Испытательный срок

Я в тот момент ничего ещё не соображал. Башка гудит, раскалывается. Тело не слушается, еле на ноги встал. Холодно, дрожь по всему телу.

Кое-как выбрался через окно наружу. Точнее сказать, не сам я выбрался, а Катька вытащила.

Ночь. Туман. Негустой, правда, но зябкий. Я себя за плечи обхватил, отыскал глазами ствол поваленного дерева, присел. Зубы пляшут, в башке трещит…

А потому и трещит, что этой моей башкой эта вот самая Катька об стенку била!

Сука!..

Посмотрел я на неё. Хорошо посмотрел, видать. В темноте ни фига не видно вообще-то, но Катька сразу поняла, как я на неё смотрю и что именно о ней думаю.

– Не сердись на меня, Прыжок, – говорит.

– Ага, – соглашаюсь. – Я вот всё сердился, понимаешь, а как ты мне это сказала, так сразу же и перестал!..

– Иначе нельзя было, – говорит.

– Сука ты, Катька, – отвечаю. – Учти, что я это запомнил. Пристрелю тебя при первой же возможности. Обещаю.

– Пристрели, – соглашается она. – Будет у тебя такая возможность – пристрели. Но жить надо здесь и сейчас. А сейчас…

И тут она резко так ко мне склоняется – я аж отпрянул от её бледно-зелёной светящейся морды.

– … а сейчас, – продолжает, – запомни следующее, Прыжок. Никогда, ни при каких обстоятельствах не смей тыкать в меня стволом! Хочешь убить – попробуй, не возражаю. Но угрожать мне не смей! Понял?

Я киваю. Молча. Очень уж голос у Катьки страшный. Звенит, как сталь. Ненависти в нём больше, чем во всей моей жизни. Сразу ясно – такая слов на ветер бросать не станет.

– Голова сильно болит? – спрашивает она уже совсем другим голосом.

– Ещё раз стукнуть хочешь? – интересуюсь.

Она не отвечает. Обходит меня, становится сзади, опускает руки мне на затылок. Я хочу повернуться, посмотреть, чего эта сука опять удумала.

– Не дёргайся, – шепчет. – Сейчас… потерпи немного…

Ну, сижу, терплю… А что остаётся-то?! И чувствую вдруг, как боль уходит, голова делается яснее и даже сил прибавляется. И хотите верьте, хотите нет, а кажется, что даже теплее стало.

Катю я не вижу, только слабый свет от её маски этаким бледным сиянием вокруг. И от рук её ощущения ну очень знакомые. И буквально через секунду у меня в башке окончательно прояснилось. Потому что вспомнил я, когда такие ощущения уже испытывал – на старой водокачке, в Твери своей.

Когда нас с Копытом и Кнутом гранатой подорвали. Ребят – в куски, а я уцелел. Только двигаться не мог, больно очень было. Меня и добивать не стали. Бросили, типа сам подохну, без посторонних усилий. До утра я валялся, двинуться не мог. Думал уже, крындец мне полный. Вот солнце взойдёт, приползёт какая-нибудь мразь, башку откусит…

И тут она вернулась – зеленоволосая та. Не ушла, хотя мы с пацанами и прикрывали её до последнего. Вернулась, села рядом, прямо на камни. Руками по мне водит, шепчет что-то. А я то отрубаюсь полностью, то опять в себя прихожу…

Я спросил её тогда: отчего вернулась? А она мне: помочь тебе надо было, вот и вернулась. Опасно, говорю, здесь. Поймают. Ничего, отвечает, с тобой не поймают. Ты, говорит, сейчас поправишься, защитишь. Смог бы – рассмеялся бы тогда, честное слово. Но я не то чтобы смеяться – дышать с трудом мог. Чувствовал, как ребра поломанные трещат. Про руки и ноги уже не говорю, кукла без каркаса – вот кто я тогда был.

До полудня она возле меня сидела. А как солнце за полдень перевалило, я уже был здоровее прежнего. И слово своё сдержал – защитил как мог. Когда нас Корпус обложил, пацаны хотели было её отдать, себя её жизнью выкупить. Я не позволил. Одного убил, а не позволил. Убил и не жалею. Потому что её спас.

И она нас спасла. Никто же не верил, что мы из этого проклятого туннеля выберемся. От голода и жажды подыхали же. А она всех нас, всех четверых поддерживала силой своей колдовской…

– Всё… – шепчет Катька. И тепло ладоней медленно исчезает. Но я опять нормально себя чувствую.

– Спасибо, – отвечаю. Тоже шёпотом.

Катя села рядом, достала из кармана своей кожаной куртки какой-то чёрный мешок, на голову его натянула. Я сперва не понял зачем, а потом дошло. Маска её дурацкая в темноте светится не хуже маяка. Нас по ней застукать – пара пустяков.

– Где тебя так? – спрашиваю.

– Долго рассказывать, – отмахивается.

Ясно. Не хочет говорить. Ну и не надо, я не настырный.

– А за что ты меня так вот? – спрашиваю. – Об стенку-то… То есть за что – понятно. Но вот ты сама скажи, не прав я разве? Чего это ни Макс, ни Дашка не дежурят, а? Обидно же…

– А ты сам не понимаешь?! – удивляется.

– Нет, – признаюсь. – Не понимаю! Вот хоть ещё раз башкой об стену, а не понимаю!

– Ты Максу доверяешь?

– Доверяю, – говорю. – Правда, чуть поменьше доверяю, чем Огненному Скорпиону. Тот тоже только и ждёт момента, чтобы задницу поджарить, как и этот Макс…

– А ты думаешь, Эллина ему доверяет? – спрашивает Катя.

– Ну, – пожимаю плечами, – доверяет или не доверяет – не знаю. А вот что ни Макс, ни Дашка не дежурят – другой вопрос.

– Дарья за Максом следит, – выдаёт вдруг Катя.

– Иди ты?! – поражаюсь. – Они же с Эллиной грызутся, как… как не знаю кто!

Катя усмехается. Продолжает:

– Никто тут Максу не доверяет. И Дарья следит за ним. Чтобы в случае чего принять меры. И тебе не доверяют. Никто. И за тобой тоже следить надо.

Я хотел было спросить у Кати, не ей ли поручили за мной приглядывать. Но потом вспомнил про Колобка и спрашивать уже не стал – и так всё ясно.

– Ну, это понятно, – говорю. – Согласен. Мне доверия нету, не спорю. Максу тоже. А вот нафига нас тогда в группу взяли?! Нервишки себе пощекотать, что ли?

Катя не отвечает. Молчит. И я молчу. Сидим, прислушиваемся к тишине. Ни звука, только редкие капли с ветвей на землю шлёпаются.

– Ты где её встретил? – спрашивает вдруг Катя.

– Кого?!

– Женщину, – поясняет. – В красном платье. Которая нам на помощь пришла. На Севастопольском.

– В Твери, – отвечаю.

– В Москву ты за ней пошёл?

Догадливая, блин…

– Ага.

– Напрасно, – говорит. – Не человек она. Не отсюда. Не из этого мира.

– А мне фиолетово, – пожимаю плечами. – Отыскать её хочу.

– Она сама тебя отыщет, когда нужно будет, – говорит Катя с какой-то жалостью в голосе. – Нужен ты ей зачем-то.

Молчу.

– Я не настраиваю тебя против неё, – продолжает Катя. – Разное бывает. Просто я никогда ничего хорошего из Багнадофа не видела…

– А сама-то?! – спрашиваю. – Саму-то тебя и вовсе не понять – кто ты, откуда, зачем? Вроде в магии рубишь, а на том же Севастопольском ни фига не сумела бы без этой женщины. Вроде бы, говорят, в гоблинских заморочках разных сечёшь, а крестик на себе таскаешь. Не пойму я тебя, Катя. А непонятного я не люблю. Потому что… потому что непонятно!..

– Крестик… – бормочет Катя. – Из-за крестика этого, наверное, у меня на Севастопольском и не получилось. Он хоть и неосвящённый, но с магией конфликтует… А эта твоя… женщина зеленоволосая… Она ведь нам помочь смогла только потому, что пользовалась теми же заклинаниями, что и я. А заклинания эти не из Срединного Мира – из Багнадофа.

– Ты думаешь, что сама она ОТТУДА?! – усмехаюсь.

– Не думаю – знаю, – говорит. – И то, почему ты с нами оказался, тоже понимаю.

– Разъясни хоть, – говорю. – А то я сам не понимаю, зачем с вами тащусь.

– Ты сам-то летописи эти читал? – неожиданно спрашивает Катя.

– Какие летописи?! Ах, блокнот этот… Ну, читал, – отвечаю.

– Понял, о чём там?

– Ни хрена я там не понял, – ворчу. – Про Багнадоф там было что-то. Про «резаного» какого-то…

– Не про «резаного», – поправляет Катя. – Про Резника. Иосиф Резник. Маг и каббалист. Человек, вызвавший сюда – в Срединный Мир, на Землю, – всю эту нечисть. Провинцию Преисподней, Багнадоф.

– Ни фига ж себе!.. Это что ж он, сука такая, наделал-то? Это вот всё вокруг – он и наделал?! Один человек – и так всю Москву засрать! Пусть даже он какой-то там каббалист – всё равно!

– По правде говоря, – кривенько так усмехается Катя, – он был совсем не такой, каким казался. И не был он Иосифом Резником, на самом деле его иначе звали: Иван Резанов. А каббалой он увлекался, это да. Хотя и был сам православным человеком, по его же собственным словам, и даже священником, кажется, был.

– Ну, это как раз понятно, – киваю я. – Задолго до гоблинов ещё – мне рассказывали – это дело в конкретный уже террариум превратилось. Да и сам я насмотрелся в своей Твери этих священников, и православных и разных там других славных. Дерьмо полное, гаже гоблинов, ага. Поубивал бы всех, времени только вот вечно нету…

Говорю это я, а сам одновременно слегка так дурею. Понятно же, почему этот блокнот такой интерес у Дарникова вызывает…

Хотя…

Нет, ни фига не понятно!

Ну, вызвали сюда Багнадоф. Так он уже здесь! Зачем теперь-то эти записи нужны?!

А Катька словно мысли мои угадывает. Дальше продолжает:

– Николай-летописец долго собирал эти данные. У него в блокноте есть все заклинания, которыми пользовался Резник. И ещё много других. И есть заклинания и самого Николая-летописца. Ему удалось побывать в Багнадофе и вернуться. Но не это главное. Николай составил новое заклинание. Лучше прежнего…

Катя помолчала немного, потом продолжила:

– Попасть в Багнадоф можно, это удавалось многим. Но дело в том, что с собой невозможно пронести ничего, даже одежды. Потому что любой предмет может там превратиться в какое-нибудь опасное существо.

– Много ли толку от таких заклинаний, – ворчу. – Голым по Преисподней бегать…

– Не голым, – поправляет Катя. – Человек при переходе получает «одеяние гостя». Но никаких предметов, никакого оружия, никаких артефактов пронести с собой нельзя.

– Всё равно толку мало, – бурчу.

– Я говорю про заклинания Иосифа Резника. – В темноте, да ещё под мешком, лица Катиного не разглядеть. Но мне кажется, что она сейчас улыбается. – А в блокноте есть заклинания Николая-летописца. При помощи которых можно…

Катя замолчала, настороженно прислушиваясь. Я тоже замер. Мне показалось, что на нас кто-то смотрит. Кто-то опасный, недобрый. Никакого звука, ни шороха, ни дыхания. Но чувствую – глядит, сука!..

Я потихоньку пистолетик свой нащупываю, мало ли чего? Может, тварь какая-то? Хотя против настоящей твари мой пистолетик – так себе возражение.

И тут вдруг в темноте дрожание пошло какое-то. Меж деревьями заколыхалось что-то, волной изогнулось. Словно марево вдруг откуда-то появилось. И через секунду вижу уже, как дрожание приобретает очертания человеческой фигуры.

Мать твою и так и этак!

Ночной Гость пожаловал!

Я замер. Фигура Ночного Гостя уже достаточно хорошо видна. Как обычно, человеческая фигура. Только прозрачная. Словно из переливающейся воды сделана. На месте глаз этого урода – два темных пятна, будто помутнела вода в этом месте. Ну, это только кажется, что помутнела. На самом-то деле Ночной Гость видит – будь здоров.

Сижу. Смотрю на него. Он стоит возле дерева. И мне даже кажется, что типа облокотился он на него, хотя такого, конечно же, быть просто не может – Ночной Гость к чему прикоснётся, то сразу же изморозью покрывается, будь дело хоть в самый жаркий день. Точнее – ночь… Он ведь потому и «ночной», что ночью только приходит.

Ну, сижу, смотрю на него. Думаю, потащится он к нам или нет? Ночные Гости, они вообще-то не очень опасные. На нас – людей – они положили капитально. Фиолетово им наше всё. Главное, самому к ним не лезть. И если он на тебя попрёт – вовремя с дороги убраться. А там уж как повезёт. Иногда, вообще-то, Ночные Гости преследовать начинают. До утра могут за тобой таскаться, любопытные, что ли?

Но этот нелюбопытным оказался. Постоял несколько минут и начал таять. А потом и вовсе исчез.

Я дух перевёл, на Катю посмотрел.

Она руку вытягивает – колечко на пальце у неё странно так мерцает красноватыми искорками. И мерцание делается слабее, слабее… И гаснет, нафиг, совсем!

– Всё, – шепчет Катя. – Нет опасности…

Да я и сам чувствую, что нет. Но говорить больше почему-то не хочется.

Да и о чём говорить? Всё уже сказано, всё ясно.

Визит Ночного Гостя живо напомнил мне, в каком мире я живу. И про заклинания напомнил, и про Преисподнюю.

Дарников, видать, хочет при помощи этих заклинаний боевую группу отправить в этот самый Багнадоф. Типа в тыл врага. С оружием, с артефактами, с магами. Дать по соплям этим гоблинам, да у них же дома. Хорошее дело, не спорю. Только вот я-то зачем тут нужен?!

Летописи доставили. Теперь, видать, Маркулия этого ненормального нужно к Дарникову проводить. А потом?

Испытательный срок-то мой после всего этого, можно сказать, закончится. И дальше чего? С «секретниками»? Всю жизнь?

Не, нормально, да? Мне-то нафига это нужно?! Я ж на голову не больной! Или они думают…

Не, не полезу я в этот ихний Багнадоф! Фиг вам! Мне и в Твери неплохо. Особенно после этой вашей Москвы. У вас, в Москве этой вашей конченой, Ад не хуже Багнадофа, вот что я вам скажу…