Впрочем, да, послушайте, что же это мы все о мужчинах и о мужчинах? Тут ведь – сказано уже! – в немалом количестве и представительницы наипрекраснейшего из полов, супруги и дочери, а еще и специально, как тоже сказано, приглашенные финалистки Конкурса Красоты, этого очаровательнейшего из действ, пришедшего к нам вместе с демократией и свободой. Посмотрите, какие лица, какие формы! Ах, ну это же просто цветы человечества, целуем ручки, пардон-мерси, не хотите ли выпить водочки или еще чего, ай бег ю май пардон, позвольте вас проводить к вашему, так сказать плейсу в зале, ах, какое очаровательное у вас фейсо, какие шикарные золотистые хаес, какие соблазнительные длинные лэги оф ю…
Со смешанными чувствами смотрел капитан «афганец» на все это человеческое великолепие. Когда-то он видел фильм о катастрофе с междугородним автобусом. С самого начала было известно, что погибнут пассажиры нескольких первых рядов. Но это потом, а пока автобус ехал и никто ничего такого не ожидал, между пассажирами возникали какие-то отношения, и они пересаживались, менялись местами. Кроме того, мы, зрители, что-то узнавали о каждом из них, они становились нам близкими, мы переживали за них, нам не хотелось, чтобы погиб именно этот или именно та. Конечно, жалко всех, но некоторых ведь жалко особенно… Однако первые ряды неминуемо должны погибнуть, и мы с замиранием сердца следили за тем, кто именно садится на роковые места.
И теперь «афганец» с каким-то странным чувством смотрел на тех, кто садился недалеко от сцены. Дело в том, что высокие лица занимают на презентации, как правило, первый ряд. Те, что нужны ему, тоже, очевидно, займут самый первый. Да, определенно даже, потому что поначалу даже не один, а три первых ряда были пусты. Поначалу. Теперь-то там кое-кто уже был. Директор СП и священник-батюшка, например, тоже.
Зону действия трудно определить с точностью, но какое-то количество попутных – невинных, случайных – жертв несомненно будет. Тут уж ничего не поделаешь. И как-то само собой получается, что он, капитан, теперь властитель их судеб. О чем никто из них, разумеется, и не подозревает.
Тошнотный комок внезапно подкатил к горлу. При всем том, что он давно уже простился с собственной жизнью и считал, что назад пути нет, и давно решил, что задуманное – это на самом деле единственный выход, все остальные испробованы и результата не дадут, это уж точно, единственная надежда осталась на это, а те, кто погибнут здесь за компанию, вовсе не обязательно самые достойные представители нации, к тому же их будет немного – значительно, неизмеримо меньше, чем гибнет и неминуемо погибнет еще от бездарной, предательской, геноцидной политики Президента и его сумасшедшей команды, – при всем при этом он вдруг ощутил жуткое отвращение ко всему на свете. Что же сделали мы со своей жизнью, люди! Из-за того, что какая-то дрянь человеческая постоянно рвется к власти, погибают лучшие представители рода людского, и, в частности из этих милых девушек тоже кое-кто погибнет, а то и вовсе инвалидами останутся! Да ведь уже погибло столько! И скольким приходится себя продавать. Как же мы допускаем такое, мужики!… Только что чувствовал он себя почти святым, чистым, чуть ли не светящимся неземным голубовато-фиолетовым светом – спасителем, мстителем благородным! – но вот состояние изменилось резко, и он, оказывается, уже чуть ли не подлый преступник, безжалостный террорист, духовный брат убийц и насильников всех времен… Господи! Но ведь они же сами вынуждают – другого выхода нет! – они же ведают, ведают, что творят, сволочи, воры, бандиты, убийцы…
Ах, Россия, Россия! Русский человек шагу не сделает, чтобы не сомневаться, не попытаться оправдаться и объяснить, ради чего, зачем и нет ли здесь неискупаемого греха. Убийство задумает, а обязательно философию подверстает, что, мол, божеское это дело на самом деле, и не убивает он вовсе, а восстанавливает вечную справедливость. Вот ведь, например, сколько давеча поубивали, а все – ради Светлого Будущего. «Все, как один! Расстрелять, как бешеных псов!» И опять. Вот уж воистину столько обстоятельств сплелось, что и впрямь не видно другого выхода, как взять да кого-то прикончить. Думай не думай, а ведь действительно: ну как тирана или неспособного, однако же властолюбивого человека убрать, если всей своей железобетонной мощью защищает его бесчеловечная государственная система, если от бездарности или жестокости его гибнут невинные, беззащитные души, причем в первую очередь – лучшие? Нет другого выхода, кажется, ну нету и все. Да ведь и не только в бедной России. Где выход, граждане, где же выход?
Думать-то не надо бы капитану теперь, рассуждать поздно уже, коли задумано нечто в твердой памяти и здравом уме! Ведь все верно он в своем Послании разосланном написал, все объяснил и всячески оправдал, все! Это верно, конечно, что теперь главное – не сомневаться и действовать, ну а как же не думать-то, а? Вдруг ошибочка выйдет? Роковая ошибка-то, не исправишь. Ведь какие-то невинные все равно погибнут, ничего не поделаешь. Да, неизмеримо меньше, чем от них, «реформаторов», каждый день гибнет. А все-таки.
И еще вот ведь что удивительно: почему-то все больше удавались покушения на людей прогрессивных, истинных реформаторов, а вот на Гитлера, к примеру, даже не подействовала бомба, хотя она разорвалась в закрытом бункере и совсем рядом с ним. И вот, смотрите: погибли от покушений кто? Линкольн, Столыпин, Джон и Роберт Кеннеди, Мартин Лютер Кинг, Индира и Раджив Ганди, еще многие. А о скольких мы не знаем! И даже самого Христа распяли запросто, открыто, еще и кричать убедили тех, ради кого Он жертву решил принять: «Варавву, отпустите нам, а Этого Учителя, распните!» А вот мракобесов, иезуитов всяких мастей, тиранов, Калигул и Иродов, убивавших людей сотнями тысяч и миллионами, судьба почему-то очень заботливо хранила. И хранит. Странно, странно. Почему это, а?
Нет, ребята, что-то тут непонятно. Ну разве не самым разумным было бы вовремя всяких калигул и гитлеров приканчивать? История ведь шла бы по другому пути! Даже войны Великой Отечественной, может быть, вообще не было бы! И сейчас бы так не мучились люди… Да, да, вот ведь и сейчас.
Нет, это искушение, проверка на прочность, подумал «афганец». Сомнения – от Лукавого. Решил – сделай. Правильно ведь решил…
Голова кружится, это да. Тошнит. Не хватало еще, чтобы прямо здесь и вырвало. Или в обморок грохнуться, словно какая-нибудь конкурсантка…
– Пакетик для этого самого не взяли, сударь? Или таблеточку, спирт нашатырный? – словно послышался ему насмешливый голос.
И отлегло. Полегчало. Мужайся, капитан. Скоро уже, совсем скоро.
Но вернемся, вернемся же поскорее к тем, кто садится – сел уже или должен сесть… – на рискованные места. Ведь мы пока ни слова не сказали об очень важном, очень значительном человеке, которого пока что нет в зале, но который обязательно должен быть вместе с Президентом и, скорее всего, уже едет, едет. О Вице-премьере! Этеншн, этеншн… Самое живое, самое искреннее внимание…
5
На самом деле: этеншн! Внимание то есть. Ибо…
О, это ведь на самом деле любопытнейший человек, наш Вице-премьер, потому что он ведь родился в семье, где традиции чести, служения Родине, идеалам возвышенным были в чести, где бескорыстие, честность были наверняка заложены легендарным дедом – писателем! На книгах которого воспитывалось не одно поколение граждан страны!
Этеншн! Лук хиэ! Смотрите сюда! Посмотрим. Посмотрим, как же традиции эти продолжились, как были восприняты потомками автора достойнейшей книги, самыми непосредственными…
Что же он делал, наш Вице-премьер, в этот роковой для себя солнечный осенний день? Встречался с кем-нибудь? Распоряжения по телефону давал многочисленным помощникам да министрам своим? А может быть, что-нибудь сочинял – этакое экономическое, сугубо научное? Вот только не развлекался – это уж, надо думать, наверняка. Вряд ли, вряд ли. Какие уж тут развлечения…
Уверенно, лихо, с плотским каким-то удовольствием, небось с аппетитом, оперировал цифрами, правилами, выученными за годы штудирования учебников отечественных отчасти, но главным, главнейшим образом, конечно же, зарубежных экономистов. Изобретал, перегруппировывал, переучитывал, формулировал – ему казалось наверняка, что находит оптимальные, порой гениальные решения, просто дух захватывало, небось, от свободы, от собственной смелости, от размаха, от перспектив. От реализации идей и планов своих! Еще немного, еще чуть-чуть, и – вытащим, вытащим колымагу из грязи, думал он, новая экономика – рынок! – уже работает, рождается самостоятельное дитя! Он, чего уж скрывать, определенно гордился собой: никто не брался, боялись, не решались, а он – решился. Камикадзе он! Такие реформы уже провернул, а то ли еще будет! Такую гигантскую неуправляемую стихию обуздать в такой огромной, ну просто бескрайней стране легко ли? «Россия – не страна, Россия – это Вселенная» – говорила, кажется, одна из русских цариц. И он теперь – укротитель, организатор, преобразователь этой Вселенной и ведь в столь невеликом, столь крепком еще, здоровом возрасте! Какие уж теперь развлечения, не до развлечений теперь. Сколько дел, сколько дел, дни летят, недели, месяцы, без остановки… Работа, работа, работа – вот это и есть вся жизнь. А остальное – за стеклами. За стеклами кабинета, офиса, автомобиля, самолета, автобуса… Там, за стеклами, – люди, природа, страна, небо, солнце. Он же – здесь. Среди бумаг, чиновников, телефонов, кресел и стен. Тем сказать, там подписать, туда позвонить, тем обещать, этих принять, а тех, наоборот, послать… Какие уж тут развлечения! Всерьез работает человек, всерьез.
И где уж, ну разве могло прийти ему в голову, что были, были уже подобные «реформаторы» в мире, не учитывающие, не умевшие принимать во внимание естественные условия, не понимавшие, что человек – не только часть своей страны и человечества даже, но и Природы, что он временно может, конечно, становиться «статистической» единицей «массы», управляемой «финансовыми потоками», и специалистами разными, но он все равно Часть Природы, причем разумная ее часть, и ему мало «обеспеченности» материальной, какая достигнута «волшебником-капитализмом» на Западе и в Америке, мало. И люди его страны – России! – не случайно так упорно, так самоотверженно пытались строить Светлое Будущее, где не абстрактные «финансы» и их воротилы-владельцы решают все, а другое. И хотя мешали этим отчаянным людям те, кому нахрен было Светлое Будущее, а нужно было «святое право личной собственности» только, но кое-что все-таки у этих отчаянных людей получалось. И потому его вожделенный «свободный рынок» если и «расставит все по местам», как он утверждал, то так может «расставить», что ничего хорошего из этого не получится. Не получилось уже. А потому энтузиазм его не только бесплоден, но вреден, ибо оторван от жизни, мертв. Ну да где уж, где уж, не до этого ему – работать надо, делать свое…
Разумеется, это была не столько вина, сколько беда его. Хотя и вина, конечно же, тоже. Он был таким, каким был, и старался работать честно, но по-настоящему не задумывался. Беда его – как и многих других – была в том, что он упорно делал свое, но игнорировал чужое, особенно и не вдумываясь. И еще принимал как должное то, что всякая власть в его стране безотчетна и неуправляема. Как люди сделают, так и будет. Вот, правда, человеческая ли такая власть? Остаются ли людьми у нас те, кто у власти? Ведь меняются порой просто неузнаваемо! Но теперь он сам у власти и понять его можно, конечно. Его ли вина в том, что верховная, фактически безграничная власть – Президент, – поддавшись его умным, не всегда понятным, однако же насыщенным очень профессионально звучащими терминами речам, поверил в него и дал полный карт-бланш для любых операций над огромным, сложным, живым пока еще, однако предельно уставшим от бесконечных экспериментов, тяжело больным организмом страны? Он легко мог бы сделать нищими да хоть и вовсе уморить миллионы людей – ради лучшего, с его точки зрения! А отвечать пришлось бы все равно не перед ними, уморенными и не перед каким-то Богом (он ведь, Вице, был, как мы знаем, «агностик»), а всего лишь перед одним-единственным человеком – самим Президентом.
Вот Вице-премьер и старался. Себя не жалел, лихо действовал постановлениями-распоряжениями, боролся с «контрой», как когда-то его легендарный дед, ставший чуть ли не в отрочестве командиром полка. Но дед-то, видать, искренне верил, что ее, «контру», нужно стрелять, что именно в этом заключалось служение Родине, трудящимся людям, он сам постоянно рисковал жизнью и в конце концов отдал ее. Себя не жалел, а людей любил все-таки. Не всех, да, не всех. Но – любил. Заблуждался в чем-то, может быть, не всегда тех убивал. А все ж любил. И верил в то, что можно по-человечески жить.
А во что верил и кого любил внук? Неужели в то верил, что главная задача демократической власти – да-да, демократической, именно, а значит, справедливой, значит, гуманной! – это как можно больше выжать соков именно из людей-тружеников – ради их же «материального блага»! Неужели в то он верил, что ограбленные старики, старухи и прочие граждане, униженные и полуголодные, это и есть те, кто мешает молодой демократии? Или бывшие советские инженеры и директора. Неужели в то верил, что спасти страну и ее порабощенных теперь уже новой властью людей могут лишь те, кто всегда исповедовал жажду только личного обогащения, и среди них самые достойные – «успешные» иностранцы? То есть те, кто Россию всегда ненавидел… Неужели любил он только их, бесчувственных, то есть породу людей, никого, кроме себя, не любящих? Неужели честь, солидарность, достоинство, дружба – все эти старые, старые идеалы – теперь оказались ненужными, лишними, теми «ядовитыми корнями», которые необходимо выдергивать? Вот интересно: в молодой советской стране старые, старые идеалы Ленин считал «буржуазными пережитками», а теперь, в «демократической» России, те же старые, старые идеалы считаются «совковыми пережитками»! Забавно, правда? Неужели цифры, формулы, умозаключения и теории – это истина, а люди живые, что за ними стоят – лишь подопытный, вспомогательный материал?
Ай-ай-ай, извините, господин Вице, мы, конечно, погорячились. Не совсем так, ну, конечно же, не совсем. Есть узенькая тропинка, как вы сказали, по ней-то и нужно, мол, вести страну. А кто сорвется с кручи – так что ж… Может быть, может быть… Но ведь ценности-то, уничтоженные в самом начале, из чего вырастут потом, а? Тяжело их нести, да? Трудно с ними в пути? А вот ограбленные вами, униженные промежду прочим – для пользы дела, конечно, для пользы дела, понятно, понятно… – они-то куда ж? И старые, старые – теперь «совковые» – ценности уже не вернутся, да? В высшей степени сомнительна она, ваша узенькая тропиночка, господин Вице! Уж не под каким-то «кайфом» ли, не по чьему-то внушению придумали вы ее часом? Не из умственных ли фантазий вывели, а? Раньше-то жили люди в СССР все же, не умирали, не кончали с собой тысячами, как сейчас, кое-что ели даже, и ведь ресурсы природные пока сохранялись. А теперь? Теперь вывозятся и высасываются активнейшим образом ресурсы природные, и денежки за них льются кое-кому и куда-то деваются… И все это уже при вас, при вас, господин Вице, с вашего уверенного согласия, да. А смотрите, сколько налогов вы навалили, а денежки от налогов где? Утекают тоже куда-то… Так о какой же тропинке вы, где она? Не можете объяснить толком и не объясняете – все только заграничными теориями прикрываетесь, – и уж конечно не слушаете никого, не хотите слушать, естественно, естественно. Все сами, сами… Вот это, последнее, уже не беда только. Это уже вина!
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги