Хватит быть размазней
– Ладно, допустим… а при чём тут сельдерей? – недоумевал я.
– Сельдерей, друг мой, – это крутая профилактика. Чем больше его ешь, тем выше вероятность, что всё будет как надо.
Вскоре Антон ушёл. У меня не было настроения что-либо делать, поэтому я закутался в одеяло. Возможно, мой сон содержал бы красивый солнечный берег с прекрасной мулаткой в роли экскурсовода. Увы, вышло иначе: мне снился кошмар. В нём был Антон, бегающий за огромным стеблем сельдерея, который истерично кричал: «Съешь меня, а то не встанет! Съешь меня!». А потом буквально из ниоткуда появился сорокалетний банкир. Он плакал, горько плакал. Банкир призывал на помощь, но я не мог – какая-то невидимая сила держала за ноги. Проснувшись, я почувствовал, как простыня негатива начала окутывать душу…
Ближе к вечеру я прогулялся до овощного рынка. Армянка по имени Сара сделала мне скидку.
Шестнадцатый
Капли дождя мягко ложились на подоконник, наполняя комнату приятным звуком. Прошло около тридцати минут с момента, когда мы в порыве обжигающей страсти скинули одежду, а наши тела предались плотским утехам. Помню, как она лежала на боку, её хрупкий пальчик рисовал осьминога на моей груди. А я, пребывая в состоянии эйфории, тупо пялился в потолок, размышляя о том, чему посвятить вечер.
– О чём думаешь? Тебе не понравилось?
Мне понравилось. Даже очень.
– С чего ты взяла? – удивился я. – По мне, так было здорово.
– А вдруг? – улыбнулась она. – Ольга, моя подружка, рассказывала про бывшего парня, который уверял, что ему нравится. А оказалось – нет.
– Странно… может, у неё не было рта?
– Саш! Я серьёзно!
– Я тоже.
Улыбка превратилась в недоумение с нотами будущего протеста.
– Фу-у! Что ты говоришь?! Вообще-то, это не обязательно!
– Тихо, тихо! Я пошутил.
– Все вы так… шутите.
– Ладно, закрыли, – массируя её бедро, сгладил я. – Кофе будешь?
– Не откажусь.
Предприняв некоторые усилия, я перекатился на край постели. На ковре беспорядочно валялись шмотки, помятые сигареты, разряженный айфон и гелевая ручка. Не вдаваясь в подробности относительно последней, я нащупал джинсы, энергично натянул их до пупка. Чего только не сделаешь ради девчонки. Особенно ради красивой.
На кухне было холодно. Растерев ладонью плечо, я сначала хорошенько обдумал, а уже потом распахнул верхний ящик. Маленькая баночка, принесённая Антоном накануне, была на месте. Кофейного топлива хватало ровно на две чашки, что весьма порадовало. Ловким движением руки я приподнял язычок чайника, повернулся к телевизору.
– А ты шустрый! – Она зашла на кухню. Её точёная фигурка скрывалась за толстым слоем одеяла. Со стороны выглядело потрясно. Ох, как потрясно!
«Опыт», – пришло на ум. Но я промолчал.
– После кофе… повторим?
На всю квартиру раздались фанфары какой-то третьесортной передачи с идиотским названием «Про это». На экране появился седовласый мужчина в стильных солнцезащитных очках, который неспешно гулял по Москве. Оглядываясь на проходящих девушек, он всем своим видом показывал решимость выдать что-то умное. Когда заставка подошла к концу, плейбой покрутил задом у киоска и наконец-то открыл шоу.
Есть мнение, будто человек по своей природе не может быть моногамным. Ведь если посмотреть, даже на уровне животных моногамностью могут похвастаться лишь белые лебеди, волки и пингвины.
– И чёрные грифы, – дополнил я.
– Грифы?
– Птицы такие. Они живут парами. Если партнёр изменяет – это вызывает гнев стаи.
– Ого! Откуда ты это знаешь?
– Помню со школы, – прилично хлебнул я. – Наш биолог был помешан на пернатых. Каждый урок твердил про образ жизни, питание и… прочую лабуду.
Чтобы понять, насколько верны современные мужчины, мы пригласили десятерых представителей. Каждый из них – личность, имеющая свой статус, вид деятельности и, конечно же, семейное положение.
Поставив чашку на стол, я прикинул силы по организации обеда для двадцатилетней Киры. Несмотря на любовь к телевидению, она меня привлекала. Скажу больше: я уже мозговал о том, чтобы познакомить её с мамой.
– Есть будешь? – вежливо поинтересовался я. – Могу сварганить яичницу.
– Подожди… сейчас будет интересно.
На фоне студийного полотна возник тридцатилетний самец, одетый в безразмерный свитер и торчащую из-под него рубашку. Как правило, такой видок имеют мужики, выросшие под чутким контролем. Естественно, мамочек.
У меня была девушка. Мы прожили почти два года. Хотели пожениться. Но как-то раз я спросил: какой я по счёту? В плане секса. Она призналась, что тридцатый. В общем, мы расстались.
– Ха! – не удержался я. – Во даёт!
– Чего даёт? – покосилась Кира.
– Забавная история! Разве нет?
– Нисколько.
Разговор иссяк. Надо было что-то придумать.
– Кир, поделись: а какой я по счёту?
Кира поменялась в лице. Не будь мы дома, я бы предположил, что к её пятке провели высоковольтный кабель.
– В смысле?
– В прямом. Какой я у тебя? По счёту?
Взяв с вытяжки пульт, она молниеносно погасила экран. Кажется, я попал в яблочко. Оставалось лишь надавить.
– Ну и? – настаивал я. – Чего напряглась?
– Ничего… просто… это важно?
– Расслабься, все мы люди…
– Шестнадцатый, – промямлила Кира. – Доволен?
Пауза.
– Шестнадцатый?! – от ярости воскликнул я. – Как? Как это возможно? Не понимаю! Тебе же всего двадцать!
– Да пошёл ты! Ты не судья! Ясно?!
Следующие пятнадцать минут больше напоминали развязку сериала, нежели сцену из провинциальной жизни. Собрав барахло, она с криками выбежала в подъезд. Мне хотелось остановить её, прижать к себе, соврав, что вскрывшийся факт не имел значения. Но я не мог. Злость, досада и разочарование обуздали душу, сковав позывы к геройству.
Твою мать, я был шестнадцатый. Шестнадцатый!
Ближе к ужину я успокоился. Кира, как представитель современного общества, где нет правил и порядков, заслуживала прощения. Сняв с зарядки мобильник, я нашёл её контакт, большим пальцем набрал: «Восьмая».
Ответа не получил. Всё было кончено.
Во имя сна
Темнота, окутавшая салон засаленной иномарки, отступала перед каждым фонарём, что мелькали вдоль пустого шоссе. Заднее сиденье, изуродованное гигантскими дырками от пепла, удачно разместило наши персоны, позволяя выпрямить ноги. По левую сторону от меня сидел высокий, красивый и достаточно уверенный Кирилл, имевший успех среди девушек, клевавших на его весёлый характер вкупе с приличной зарплатой. Пока он трепался по телефону, раскручивая очередного клиента, я читал Вождя в «Телеграме». Складывалось ощущение, будто мы ехали на сходку паблика «Миллионер», а не на вечеринку в честь его новой девчонки.
– Сколько уже? – положив трубку, кинулся к часам Кирилл. – Эх, опаздываем!
– Успеем… – промямлил я. – Кстати, куда двигаем?
– В смысле? К Лере.
– Это понятно. По какому адресу?
– В общагу. На Белорусской.
– Погоди. – Мой палец надавил на верхнюю кнопку мобильника. – Она живёт в общаге?
– Ну да, а что? – вопросительно посмотрел он. – Так говоришь, будто сам не жил.
– Жил, но то было в Самаре.
– А разница?
В принципе, никакой. Однако после пяти лет прозябаний в конуре размером десять квадратных метров я выучил несколько правил, которые помогали избегать проблем. Одно из главных – не приводи чужих.
– Забей, – отвернулся я. – Мы пойдём в её комнату?
– Навряд ли, сегодня у них «Осенний бал».
– Комедийные сценки?
– Хрен знает. Типа школьной вечерки. Ну, знаешь… танцы, конкурсы и прочая лажа.
– Значит, пляски.
– Ага, – Кирилл горделиво потряс подарок, но ничего не услышал. – Малясь потусим, возьмём девок и ко мне. Нормуль?
– Вполне, – кивнул я.
Подъехав на парковку страшной кирпичной девятиэтажки, что строилась во времена подросткового периода Царя Гороха, мы оперативно рассчитались, вывалились на улицу. Парковка, заставленная в основном отечественным автопромом, располагалась на заднем дворе комплекса. Почему её организовали вопреки законам логики, я не разобрался, зато вдоволь насладился суровым ветром, который тотчас залез под пальто. Пройдя по тропинке около сотни метров, мы осторожно вошли внутрь. На пороге встретилась группа упоротых ребят, направлявшихся в курилку. Оценив нас взглядом, они что-то брякнули, но так и не остановились. Несмотря на малочисленность, преимущество было за нами. Ребятки это почуяли.
Захлопнув за собой дверь, я увидел знакомую картину. В небольшом холле, между столами вахтёрши и охранника, дьявольски извивалась разгорячённая молодёжь. Давно охрипшие колонки извергали ломаные биты, приводя в экстаз всех, кто заблаговременно повысил градус. Стены, обшитые убогим жёлто-коричневым пластиком, стремительно потели. В воздухе витали запахи алкоголя, секса и чьих-то кислотных духов.
– Кирюся! – воскликнула фигуристая Лера. – Как я соскучилась!
– Привет, малышка! – довольно ответил Кирилл. – Смотри, что я принёс!
Кирилл достал прямоугольную коробку. Глаза Леры округлились.
– Это то, о чём я подумала?!
– Да… «шестёрка».
– Ты мой сладкий! – полезла целоваться она. – Я тебя обожаю!
– Брось, это мелочи.
– Кирюсь, а это кто? Твой друг?
– Ах, да… знакомься, это Саша. – Его правая ладонь упала на моё плечо. – Мой верный друг и товарищ!
– Рад встрече, – протянул руку я.
– Взаимно, – улыбнулась Лера.
– Ну что, где сядем?
– Пойдёмте, я покажу.
Взяв за руку бойфренда, она повела нас в правое крыло здания. Шагая по длинному коридору, я заметил выглядывавший из-за угла крохотный силуэт. Настроив резкость, я распознал шестилетнего паренька с гигантской головой и азиатским разрезом глаз. Мальчуган был одет в дешёвые китайские кроссы, мешковатые брюки и кофейную водолазку, предназначенную для детей постарше.
– Эй, как тебя зовут? Ты…
– А ви скоро удёти? – на ломаном русском перебил он.
Признаться, я слегка растерялся.
– Не знаю. Может, через час. А может, и через два.
– Я хотел спать! Ви мишаити спать!
– Погоди…
Не дослушав, парнишка скрылся. Мне ничего не оставалось, кроме как безразлично пожать плечами и пойти дальше. В конце коридора я наткнулся на аудиторию, принадлежавшую библиотеке. Судя по громкости девичьих визгов, там и отмечали.
– О! Санёк! Ты куда пропал? – передавая мне рюмку, поинтересовался Кирилл.
– Видел пацана мелкого, лет шести. – Ручей клюквенной настойки побежал по телу. – Он спрашивал, когда мы свалим.
– А ты?
– Что я? Я не в курсе.
– Это Тимур, сын нашего дворника, – пояснила Лера. – Они приехали из Самарканда. Мальчик сильно болеет, поэтому плохо спит.
– Вот оно как!
– Расслабься… Вечерок потерпят – не умрут.
Чтобы не прослыть занудой, я целиком растворился в гулянке. Стол не отличался обилием салатов и прочими ништяками, зато выпивки было навалом. Оприходовав сначала настойку, а потом и коньяк, мы как сумасшедшие залетели на танцпол.
Спустя пару треков из прошлогоднего хит-парада, что являлось нормой для подобных тус, юный ди-джей, вещавший из пропускной будки, убавил музыку и, деловито постучав в микрофон, завопил:
– Йоу, йоу, йоу, леди-с энд джентльмен-с, с вами ди-джей Самокат, и это повод как следует пошуметь! – прокатилась волна эмоций. – Ае, ае, как настроение?!
– У-у-у-у! – ревела публика.
– Что?! Я вас не слышу!
– Диман, блядь, врубай уже! – занервничал кто-то.
– О’кей, о’кей! Следующий трек посвящается прекрасной Валерии, которую поздравляет её любимый Кирилл! Желаем счастья, здоровья, деньжат, и, конечно, любви!
Заиграла песня:
«Закрой глаза; всё постепенно, и тебя тут никто не заменит.Утро подарит нам это мгновение, и холода за окном не помеха.Пока мы здесь, в тёплой постели, волосы волнами по твоей шее.Касания трепетны и безмятежны – мы, видимо, нашли то, что долго хотели».Никогда бы не подумал, что Кириллу нравились «Грибы». Обычно он презрительно относился к музыке, рождённой в недрах Украины. Почему? Да потому, что они делали круто. Слишком круто для тех, кого принято считать врагом. Не найдя подходящей пары, я развалился на стуле. Мимо промелькнул Тимур, набравшийся храбрости выйти. Паренёк жутко волновался – его лёгкие надувались…
«Здесь нас не найдут проблемы, только ты и я в этом мире.Время застынет на этом моменте; всё, что имею, я отдам тебе.Пальцы сжимаются крепко-крепко; это всё, что нужно мне.Готов убежать за тобой на край света, чтобы ещё раз по-новому всё повторить».Мальчишка страдал. Махая ручонками, словно чокнутый регулировщик, он буквально разрывался от крика. Но никто не отреагировал. Видимо, не так уж и часто между людьми таял лёд, чтобы позволить какому-то там ребёнку ломать кайф.
«Между нами тает лёд, пусть теперь нас никто не найдёт.Мы промокнем под дождём, и сегодня мы только вдвоём».Потеряв всякую надежду, парень спёкся, отступил домой. В порыве страсти Кирилл и Лера раздевали друг друга. Выглядело забавно. Даже очень.
«Между нами тает лёд, пусть теперь нас никто не найдёт.Мы промокнем под дождём, и сегодня мы только вдвоём».Дверь правого крыла распахнулась – по холлу прошмыгнул маленький камикадзе. Его ловкие пальцы открыли электрощит. Кажется, в руках он держал стакан.
«Между нами тает лёд, пусть теперь нас никто не найдёт.Мы промокнем под дождём…»Вспышка. Короткое замыкание парализовало аппаратуру, щиток оглушил помещение скрежетом и воспламенился. Находясь во мраке, народ не сразу осознал, что происходит. Послышался аромат жжёной пластмассы, а за ним повалил едкий дым.
– Горим! – спохватилась толпа.
Паникуя и толкаясь, все бросились к выходу. Острые языки пламени достигли потолка, отчего сработала противопожарная система. Под монотонный сигнал тревоги помещение окатил ледяной душ. Наиболее пьяные поскальзывались, их модные рубашки протирали пол. Одним словом, ад!
По итогам разборок узбекскую семью выперли.
Хочется верить, что у Тимура всё хорошо.
Пацанская идея
Солнце неприятно ослепило, когда я опустил стекло, тыкая по крохотной чёрно-зелёной кнопке на двери автомобиля. Привыкнув к чрезмерному свету, я уткнулся взглядом в пролетающие мимо дома, разросшиеся деревья, резвящихся в грязи детей и их мамаш, потягивающих разливное. Насытившись атмосферой рабочего квартала, я медленно повернулся к водиле. За рулём сидел Антон. Его рот извергал проклятья в адрес возлюбленной, которая накануне вынесла ему мозг. Такие откровения случались частенько, поэтому я со временем научился держать спокойствие и не лезть.
– Блядство! – ударив по рулю, выругался Антон.
– Где?! – заёрзал я.
– На Луне!
Конечно, на Луне блядства не было. Зато на душе Антона – наверняка. Дело в том, что неминуемо приближающаяся свадьба и связанный с ней головняк выбили парня из колеи. Приталенный костюм, купленный весной за огромные деньги, сильно погрызла моль. Кремовое платье, фотография которого прошла через всех родственников невесты, втихую продали. А свадебный торт – тот, что должен был произвести впечатление на завистливых подружек, – получился каким-то странным и убогим.
Желая отогнать груз сомнений, Антон вдавил магнитолу, надеясь отыскать что-нибудь из релакса. Пролистав десяток треков – скорее всего, из папки будущей жены, – он внезапно остановился. Воздух зашатался от мощного, достаточно энергичного баса. Пропустив вступительный квадрат, к нему присоединился клёвый магический семпл, напоминавший старую версию «Лаунчпада». Как по мне, звучало круто.
«Я защищаю память о тебе,Чтобы её не трогали руками-и.Не разрывали нить, холодными волкамиБоясь остаться в скользкой тишине»Обычно я не фонтанировал от подобных треков, но этот почему-то зашёл. Антон прибавил громкость – колонки захрипели. Судя по довольному лицу, он кайфовал.
– Это «Циркониевый браслет»! Как тебе?
– Чё?! – вытянулся я. – Не слышу!
– Нормально долбит, да?
– Кого?! Кого он долбит?!
«Проходят дни, встречают сотни звёзд,И я их всех закрыл ладонью-у.Но твоё имя отзовётся болью,Которое не понял, не донёс»Антону позвонили. Вырубив магнитолу, он ответил. Было интересно наблюдать за тем, как менялись его эмоции. Сначала Антон обрадовался, отпустил пару шуток. Ближе к середине подозрительно замолчал. А под конец и вовсе вспылил:
– Скоро приеду, жди!
Ну вот, его опять кто-то подвёл.
– Проблемы? – спросил я.
– Забей… На мойку заедем, ладно?
Автомойка на Офицерской считалась типичным клоповником, который существовал за счёт местных жлобов, не желавших платить больше двух сотен за кузов. Не отличаясь качеством обслуживания или гибкой системой скидок, она всё же умудрялась приносить доход. Секрет крылся в том, что среди клиентов гулял слух, будто все её владельцы, которых за последние пять лет было тринадцать, погибли при странных обстоятельствах. Наблюдая за помывкой, зеваки обожали размышлять на эту тему.
Кто-то считал, что смерть приходила случайно, а кто-то выдвигал теории о карме, правительственном заговоре и чёрном колдовстве.
Подъехав к двухэтажному зданию, мы выползли из тачки, подошли к высоким воротам. Единственный бокс, принимавший с восьми до восьми, пустовал.
– Эй, друг! – обратился к мойщику Антон. – Хозяин тут?
– Наверху, – промямлил тот.
– Сань, подожди здесь. Я мигом.
– Давай.
Антон скрылся на лестнице, а я по привычке вытащил сигареты. Гаражи, мойки и разного рода мастерские мне нравились – там не работал идиотский закон насчёт курева.
– Угостишь? – почёсывая затылок, спросил мойщик.
– Не вопрос…
Вяло поднявшись со стула, мойщик вышел из тени. При дневном свете он выглядел хреново. Облысевшая голова, острые скулы, беззубый рот и адски тяжёлый взгляд. Этот мужик повидал многое. Даже очень.
– Я тебя где-то видел. Только не могу вспомнить где.
– Не знаю, может, на улице… или в магазине, – пожал плечами я.
– Молодой, а ты не родственник Креста?
– Вы знаете Креста? Он мой сосед. Бывший.
– Теперь вспомнил, – кивнул мойщик. – Ты с ним как? Дела водишь?
– Я? Бросьте, какие дела! Здороваемся, когда приезжаю к родителям.
– Правильно… не стоит.
– В смысле?
Мойщик плюнул. Вслед за слюной полетел окурок.
– Как думаешь: кем я был? По жизни?
– В молодости?
– Да.
– Понятия не имею.
– Ну, тогда слушай. В своё время, в году этак девяносто втором, мы с Крестом сколотили бригаду, которая крышевала чуть ли не половину района. А зарабатывали вообще пачками! Шикарные тёлки, евро-хаты, тачки… Бам, бам, бам! – он старательно изобразил удары. – Нормально двигались, душняка не было.
Мойщик оглянулся.
– Короче, ближе к нулевым решили замутиться по деталям. Делюга росла как надо, но в один момент нарисовался левый чушкан, который посчитал себя умнее всех. Как полагается, забились на стрелу. А он, падла, торпед подтянул. Базарили, значит, базарили. Тут чушкан мне надерзил – я ему по лбу и вмазал. Сразу кипиш, стрельба…
– Серьёзно?
– Да, молодой, кровищи было… Жуть!
– Ого! А что потом?
– Суп с котом, – улыбнулся он, но как-то неуверенно. – Дядька чушкана в областной ментовке рулил. Чтобы браткам по этапу не идти, я на себя взял. За пацанскую идею и не такое брали…
– Похвально, – одобрил я.
– Чё тут похвального?
– То, что вы за идею. До конца.
– Слышь, молодой, ты амбиции осади! Мне твоя идея в пятнашку вылезла, – всей грудью кашлянул он. – Ты на меня глянь… Нравится, да? Тоже хочешь?
– Подождите, а разве вам не помогли друзья? Тот же Крест?
Мойщик опустил голову – видать, я задел за живое.
– Вся эта блатота, молодой, до поры. – Он скользнул подошвой по полу. – Базару нет: я поступил красиво, но, честно говоря, слегка жалею. Ты не подумай, что я чёрт какой-то. Просто возня за бабки, которая была в девяностых, себя не оправдала. Вот ты говоришь: помог ли Крест? Помог. Дал сто косарей и сюда засунул. Я же без образования. Так чисто, каблуха за спиной. А он у нас сейчас важная птица – коммерсант! Думаешь, я ему нужен? Не-е, я никому не нужен…
Под ногами Антона заскрипела лестница. Спрыгнув с предпоследней ступеньки, он радостно воскликнул:
– Лимузин будет!
Осенью мойщик умер. Слухи донесли, что от туберкулёза.
Любовный приступ
Тёплый свет, исходивший от кухонной лампы, мягко ложился на её плечи, подчёркивая изящность тела. Хрупкая, маленькая, но безумно самостоятельная Настя имела пышные светлые волосы, неприлично сочные губы, загадочные глаза и смышлёную голову, что встречалось нечасто. Осенний дождь стучал по подоконнику, грязные маршрутки подпрыгивали на лужах, а мы неторопливо болтали, пуская в вытяжку дым.
– Саш, возьми. – Она протянула зажигалку. – Не жалеешь?
– О чём? – выдохнул я.
– Ну, что пришёл? Мог бы остаться дома или с друзьями, – проводя пальцем по бокалу, размышляла Настя. – Нашим мужикам бабы не нужны…
– Не всем. Только мудакам и геям.
– А кто… ты? Мудак или гей?
Прищурившись, как де Ниро, я пошутил:
– Ты сомневаешься?!
Настя захохотала. Стало понятно, что дожать ситуацию будет нетрудно. Раскалённая страсть парила в каждом слове, действии, эмоции. Мне определённо нравились подобные девушки, особенно когда у них…
– Марсик! Иди сюда!
…не было кошек.
– Детка, у тебя кот? Ты не говорила!
– Наверное, забыла. – Пушистый залез ей на руки. – Ты не любишь кошек?
– Брось! Жить не могу.
Признаться, я соврал. Точнее, не открыл тайну. Дело в том, что я всегда любил кошек, собак, хомяков и прочую околодомашнюю живность. Сколько себя знаю, они постоянно вертелись рядом. Но ближе к двадцати я узнал, что вместе с любовью досталось и зло. Называлось оно «аллергия».
– Ладно, беги, – отпустила его она. – Эй, бармен! Мне кажется, или стакан пуст?
– Вызывали? – заигрывал я. – Вам как обычно? Со льдом?
– Да, а ещё… ещё расскажи про Грецию.
– Про Грецию?
– Ты вроде там работал. Разве нет?
– Недолго.
– Тем более.
– Ладно. – Хрустнул в бокалах лёд. – Представь, что где-то на земле, между Эгейским и Средиземным морями, есть остров. Такой маленький и, казалось бы, ничем не примечательный кусок суши, коих на свете миллион.
Молниеносно зачесались глаза. Началась реакция.
– Так вот, этот остров был бы самым обычным местом, если бы не события, что сделали его легендой, – проведя рукой по лбу, продолжил я. – Эта история началась в 305 году до нашей эры, когда потомок некогда могучего Александра Македонского высадился с сорокатысячным войском.
К лицу хлынула кровь. Подскочило давление.
– Осаждая крепость около года, царь отступил, кинув сотни… нет, тысячи осадных машин. Настолько редких и дорогих, что купцы не смогли определить цену…
Не удержавшись от зуда, я прервал рассказ, намекая на желание выпить. Дождавшись удачного момента, растёр лицо, краем глаза заметил Марсика. Пушистый кайфовал в углу, в то время как я боролся за женщину.
– Ну и?
– В смысле?
– С островом?
– Точно, – сообразил я. – Жители острова решили продать осадные машины, а на вырученные деньги построить грандиозную статую в честь Гелиоса. По легенде, он был не просто богом, а настоящим создателем всего живого, который вынес остров из моря.
– Стой, а как они продали машины, если купцы не смогли их оценить?
Нос заложило. Дыхание участилось.
– Откуда я знаю? Слушай дальше.
– Ладно, ладно.
– Островитяне нашли талантливого скульптора Хареса, которому заказали статую, превышающую человека в десять раз! Двенадцать лет скульптор трудился над задумкой, отдавая ей всё свободное время.
– Саш, ты здоров?
– Когда он закончил… – кивнул я, – …перед глазами жителей предстал высоченный мужик с золотистым венком. Его звали Колосс Родосский!
И тут я понял, что моя песенка спета. Не объясняя причин внезапного поступка, я спешно покинул кухню. Залетел в ванную, подбежал к зеркалу – и ужаснулся: мокрые глаза, пухлый нос и бордовая рожа! Хотелось крикнуть: «Синьор Помидор!»
Спустя несколько минут в дверь постучали:
– Ты живой?
– Чёрт! – Струя воды обрызгала джинсы. – Не переживай! Скоро выйду!
– Скажи честно: у тебя аллергия?
Подняв голову, я плавно опустил рукоятку крана.
– Да, на кошек.
– И у меня! – обрадовалась Настя. – Открой шкаф, там на второй полке антигистамин. Брызни два раза.
– Погоди, я не врубился.
– Чего?
– Как ты живёшь с котом? Сама же страдаешь…
– Шкаф открой.