Чудовище моего сердца

Дизайнер обложки Алеся Резникова

© Лариса Малмыгина, 2022

ISBN 978-5-0059-3570-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Копыта белой лошади погружались в глину, густым слоем лежащую на узкой, еле заметной тропе, усталое животное выдёргивало их из чавкающего грязевого полотна и неторопливо двигалось к непонятному источнику света, маячившему на горизонте.

Справа, на расстоянии вытянутой руки, вырисовывалась скользкая стена, видимо, это была внушительных размеров скала, слева – угадывалась расщелина, ведущая в неизведанные глубины. Стояла абсолютная тишина, казалось, вот-вот, и перед мордой усталой кобылы вспыхнут адовы огни, но, отодвигая мои страхи, нежная луна, словно магнитом, притягивала нас к себе, не давая сорваться в пропасть.

Неожиданно лошадь завернула за угол каменного утёса, и я ахнула – на фоне бесконечной тьмы в ауре лунного сияния, в метрах двухстах от нас нежился высокий готический дворец с десятком заострённых кверху длинных, похожих на карандаши, башен. Там, в одной из многочисленных комнат на кровати под балдахином лежал тот, ради которого я бросилась в это опасное путешествие.

Глава 1. Перчатка

Тогда, после похорон родителей, я впервые осталась в трёхкомнатной квартире одна. Они погибли в автокатастрофе на скользком от прошедшего ночью ливня шоссе, когда ехали на дачу. Авто было стареньким, отечественным, купленным дедом ещё в советские годы, а заменить его не получалось из-за маленьких зарплат мамы и папы. Они работали участковыми терапевтами в поликлинике, а оклад у таких специалистов, мягко говоря, небольшой. На жизнь хватало, и хотя питались мы скромно, чувствовали себя счастливыми.

Меня зовут Людмила, – такое старое доброе имя, бывшее в моде в бабушкином детстве. Я только что окончила ординатуру по специальности «лечебное дело» и собиралась работать в гастроэнтерологическом отделении стационара, который находился в нашем микрорайоне. Планов на будущее строилось много: мечтали поменять авто, начать путешествовать по миру, но они рухнули после гибели самых родных мне людей.

Родственников в городе было мало, все разъехались по бескрайней Родине. Остались тётя Женя с двоюродной сестрой Наташкой, окончившей тот же медицинский вуз, и старенькая бабушка Зоя, жившая в центре города в доме сталинской постройки. С Наташкой мы не дружили, она предпочитала шумные компании в то время, как я их сторонилась. В свободное время я брала томик стихов и, забравшись с ногами в кресло, упивалась творчеством любимых поэтов.

Я была красивой, сестра – серенькой мышкой, и это ещё больше отдаляло нас друг от друга. Ни одна нормальная девушка не станет прохаживаться под ручку с той, на фоне которой проигрывает. Нам было по двадцать четыре года, но обе так и не встретили свою любовь, да и свободного времени на неё не оставалось. Правда, Наташке повезло, она по знакомству сходу устроилась в платную клинику и уже успела заработать приличную сумму в рублях

В этот вечер, охваченная ностальгией по прошлым временам, я захотела остаться в одиночестве, мне казалось, что смогу мысленно поговорить с душами погибших мамы и папы. Включила негромкую музыку, зажгла свечи и закрыла глаза, рядом, на диване, примостился кот Черныш, которого два года назад, орущего во весь рот, чумазым малышом мы подобрали на улице.

Черныш, естественно, был угольного цвета, хваткий, с острыми когтями и зубами, такими острыми, что постоянно невольно царапал нас. Когти стригли, но они отрастали молниеносно, и мы не поспевали за их ростом. Уже в отрочестве кот начал показывать свой характер: не давался на руки, хватал по ночам за стопы, стоило их высунуть из-под одеяла.

Боялась ли я покойников, ведь всё вокруг напоминало о них? Наверное, всё же да, но жажда осмыслить, что загробный мир существует, а он наверняка существует, толкала на рискованные эксперименты. Поэтому-то я отказалась от приглашения бабушки Зои пожить у неё, хотя мрачная, пахнущая старостью, сталинская квартира как раз могла бы стать проводником на тот свет.

«Энигма» набирала космические обороты, вступил на первые роли мужской хор, я расслабилась, всей душой отозвалась на его волшебное, волнующее звучание и неожиданно заметила, как юлой завертелся Черныш. Он не только завертелся, но и зашипел, глядя в угол, где стояла мебельная стенка с бабушкиным хрусталём.

Я тоже взглянула туда, ничего не увидела, но по телу пробежали мурашки. Тем временем кот начал буйствовать, рычать и царапать пушистый плед на диване, а когда он в таком состоянии, брать его категорически нельзя, иначе потом придётся долго лечить колотые и резаные раны.

– Мама? – прижав руки к груди, с надеждой произнесла я. – Папа?

Ответом послужило молчание, но неожиданно погасли все свечи.

Я вскочила, включила свет и вспыхнувшая шестью лампами люстра показала то, что я не разглядела в полутьме. На полу лежала старинная длинная чёрная мужская перчатка из лайки, перетянутая в запястье вшитой в изнаночную ткань резинкой.

Ноги подкосились, я почувствовала, что могу потерять сознание, но неимоверным усилием воли взяла себя в руки и резко распрямила спину. Сзади бесновался Черныш, я прикрикнула на него, ощутила, что он затих, набрала на смартфоне бабушку Зою, чтобы сообщить ей, что еду на ночлег.

Через полчаса я находилась на лестничной площадке сталинского дома, который, говорят, строили пленные немцы. Но дом, как полагается старым зданиям, не рассыпался, а стоял себе спокойненько между высящихся рядом многоэтажек.

Баба Зоя, в прошлом стоматолог, была родной тётей моей мамы. Небольшого росточка, седая, благообразная, пахнущая земляничным мылом, она всегда успокаивала меня. Хотелось прижаться к её мягкой груди щекой и поведать о своих девичьих делах, что я никогда не делала в присутствии родителей.

А девичьих дел кот наплакал. Подруг у меня почти не было, если не считать Ульяны Шевцовой, которая тоже славилась красотой, и поэтому меня не чуралась. Когда мы шли с ней по улице, парни не знали на кого смотреть, но потом личная симпатия каждого брала верх, и они распределялись поровну.

Насчёт бойфрендов, как я уже говорила, не получалось, мне, как и Ульке, никто не нравился, у всех мы находили что-то неприятное: то голос, то смех, то манеру говорить. Впрочем, мечта о любви только начала просыпаться в наших сердцах, а в это время однокурсницы уже повыходили замуж и некоторые даже обзавелись детьми.

Итак, я бросилась на грудь бабушке и заплакала, а она обняла меня и начала поддерживающее всхлипывать.

– Поживи здесь, деточка, – предложила пожилая женщина. – До работы далековато, но маршрутка своевременно ходит, долго на остановке стоять не придётся.

Уже потом, сидя на кухне за чаем из душицы и мяты, я рассказала бабе Зое о перчатке и о том, как вероломно оставила шипящего кота возле неё.

И когда рассказывала, заметила, как расширились её зрачки, как нервно забарабанили по столу сухонькие пальчики. Мгновение, старушка резко встала и, объявив, что хочет спать, отправилась в ванну.

– А ты ложись в свою комнату, – устало произнесла она, – я там уже постелила.

Моя комната всегда была пустой, потому что у тёти Зои собственных детей не было и она любила меня, как свою дочку и часто забирала на выходные, чтобы разгрузить племянницу. Муж её умер молодым от раны в живот, нанесённой неизвестным преступником в тёмном переулке, и замуж она больше не выходила.

Сталинка досталась бабушке от её родителей, тогда, в советское время, жильё раздавали бесплатно, и оно переходило от предков к потомкам, пока дом не ветшал. Затем счастливые советские граждане получали другие квадратные метры.

Как можно было людям дать разрушить этот справедливый строй, я не понимала. Несмотря на свою молодость, никогда не прельщалась западным образом жизни и его ценностями, а толерантность к сексуальным меньшинствам приводила в отчаяние. Понимаю, что всегда эти меньшинства были и будут, но стоит ли им выпячивать свои наклонности и тем более требовать к себе внимания.

Разобрав полутораспальную кровать, я нырнула под ватное одеяло и огляделась по сторонам. Несмотря на выключенное электричество, в комнате было светло – через прозрачные шёлковые шторы в комнату заглядывала полная луна. Я вспомнила об оставленном коте, о перчатке и переключилась на погибших родителей. Может быть, таким образом они подали мне знак, а я трусливо сбежала с места возможного свидания?

– Завтра поедешь домой, – будто продиктовал кто-то находящийся в черепе, – а сейчас закрой глаза и не думай ни о чём.

Я подчинилась призыву и погрузилась в тягучий сон, в котором увидела замок и красивого мужчину в длинном тёмном плаще. В руках он держал одну перчатку.

Глава 2. Незнакомец

Утро пришло внезапно. Проснувшись, я вспомнила, что нужно спешно ехать в свой спальный микрорайон, чтобы посетить отдел кадров для устройства на работу.

На кухне возле плиты в цветастом фартуке стояла баба Зоя и жарила тонкие кружевные блинчики. Я облизнулась, представив их восхитительный вкус, и побежала в ванную комнату, чтобы умыться и почистить зубы.

Уже там, взглянув в зеркало, невольно залюбовалась своим отражением: пепельного цвета длинные волнистые волосы, синие глаза, обрамлённые длинными густыми ресницами, точёный носик и небольшой алый рот могли свести с ума кого угодно, даже того, из сна, с перчаткой в руке. Именно того, загадочного и, несомненно, красивого, которого я долго и безуспешно жду в этом измерении.

Поев блинчиков с малиновым вареньем, выпив чашку растворимого кофе, я выбежала на улицу и через пять минут находилась на остановке. На такси денег не было, но маршрутку я позволить себе могла. И когда она подошла, забралась внутрь, бухнулась на переднее сидение и взглянула в окно. Возле ларька с шаурмой стоял мужчина лет тридцати, и он пристально вглядывался в салон моего микроавтобуса. Высокий, стройный, черноглазый и черноволосый, он выгодно выделялся на фоне серой толпы.

Во что одет был незнакомец, я не заметила, меня приковал его гипнотический взгляд. Появилось желание выйти на тротуар, подойти к мужчине и замереть в его объятиях. Сладко заныл живот, застучало сердце, но я, взяв себя в руки, отвернулась и взглянула на рыжего молодого человека в футболке и драных джинсах.

Когда такие штаны носят девушки и в дырах просматриваются симпатичные ножки, терпеть можно, но если их надевают представители сильного пола, это неприятно. Парень пристально смотрел на меня, я сморщила нос, передёрнула плечами и уткнулась в смартфон.

Уже выйдя на своей остановке, я оглянулась. Навязчивый тип, гипнотизировавший меня всю поездку, исчез во тьме салона, а потому я спокойно направилась к территории больницы, там зашла в отдел кадров, но оказалось, что рабочих мест в стационаре нет.

– Я же на днях была у завотделением, он мне даже заявление подписал, – расстроилась я.

– Вы не пришли вовремя, поэтому вчера приняли другого доктора, – отозвалась кадровичка. – Извините, ничем не могу помочь. В поликлинике и других отделениях тоже полный комплект. Если только…, – она замялась, – Алевтина Васильевна в августе на пенсию уйдёт, вот тогда приходите. Дайте номер телефона, позвоним.

На сегодняшний день был конец июня, целый месяц надо было чем-то питаться, платить квартплату, а почти все отложенные семьёй деньги ушли на похороны.

– Ладно, что-нибудь придумаю, – решила я, попросила не забыть зарезервировать место, попрощалась и направилась домой.

Черныш сидел возле двери и ждал меня. Судя по морде, он был сильно обижен.

– Ну и что злишься, мамин ребёнок? – отталкивая его тапкой, незлобиво проворчала я. – Ты ведь только её не царапал, а мы с папой вечно ходили с колото-резаными ранами. Тем не менее, кормить тебя я буду, даже если самой придётся голодать, так что успокойся.

Черныш зашипел и перегородил дорогу в гостиную. Пройдя на кухню, я насыпала усатому сухой корм, открыла холодильник, налила себе холодного молока и с жадностью выпила.

Мама рассказывала, что раньше оно было натуральным и очень вкусным, я такое пробовала, когда ездила к родственникам в деревню, но эта деревня находилась в двухстах километрах от нашего мегаполиса и теперь, не имея машины, которая не подлежала исправлению, я могла рассчитывать только на общественный транспорт, недоступный по причине дороговизны.

Краем глаза увидев, что Черныш поедает содержимое миски, я торопливо прошла в зал и первым делом посмотрела туда, где вчера вечером лежала перчатка. Её не было. И тут мне стало грустно, ведь я уже навоображала, что этот предмет туалета принадлежал мужчине из параллельного мира, похожего на незнакомца возле киоска с шаурмой.

«Как ты можешь! – возмутился кто-то во мне. – Только что погибли твои родители, а ты захотела любви»!

«Может быть, не любви, а замужества, чтобы не было так безумно одиноко»? – возразила я, затем прошла к стенке, открыла комод, вытащила шкатулку под серебро с остатками денег и опустилась на диван, чтобы пересчитать и обдумать, как на них прожить до августовской зарплаты, которую, скорее всего, выдадут в сентябре.

Обнаружив двадцать две тысячи, опечалилась. Половина из них уйдёт на услуги ЖКХ, останется одиннадцать и их надо разделить на два месяца. Негусто. Придётся искать подработку не по профессии, не устраиваться же в больницу другого микрорайона – проезд съест приличную долю получки.

Положив шкатулку на место, я подошла к окну. На сердце было так тошно, что хотелось плакать. Да что там плакать – рыдать, кататься по полу и при этом ещё по-звериному выть.

«А что если поехать на дачу? – неожиданно пришла в голову спасительная мысль. – Пригласить Ульку, взять сухого вина, мяса и рвануть на природу».

«Насчёт вина ты поторопилась, – объявил внутренний голос. – Знаешь, сколько оно теперь стоит?»

«Обойдёмся без него», – парировала я и позвонила Шевцовой.

Ульяна тоже искала работу и тоже пока не нашла. Из-за оптимизации медицины специалисты, окончившие вузы, оказывались не у дел, и это было обидно до чёртиков. Для чего мы учились восемь лет, для того, чтобы сидеть дома без копейки? Другое дело – средние медицинские работники, они всегда востребованы, но не идти же в медсёстры?

– Привет! – Улька обрадовалась так, словно мы не виделись на похоронах. Выслушав, предложила:

– У меня есть возможность прокатить тебя на дачу на авто. А также купить сухого. Рислинг или Мускат?

– Мускат, – отозвалась я и оглянулась на то место, где вчера лежала перчатка.

– К четырём заеду, жди! – подруга отключилась, а я залезла в холодильник, собрала немного еды, положила в сумку личные вещи и увидела, как Черныш настороженно наблюдает за моими действиями.

– Придётся тебе вновь остаться одному на пару дней, – обратилась я к встревоженному животному. – Корм насыплю в большую миску, налью больше воды и отдыхай. Кстати, признавайся, куда дел перчатку?

При слове «перчатка» Черныш зарычал и нервно забарабанил по полу хвостом. Я поискала данный предмет под кроватями, отодвинула диван и кресла, и, не найдя его, вернулась на кухню, заварила чай и с удовольствием выпила целый бокал.

И тут мне захотелось спать, да так сильно, что я не смогла подняться с табурета, чтобы лечь в постель. Уснула, положив голову на стол.

Сколько проспала, не знаю, но пробудилась от громкого стука в дверь.

– Почему не открываешь? – ворвалась в коридор взволнованная Ульяна. – Я уже полчаса не могу до тебя достучаться. Одевайся, нас ждут.

Я рванулась к подготовленным сумкам и, закрыв дверь, сбежала за подругой вниз. Во дворе, прислонившись к крылу машины и нагло улыбаясь, нас ждал парень, показавшийся мне знакомым.

– Садитесь, барышни, – когда мы подошли, открыл дверь он, – а то я вас заждался. Спали, что ли?

Это уже мне.

– Угадали, – поморщилась я и тут поняла, что не просто спала как убитая, я где-то во сне находилась. Где?

– Ромка согласился подвести нас до дачи, – сообщила Ульяна, расправляя на коленях длинную юбку. Она никогда не носила джинсов, считая их мужской одеждой.

Я мельком взглянула на лицо водителя и оторопела. Это он сегодня ехал со мной в маршрутке и не сводил с меня томного взгляда. И сел в неё на той остановке, на которой возле киоска с шаурмой находился красавец. Несомненно, их что-то связывало, и я это чувствовала.

Машина тронулась, я откинулась на спинку сидения и расслабилась. Уля и Роман о чём-то разговаривали, но я их не слушала, а думала о своём. Сначала о пропавшей перчатке, потом об оставленном в одиночестве Черныше, затем о даче, на которую родители так и не попали.

Неожиданно вновь потянуло в сон, я закрыла глаза и увидела его, того самого брюнета, облик которого преследовал повсюду. Он стоял возле рва с водой, а за его плечами возвышался замок с остроконечными башнями, похожими на карандаши.

Минуту мы смотрели друг на друга, затем незнакомец сделал шаг по направлению ко мне, но, преграждая ему путь, сверху посыпались множественные прозрачные чёрные кубы, которые, падая на землю, превращались в грязное месиво, похожее на собранный в кучу весною снег.

Глава 3. Замок

– Просыпайся, – ткнула меня в плечо Ульяна, – тут куда сворачивать?

Она однажды была на нашей даче, но не ориентировалась на улицах СНТ.

Я объяснила дорогу и вспомнила о красавце из сна. Он так и не дошёл до меня, скрылся за грязным сугробом чего-то неприятного и осклизлого. Но он хотел дойти, значит, некто или нечто мешает брюнету исполнить свою мечу и, смею надеяться, это мечта – я.

Повеселев, я огляделась по сторонам и увидела перед собой наш небольшой одноэтажный деревянный домик за сеткой рабицей. Расплатившись с водителем, который тут же уехал, мы открыли калитку и оказались во дворе.

– Засуха, цветы подвяли, – констатировала факт подруга и побежала к колодцу набрать воды, чтобы напоить пионы и ирисы.

– Надо всё поливать, – зевая, нехотя отозвалась я, – но сначала распакуемся и приготовим обед.

В доме всё напоминало о родителях: в отключенном холодильнике на тарелке лежал заплесневелый хлеб в целлофановом мешке, на столе – миска в остатками овсяного печенья и карамелек «Раковые шейки».

Расправленные кровати родителей так и не дождались своих хозяев. Я содрала с них постельное бельё, свернула и засунула в шестидесятилитровый пакет для мусора. Туда последовали и подушки.

– Выбросим и матрасы, – посоветовала неожиданно появившаяся за спиной Ульяна.

– Вытащим всё за калитку, – скомандовала я. – Может, кто и подберёт, а не подберёт, так дачная машина увезёт вещи на свалку.

Так и сделали

Стало ещё тоскливее, к тоске примешивалось чувство безысходности, ведь тот брюнет, притягивающий меня как магнитом, так и остался во сне. Был бы он здесь…

– Давай напьёмся, – предложила Уля и вытащила из пакета бутылку дагестанского коньяка.

– Но ты обещала сухое, – не подав виду, что обрадовалась, как можно равнодушнее произнесла я.

– И оно есть, – улыбнулась подруга.

А я ей залюбовалась: блондинка, с карими глазами, большим чувственным ртом и фигурой модели.

За бутылкой «Муската» последовали кулинарные изыски: колбасы, сыры и прочая приятная провизия – Улька приготовилась на славу, не то, что я:

– А вот и шашлык, – она торжественно водрузила на стол купленный в магазине полуфабрикат в вакуумной оболочке.

И тут я поняла, что сильно проголодалась.

Через два часа мы уже сидели на веранде и праздновали неизвестно что. Наслаждаясь шашлыком, я вдыхала воздух свободы, детства и влажной земли, ведь мы не пожалели воды для грядок.

Выпили много, а потому засветло легли спать. Уснули быстро, а среди ночи я почувствовала на талии тяжёлую руку. Ульяна посапывала на диване, поэтому заподозрить её в раздвоении было невозможно. Дёрнув плечом, я резко развернулась.

Передо мной выпрямилась во весь рост мужская фигура, закутанная в средневековый плащ.

– Вставай, – глухо повелела фигура. – Одевайся, – и она бросила на кровать какую-то одежду.

Ничего не понимая, я поднялась и стала послушно выполнять то, что мне приказали.

Надеясь, что это сон и не более, я быстро облачилась в длинное платье с пышной юбкой, затянула корсет и обулась в лёгкие полусапожки на шнурках.

Некто молча наблюдал за моими действиями. Я не чувствовала от него угрозы, наоборот, всё моё естество тянулось к высокому мужчине, неожиданно нарушившим скуку этой ставшей вмиг одинокой жизни.

– Следуй за мной, – приказал незнакомец.

Я оглянулась на Ульяну и подумала, как ей завтра станет страшно, когда обнаружит мою пропажу. Надо бы разбудить её, попрощаться, что ли, но мне жестом запретили это делать. А потом взяли за руку и повели через стену, через забор в лес.

Наверное, я оставила свою физическую сущность там, на кровати, так как легко просачивалась сквозь материальные предметы, но это не волновало. Гипноз, в который меня погрузили, действовал отупляющее, сковывая не только дыхание, которое мне оставили, но и работу мозга.

Во дворе стояла глубокая ночь, луна и звёзды спрятались за нескончаемым полотном беспросветных туч, угадывались только тёмные верхушки яблонь и вишен. Мои стопы не касались земли, тело казалось лёгким словно пёрышко. Стало не по себе, я повернулась к своему похитителю, но не обнаружила его. Он исчез.

А потом началось нечто невероятное. Жуткий вихрь подхватил меня, закрутил словно песчинку в воронке и куда-то понёс. Это продолжалось минуту, а затем в глаза устремилось солнце, я крепче сжала веки и опустилась на подушку из мягкой травы. Это был мох. Я сидела на кочке, а кругом в хороводе выстроились высокие стройные сосны с кудрявыми покачивающимися кронами.

Гипноз прошёл. И тут обуял липкий, судорожный страх, но, взяв себя в руки, я встала, потрогала носком полусапожка землю, обнаружила, что она твёрдая, а потому направилась к недалеко стоящей сосне.

Там я увидела протоптанную дорожку и пошла по ней. Долго идти не пришлось, сосняк расступился, перед моим изумлённым взором предстал гордый готический замок с остроконечными башнями. Тот самый, который я видела во сне.

Кругом не было ни души, только свежий ветерок ласково обдавал дыханием загоревшие от предчувствия встречи с кем-то неизвестным щёки. Я импульсивно расправила широкую юбку, пригладила растрепавшиеся волосы и направилась к жилью, в котором, скорее всего, сможет найти приют путешественница во времени или в пространстве.

Сердце стучало в такт быстрым шагам и сжималось от страха. Почему меня покинула фигура, оказавшаяся в спальне дачного домика? Что она хотела от своей жертвы? На эти вопросы я не могла найти ответа.

Считала ли я себя сильной духом? Пожалуй, нет, я была обыкновенной трусихой, изнеженной маменькиной дочкой, случайно примерившей на себя одежду амазонки. Но мама умерла, бросив на чью-то волю своё единственное дитя, а оно, не теряя времени, слепо подчинилось этой воле.

И тут я ощутила, что вновь обрела материальное тело. Это было и приятно, и неприятно. Конечно, хорошо, что я не умерла и Улька утром не найдёт на кровати остывший труп, но плохо, что теперь мне могут причинить физическую боль те, кто захочет распорядиться моей дальнейшей судьбой.

Впереди, недалеко от почерневших от времени деревянных ворот, я обнаружила глубокий ров, наполненный водой, на поверхности которой плавала зелёная тина. Через него был переброшен мост из толстого скреплённого железными прутьями бруса с поручнями.

Остановившись на мгновение, я нерешительно шагнула на скользкую поверхность моста и вспомнила сон, в котором именно здесь, на этом самом месте, на таинственного мужчину, спешившего ко мне, обрушилась снеговая лавина.

Вздрогнув от воспоминания, я заторопилась к призывно раскрывшимся воротам, вбежала во двор и остановилась, чтобы оглядеться. Вокруг зеленела короткая трава, только у колодца в виде журавля жирная земля показала свои проплешины. Людей не было, окружающее пространство будто вымерло. Крутые каменные ступени поднимались к находящейся сбоку небольшой незапертой деревянной двери.

«Явно это чёрный ход, то есть вход для прислуги, – решила я, – парадный должен быть где-то посередине центральной башни».

И тут что-то внутри щёлкнуло, будто переключилось реле. Почувствовав решимость, я взлетела по лестнице и оказалась в тёмном широком коридоре, вдали которого пробивался неяркий свет.

Оглянувшись, не обнаружив никого, я зашагала на этот свет, замечая на высоких стенах рамки с картинами, скорее всего, портретами властителей этого огромного сырого дома с тошнотворным, затхлым воздухом.

Там меня ждали, и в этом я была уверена на все сто, иначе не стали бы выкрадывать из моего мира, в котором я оказывается даже после смерти родителей была счастлива. И не ценила этого, как все мы не ценим то хорошее, что имеем.