Слишком живые звёзды 2

Егор молчал, стуча пальцами по скрытому в тенях столу. Влад обдумывал сказанные Викой слова, потирая ложбинку меж ключиц. В номере гостиницы повисшую тишину разбавляли лишь шум кондиционера и отбивающие ритм пальцы. Женский голос отдавался эхом в головах двух мужчин, что глубоко задумались, уставившись в одну невидимую точку.

Наконец, спустя несколько минут молчания, Егор произнёс:

– Она права. Кто знает, сколько ещё людей нуждается в нашей помощи? Защите? Мы не можем сдрейфить перед первой же опасностью. Вика правильно сказала: вокруг полно оружия. Стоит лишь включить мозги, и природа снова покориться нам.

– Покорить природу невозможно. – Влад взглянул в голубые глаза Егора. – Но попытаться можно. Чтобы показать, кто здесь хозяин.

– Ну вот, – голос Вики пропитался облегчением, что вышло из груди со следующим выдохом, – всё-таки вы мужики. Молодцы. А ты вообще мой умничка! – Она поцеловала Егора в макушку, и тот почувствовал, как на волосы упала крупная слеза. – Я горжусь тобой, дорогой. Мы всё вместе преодолеем.

– Я знаю. – Он накрыл её ладони своими. – Я знаю, Вик. Мы всё преодолеем. Вместе.

– Вместе…

Они поцеловали друг друга, укрывшись в полутьме. Вика наклонила голову вниз, Егор поднял свою вверх, навстречу поцелую. Влад встал из-за стола, оставив влюблённых. Подошёл к окну, приоткрыл его и выглянул на улицу. Тротуары были усеяны трупами людей, но не так сильно, как на более широких улицах. На капоте одной из машин лежал ребёнок, на вид лет семи. Но только у семилетних детей из живота не торчат внутренности, стёкшие на асфальт. Вместо левой ноги оставили лишь тонкую кость, по которой ползали маленькие чёрные точки в поисках оставшейся плоти. Влад не мог представить, какой психикой должен обладать человек, способный смотреть на всё это дольше десяти секунд.

Небольшой комок подкатил к горлу, так что пришлось поднять взгляд, устремив его на небо. И именно на нём он и замер, когда в карих глазах отразилось красное сияние повисшей звезды.

Руки Влада повисли внизу подобно развязанным верёвкам. Мышцы всего тела расслабились и обмякли, внимая мягкому шёпоту. Он кружил над головой и ласкал собой уши, но слова так и оставались неразличимыми. Кто-то прошёлся пальцами по спине, дотронулся до лопаток, как бы играя с кожей. По ней пробежали мурашки, но Влад не заметил этого: он был у себя дома, со своей женой. Они целовались на кухне, крепко прижимаясь друг к другу как после долгой разлуки. И разлука действительно была долгой. Оля плакала, её слёзы текли по его торсу, обжигали, добирались до самых костей и впивались в них, заставляя стонать. Стонать, пока в душу заглядывали глаза, радужки которых сочились красным. Сочились кровью, стекающей на губы. Сочились смертью, вдыхаемой при поцелуе. И поцелуй этот был прекрасным, ведь высасывал жизнь из…

– Влад!

Егор резко тряхнул его за плечо и вернул в реальность мощным рывком. На мгновение мир пропал во тьме, утонул в красном сиянии, но уже через секунду сквозь него пробились два голубых огонька, с тревогой заглядывающих в самую душу.

– Всё в порядке?

Голос донёсся как будто издалека и отразился от стенок головы, больно ударив по ним. Влад зажмурил глаза, нашёл рукой плечо Егора и сжал его, проигнорировав слабый, еле вырвавшийся из груди стон. Ноги чуть подкосились. Тело вновь стало подвластно мозгу, хоть пока каждое движение давалось с трудом.

– Звезда… Ты видел её?

Егор вопросительно сверкнул глазами, после чего повернул голову, поймал взглядом кровавое солнце, повисшее в ночном небе… и замер. Нижняя челюсть медленно опустилась вниз, будто кто-то потянул её за невидимые верёвочки. Влад уже хотел вырвать Егора из этого тумана, но тут мир сотряс взрыв, и ночь окрасилась в день.

Небо над головой разлилось тёплыми красками, а стены вокруг затрясло, словно гостиница вот-вот упадёт. Грохот пронзил уши, сжал голову, так что Егору пришлось обхватить её руками, чтоб не дать раскрошиться на части. Он отшатнулся от окна, врезался в стену и почувствовал под спиной вибрацию. Вика упёрлась руками в стол и с трудом смогла удержаться на ногах, когда мир вдруг споткнулся и чуть не упал. Влад вцепился в подоконник, напряг мышцы рук, закрыл глаза в ожидании конца.

И он наступил. Тишина заглушила отголоски грохота и вновь встала во главе всех звуков, прогнав даже вибрацию в воздухе. Стены перестали шататься, страх чуть побледнел, но всё ещё кувыркался в груди и бился о горло в ритме сердца. Тени покрывали номер гостиницы, казалось, что в каждом неосвещённом углу прятались чёрные глаза, умело скрывающиеся во тьме. Они оглядывались, но не боялись. Высматривали свою первую жертву: кого же из этих троих забрать с собой, в ад? Чьи глаза будут слаще всего ощущаться во рту, и чьи крики сотрясут преисподнюю? Впервые за долгие-долгие годы.

Влад потянулся к выключателю и почти нащупал белый квадратик во тьме, когда услышал слабый хруст где-то вдали. Он замер, так и не щёлкнув выключателем. Голову покинули все мысли – теперь её заполнял лишь хруст костей мёртвых птиц, превращающихся в кашу под чьими-то ботинками.

Под чьими-то тяжёлыми, армейскими ботинками.

Влад слышал шаги как минимум двух пар ног, аккуратно ступающих по уже размозжённым телам. Дверь в коридоре медленно открылась, после чего раздался неразборчивый шёпот. Мужской шёпот. Влад это почувствовал на интуитивном уровне, как и чувствовал на себе тревожные взгляды Егора и Вики. Он медленно подошёл к входу в номер и затаил дыхание, вслушиваясь в каждый звук окружающего мира.

– Вы что-то слышите?

Егор мгновенно закрыл рот Вики рукой, прижав её к себе. Она попыталась вырваться, но тут же поняла, что сделала, и широко раскрыла глаза от ужаса.

Она услышала, как в коридоре передёрнули затворную раму.

Сделав пару шагов назад, Влад обхватил пальцами горлышко стеклянной вазы. Шаги становились ближе, хлюпанье становилось громче, а кости хрустели сильнее. Их мелодия разливалась в лунном свете, плавающем в полутьме, и давила на нервы огромной массой. Перед глазами появился лежащий на полу воробей, конечно же, с пустыми чёрными глазками. Тяжёлый ботинок ступает на него и вдавливает в ковёр, размазывая по нему все внутренности. Голова воробья превращается в непонятное пятно, прилипшее к подошве ботинка, который направляется дальше, раздавливать крупных и маленьких птиц.

Ручка двери пошатнулась. Замерла. Медленно начала опускаться вниз.

Влад сжал вазу в напрягшейся руке и приготовился наброситься на внезапных гостей, но тут же замер, когда из темноты показался направленный на него круг смерти. Вошедший держал автомат в готовности, прислонив приклад к плечу. Глаз у существа не было. Они слилось с тенью, и лишь лунный свет отразился от специальных очков, надетых под самым шлемом. Из-за плеча показались очертания ещё одной головы, так же скрытой в тенях. Холодный ствол упёрся Владу в грудь, после чего раздался низкий мужской голос:

– Отпусти вазу.

Влад так и поступил, чувствуя давление стали меж своих сосков. Вторая тень заскользила к Егору и Вике, приказав им поднять руки и сцепить их за головой. Приказ был выполнен. Всё происходило в полной тишине, как будто во сне. Лунный свет выхватил контуры поднявшейся руки, на которой было выпрямлено три пальца.

Потом два.

Потом один.

Последним, что успел увидеть Влад, был поднявшийся вверх приклад автомата.

И последним, что он услышал, был собственный, сдавленный выдох.

Катя смотрела в эти зелёные глаза, выглядывающие из-под чёрной маски, и нагло врала.

– В палатке кто-нибудь есть?

– Я же сказала тебе, что я здесь одна. И убери эту чёртову винтовку, пока я не засунула её тебе в задницу.

Мужчина, обличённый в чёрную военную униформу, лишь ухмыльнулся. Четверо других, что держали фонари и светили прямо на Катю, наблюдали за ней, скрыв глаза за чёрными очками.

И её это бесило.

Она чувствовала себя голой девочкой-подростком, которую внезапно вытолкнули из женской раздевалки в коридор. Пятеро мужчин пялились на неё (на мои формы, они пялятся на мои формы), и у каждого из них было с собой оружие, никак не похожее на игрушечное. Лунный свет отражался от их очков, прячущих жадные глаза. Конечно. Когда мужчина раздевает женщину в своём воображении, не обязательно всматриваться в глаза – это можно понять по витающей вокруг энергетике, учуять которую может исключительно женский нос.

Катя чувствовала, что четыре пары зрачков пробегают по её телу, и во всех головах, спрятанных под чёрными масками, она уже, небось, нашёптывает каждому его же имя и ласкает рукой то, что отнимает у мужчин мозги во время наплыва похоти.

И только одни глаза не опускались ниже ключиц, потому что держали на прицеле беспристрастное лицо девушки. Светло-русые волосы стелились по нему как бы обнимая, и когда со спины подул ветерок, они взметнулись вверх и коснулись конца ствола винтовки, после чего опустились на грудь.

– Твои дружки так и будут пялиться или ты уже пристрелишь меня?

Один из четверых удивленно хмыкнул, и из-за этого звука Кате пришлось приложить все усилия, чтобы сдержать себя и не наброситься на этого ублюдка, любящего похмыкать. Она сжала ладони, которые держала за головой, в кулаки, но тут же расслабила их, после чего сделала шаг вперёд. Теперь качающийся круг бездны стал чуть ближе и танцевал у самых глаз, так что весь мир, всё окружение уместилось в эту точку, дна которой невозможно было увидеть.

Тем не менее Катя заговорила. И когда с её губ сорвалось первое слово, все пятеро мужчин напряглись, а у тех, у кого на лицах играли улыбки, уголки губ мгновенно опустились.

– Трусы. Грёбанные трусы! Пришли, значит, в непонятно какой форме и наставляют оружие на женщину. Ну красавчики! Молодцы, ребята! – Она повернулась к остальным, игнорируя холодное дуло в нескольких сантиметрах от своей головы. – А чего ж вы маски не снимаете, а? Где ваши глазки? Боитесь? Анонимные герои! Думаете, раз пушка в кармане, так все перед вами на колени должны вставать? А вот хер вам! – Катя вытянула руки вперёд, и хоть ладони её сильно дрожали, всё же они смогли превратиться в кулаки с оттопыренными средними и большими пальцами. – Слишком вы плохо меня знаете, раз не пригнали пару танков!

Листья оживлённо зашептались будто начали обсуждать услышанные слова. Блик луны отразился от поверхности озера, еле видимого за широкими плечами молчаливых силуэтов. Катя подумала, что больше всего ей сейчас хочется войти голой в озеро, чувствуя, как вода омывает бёдра и с каждым шагом забирается выше: сначала к пупку, потом к рёбрам, груди и, наконец, к шее. Как прекрасно было бы просто отречься от всего мира, побыть одной, наедине с природой, и забыть обо всём. О том, кто ты такая, что сделала и почему даже звёзды ненавидят тебя.

Но она находилась под дулом автомата, ни о каком уединении не могли идти и речи. Все четыре силуэта пожирали её тело глазами, и если так будет продолжаться дальше, Катя точно выйдет из себя и выцарапает всем глаза. О да, будьте уверены. В каждой женщине сидит дьявол. Стоит лишь его выпустить, и мир сотрясётся от конца света.

– Идите ко входу, – зелёные глаза не отрывались от серых, но голос, чуть приглушённый тканью маски, был адресован четырём статуям, что неподвижно стояли одной ровной линией. – Дождётесь меня там, по рации вызывать в крайнем случае. А теперь проваливайте отсюда.

Тяжёлые армейские ботинки одновременно двинулись к широкой тропе, на которой уже были оставлены следы подошв. Через минуту шарканье об землю стихло и утонуло в тишине, так что все звуки свелись к двум: тяжёлому дыханию Кати и спокойному – зелёных глаз. Даже сверчки решили замолчать, чувствуя, что воздух вокруг наэлектризован до предела.

– И что дальше, господин начальник? Нацепите наручники и уведёте в отделение?

Мужчина убрал автомат, повесив его на плечо. Приклад, только что упиравшийся в крепкое плечо, теперь смотрел в смятую под ногами траву.

– Можешь сбавить обороты, красотка. У меня есть к тебе предложение.

– Иди в жопу со своими предл…

Он врезал ей под дых быстрее, чем за секунду. Кулак еле разминулся с рёбрами, но всё же вырвал из груди весь воздух и заставил Катю упасть на колени. Она беззвучно шевелила ртом и ползла на четвереньках, с широко раскрытыми от ужаса глазами. Впервые в жизни она по-настоящему испугалась, что вот-вот умрёт. Лёгкие превратились в вакуум, воздух никак не хотел втягиваться – всё шло к тому, что Катя задохнётся. Пальцы вцепились в почву, сжали её, и только когда получилось сделать вдох – такой тяжёлый и вместе с тем желанный – мир вновь заиграл красками.

Ветер ворвался в раскрытый рот, откинул волосы назад и прижал майку к телу. Катя попыталась подняться. Упала. Попыталась подняться ещё раз, но ударилась коленом об камень, когда ноги предательски подогнулись. Торс пылал болью, и очаг её находился в том месте, по которому сегодня один из ублюдков мужского пола ударил трубой. Синяк протяжно взвывал, так что Кате пришлось прижать к нему руки, чтобы хоть как-то ослабить боль.

Пересилив себя, Катя поднялась. За дрожащими губами прятался оскал, готовый показаться в любую секунду. Клыки запылали огнём – совсем как у хищников перед самым броском на свою жертву. Но, прислоняясь к дереву и тяжело дыша, Катя не чувствовала себя хищником. Он стоял перед ней, с повешенным на плече автоматом.

– Предупреждаю тебя: я не особо люблю, когда меня перебивают. И как настоящий джентльмен я должен в начале представиться. Меня зовут Александр.

Он протянул руку и улыбнулся. Определённо улыбнулся. Маска чуть сдвинулась, а глаза слегка сощурились. Но Катя не поверила. Она проигнорировала протянутую ей руку и медленно, чётко проговаривая каждое слово, сказала:

– Ты не Александр. Ты бы не назвал мне своё настоящее имя. Ты лжец. Лжец, понял? Который только и умеет бить женщин.

– Я не бью женщин, – зелёные глаза метнулись в сторону освещённой изнутри палатки. – Я бью только сук. И ты мне её очень сильно напоминаешь.

Катя не ответила. Она собрала всю силу воли, чтобы не дать слезам сорваться с глаз, и держалась как могла. Лишь трясущиеся губы подло выдавали её волнение.

– У нас приказ. Мы не собирались тебя убивать. Нам нужно доставить тебя в определённое место.

– Меня?

– Да, тебя. И не только тебя. Вас не так уж и мало, засранцев. – Он откашлялся и прочистил горло. – Но… тебе повезло, что этот район наш. Тебя нашёл я, а значит могу сделать вид, будто и не находил здесь никакой обоюдной красотки.

Лжец приблизился. Просунул два обтянутых перчаткой пальца под лямку Катиной майки и начал медленно опускать их вниз.

– Я оставлю тебя и твоего дружка в палатке, которого ты пытаешься прикрыть. Но за это придётся заплатить. – Рука замерла у самой груди, после чего вылезла из-под майки. – Пара минут, не больше. Ты справишься.

Она молча смотрела в его глаза, не веря тому, что только что услышала. Воздух отказывался проникать в лёгкие – лишь медленно втягивался внутрь через тоненькую трубочку. Сердце замерло и в следующую же секунду ударило по рёбрам, эхом отозвавшись в горле. Шелест листьев прекратился, ветер замолк, и, казалось, сквозь эту тишину стал просачиваться неразборчивый шёпот. Катя подняла взгляд и уставилась на звезду, сияющую чужой кровью.

– Ты одинок, – голос лишился каких-либо жизненных ноток. – Твоя жена умерла три года назад, и в страхе сойти с ума ты подписал контракт о найме. – Звезда продолжала шептать, а Катя продолжала говорить. – Твоя дочь, Маша, утонула в реке, пока ты со своими друзьями пил пиво и веселился. Когда вода заливалась ей в рот, она выкрикивала: «Папочка!» И с тех пор в твоём рту не было ни капли алкоголя. Но ты обозлился на весь женский род. Насиловал и трах…

Он прижал её к дереву и схватил за щёки так, что те с болью впились в зубы. Серые глаза метнулись в сторону, и удивления в них было не меньше, чем в злобных зелёных.

– Как ты узнала? Как ты, сука, узнала?!

– Я не знаю! Просто оно само как-то пришло и…

Лжец за долю секунды обхватил горло огромной ладонью и сжал его как трость.

– Значит так. Ты меня разозлила, тварь. Очень сильно разозлила. Так что расклад меняется. – Тело под рукой отчаянно пыталось вырваться, но он тут же успокоил его, ударив кулаком в солнечное сплетение. И Катя согнулась бы пополам в приступе боли, но крепкая рука держала её, не позволяя шелохнуться. – Либо ты и твой дружок сейчас сдыхаете, либо я трахаю как хочу и сколько хочу. Мне ничто не мешает прострелить вам головы, потому что я главный. Решайся, красотуля. Либо отпускаешь свою гордость, либо отпускаешь свою жизнь.

Он не врал. На этот раз Лжец не врал. Он говорил то, что думал и во что верил. Катя знала это, потому что чувствовала. И она боялась. Боялась как никогда в жизни. Ужас сковал всё её тело и мысли, захлестнув собой всю смелость. Реальность происходящего была слишком ощутимой. Человек не должен ТАК ощущать мир. Его детали вгрызались в мозг, хоть кислорода становилось всё меньше и меньше. Каждая клеточка кожи пронизывалась холодом и визжала от страха. Страх… Он показал ей Женю с огромной чёрной дырой во лбу. Показал его остекленевшие карие глаза, смотрящие в никуда.

И именно эта картина заставила Катю подчиниться, последовать приказу.

Как только крепкая хватка исчезла, колени подогнулись и рухнули на землю, пока грудь заливалась кашлем. Каждый вдох давался с трудом, а то и вообще не получалось его сделать, так что в один момент Катя подумала, что всё-таки потеряет сознание. Но не позволила себе это сделать. Со всей силы она надавила на синяк, застонала от боли, но зато продолжала жить! Даже сейчас, когда больше всего хотелось умереть.

– Поднимайся! Мне нужна другая твоя дырка!

Катя подчинилась. Её тут же развернули сильные руки и прижали к дереву. К ягодицам прижался твёрдый бугорок, который можно было бы сжать в одном кулачке. Чужие пальцы нащупали молнию джинсов, и именно в тот момент первая слеза беззвучно прокатилась по щеке, после чего скрылась в тенях.

Лжец нагнул Катю, стянул с ног джинсы. Женские руки вцепились в дерево, как бы прося у него помощи, но… помощи ждать было неоткуда. Губы задрожали ещё сильнее, когда в тесные стенки влагалища вошёл горячий член. Бёдра ударились друг об друга, и с этим ударом в Катю ворвалась ненависть, какой не было никогда в жизни. Зубы стиснулись от злости, все мышцы тела разом напряглись как перед атакой. На мгновение Катя подняла голову, захотела о чём-то попросить, но чужая ладонь тут же легла на затылок и надавила вниз, показывая, где чьё место.

Лжец задвигался подобно зверю. Его член скользил по сухим стенкам с бешеной скоростью, а пальцы впивались в кожу на талии. Катя уже не скрывала рыданий. Всхлипы вырывались наружу при каждом ударе бёдер, но, тем не менее, они были тихими, ведь громкие могут разбудить Женю или Рэнджа.

Я не хочу, чтобы Женя увидел меня такой. Он не должен видеть этого.

Он и не увидел. Всё закончилось через семнадцать секунд после первого проникновения. Катя продолжала стоять, держать руками за дерево и ожидая приказа. Она чувствовала текущую между ног сперму и вновь стиснула зубы, не в силах выплюнуть хоть слово. Снова наша Катя… Снова её все трахают и используют, как в старые добрые. Мир, может, и изменился, но люди остались теми же. Если ты всегда была дешёвой потаскухой, ты и после апокалипсиса останешься дешёвой потаскухой. Тебя будут драть, драть и драть, пока ты не захлебнёшься чужой спермой! Никто тебя не полюбит, ни одна душа! Потому что дерьмо только трахают! А ты намного хуже дерьма. Ты маленькая девочка, которая старается быть смелой, но на самом деле знает, что не может…

– ЗАТКНИСЬ! – Она прижалась к дереву и зарыдала в ладонь, пока всё её тело дико трясло. По голым ногам стекали тёплые ручейки, за спиной раздался звук застёгиваемой ширинки – такой привычный для всех мужчин, но такой ужасный для некоторых женщин.

– Ты молодец. – Катя еле подавила в себе желание вырвать этому подонку язык и проорать: «КАКОЙ ТЫ МОЛОДЕЦ!» – Умничка. Хорошая, однако, задница. Мне понравилось.

Ещё бы тебе, гнида, не понравилось.

– Можешь гордиться собой, красотка. И твой дружочек тоже. Я, всё-таки, настоящий джентльмен, поэтому сдержу своё слово. Оставлю вас в живых и никуда не заберу.

– Сгори в аду, – слова с трудом прорвались сквозь всхлипы, но всё же смогли прорезать ночной воздух.

– С такими пожеланиями тебе нужно вставать в большую очередь, дорогуша. Не хочется расставаться, но меня ждёт мой отряд. Может, ещё увидимся.

Лжец весело подмигнул ей и уже собрался развернуться, когда до него долетело:

– Если мы ещё хоть раз увидимся, я отрежу тебя яйца. И запихну их тебе в глотку, пока ты будешь истекать кровью.

Зелёные глаза лишь усмехнулись, после чего самодовольный ублюдок начал уходить, подальше от палатки. И когда он полностью скрылся в тенях, Катя зарыдала во весь голос, не в силах сдерживать себя.

Понимая, что так разбудит Женю, она поплелась к озеру – со спущенными до колен джинсами и трусами, с чужой спермой внутри себя. Ладони пытались заглушить всхлипы, но не могли перекрыть ТАКИЕ рыдания. Со смерти её сына прошла неделя, а её уже трахнул какой-то ублюдок, заставив молчать и повиноваться. Мы всегда думаем, что сможем измениться, но в один прекрасный момент жизнь напоминает нам, что мы лишь мешок с дерьмом, который можно и нужно трахать. Так ведь, Катюш? Твой первый муж любил тебя так же, как и маленьких котят из соседнего двора, которых утопил. И он трахал тебя. Все трахали тебя. И трахают. И будут это делать, пока ты не покончишь с собой, со своим жалким существованием. Екатерина Мальцева всегда была шлюхой. Она не смогла уследить за своим сыном, никогда не слушала своего отца и всегда – всегда! – была худшей дочерью на свете!

Потому что слишком слаба. Да, ты слишком слаба. Пытаешься казаться сильной, но сама же знаешь, как легко сломать твой хребет. Хребет маленькой суки, не знающей своё место! Вечно пытающейся быть первой, первой и только первой! Но на деле ты мешок с дерьмом, который может лишь тонуть. Тонуть, как тяжёлый могильный камень.

– Прекрати, – в её голосе не осталось сил, он выдавал слабость, вытаскивал боль наружу. – Пожалуйста, прекрати. Я знаю, что я ужасна. Знаю! Просто… хватит мне об этом напоминать!

Катя дошла до озера и остановилась на берегу. Лунный свет выхватил женскую фигуру, плечи которой постоянно тряслись. Лучи очертили бёдра чётким контуром и отразились от стекающей вниз спермы, уже начавшей засыхать. Она добралась до белых трусиков и спущенных до колен джинсов. Ветер прижимал майку к телу, и хоть было чертовски холодно, Катя сняла с себя всю одежду и бросила на землю, после чего вошла в воду.

Она не хотела принимать Катю – обожгла бёдра холодом и чуть ли не вытолкнула обратно. Соски на грудях затвердели, кожа покрылась мурашками. Казалось, весь мир зашипел, когда слёзы Кати упали в чистую озёрную гладь. Голову заполнял густой туман, ну и пусть. Мысли могли ранить, они скалились и были способны вгрызться в стенки сердца, которое и так с безумной силой било по рёбрам. И как только кости треснут, всё вокруг зальётся кровью. Такой конец будет отличным. Просто шикарным для такой мерзкой шлюхи!

Катя начала смывать с себя сперму, представляя, что она в своей ванне, ей всего семь лет, а любящая мама ещё жива, радуется и тепло улыбается. Веки были опущены, лунный свет не мог проникнуть в серые глаза, а потому они перенеслись в небольшую комнатку в маленькой, но такой уютной квартире. Гробовая тишина сменилась маминым смехом, и именно он потянул уголки губ вверх, заставив всхлипы утихнуть. Катя смывала с себя не сперму, нет. Она растирала вкусно пахнущий шампунь «Малиновка», запах которого заполнял лёгкие. Рядом сияла улыбка самого дорого человека, и всё было хорошо. Всё было прекрасно, потому что взрослая жизнь ещё впереди. Впереди будут предательства, измена, выкидыши, истерики и попытки покончить с собой. И позорное изнасилование в пустом парке… Всё это будет потом, но сейчас… сейчас ей хорошо. Всхлипы прекратились, дыхание выровнялось. Всё, что произошло, уже произошло. Мы ничего не можем с этим поделать.

Катя открыла глаза и замерла, чуть дрогнув обнажённым телом.

В её зрачках отражалось маленькое жёлтое сияние.

Вокруг светлячка плавал горячий воздух, перемешанный с желтизной дневного солнца и краснотой артериальной крови. Светлячок повис в воздухе, бесшумно шевеля своими крылышками, и его маленькие чёрные глазки – эти две крохотные точки – впились в глаза Кати и не отпускали их, будто светлячок представлял, каковы они будут на вкус, когда он начнёт их высасывать.

Я не бью женщин. Я бью только сук.

– И ты мне её очень сильно напоминаешь. – Её голос был тихим, граничащим с шёпотом, но всё же светлячок услышал Катю и «моргнул» светом, как бы соглашаясь со словами.