Очерки истории шумерской астрономии
Начало года имело особое шумерское название zag-mu, букв. «граница года», ему соответствовало акк. zagmukku(m), «(праздник) Нового Года»90. Формально началом года считался первый день первого календарного месяца (приходившийся приблизительно на март – апрель в юлианском календаре)91. Соответственно год определялся как промежуток от 1‐го дня первого месяца данного года до 1‐го дня первого месяца следующего года. Известно, однако, несколько исключений: 1) в календаре города Умма в саргоновский период начало года праздновалось, по-видимому, в летний месяц nisag, включавший солнцестояние [Cohen 1993, p. 17, 197–200]92, 2) в календаре города Сиппара до старовавилонского периода Новый год праздновался осенью [ibid., p. 18] и 3) в Лагаше времен Гудеа (? – ок. 2023) Новый год отмечался также, по-видимому, осенью [Емельянов 2009, с. 289–290]. Однако эти и другие исключения не отменяют общего правила: начало года в большинстве городов древней Месопотамии отмечалось весной.
В литературе встречаются утверждения, что начало года в Месопотамии совпадало или находилось вблизи дня весеннего равноденствия [Landsberger 1949, S. 254; Huber 1982, p. 7; Hunger 1976–80, S. 298; Cohen 1993, p. 6]. Это, однако, не совсем так. В действительности начало года колебалось в широких пределах относительно дня равноденствия, как свидетельствуют современные календарные расчеты. Например, в ново- и поздневавилонский периоды в 627–536 гг. 1 нисану, начало года в ниппурском календаре, могло приходиться на числа от 11 марта до 26 апреля в юлианском календаре93. В I тыс. в «дневниках наблюдений» регулярно фиксировали даты четырех точек на протяжении года – весеннего равнодействия, летнего солнцестояния, осеннего равноденствия и зимнего солнцестояния, – причем весеннее равноденствие в известных нам текстах никогда не совпадало с началом года [ADRT I–III]. В схемах определения длины дня и ночи на протяжении года (дни равноденствий и солнцестояний упоминались в них явным образом), никогда не предполагалось, что начало года и день весеннего равноденствия совпадают94. Можно заключить: хотя начало года действительно находилось вблизи точки весеннего равноденствия, однако оно, по-видимому, никогда не связывалось с днем весеннего равноденствия в сознании жителей Месопотамии.
Месопотамский год климатически подразделялся на два сезона – сухое жаркое лето и холодную дождливую зиму. В нем сочетались дожди и холод, засуха и разливы рек. Сухой сезон наступал в апреле, когда прекращались дожди; жара достигала кульминации в июле-августе, когда выжженная степь казалась местом смерти и демонов. Сезон дождей начинался в сентябре, с ним связаны спорадические разливы Тигра и Евфрата в ноябре-марте; главный паводок приходился на апрель-май, когда реки раздувались из‐за дождей и таяния снегов в горах Армении. В зимние месяцы укреплялись дамбы и чистились каналы, чтобы подготовиться к весеннему паводку. Работы на каналах велись также в засушливое время, летом95.
Эта особенность месопотамского климата получила отражение в специальной терминологии, связанной с сезонами. Жители Месопотамии делили год на два сезона: лето (шум. emeš, записывалось как e2-me-eš; emeš2(NE×UD=eš12), акк. ummu/ummātum, букв. «тепло, жара, зной») и зима (шум. enten, записывалось как en-te-en, en-te-na; enten(NE×A=eš13); šed7, акк. kuṣṣu(m), букв. «холод»). Слова emeš и enten как обозначения лета и зимы засвидетельствованы надежно для старовавилонского времени, однако в текстах более раннего времени они практически не встречаются96.
Известен шумерский миф «Спор между зимой и летом», в котором подразделение года на лето (en-te-en) и зиму (e2-me-eš) обыгрывается мифологически. Дошедшие до нас копии датируются старовавилонским периодом, в то время как сам миф создан, по-видимому, в эпоху правления урского царя Ибби-Суэна (2027–2003), чье имя (di-bi-dsuen) упоминается в тексте97. Подразделение года на два полугодия, никак, правда, сезонно не обозначенных, присутствует также в мифе о «Нисхождении Инанны в преисподнюю», в котором определяется время пребывания в преисподней Думузи и его сестры Гештинанны [ETCSL, Text 1.4.1: 407; От начала начал, с. 152, стк. x].
Существовали и другие названия, связанные с сезонами:
buru, записывалось как buru14, gur7, gur16, акк. ebūru(m), «время жатвы, лето» (с периода РД IIIb и староаккадского времени)98;
ud, букв. «день, тепло, Солнце», акк. umšu(m)/uššu «(летнее) тепло, лето»99.
Из перечисленных названий особый интерес представляют слова: emeš2 (знак NE, в который вписан знак UD = utu, «солнце») и enten (знак NE, в который вписан знак A, «вода»). Климатическая разница сезонов (жара – холод) в них обозначена явным образом при помощи вписанных клинописных знаков100.
Старовавилонским периодом датируется термин šu-nim, означающий согласно [ePSD, šu-nim] «весна, весеннее время» (аккадская параллель отсутствует). Однако, насколько нам известно, вавилоняне не выделяли весну как особое время года. В мифологических текстах этот термин использовался в значении «рано», например в выражении «раннее зерно», и это, по-видимому, единственное правильное его значение.
С двумя сезонами связана концепция 6‐месячного года, который, согласно М. Коэну, был распространен на всем Ближнем Востоке. Во многих местах можно обнаружить параллели между праздниками в первый и седьмой месяцы года, связанные с этой концепцией [Cohen 1993, p. 6–7]. В Месопотамии ему соответствовала принятая система интеркаляций: вставки дополнительных месяцев производились после двенадцатого или шестого месяца в году. Кроме того, седьмой месяц в вавилонском календаре назывался tašrītu(m), букв. «начало», в нем фиксировалось начало зимнего полугодия.
6‐месячный год Коэн трактует как «равноденственный», как «промежуток между равноденствиями» (the cycle between the equinoxes). Однако, по нашему мнению, это не соответствует действительности. Весеннее равноденствие в Месопотамии, как мы уже говорили, хотя и приходилось на месяцы, близкие началу года, однако никогда с началом года не отождествлялось; соответственно, 6‐месячный интервал должен иметь другое объяснение.
Помимо знака mu, в Месопотамии с некоторых пор стали употреблять также сочетание mu-an-na, букв. «небесный год», как обозначение понятия «год». Этот термин появился не ранее старовавилонского времени (а возможно, и позднее) и получил широкое распространение в мифологических, лексических, предсказательных и административных текстах II–I тыс. [CAD Š/2, p. 197–206]101.
Обычно mu-an-na рассматривают как синоним mu102. Однако М. Коэн предполагает, что исходно этот термин служил для обозначения 6‐месячного года и приводит отличную от общепринятой интерпретацию -an-na. В некоторых средневавилонских текстах -an-na после имен существительных, относящихся ко времени (u4-an-na, iti-an-na, mu-an-na), означала чередование букв. «день за днем», «месяц за месяцем», «год за годом». Он пишет: «Возможно, -an-na в слове mu-an-na обозначает годовую схему чередования равноденственных (6‐месячных) циклов („один за другим“)» [Cohen 1993, p. 7, no. 1]. В подтверждение он цитирует новоассирийский текст, в котором 6‐месячные полугодия определяются как mu-an-na103. Из приведенного им текста следует, что в новоассирийский период концепция 6‐месячного года имела, несомненно, значительное распространение.
По нашему мнению, однако, свидетельств недостаточно, чтобы делать общие выводы, касающиеся значения mu-an-na. Известны тексты, прямо этой гипотезе противоречащие, в которых mu-an-na определяется как полный 12‐месячный год104. Мы полагаем, что хотя концепция 6‐месячного года была распространена в Месопотамии во II–I тыс., однако ее нельзя считать доминирующей. В большинстве текстов термин mu-an-na использовался в том же значении, что и mu, и означал целый год из 12 или 13 месяцев.
Термин mu-an-na был введен намного позднее mu. Введение нового термина для обозначения старого хорошо всем известного понятия указывает на возникновение новых представлений, связанных с годом. Если исходная интерпретация mu-an-na как «небесного года» правильна (вопреки тому, что предполагает М. Коэн о значении -an-na), можно предположить, что в период его введения астрономические наблюдения уже стали играть важную роль в определении понятия «год». Наблюдения гелиакических восходов звезд имели при этом, вероятно, существенное значение105.
Подтверждение находим в одном из вариантов мифа о сотворении человека, известном по среднеассирийской копии, но восходящем, по-видимому, к старовавилонскому периоду. В тексте мифа сказано: «Звезды небесные неизменно будут указывать соответствующие времена для праздников богов – день и ночь» [Veldhuis 2014, p. 191–2]. Здесь, как видим, проведение праздников увязывается с наблюдениями звезд.
Позднее в I тыс. в MUL.APIN (II Gap A 1–7) встречаем подразделение года на четыре сезона – по три месяца в каждом, которые связывались с климатическими характеристиками сезонов. Но этот пример уникален. Нет оснований предполагать, что что-либо подобное существовало в более раннюю эпоху106.
До развития методов математической астрономии в I тыс. не делалось попыток оценить длину года в днях и долях дня. Во всяком случае, об этом нет никаких свидетельств в источниках.
Представление о трех главных временных единицах сохранялось на протяжении всей истории Древней Месопотамии. Сочетание «день, месяц и год» встречается в текстах разных категорий в разные эпохи, как, например, в новоассирийском сборнике заклинаний «Шурпу» (Tablet VIII, 42), где утверждается, что божество Марту (dmar-tu = Amurru) освящает an-e u3 ki-tim u4-mu iti u mu-an-na «небо и землю; день, месяц и год» [Reiner 1970, p. 41: 42]107.
Единицы времени «день», «месяц» и «год» в шумеро-аккадской религиозной традиции обожествлялись, трактовались как космические силы, воздействующие на человека и других богов. В шумерском заклинании zi-pa3, отвращающем зло от человека через посредство обращения к богам, встречаем формулу: «Будь (заклят108) днем, месяцем и годом». В вавилонском гимне обожествленные единицы времени призваны благословить Мардука: «День, месяц и год, благословите Бела!» [Lambert 2002; Annus]. Три единицы времени рассматриваются здесь, как божественные силы, могущие воздействовать на мир.
Названия месяцев
Хотя пиктографическое изображение iti «месяц» присутствовало уже в текстах из архаического Урука и как логограмма во многих более поздних текстах, однако названия для отдельных месяцев появились намного позднее. Самое раннее известное нам такое название itia-DU-gir5ku6 (название какой-то рыбы) происходит из Фары (древний Шуруппак); вероятный перевод: «месяц (ритуального поедания) рыбы a-DU-gir5ku6» [Cohen 1993, p. 8–9, 126]. Относящиеся к тому же периоду аккадские названия месяцев из Абу Салабиха (itii-si, itiza-sa3-tum)109 см. [Krebernik, Postgate 2009, p. 15].
В Южной Месопотамии в период ок. 2400–2200 гг. в ряде городов – Адабе, Лагаше, Ниппуре, Умме, Уре и др. – сформировались местные лунно-солнечные календари. Друг от друга они отличались названиями месяцев, порядком их следования на протяжении года, началом отсчета и системой интеркаляций. До нас дошло значительное число названий месяцев, имевших разное местное происхождение. Каждому такому названию предшествовал, как правило, детерминатив iti. Системы названий месяцев были стабильны, то есть они повторялись из года в год. В названиях фиксировались имена богов, ритуалы и хозяйственная деятельность, связанные с данным месяцем110.
В качестве примера приведем список названий месяцев в календаре города Ниппура в досаргоновский период111. Ниппур был крупным культовым центром древней Месопотамии, его календарь приобрел позднее общемесопотамское значение.
Досаргоновский календарь в Ниппуре112I. itibara2-zag-ĝar, букв. «престол святилища»113;
II. itiezem-gu4-si-su3, «месяц праздника, когда рогатые быки шествуют вперед»114;
III. itisig4-u5-šub-ba-ga2-gar, «месяц, когда кирпич помещают в форму»;
IV. itišu-numun, «месяц приготовления к севу» (?)115;
V. itine-IZI-ĝar, «месяц, когда светильники/жаровни возжены»;
VI. itikin-dInanna, «месяц работы (богине) Инанне»;
VII. itidu6-ku3, «месяц Священного Холма»116;
VIII. iti (giš)apin-du8-a, «месяц, когда плуг отпущен»117;
IX. itigan-gan-(mu)-e3, «месяц, когда облака появляются»;
X. itiku3-sux, «месяц (богини) Ашнан»118 / itiab(-ba)-e3, «месяц выхода отцов» (?)119;
XI. itiud2-duru5 (= ZIZ2.A/AN), «месяц полбы»120;
XII. itiše-kin-ku5, «месяц работать (с урожаем) ячменя»121;
XII2. itidiri-še-kin-ku5, «дополнительный месяц še-kin-ku5».
Переводы некоторых названий в этом списке носят предположительный характер. Они тем не менее позволяют установить две основные тенденции, связанные с образованием названий месяцев. В названиях фиксировались: 1) имена богов и связанные с ними ритуальные действия (например, I, III, V, VI, VII, X); 2) названия сезонных сельскохозяйственных работ, относящихся к месяцам (II, IV, VIII, IX, XI, XII).
Из двух закономерностей доминирующей, на наш взгляд, является первая. Не исключено, что названия месяцев были связаны с ритуальными действиями, даже в тех случаях, когда эта связь явным образом не прослеживается. Там, где речь идет, казалось бы, о сельскохозяйственных работах, на самом деле подразумеваются не просто работы, а связанные с ними ритуалы, не просто «жатва», а «праздник жатвы».
Проведение определенных сельскохозяйственных работ в фиксированный месяц лунного календаря возможно лишь в том случае, если этот месяц сохраняет более или менее постоянное положение относительно сезонов. А это возможно лишь при условии интеркаляций. Таким образом, названия месяцев свидетельствуют, что в досаргоновский период в ниппурском календаре производились интеркаляции в конце года после 12‐го месяца.
Выше мы отмечали стабильность календаря в Ниппуре. Названия месяцев в нем оставались без изменения из года в год. Исключением является десятый месяц, о котором шла речь выше. Такая стабильность, однако, была свойственна не всем местным календарям. В Лагаше, например, в саргоновский и послесаргоновский период некоторые месяцы получали особые названия, отличные от применяемых постоянно, – в честь какого-либо знаменательного события, связанного с ним. Они появлялись в текстах однократно и в дальнейшем никогда не использовались122.
Рассмотрим один пример: шестой месяц в хозяйственном документе из Лагаша, датируемом 4‐м годом правления царя Уруинимгины (ок. 2318–2312), был назван itimul-ud-sag-e-ta-šub-a-a, вероятный перевод «месяц, когда блестящая (?) звезда упала с высоты (?)» [Никольский 1908, № 2 об.; Cohen 1993, p. 42–43, 62–63]123. Это название встречается в текстах один-единственный раз. Речь идет, вероятно, о наблюдении метеора или кометы. Событие привлекло внимание и послужило основой для названия.
Приведенный пример уникален, среди названий месопотамских месяцев не встречается больше никаких упоминаний астрономических событий. Он тем не менее служит убедительным доказательством того, что астрономические явления интересовали жителей Месопотамии уже в XXIV в.
Интеркаляции дополнительных месяцев
Важнейшей особенностью месопотамского календаря были интеркаляции, вводившиеся для того, чтобы удержать начало года в неподвижном положении относительно сезонов. Астрономическая основа интеркаляций проста, однако не так проста их связь с хозяйственной и религиозной жизнью Месопотамии.
Длина года в месопотамском календаре измерялась в месяцах. Поскольку месяцы были лунные, год из 12 месяцев равнялся приблизительно 354 дням (= средняя длина месяца × 12) и был, таким образом, на ~ 11 дней короче солнечного года. Без интеркаляций начало года должно было смещаться относительно сезонов124. Однако такое смещение не было принято в Месопотамии. Для того чтобы удержать начало года в более или менее неподвижном положении относительно сезонов, время от времени производились вставки дополнительного 13‐го месяца. Мы ничего не знаем об условиях интеркаляций в III тыс., можно высказать только некоторые предположения.
Изначально главной календарной единицей в Месопотамии был лунный месяц. Астрономически все месяцы были подобны друг другу, месяц – это череда явлений (неомения, первая четверть, полнолуние, последняя четверть, дни невидимости и вновь неомения), достаточно легко наблюдаемых. Однако сельскохозяйственные и религиозные характеристики месяцев могли существенно разниться. Постепенно каждый месяц в году приобрел свойственные только ему черты. С месяцами стали связывать особые праздники и привязывать их к датам внутри месяцев. При этом каждый праздник приобрел свои особые сезонные характеристики; организация и проведение праздника существенно зависели от времени года. Нельзя было допустить смещения положений праздников относительно сезонов. Чтобы удержать их в более или менее неподвижном положении, стали производить интеркаляции. Календарь, таким образом, перестал быть чисто лунным и стал лунно-солнечным.
Введение интеркаляций засвидетельствовано впервые в календаре Лагаша в досаргоновский период. В трех списках месячных рационов кормления скота, датируемых 4‐м и 5‐м годами правления царя Уруинимгины, содержатся данные, относящиеся к 13‐му месяцу [Englund 1988, p. 44, no. 17]. Несомненно, в этот период в Лагаше уже производились вставки. Что было раньше, неизвестно, однако можно полагать, что отдельные вставки производились и в более раннее время125. Высказывалось предположение, что, поскольку вставки в Лагаше в конце досаргоновского периода были нерегулярными, возможно, здесь мы имеем дело с самыми ранними попытками регулировать календарь при помощи интеркаляций [ibid.]. Однако доказать это в настоящее время не представляется возможным. Позднее вставки производились в среднем каждые три года. Это надежно доказано для эпохи III династии Ура на основе текстов из Дрэхема, Уммы и Гирсу126. Период введения дополнительного месяца мог колебаться относительно среднего значения 3 года вследствие нестабильности погодных условий, а также потому, что сам этот период неточен127. Интеркаляции со средним периодом 3 года производились в Месопотамии более или менее регулярно до середины I тыс., когда был открыт 19-летний календарный цикл128.
Вставной месяц имел то же название, что предыдущий, но с прибавлением diri, акк. watrum «добавочный» в начале, или присоединением min, то есть «2», в конце. Впервые термин diri в названии месяца iti diri še-kin-ku5 встречается в староаккадский период в тексте из Гирсу [ePSD, diri]. Оба варианта обозначений дополнительных месяцев с diri и min применялись параллельно в эпоху III династии Ура в разных городах [Cohen 1993, p. 124; Sallaberger 1993, Bd. I, S. 5–12].
В большинстве городов ждали конца года (февраль/март), чтобы исправить ситуацию и после 12‐го месяца ввести дополнительный месяц129. Однако есть и другие, хотя редкие, примеры: дополнительный месяц мог вводиться в разные моменты года130.
Проблемы календаря осмыслялись в шумерской мифологии как взаимоотношения богов. При этом подчеркивалось особое значение Нанны/Суэна в создании лунных месяцев и приведении года в нормальное положение. Среди эпитетов Нанны в посвященных ему гимнах встречаем утверждения о том, что Нанна фиксирует месяц и новолуния, устанавливает год на свое место, определяет начало и конец года (см. гл. 1, 3). Речь в них идет, по-видимому, об интеркаляциях. Характерная особенность: в шумерских текстах солнечное божество Уту/Шамаш не упоминается в связи с календарными проблемами. Главная роль в устроении календаря принадлежала Нанне, а также богине Нисабе131.
В ассирийском календаре во II тыс. вставки вообще не производились, в результате месяцы смещались относительно сезонов. Такая ситуация сохранялась до эпохи Тиглатпаласара I (ок. 1115–1077), который ввел в Ассирии стандартный вавилонский календарь [Bloch 2012; Jeffers 2017; Cohen 1993, p. 238; Rochberg-Halton 1992, p. 811].
Как производились вставки в III тыс., кто конкретно нес за это ответственность, мы не знаем. В старовавилонский период вставки дополнительных месяцев вводили царским указом132, в новоассирийский период решение также принимали цари на основе наблюдений придворных астрономов133. Не исключено, что в эпоху III династии Ура прерогатива совершать интеркаляции принадлежала также царям.
Календари
Ранний семитский календарь
С середины III тыс. в северной и центральной Месопотамии имел хождение так называемый ранний семитский календарь. Согласно Д. Петтинато, он получил распространение на всем Ближнем Востоке в период 2600–2200 гг. и занесен в Месопотамию, по-видимому, волнами переселенцев. Это был лунно-солнечный календарь, в котором производились вставки дополнительных лунных месяцев. Семитским он назван потому, что в нем использовались семитские названия месяцев и часто западно-семитские. Названия месяцев засвидетельствованы в основном в текстах из Эблы и Мари, отдельные упоминания встречаются также в текстах из Эшнунны, Абу Салабиха, Гасура (позднее Нузи) и Лагаша [Cohen 1993, p. 23–25]. Названия месяцев не содержали теофорных элементов, а представляли обозначения сельскохозяйственных работ и природных явлений. Например: «Стада» (месяц I), «Сев» (IV), «Топленое масло» (VI), «Созревание ранних фруктов» (IX), «Созревание поздних фруктов» (X), «Тепло» (XII)134 и т. д. Самые поздние упоминания месяцев из этого календаря относятся к эпохе III династии Ура, когда он окончательно вышел из употребления [Cohen 1993, p. 23–29].
Шумерский гражданский лунно-солнечный календарь
Из названия следует, что это был лунно-солнечный календарь, в котором использовались шумерские названия месяцев. Он применялся в основном для датирования событий, а также как средство фиксации порядка храмовых служб на протяжении года. Самое раннее известное шумерское название месяца, как мы уже говорили, происходит из Фары (см. выше). Однако большинство шумерских названий месяцев встречаются впервые в саргоновский период в текстах из Лагаша, Адаба и Ниппура. Вставки дополнительных месяцев производились в среднем каждые три года. Самые ранние интеркаляции засвидетельствованы в досаргоновском Лагаше. Употреблялся ли этот календарь раньше, в точности неизвестно, однако можно думать, что в каком-то виде он существовал и в более ранние эпохи135.
В период ок. 2400–2200 гг. в Южной Месопотамии в городах Адаб, Лагаш, Ниппур, Умма и Ур параллельно применялись местные лунно-солнечные календари указанного типа, отличавшиеся в деталях (см. выше). Особый интерес с точки зрения истории представляет календарь Ниппура, крупного культового центра, имевшего общемесопотамское значение. Помимо собственно ниппурских богов, в его храмах почитались также божества, имевшие другое местное происхождение.
При Ишби-Эрре (ок. 2017–1985), первом царе I династии Исина, календарь Ниппура был принят в качестве государственного для большинства городов и деревень Южной Месопотамии. В дальнейшем при вавилонском царе Самсуилуне (1749–1712), сыне Хаммурапи, он приобрел общемесопотамское значение. Ниппурский календарь был введен Самсуилуной как средство, позволяющее унифицировать разнородную империю. Со времени Самсуилуны при датировании событий стали употребляться только ниппурские названия месяцев. В современной научной литературе этот календарь известен как «Стандартный месопотамский календарь» (Standard Mesopotamian Calendar). Принятые в нем названия месяцев в виде логограмм использовались в Месопотамии вплоть до конца I тыс.
Стандартный месопотамский календарь
1 Букв. «месяц дополнительный к предыдущему».
В приведенной таблице в колонке 1 указаны номера месяцев; 2 – названия ниппурских месяцев; полужирным шрифтом выделены логограммы, принятые позднее в качестве сокращенных обозначений месяцев; 3 – параллельные аккадские названия месяцев; 4 – сокращенные обозначения названий месяцев, принятые, в частности, в астрономических и астрологических текстах в новоассирийский и нововавилонский периоды; 5 – сезоны года, соответствующие месопотамским месяцам.
Система сокращенных обозначений месяцев, принятая в текстах новоассирийского времени и более поздних, сформировалась не сразу. Распространение «Стандартного календаря» в разных регионах заняло около семи столетий от времени Самсуилуны136. Этот календарь использовался в Вавилоне и регионах, зависящих от него в культурном отношении137. В Ассирии, после принятия «Стандартного календаря» в XII в., названия месяцев в некоторых случаях могли варьироваться138. В I тыс. аккадская форма записи названий месяцев встречалась нечасто и, насколько нам известно, никогда не использовалась в астрономических и астрологических текстах.