почему ты кричала? – спросила мама.

– Там! – я показала в сторону окна, задыхаясь от страха и слез. – Жердяй! Он заберет меня, мама! Я его видела! Он заберет меня!

Чтобы меня успокоить, мама осталась со мной, объясняя, что нет никого жердяя и мне все это приснилось.

Однако после этого случая я ни разу больше не ездила в Громово, несмотря на то, что там стоит большой красивый дом, достроенная баня, и даже есть гостевой дом.

Как бы глупо это ни звучало, но детский страх перед жердяем до сих пор живет во мне. Когда ночью за окном ливень, я долго не могу уснуть, ворочаясь в постели. Несмотря на занавешенные окна, мне кажется, я слышу, как кто-то царапает стекло длинными, тонкими пальцами.

Готова поклясться: если бы я отдернула штору, непременно снова увидела бы это жуткое бледное лицо в окне своей спальни.

Дальнобойщик Алексей клял себя на чем свет стоит.

«Трижды разнесижды! Какой я кретин! На черта было ехать сутки без сна?! Уже за полночь! Я того и гляди рухну сейчас! И как назло – ни одного мотеля!»

Спустя час молитвы Алексея были услышаны: на горизонте засверкала долгожданная вывеска…

На ресепшн его встретила роскошная блондинка. Не задавая вопросов, она взяла ключи и отвела парня в комнату.

– Хочешь?.. – недвусмысленно спросила она.

Уговаривать не пришлось.

Проснувшись, Алексей в ужасе обнаружил себя на полу склепа в обнимку со скелетом.

Он пулей вылетел оттуда и умчался прочь.

Следующей ночью мотель был готов принять следующего постояльца.

Усталый путник брел по шоссе в поисках помощи.

Его машина заглохла в нескольких сотнях метрах отсюда. Пока что ему не попадались ни встречные машины, ни заправочные станции, но он верил – подмога близка, сдаваться нельзя.

Смеркалось. Из-за влажности на дорогу начал опускаться туман, и вот уже совсем скоро мужчина не видел ничего, кроме белой пелены. Подняв руки, он потер глаза, лицо…

Вдруг собственные руки вцепились ему в горло и начали душить. Мужчина понял, что умирает, но ничего не мог поделать…

На границе покидающего его сознания он отчетливо увидел два злобных глаза, уставившихся на него, и зловещую ухмылку, складывающуюся в кровожадный оскал.

Несмотря на увещевания матери о том, что ехать в такой ливень – чистое безумие, Алиса осталась непреклонной. Убедив мать, что лучше ей выехать сейчас, чем тащиться с утра по пробкам из пригорода, девушка отправилась в путь.

Ливень шел стеной, видимость была отвратительной, но Алиса считала, что поступила правильно.

Мелькнул черный силуэт. Девушка резко ударила по тормозам. Машину закрутило, повернуло. От страха Алиса часто дышала, пытаясь успокоиться.

Наконец, совладав с собой, она продолжила путь.

Однако девушка не заметила, что едет уже не по той дороге, что раньше. Сейчас она ехала по заброшенному шоссе, которое резко обрывал каньон…

Навстречу своей погибели.

Альберт Кайков

Родился 8 мая 1932 года. Перед началом Великой Отечественной войны семья жила в Анапе. Отец ушёл на фронт, мать с тремя детьми и бабушкой оказались на оккупированной территории.

В 1948-м семья переехала в Новосибирск. После окончания школы Альберт поступил учиться в Высшее военно-морское училище им. Макарова (Владивосток), затем служил на кораблях Камчатской флотилии. Получил второе высшее образование в Новосибирском инженерно-строительном институте, трудился на стройках Игарки и Новосибирска. В 1970–1997 гг. работал начальником инспекции Государственного архитектурно-строительного надзора администрации Новосибирской области.

Творчеством Альберт Сергеевич увлёкся, выйдя на пенсию. Опубликовал пять стихотворных сборников и 19 книг прозы, среди них: «Потерянное детство», «Встреча через полвека», «На заполярной широте», «Под северным небом», «В Туруханской тайге», «Чёрная пурга», «Наши студенты в Америке». Публиковался в журналах «Сибирский Парнас», «Российский колокол», «СовременникЪ», «Охотничьи просторы», «В мире животных», «Юный натуралист» и др.

За активное участие в литературном процессе России награждён Благодарственным письмом Государственной Думы России, орденом Святой Анны, медалями Кирилла и Мефодия, А. Пушкина, А. Чехова, Д. Лондона, А. Грина и другими. Член общественной редакции журнала «Сибирский Парнас» и конкурсной комиссии юных дарований Новосибирской областной юношеской библиотеки.

Иван Семёнович вернулся с фронта инвалидом второй группы. У него было три дочери.

Средняя, Тоня, после окончания школы поступила в медицинское училище. На бойкую и энергичную девушку обратили внимание студенты и преподаватели. На втором курсе её выбрали в комитет комсомола. Она бескомпромиссно относилась к двоечникам и прогульщикам, когда их поведение рассматривали на комитете комсомола.

Девушка со светлой косой нравилась многим ребятам. Первым предложил ей дружить Олег Васильцов:

– Тоня, пойдём в воскресенье в парк. Погуляем, потанцуем.

– Ты сначала исправь тройки по анатомии, а потом гуляй.

После такого разговора другие парни не пытались завязать с ней дружбу. Почти каждый имел тройки.

Выбранная специальность Тоне нравилась. Она постоянно по вечерам читала дополнительную медицинскую литературу. Мать Зоя, бывало, скажет:

– Тоня, сходила бы погуляла. Сколько можно сидеть дома?..

– Интересная книга попалась, надо дочитать.

После успешного завершения учёбы Тоне было предоставлено право выбора места работы. В перечне населённых пунктов, где требовались медицинские сестры, ей понравилось название посёлка Успенка. Она не имела понятия, где расположен посёлок, но его название чем-то тронуло её душу.

Её путь к месту работы лежал через Кемерово. Там получила медицинское оборудование, инструменты, расходные материалы и лекарства. Выяснилось, что в Успенке несколько лет не было медицинского работника.

Дальше Тоню повезли на машине. Дорога тянулась на северо-восток к границе с Томской областью. Ехали по холмистой местности, заросшей хвойным лесом. Среди остроконечных елей встречались развесистые кедры. С возвышенности в распадке среди холмов, покрытых лесом, Тоня увидела дома, разбросанные далеко друг от друга.

– Вот это Успенка, – произнёс шофёр.

Тоня надеялась увидеть посёлок городского типа, а здесь стояли отдельные домики.

– Это весь посёлок? – удивилась она.

– Центр находится за холмом, – ответил сопровождающий её работник облздравотдела. – Посёлок старинный, назван в честь религиозного праздника. Официальный статус получил только в 1927 году.

Машина переехала по мосту речку Кельбес и покатила по улице.

– Улица называется Промысловая, – сообщил шофёр, стараясь показать свою осведомлённость.

– Какая здесь промышленность?

– Промышленности, кроме заготовки леса, нет, а называют улицу так потому, что на ней живут охотники-промысловики.

Около поселкового совета машина остановилась.

Их встретил крепкий широкоплечий мужчина средних лет – председатель поссовета. Он обрадовался их приезду, каждому протянул огромную руку для рукопожатия. Тоне показалось, что он чем-то похож на медведя.

– Давно вас жду с нетерпением, никуда не выхожу из кабинета. Наконец-то у нас будет медицинский работник, а то женщин приходится возить рожать в Новокузнецк.

Работник облздравотдела представил Тоню.

– Очень рад, очень рад! Меня зовут Михаил Никитич. Пойдёмте, покажу ваше хозяйство.

У Тони на душе появилось беспокойство. На практике она принимала роды под наблюдением врачей, а тут придётся одной.

По дороге им встретился мальчик лет двенадцати. Михаил Никитич окликнул его:

– Витёк, беги к тётке Авдотье, пусть придёт в медпункт.

Они остановились возле небольшого домика с двумя входами. Их машина уже стояла около крыльца.

– В одной половине расположен фельдшерско-акушерский пункт, а во второй ваша квартира, – сообщил Тоне Михаил Никитич. – Сейчас Евдокия принесёт ключи. Она числится тут уборщицей.

Евдокия прибежала, запыхавшись, открыла замок ключом и распахнула дверь.

В помещении был полный порядок. Даже журнал приёма посетителей лежал на столе. Тоня удивилась чистоте, не увидев нигде ни пылинки. «Видимо, Евдокия добросовестно относится к своим обязанностям… – подумала она. – Или навела порядок, узнав о приезде нового фельдшера».

Водитель машины тем временем внёс коробки и поставил у дверей.

– Пойдёмте смотреть вашу квартиру, – предложил Михаил Никитич.