Книга Потерянные страницы - читать онлайн бесплатно, автор Мераб Георгиевич Ратишвили. Cтраница 4
bannerbanner
Вы не авторизовались
Войти
Зарегистрироваться
Потерянные страницы
Потерянные страницы
Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить
Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Потерянные страницы

– Сейчас вы выберите по пять человек среди вас и, посовещавшись, представите нам ваши предложения и требования для последующих действий, чтобы подготовить петицию для правительства. Вот вы! в центре, – он указал рукой на мужчину, – Я думаю, что вы тоже должны быть включены в состав совета.

Те, что стояли рядом, инстинктивно посмотрели на него. Это был мой второй человек, которого я отправил вместе с ним. На фланге началась суматоха, выбирали тех, кто должен был войтив совет по подготовке петиции. Активисты оживились, у них появилось дело, и кому же они уступили бы выполнение такого важного задания.Через несколько минут масса вновь забурлила и разожгла свои эмоции. И вот мой человек поднялся к нему на трибуну, подал выступающему какой-то лист бумаги, и прошептал:

– Зачем тебе нужны их советы и предложения?

– А кто говорит, что они мне нужны? Мне бы удержать этот народ всего на полчаса, пока появятся отряды полиции.

Потом все пошло по плану, но здесь самым главным является творческий подход к делу.

Именно такие люди ценятсявысоко. На сегодня они оба занимают важные позиции в рабочем движении и являются надежными людьми эсеров.»

Мой начальникчасто говорил, что уважает способных людей, будь они даже его противниками. А таких людей мало и ихнадо беречь.

ЛИДИЯ НОВГОРОДЦЕВА

Когда он привез меня в Петербург, то на некоторое время он оставил меня у своих знакомых. До того, как вернуться в Тифлис, он дал мне поручение изучить культурную жизнь города, побывать на театральных представлениях и обойти все художественные выставки. Это было самым приятным заданием из тех, что мне приходилось выполнять до сих пор. Я не упустила из рук такой возможности и в течение одного месяца почти не потеряла ни одного дня. И когда он вернулся через месяц, я без усталирассказывала ему обо всем, что видела, и что особенно впечатлило меня. Я даже предложила ему побывать на спектакле в Александринском театре. Постановка показалась мне слабой, но Муза дал спектаклю другую оценку:

– Этот спектакль будет иметь успех.

– Вы так думаете? – спросила я несколько удивленно.

– Да, я так думаю.

– Я же думаю, что это слабое представление, а исполнительглавной роли на меня произвел такое впечатление, будто он совершенно случайно забрел из другого спектакля и по этой причине был вынужден включиться в это представление – У меняполучилась немного строгая оценка. Муза рассмеялся.

– Ваша такая метафора является еще одним подтверждениемтого, что театральное искусство – это субъективное искусство.

– Разве у вас не создалось такое же впечатление?

– Такое нет, но… – он не завершил эту фразу.

– Тогда на каком основании вы предполагаете, что представление будет иметь успех? – Не сдавалась я и продолжала спорить,чтобы услышать его мнение.

– Постараюсь объяснить, Лидочка! –он улыбнулся мне, – театр – это такой вид искусства, которому,по сравнению с другими видами искусства, присуща ярко выраженная сила пропаганды. Выходит, что он влияет на доброжелательность людей в отношении Империи и трона. А расположениелюдей, во многом, влияет на состояние Империи. Естественно,что правительство и ответственные лица не оставят без вниманиятакое важное направление, которое может пошатнуть состояниеимперии и, если хотите, даже ее основы. Поэтому правительствозаинтересовано в формировании вкуса аристократии, элиты в целом, и вообще, населения. Главное в том, чтобы придать искусству и вообще культуре желаемую идеологическую окраску, с помощью которой в подсознании человека последовательно осядутим увиденное и даже рассказанное другими. В результате этогоон неосознанно станет носителем навязанного ему вкуса.

– Как это? –не стерпела я и постаралась копнуть поглубже.

– Вы же видите как активничают «клакеры» во время пауз, реплик или антрактов, вот те, что после каждой интересной сценыили реплики начинают аплодировать и выражать свои эмоции,и тем самым заводят зрителя тоже. Их стараниями завтра весь Петербург будет знать, и не только через прессу, что это гениальный спектакль гениального режиссера. А какие актеры! не говорите, такого исполнения еще никто и нигде не видел. Приблизительно раз тридцать пять раздавались аплодисменты и овации, не так ли?

– Как они умудряются делать это? – я почти согласилась с его соображением или версией.

– Если меня не подводит мое чутье, то в зале сейчас работают по меньшей мере четыре группы, которые вовсю стараются говорить громко между собой заранее подготовленным текстом, чтобы их могли услышать другие. Это происходит особенно в тех местах, где во время антрактов или после спектакля собирается больше всего народа: в фойе, буфете, у гардеробной и так далее. Кого-то обожествят, кого-то похвалят, а кого-то могут подвергнуть и критике. И все это делается ловко и профессионально, так как они каждый день исполняют эту роль не только в этом театре, но и везде, куда их откомандируют. Если в течение одного месяца внимательно присмотреться к ним, то обязательно можно встретиться с кем-нибудь из этих «клакеров».

– Я, действительно, заметила несколько знакомых лиц, – подтвердила я тут же, – их я видела и в других местах и, действительно их нельзя опередить с аплодисментами. Я подумала, что это активный зритель, не более того.

– Вот именно, благодаря этому активному зрителю, завтра этот спектакль станет модным, так что любой уважающий себя аристократ, чиновник или состоятельный человек обязательно сочтет необходимым побывать на этом спектакле. В противном случае, если он не побывает на представлении и не даст ему именно ту оценку, какую устанавливают уже с сегодняшнего дня, как в этом случае требует стандарт, это будет сочтено за признак дурного тона.

– И кто же устанавливает эти стандарты?

– Цензоры, специальные службы правительства, которые курируют эту область. Когда этого требует политическая ситуация,то меньше внимания уделяется тому, насколько ценной для искусства является та или иная работа. Они могут возвести до небес очень слабое произведение, представление или пьесу и назвать их гениальными. На какой-то период этот стереотип утвердится, сыграет свою роль в данный момент, но вскоре исчезнет как со сцены, так и из человеческой памяти. В то же время, действительно гениальное творение, будь то пьеса, постановщик или исполнитель, которые могут продержаться не один период и даже целую эпоху, могут быть подвергнуты такой хуле и критике, что любое доброе слово, сказанное в их адрес, будет считаться великим грехом, а их нечаянная хвала станет равносильной государственной измене. И все это лишь потому, что не вписывается в установленные властями стандарты. Если на представлении будет присутствовать император или члены его семьи, или какой-нибудь важный чиновник, то кто возьмет на себя право после этого не восхвалять это представление, его автора или исполнителя Эти «клакеры» – наемные люди, они и за пределами театра занимаются той же деятельностью. Иногда они занимаются более важными делами, когда распространяют нужные сплетни о театральном обществе и приближенных к ним лицах. Им подвластны и хвала, и хула. Они довольствуются малыми вознаграждениями, но выполняют дела такой важности, с которыми иногда не может справиться даже пресса. То есть, с их помощью правительство внедряет стандарты, и если ты не вписываешься в эти стандарты, кем бы ты ни был, то ты вылетаешь из игры. Многие даже не догадываются, почему они оказались за бортом. Люди помнят немало таких деятелей искусств, которые вроде, еще вчера хорошо были приспособлены ко времени и обстоятельствам. Но где же они сегодня? Эти стандарты касаются всех, а не только людей искусства. Поэтому надо быть внимательным: когда новоиспеченного кто-нибудь безгранично хвалит, он либо жертва стереотипа, либо агент.

– Неужели и здесь необходима агентурная работа?

– Конечно же, это такой же рабочий процесс, как и тот, что проверяет лояльность в отношении трона и Империи, и не менее отточенный, чем в других областях.

– Почему Вы говорите со мной об этом? – Муза улыбнулся.

– Мой партнер должен быть осведомлен об этом, хотя через некоторое время с Вашей-то прозорливостью Вам не составило бытруда и самой разгадать эту игру.

Довольная его комплиментом, я тоже улыбнулась ему в ответ, мне всегда нравилось, когда Муза хвалил меня.

– Не очень-то осведомленный и лишенный тонкого вкуса зритель, – продолжил он, – часто становится жертвой такой, краем уха услышанной, оценки и навязанного ему эффекта. Согласитесь, что большинство находящихся в этом зале, такие, они завтра и послезавтра повторят то, что они «случайно» услышали в фойе илив буфете. Со временем Вы научитесь распознавать, кто из них жертва, а кто агент.

– Вы думаете, что я смогу сделать это? – я сказала это, скорее всего, в ожидании нового комплимента. Но он не подал виду и сказал:

– Безусловно, – ответил он коротко и продолжил, – тот человек, который когда-то внедрил метод распространения слухов…

– И кто это был?

– Его имя неизвестно, но это искусство существует вот уже тысячелетия и с каждым веком становится все изощренной. Но, тот,первый, возможно, и не задумывался о том, что кто-нибудь смогбы воспользоваться этим методом против честных, достойных и,действительно, способных деятелей искусства. Например, бездарных конформистов от искусства так часто противопоставлятьталантливым людям. Или, более того, в определенный моментпревратить такого в противовес таланту. Пусть лишь на какой-томомент, ибо подлинное искусство и истинный художник, хотьи позже, но все же найдет свою дорогу, когда настанет время переоценки человеческих ценностей Тогда будет легче отличитьчерное от белого. У мыслящего человека всегда наступает периодпереоценки, несмотря на его социальный статус и роддеятельности.

– Даже у деятелей искусства? – вставила я.

– Конечно, независимо от того, конформисты они или нет, этоособо чувствительные люди. Недооценка их способностей, или,что еще хуже – их игнорирование, сильнее пули бьет по их сердцуи разуму. Возможно, их и беспокоит возвеличение какой-то бездарности теми или инымиметодами, или разными уловками, ноэто ничто по сравнению с тем, что они испытывают, когда их трудобесценен– вот это для них действительно является тяжелейшейформой оскорбления. Как правило, возвеличиться у них меньше всего получается, тем более, если они не являются членами какого-либо клана, поэтому место действия остается за бездарными и наглыми людьми, которые нашли пристанище в стандартах, установленных правительством. Потому и получается, что с истинно талантливым художником, гениальным писателем, драматургом, режиссером или актером, свободным по характеру и сути своей, постоянно ведется борьба всеми возможными методами.

Вот в таких беседах и лекциях проходило время наших встреч, которые, в действительности были моими подготовительными курсами. И мне это нравилось, тем более, что эти лекции читал любимый мною человек. Эта подготовка преследовала еще одну цель. Как его младший партнер, я готовилась открыть свой салон, точно такой же, как у мадмуазель Жанет де Ламье в Тифлисе, но лишь с той разницей, что он не предназначался для разведки, а наоборот, салон должен был служить контрразведке. Хотя, пока это случилось, понадобилось еще немало времени для завершения моей подготовки.

ИЗ ДНЕВНИКОВ ЮРИЯ ТОНКОНОГОВА

В октябре 1905 года Петр Николаевич Дурново был назначен министром внутренних дел. А в ноябре того же года моего начальника назначили тайным советником при министре, и одновременно, заместителем начальника департамента жандармерии.

Все хорошо знали моего патрона, но я не могу сказать, что все были рады его назначению. Вообще-то, назначение инородца на такую высокую должность, да к тому же в министерство, можно сказать, было явлением неординарным. Несколько важных фигур министерства своей бестактностью или невежеством, а наверное, тем и другим вместе, проявили свое отношение к его назначению, но шеф не подал виду.

Когда нам были переданы дела нашего предшественника, то в глаза бросились незаконченные дела, что для контрразведки являлось весьма непривычным. В нескольких делах фигурировали фамилии таких людей, что это не могло быть оставлено без нашего внимания. По документам было видно, что расследование всех этих дел было прекращено под чьим-то давлением. Но полностью изъять эти дела из производства всё же не удалось, и поэтому те были лишь приостановлены. Потом делопроизводителя сменили, а начатое дело так и повисло в воздухе.В нескольких делах фигурировала фамилия одного такого человека, который, можно сказать, присвоил себе роль исполнителя первой скрипки. Мы знали, что у него издавна были напряженные отношенияс Дурново, поэтому мы не могли оставить эти дела без внимания. Этим человеком был генерал Рачковский, заместитель начальника Департамента полиции, который фактически управлял департаментом. Шефу не понадобилось много времени, чтобы разобраться в деле, кто к какому клану принадлежал, какой он имел вес и какими умственными возможностями располагал.

Когда Дурново ознакомился с докладом моего шефа, а это случилось, если не ошибаюсь, в январе, и потребовал изучить дела Рачковского, то он ему сказал:

– Вам следует быть осторожней, это очень опасный человек. Никто не смог снять его. Со всеми кто с ним столкнулся, что-то произошло.

– Спасибо за предупреждение, – ответил мой шеф и с ещё большим азартом приступил к изучению его дела.

В делах переданных нам, по русской традиции, было много мертвых душ, которые были связаны как с финансированием внутренней агентуры, так и с деятельностью нашей резидентуры, и ее агентурной сети в Европе. Особенно много таковых оказалось в заграничной резидентуре. На эти «мёртвые души» выделялись очень большие суммы денег, но реально этих лиц не существовало, а если они и существовали, то уже давно стали непригодны для наших дел. Это наследство переходило каждому из новых начальников и тяжелым грузом ложилось на их плечи. С каждым новым начальником оно увеличивалось еще больше, и так передавалось последующему. Некоторые оправдывали это тем, что скудные финансы не давали возможности широко развернуть агентурную работу, так как их постоянно ограничивали в деньгах, Поэтому этот метод оправдывал себя, так как фонд положеннойзарплаты был более стабильным финансовым источником, чем требование финансирования для отдельных операций. И такое оправдание действительно имело свои основания, так как русская волокита явно мешала решению оперативных вопросов, и что самое главное, сохранению конфиденциальности.

Множество «мертвых душ» в заграничной агентуре числилось именно с того времени – вероятно, с 1885 года, когда заграничной агентурой в Париже руководил именно Петр Иванович Рачковский. Тогда ему была поручена слежка за русской эмиграцией. Шеф решил провести ревизию резидентов и агентурной сети во всей Европе, что было делом очень сложным, но чрезвычайно важным. Особое внимание он уделял Парижу. Этот вопрос он не доверял никому и сам вел расследование. Во время изучения парижских дел всплыли имена многих таких агентов, которым начислялась зарплата и премии в течение вот уже почти двадцати лет. В их числе были бывшие должностные лица французской полиции и иностранного ведомства, префекты парижской полиции и их заместители, а также и журналисты, с помощью которых Рачковский осуществлял дискредитацию русской политической эмиграции. Большинство из них уже давно не занимали своих должностей и не могли оказывать какие-либо услуги, было бы вернее сказать, что никто и не требовал от них делать это. Многие уже умерли, а выданные на их имя гонорары бесследно исчезали.

Изучить семнадцатилетнюю деятельность Рачковского было не так-то легко, для этого требовалось много времени, людей и работа с конкретными людьми в Париже. Во время изучения материалов всплыли весьма важные вопросы, которые прямо указывали на авантюрную деятельность Рачковского. Среди этих вопросов были инсценированные террористические акты, раскрыть которые он «сумел» сам. Для изучения этого вопроса и доведения этого дела до его полного завершения шеф лично ездил в Париж. Потом и мне пришлось несколько раз побывать в командировке. Вот что выяснилось окончательно.

Рачковский с помощью своего агента «Ландезен» – того же А.Гекельмана в 1889 году подготовил группу народовольцев, бывших в эмиграции: неких В.Накашидзе, И.Кашинцева, Е.Степанова,А.Теплова, Б.Рейнштейна, А.Лаврениуса. Потом в группу был включен и местный, некий Анри Виктор. Эта группа должна была подготовить и осуществить террористический акт, в результате которого должен был быть убит Император Александр III. Как мы выяснили, о существовании этой группы и ее подготовке знали будущий президент Франции Любэ, министр внутренних дел Эрнест Констанс и министр иностранных дел Эжен Шпюлер. Информацию о том, что готовился террористический акт, Рачковский предусмотрительно передал Императору Александру III. Как выяснилось, этим замыслом французы хотели заслужить доверие и доброжелательность императора и утвердить позиции Рачковского при дворе. Зная страх императора в отношении ожидаемых терактов, Рачковский подготовил именно такой спектакль, который больше всего подействовал бы на императора и его окружение.

Согласно плану, участвующие в этом теракте молодые люди должны были вернуться в Россию с уже готовой бомбой и дождаться подходящего момента для покушения. С самого начала этого спектакля они были обречены.Весной 1890 года их арестовала французская полиция, в тот момент, когда они ехалив Россию. Новость о том, что французская полиция раскрыла грандиозное дело и предотвратила покушение распространилась в прессе. Эта весть тут же достигла и Петербурга. Император остался очень доволен работой Рачковского, и помимо того, что наградил его орденом и большой денежной премией, он увеличил и финансирование его деятельности. И что самое главное, Рачковский завоевал большое доверие и влияние при императорском дворе. Любэ и его правительство записали себе политические очки, и даже оставили Императора в долгу. Рачковский за это дело и за лоббирование интересов Франции при Императорском дворе получил миллион франков в виде аванса, а потом столько же – за другие услуги. В конечном же итоге онполучил от правительства Франции ассигнациями пять миллионов франков и акции французских компаний, которые работалив России под его патронажем. В ходе изучения этого дела фамилия Накашидзе с самого начала привлекла наше внимание, так как и у меня, и у моего шефа был в Грузии знакомый с такой фамилией. Мой патрон поручил мне разузнать, как сложилась его судьба, после того, как его сослали на три года на каторгу. Тогда он был двадцатитрехлетним юношей, студентом Сорбонны и не числился в народовольцах, хотя его связывали с ними дружеские отношения. Как мне удалось выяснить, он отбывал наказание в Анжерской тюрьме, потом его куда-то перевели, и затем его след терялся. Он не числился ни среди мертвых, ни среди живых. Нам стоило немалых усилий разыскать его с помощью нашего агента в Париже, которого, как французского резидента, мой шеф завербовал еще во время своей службы в Тифлисе. Он по нашемупоручению установил тесный контакт с женой тогдашнего министра внутренних дел мадам Клемансо. Именно с ее помощью мы смогли установить многое, в том числе, и местонахождение Накашидзе. Полностью был расшифрован этот инсценированный теракт. Этот, вроде бы, давно случившийся и уже забытый факт и явился ключом, который способствовал раскрытию других больших авантюр и преступлений Рачковского. Министр внутренних дел Дмитрий Сипягин был первым, кто принялся изучать деятельность Рачковского сразу же после своего назначения наэтот пост в 1900 году. Пока он был товарищем министра, то ему не давал такой возможности министр Горемыкин. До Рачковского эта информация дошла летом следующего года. Именно французы передали ему свои агентурные данные о том, что на него было заведено дело. Французов, конечно же, не устраивало терять человека, который лоббировал их интересыв России. Более того, ему была выплачена огромная сумма денег. Поэтому они всеми возможными способами пытались упрочить его позиции.

Рачковский тут же привел в действие свою агентуру в Петербурге, которая была внедрена в боевую группу эсеров. Член эсеровской боевой организации Степан Балмашов чисто выполнил задание, а потом и сам взошел на эшафот.

Балмашов явился в здание государственного Совета в офицерском мундире, держа в руке пакет для Сипягина. Он встретил Дмитрия Сергеевича, когда последний вошел в здание, передал ему пакет и тут же выстрелил четыре раза. Два выстрела оказались смертельными. Через час, 2 апреля 1902 года Сипягин скончался. Балмашова тут же арестовали, засекретили его признание, все сведения о его связях и соучастниках, а потом и вовсе изъяли последние из дела.

Когда после Сипягина министром внутренних дел стал Вячеслав Константинович Плеве, то уже он создал новую комиссию по изучению дел Рачковского, которая подтвердила то, что Рачковский играл двойную игру. Французы ему платили неимоверно большие деньги. Рачковский с помощью своих покровителей добился того, что по распоряжению Николая Второго дело его было прекращено. Плеве все же смог освободить его от должности, чем нажил себе кровного врага.

Рачковский вызвал большого мастера провокаций Эвно Азефа к себе в Варшаву, так как в этот период ему было запрещено проживать в Петербурге. Азеф с самого сначала работал на Рачковского, за ним уже числилось множество подготовленных и осуществленных покушений на царских чиновников. Именно Азефу поручил Рачковский убить Плеве. Он вместе с боевой группой эсеров подготовил террористический акт. 15 июля 1904 года, когда Плеве направлялся в Царское Село к Императору, в его карету, которую сопровождала охрана на велосипедах, Сазонов бросил мощную бомбу. Вячеслав Плеве скончался на месте.

После смерти Плеве из его личного сейфа исчезли материалы о деятельности Рачковского, изученные комиссией. Существовала и копия дела, но ее тоже нигде не было видно.

Всех, кто воспрепятствовал темным и грязным деламРачковского, уничтожили или отстранили от работы.Несмотря на то, что после своего освобождения с должности,Рачковский поселился в Варшаве, он не прекращал своих активных действий. Он все же сумел встретиться со своим близкимдругом и агентом, и в то же время, соучастником и соумышленником – Манасевичем-Мануиловым, который являлся близкимчеловеком генерала Трепова. Агенерал Трепов в свою очередьпользовался большим влиянием при Императорском дворе.

Спустя шесть месяцев после убийства Плеве, именно с помощьюТрепова Рачковский был лично принят Николаем Вторым. Послеэтой встречи Рачковский был назначен заместителем начальникадепартамента полиции, к тому же ему было доверено самое важное дело – политический сыск. Заручившись такой поддержкой императора, он практически распоряжался всем департаментом.

Петр Иванович Дурново тогда был товарищем министра и препятствовал назначению Рачковского, но так ничего и не добился. Это было следствием их давнишней вражды. Когда Дурново был еще шефом департамента полиции, то решил вместо Рачковского назначить в Париже другого представителя, но он не только не смог сделать этого, наоборот, сам лишился должности. Рачковский подстроил ему серьезный скандал, который вызвал гнев императора, после чего он отстранил его от работы. А все произошло так. У Дурново была любовница, одна петербургская красавица, которую он очень любил и содержал. Эта женщина оказалась любовницей и бразильского посла, с которым у нее кроме интимных отношений была и любовная переписка. Когда Рачковский узнал, что его преследовал Дурново, то сумел сделать так, чтобы Дурново узнал о ее измене с бразильским послом. Дурново впал в бешенство. Он устроил тайный обыск на квартире посла и там обнаружил письма женщины. Разгневанный он ворвался в дом женщины, бросил ей в лицо письма и изрядно избил ее. После чего покинул дом, но письма забыл захватить с собой. Избитая женщина отправила письмо своему второму любовнику. Оскорбленный посол написал письмо Императору. Люди Рачковского еще больше раздули эту историю, и разъяренный Александр III написал на письме посла: «Убрать эту свинью в 24 часа.» Но тогда по просьбе министра его оставили сенатором, Дурново чудомизбежал смерти.

И вот сейчас уже во второй раз пересеклись их пути, но Дурново и на сей раз ничего не смог добиться. Наоборот, как товарища министра, его лишили обязанности куратора по некоторым вопросам и несколько стеснили его деятельность. Но прошло какое-то время и Дурново назначили министром внутренних дел, а вместе с тем и начальником департамента жандармерии. Наверное, Императору выгодно было сбалансировать ситуацию, чтобы не вызвать возвышения одного клана. Во всяком случае, со стороны это смотрелось именно так. В действительности же Дурново Дурново пошел на попятную в борьбес Рачковским. В тот момент это было тактически оправданным.