Древний Рим. Имена удовольствий
– Дорогой Клодий, прости, что перебила тебя, продолжай, пожалуйста, свой печальный рассказ, вот ты остался один, покалеченный разбойниками и любовью, а также весь в долгах…
– Когда я осознал, что вдохновение исчезло, хотел себя убить, а потом вдруг подумал, что всегда успею перерезать вены или принять яд, мне стало гораздо легче. Так я и жил одним днем, а вдруг да случится что-нибудь интересное, вдруг мои стихи вернутся ко мне, и я снова смогу творить и удивлять… Но уже иначе, совсем не так, как на заре своей беспечной юности, а жить скромно, степенно, радоваться самым простым вещам и никому не завидовать.
Я кивнула и важно продекламировала:
– Учусь довольствоваться малым,Всех понимать и всех прощать,Мне кто-то голосом усталымГотов спасенье обещать.Клодий высоко оценил мои собственные вирши.
– Вот-вот, что-то такое и было со мной, и ведь я дождался – появилась ты, теперь я чувствую, что наша встреча предопределена свыше Богами.
– Ну, конечно, тебе о-очень повезло, ждал чуда, а случилась я! Непонятная чужестранка с бурным темпераментом. Берегись, поэт, вот влюблюсь в тебя и задушу своей любовью. Есть у меня слабость к поэтам… Бывший мой мужчина тоже кое-чего сочинял, правда, я от него быстренько сбежала.
– Мне это не грозит, я не в твоем вкусе, тебе нравятся мужчины постарше и поосновательней, кто-то вроде… – Клодий небрежно кивнул в сторону забора.
– Кстати, что у тебя за забором, вон в той части, где виноградные лозы оплели трещины в камнях, слышишь? Звяканье металла и крики, там что, драка? Непутевые соседи?
– О, что ты, Наталия, с соседом мне повезло, вряд ли какой-то вор решит забраться. Хотя у меня, конечно, нечего красть, но все-таки гораздо спокойнее жить, если ты под боком у самого консула, чье имя Гай Марий Каррон.
– Гай Марий Каррон! Ух, ты – как же красиво это звучит! Как величественно… – искренне восхитилась я.
– А что значит консул? Постой, я припоминаю… Это почти император Рима, да? Или полководец? Кто у вас сейчас на троне? В чьих, так сказать, мощных дланях сосредоточена вся верховная власть? Случайно, не Октавиан, какой-нибудь? Не Траян?
– Ты верно шутишь, женщина… Я сразу заметил, у тебя очень игривый нрав. Великой Римской империей правит Юлий Цезарь Август Тиберий, конечно же. Да продлят дни его Боги!
– Та-а-ак…
Об этом императоре я знала немного, не у Тиберия ли в руках покраснело яичко, что подала ему некая Мария Магдалина? Тогда получается… Вот это да! Неужели меня закинуло в то самое время, когда по земле Иудеи бродил, пожалуй, самый удивительный и непостижимый человек, который называл себя Сыном Божьим…
Но поэт продолжал меня просвещать:
– Совет из трех консулов во главе с Императором решает все вопросы войны и мира.
– У тебя очень высокопоставленный сосед, Клодий, однако, не заметно, чтобы за забором кипела бурная жизнь, а ведь такие люди должны у себя всяческие собрания проводить, балы и приемы.
– Это не тот случай! Понимаешь, Гай Марий – человек суровый, военный, с юности привык к строгой армейской дисциплине и всякого рода лишениям. Его семья прежде не отличалась особым положением, Гай Марий всего достиг сам, своими силами и трудами и без родственных связей. Он отлично показал себя еще центурионом, и после первого же боя с галлами был замечен Клавдием, через недолгое время и сам стал трибуном.
К тому же консулом-то Гай Марий был выбран не так уж давно, всего второй год. Еще не успел обзавестись высокомерием и роскошными покоями, живет в доме своего отца в нашем не слишком привилегированном районе, на окраине столицы. Также говорят, что после триумфа в честь победы над германцами Император подарил ему прекрасное поместье неподалеку от Аквина. Ах, как хорошо быть обласканным Богами и людьми…
– Как все это интересно, Клодий! Я бы с радостью взяла интервью у такого знаменитого человека. А он очень старый, у него есть семья, дети?
– Каррону нет и сорока лет, а насчет жены… была одна история, говорят, ветреная девушка вышла за другого, пока он возглавлял долгий поход в Галлию, а потом Тиберий сразу же отправил его усмирять германцев. Мы должны были отомстить за гибель трех наших легионов, возвратить бронзовых орлов и прочие символы могущества Рима.
Император Август бился головой о стену, узнав о том, что его полки заманили в ловушку и перебили, словно коршуны цыплят. Сражение в Тевтобургском лесу продолжалось три дня. И руководил легионами Вар Квинтилий – человек, видимо, небольшого ума, раз не предвидел опасности, растягивая своих солдат в колонну чуть ли не по одному человеку. Полководец бросился на меч, когда понял, что поражение неизбежно.
Но каждый год в день поминовения этого страшного для Рима события, бедный Август бродит по Палатину и стенает в великой скорби:
"Вар, верни мои легионы! Вар, возврати мои легионы!"
Но должен с гордостью сообщить, что наш Гай Марий через пять лет после этой драмы наголову разбил воинственного Арминия и вернулся с великой победой. Вот пожалела глупышка Друзилла, когда консул с триумфом проехал на белом коне по улицам Рима под рукоплескания толпы, которая бросала ему под ноги розы и лавровые ветви. После предательства возлюбленной, с тех самых пор Каррон избегает женского общества…
– Переключился на мужчин? – не сдержалась я, и чуть не прикусила себе язык от неловкости, но Клодий воспринял мой вопрос совершенно спокойно.
– Вряд ли, хотя, знаешь, одно другому не мешает.
– И то верно, мы же в изнеженном Риме. Здесь всякие извращения в порядке вещей. Клодий, а у тебя есть подружка?
Поэт немного замялся, а потом признался как на духу, что не может себе позволить ухаживать за почтенной девицей из благородной семьи по причине своего безденежья и врожденной скромности. А путаться со всякими сомнительными девками из харчевен и лавок ему не позволяет гордость. Конечно, определенные мужские надобности он справляет, посещая общедоступных женщин, причем, все это ему обходится довольно дешево, всего-то несколько ассов в неделю.
Так, я выяснила, что асс – это почти сама мелкая медная монета у римлян в ходу, после нее только бронзовый квадрант. А вот уже четыре асса составляют бронзовый сестерций, а за один асс можно купить в какой-нибудь местной забегаловке тарелку супа и разок сходить в римскую баню… ну, то есть, как важно выразился Клодий, посетить термы.
Ах, да… я еще выяснила, что один литр средненького вина Клодию обходится ровно в один сестерций, а уж за шесть сестерциев можно приобрести небольшую амфору дивного фалернского, но сейчас ему это не по карману, хотя когда-то он только такое и пил. Попробовать бы разочек, что за амброзия…
Вот такая грустная экономика получается. Я быстренько подсчитала, во сколько мне обошелся сегодняшний обед под открытым небом и решила в ближайшие дни найти для себя цивилизованный источник дохода, пока мой благодетель и вовсе не разорился из-за лишнего рта.
Клодию еще надо двух своих рабов содержать, а от его Мапроника, я так поняла, вообще никакого проку, он уже на ладан дышит от древности. Дом держится на Элиаве – он помогает хозяину с записями, ходит за покупками, стряпает и стирает. Славный парнишка! Но меня больше интересует сосед.
– Клодий, скажи, а наш доблестный консул очень богат? И живет один в огромном доме? «Может, хоть к нему на работу устроиться…»
– Семьи у него нет. Мы с ним в этом даже похожи. Только в отличие от меня, У Каррона множество слуг и рабов, ему не приходится размышлять – купить на ужин тощего петуха или только сыр, вино и лепешки.
– Значит, Гай Марий в расцвете лет, богат и одинок – соблазнительное сочетание, – подытожила я. – Ах, если бы к этому всему он был еще и красавцем…
Сказать честно, мне вовсе не хотелось никем увлекаться, а уж тем более античными надменными мужчинами, что смотрят на женщин свысока, но надо же было развлечь Клодия беседой. Пока от меня никакой другой пользы не предвидится.
– Я его уже давненько не видел, а то, что помню… ну, мужчина и мужчина, хорошо сложен, высокий, мускулистый, только хмурый вечно… тебе такие должны нравиться.
– Да с чего же ты взял, что именно такие? Может, я как раз схожу с ума от молоденьких кудрявых мальчиков, у которых еще и молоко на губах не обсохло, вон смотри какая прелесть идет.
Мы оба разом посмотрели на Элиава, который нес в нашу сторону огромную гроздь черного винограда. Да-а-а… на такой «скромной» диете я точно не пропаду.
Да здравствует Средиземноморская кухня – сыр, оливки, рыба и виноград!
Глава 2. Прогулка по Риму с Элиавом
Мореплаватель ПавзанийС берегов далеких НилаВ Рим привёз и шкуры ланей,И египетские ткани,И большого крокодила…Суетились у галерыБородатые скитальцы.И изящные гетерыПоднимали в честь ВенерыТочно мраморные пальцы…Н. ГумилевПрошло три дня. Я немного освоилась у Клодия и порой чувствовала здесь себя настоящей хозяйкой. Поэт постоянно сидел погруженный в свои думы и грезы, а мне передал ключи от кладовой, предоставив полную свободу действий.
Я тщательным образом изучила его жилище, облазила дом и двор вдоль и поперек, заставила Элиава сделать уборку комнаты, в которой собралась поселиться, изучила немудрящие запасы, выгнала грязнулю Мапроника с кухни, перемыла посуду и сама попыталась приготовить ужин.
У меня получилась удивительно вкусная похлебка из гороха с пряными травами, правда, без единого кусочка мяса, но вприкуску с лепешками, которые мы макали в душистое, подогретое на солнце оливковое масло – это было просто пиршество богов.
Ужинали мы прямо во дворе на некотором подобие низенького столика из серой вулканической породы, причем все вместе – Клодий, я и два наших «говорящих орудия труда», правда, Элиав с Мапроником сидели чуть поодаль и ели прямо на траве. Такой уж здесь был порядок.
Но я вскоре выяснила, что наш поэт демократически относился к своим рабам и даже нисколечко их не притеснял, хотя, по-моему, это было скорее от лени и рассеянности, чем из каких-либо гуманных соображений. Однако место свое «рабское» ребята знали хорошо и на рожон сильно не лезли. Да и кому там было лезть – из Мапроника уже сыпался песок, а Элиав был робкий по натуре и очень зашуганный, я быстренько начала им помыкать. Ну, в шутку, конечно, я по натуре девушка добрая.
А в этом что-то есть… Когда молодой симпатичный полуголый парень преданно смотрит тебе в глаза и спешит выполнить каждое твое поручение – вдохновляет и будоражит. «Элиав – туда! Элиав – сюда!»
– Элиав, нагрей мне воды, я не собираюсь ходить в вашу баню за квартал отсюда, как Клодий, да и лишнего асса у меня нет. Решено, буду мыться дома!
– Элиав, попроси-ка у Клодия для меня какую-нибудь старенькую тунику переодеться, мне надо свой сарафанчик постирать, кстати, где тут у вас мыло? Нет мыла… кошмар, а чем же вы стираете одежду? Что-о-о… нет, нет… лучше я песочком потру… кстати, чем ты сейчас занят, выжми хорошенько мой сарафан, а белье я сама, ты уже нагрел воду? Умничка…
Элиав краснел, бледнел, опускал свои большие очи с длиннющими черными ресницами и с готовностью мне подчинялся. Доля у него была такая, что же поделать. И еще, кажется, я ему начинала нравиться. После бытовых хлопот мы разговаривали на разные интересные темы. Я задавала вопросы, а он смущенно отвечал.
Надо признать, был он парень образованный и даже интеллигентный, сын какой-то распутной гречанки и вольноотпущенника, с малолетства был продан в рабство за долги отца и вырос при библиотеке, так что умел читать и писать на латыни и греческом, а потому был очень полезен Клодию, когда тот еще свои оды сочинял и записывал их на восковых дощечках или льняных тряпочках, которые затем свертывал гармошкой.
Когда я узнала грустную историю Элиава, стала его больше жалеть и помыкала им уже гораздо вежливее. Однажды после обеда я усадила его перед собой и заставила рассказать о своем детстве и юности в доме родителей Клодия, получилось настоящее интервью. Я даже сделала записи на кусочке папируса, что выпросила у своего благодетеля.
Дело в том, что я решила вести что-то вроде походного дневника, а вдруг да удастся вернуться домой и уже в своем времени смогу создать книгу о своих древнеримских похождениях. Этакие непутевые заметки…
Материала предостаточно и для комедии, и для настоящего детектива. Вчера, например, я подслушала любопытный разговор наших рабов. Мапроник ворчал, что я – безродная самозванка, околдовала доверчивого Клодия и хочу весь дом прибрать к рукам. Из-за меня в их спокойной прежде усадьбе нынче царит суета, чрезмерно расходуется мука и масло, не удается поспать после обеда, потому что звучат песни, смех и шелест тряпья. Намек на то, что я недавно перетрясла постели и выхлопала циновки, чтобы избавиться от древнеримской пыли.
Потоптавшись по моей биографии грязными босыми ногами, Мапроник повеселел, предложил Элиаву хлебнуть вина и принялся рассказывать пошлости о какой-то подружке, сравнивая ее со старой знакомой на предмет вместительности интимных органов. Причем, самого себя в любовных играх Мапроник считал могучим жеребцом. Оказывается, он притворяется старым и больным лишь когда надо наносить в дом воды или разжечь жаровню.
Реакция Элиава на эти байки порадовала, он добродушно посмеивался, отказываясь от вина, заступался за меня и от души желал Клодию восстановить утраченное здоровье.
– Наталия принесет удачу нашему господину. В день ее появления над садом кружили ласточки, а воробьи голосили так, словно читали гимны. Боги говорят с нами языком символов. Я хорошо умею их разбирать.
За эти слова я мысленно погладила Элиава по кучерявой голове.
"Расцеловала бы умницу! Даже римские воробьи на моей стороне".
Не век же сидеть в стареньком доме в окружении олив и смоковниц, когда рядом во всю кипит жизнь Великого города. И на четвертый день поутру я отпросилась у Клодия прогуляться по Риму. В провожатые мне, конечно, был назначен милейший Элиав.
Необыкновенное утро. Мы вышли из ограды еще на рассвете, когда солнце, окутанное туманной дымкой, только-только поднималось над горизонтом. Я бы ни за что не встала так рано, но Клодий сказал, что лучше всего проводить экскурсию по городу до обеда, потому что после обеда многие лавки и мастерские могут быть просто-напросто закрыты и можно просмотреть много интересного.
Оделась я почти по местным обычаям – длинный сарафан на широких бретелях и легкая шифоновая косынка на плечах, чтобы не обгореть на солнце. Мои сандалии вполне соответствовали древнеримской моде, а свои длинные русые волосы я заплела в две косы и свернула в узел на затылке, получилось очень прилично. С прической мне помогал Элиав, – смышленый парень быстро понял, что от него требуется.
Клодий выдал нам ровно один сестерций в виде четырех медных ассов на какие-нибудь скромные траты. Я понимала, что поэт мог бы прожить на эти деньги целый день, но, как гостеприимный человек, пожертвовал их мне на развлечения.
Дело в том, что мы с Клодием здорово подружились и даже договорились считаться родней на случай чьих-нибудь расспросов. Для любопытных соседей я теперь никто иная, как родственница поэта из Этрурии, приехала в столицу поглазеть на достопримечательности Вечного города на семи холмах. Все просто и ясно, здесь уйма приезжих всех национальностей и цветов кожи.
Воистину все дороги ведут в Рим.
Ave Roma, regina mundi!
Приветствую тебя, Рим, царь мира!
* * *Наша прогулка с Элиавом началась с улицы Виночерпиев, где, собственно, и размещалась небольшая усадьба Клодия. Проходя мимо огромных бронзовых ворот, за которыми находились владения консула Каррона, я не выдержала и показала язык двум свирепым львам, каждый из которых держал в раскрытой пасти по металлическому кольцу.
Подумаешь, великий полководец, усмирил галлов и германцев, подумаешь, из-за одной взбалмошной особы все благородные римлянки ему теперь не по душе. Наверно, одними рабынями и перебивается да какие-нибудь элитные лупанарии посещает, у-у-у… рабовладелец допотопный! Поглядеть бы на тебя хоть одним глазком.
И вот мы выходим на улицу, где уже начали открываться местные магазинчики и лавки. Вряд ли мы будем что-то покупать, но ведь я же впервые прогуливаюсь по Риму, да еще по Риму «до нашей эры», хотя – это в моем понимании, конечно, ведь Элиав вполне равнодушно бросает взоры на изобилие местных товаров, на корзины фиников и слив, орехов и винограда, что виднеются на прилавках, выставленных прямо на улицу. А у меня просто разбегаются глаза…
Сколько красок, сколько щедрых даров местной природы! Да и не только местной… В такой крупный мегаполис, как Рим, в изобилии стекаются товары из всех завоеванных провинций: Сицилия, Корсика, Сардиния, Македония, Самния, Сирия, Фракия, часть Галии и древней Германии, часть Турции и Африки… А Карфаген?
Интересно, при Тиберии римляне уже взяли Карфаген, став полноправными владыками Средиземного моря, которое они гордо называли – Mare nostrum, то есть "Наше море"? Неужели великий Ганнибал Гамилькарович уже разбит… Надо непременно расспросить Клодия, выяснить политическую обстановку в империи.
А пока мы с Элиавом медленно бредем по мощеной улочке вдоль высоких домов, что напоминают наши старенькие пятиэтажки – «хрущевки». В древнем Риме такие многоквартирные жилища для среднего класса и бедноты называются инсулы. А самые нижние этажи инсул занимают торговые заведения и харчевни.
Пожилой бородатый мужчина зовет нас позавтракать у него, предлагая сыр и вареные яйца, гороховый суп и куриное мясо на шпажках, приправленное рыбным соусом, но мы отказываемся, поскольку еще не успели проголодаться. К тому же Элиав шепчет, что это довольно дорогая таверна, раз там подают гарум из Помпеи. Что ж, буду знать.
Дорога начинает заполняться народом в самых разных одеждах, и мой спутник предупреждает, что здесь скоро станет тесно. Элиав торопливо советует свернуть в переулок и прогуляться по улице Сапожников, где расположены мастерские по изготовлению зеркал, посуды и обуви. Я немного задерживаюсь возле лавки, где торгуют жемчугом, а также другими украшениями и красками. Зазывала на все лады хвалит сирийский пурпур, арабские благовония и амулеты из малахита.
Впервые в жизни, вот так близко я вижу настоящие слоновьи бивни, из которых двое молодых мужчин-рабов вытачивают какие-то статуэтки, готовясь, видимо, после оправить их в серебро или бронзу. Тут же у входа в лавку худощавый чеканщик наносит надпись на оборотную сторону женского зеркальца. Заказчик – молодой мужчина с букетом розовых крокусов в руках нетерпеливо ждет, переминаясь с ноги на ногу, похоже, спешит порадовать возлюбленную подарком.
Рядом продают цветы, из всего представленного великолепия я узнаю только люпин и розу, остальные напоминают фиалки, ирисы и нарциссы, а может, это их местные разновидности. И вскоре нос мой начинает щекотать волнующий таинственный аромат курений – Элиав тотчас объясняет, что мы проходим мимо небольшого святилища Изиды. И правда, люди заходят внутрь с цветами, наверно, будут молиться и дарить свои подношения Богине.
– А я думала, в Риме все поклоняются только Юпитеру и Юноне, а также Венере… еще Марс, да? Диана – богиня охоты и Бахус – покровитель виноделия, Минерва – богиня разума, войны и искусства… я все помню, оказывается, мы это еще в школе учили!
Элиав улыбался, опуская передо мной свои длинные, угольного цвета ресницы:
– В нашем городе множество иноземцев и всем позволено строить храмы для своего божества, открыто справлять обряды и устраивать пышные празднества, лишь бы при этом новые граждане почитали Римских богов и в том числе самого Императора Тиберия, ведь, считается, что он сам ведет свой род от Небожителей.
– А ты каким богам поклоняешься, Элиав? Погоди-ка, дай угадаю… не иначе как златокудрой Афродите, которая явилась миру из пены морской, ты же у нас наполовину грек? А также, конечно, прекрасному Аполлону…
Юноша немного покраснел и смущенно улыбнулся:
– В последнее время меня привлекает учение Митры. Весть о нем в Рим принесли еще легионеры, сражавшиеся в Персии на самых восточных рубежах великой империи. Я как-то послушал на площади одного жреца… Он говорил о том, что все люди равны и должны жить в мире… что на земле должно наступить Царство всеобщей любви и благоденствия… Бог Митра родился в человеческой ипостаси двадцать пятого декабря в Dies Solis – день рождения солнца и был распят людьми, а потом воскрес на третий день…
– Кого-то мне этот Митра сильно напоминает…
За увлекательной беседой мы и не заметили, как оказались на небольшой площади, запруженной народом. Мы с Элиавом едва успели схватиться за руки, как нас уже окружила толпа. Вокруг суетились люди, кричали зазывалы из лавок, раздавались мерные удары металла о металл из мастерской медника, мимо важно шествовала группа людей, тащившие на плечах нарядный паланкин. Рабы куда-то несут господина… или госпожу, чего уж тут непонятного.
И вдруг показались всадники. У меня даже дух захватило от такого величественного зрелища! Пятеро, статных мужчин на прекрасных лошадях медленно, но уверенно раздвигали толпу, а точнее, толпа сама разбегалась, пропуская таких важных «птиц». Еще бы у меня не появилось такое сравнение, на шлемах у двоих всадников развевались алые султаны из перьев, а их столь же яркие плащи величественно колебались при каждом движении грациозных животных.
– Преторианцы, а с ними сам…
Но я бесцеремонно перебила спутника, на меня волной нахлынули восторженные эмоции:
– Преторианцы – это солдаты императорской гвардии? Какие красавцы, особенно те двое, что впереди.
– Осторожнее, госпожа, нам лучше отойти в сторону!
– Сейчас, сейчас… ну, как они вырядились, просто кино какое-то, Голливуд шестидесятых годов, когда Кирк Дуглас в «Спартаке» снимался. Я должна их увидеть ближе – они настоящие! Да, погоди же ты, дай посмотреть!
Элиав оттаскивал меня к окраине площади, вслед за остальными пешеходами, а я будто завороженная, уставилась на того всадника, что сейчас двигался прямо на меня. Определенно, какой-то важный военный чин. Почему у него такое суровое лицо и грозно сведены брови, ведь в данный момент он не на войне находится и даже не перед своими легионерами. Вполне мог сделать физиономию попроще…
От этой мысли я невольно улыбнулась и вдруг решила немного пошалить, а именно, не долго думая, отправила хмурому вояке самый элегантный воздушный поцелуй и солнечную улыбку, а потом помахала рукой в знак приветствия. Привет из Этруссии, ой, то есть из России. Я здесь пока ее единственный представитель…
Мой дружественный жест вполне удался, но скоро Элиаву удалось меня оттеснить к остальному скромному люду. Мы только издали могли наблюдать, как мимо проезжает великолепная пятерка военных.
Как вдруг ее предводитель оглянулся и посмотрел мне прямо в лицо. На мгновение наши глаза встретились, я, конечно, снова улыбнулась оттого, что широкие темные брови мужчины удивленно поползли вверх, а губы сжались так, что выражение лица стало еще более мрачным. Вот зануда, наверно, привык ко всеобщему восхищению или даже преклонению.
Элиав неодобрительно покачал головой, осуждая мое поведение:
– Ох, госпожа, не стоит так дерзко глядеть на консула, он ведь ко всему прочему еще и наш сосед. И уже не один раз заступался за господина Клавдия перед многочисленными кредиторами.
– Какой еще консул? Где? – испуганно озиралась я.
– Он только что проехал мимо нас, госпожа. Вы пристально на него смотрели и даже махали ему рукой. Это было вызывающе и дерзко, – с нескрываемой укоризной произнес Элиав.
– Так что же ты меня не предупредил сразу? Господи, стыд какой! Я думала, это обычный командир римского войска, вижу в первый и в последний раз. Он ехал весь такой печальный, вот мне и захотелось его немного повеселить, поднять настроение герою, так сказать. А теперь мне даже по-соседски к нему не обратиться, даже в целях взятия интервью для потомков. Как же нехорошо получилось… – искренне страдала я, чуть не заламывая руки от такого конфуза.
– Я хотел тебе сказать, но ты не позволила, – справедливо упрекнул Элиав, и мне стало совестно.
– Давай договоримся, когда мы вдвоем, бросай свою скромность и робость, я такой же человек, как и ты, можешь запросто ко мне обращаться по любым вопросам. Мы же с тобой ровесники, ничего, что я немного постарше и поопытнее… «этак на двадцать с лишним веков». Будем друзьями, хотя можешь по-прежнему называть меня госпожой, я не против, это забавно.
Наконец-то мы выбрались из разношерстного людского сборища и еще долго бродили по окрестным улочкам, а потом вышли к Бычьему Форуму – большой площади, на которой размещался рынок скота. Мне это место совершенно не понравилось: шум, гам, запахи специфические, прилавки со свежим мясом и дичью, оленьи туши на огромных крюках, палатки торговцев, клетушки с живым товаром, и все кругом вопит, мычит и кудахчет.