Авантюристы. Книга 4

Глава 1

Шарль Морис де Талейран, услышав о скоропостижной кончине профессора Мальтуса, принял посильное участие в организации погребения тела усопшего, замолвив словечко, где нужно, чтобы великого политэконома похоронили в достойном месте. С его связями это ему ничего не стоило.

– Жаль. Искренне,– выдал он равнодушным голосом и выехал в Париж, где организовал группу исследователей по совету почившего в бозе демографа. Он не стал вывозить этот исследовательский коллектив из Франции, но уединенность им обеспечил абсолютную, связав обязательствами и выплатив такие авансы, что лишних вопросов никто из них задавать не стал, все поняв, как надо. На одной из своих загородных резиденций «Толян-Перегар» создал им все условия для плодотворной работы и ученые-лингвисты, собранные в эту «шарашку», бойко взялись за дело, радуя своим энтузиазмом Заказчика. В замке Валансе, где в основном и проводил остатки своих дней Великий интриган всех времен и народов, им было отведено целое крыло дома с башней и доступ, даже домашним, туда был ограничен. Только сам Талейран, мог беспрепятственно заходить в помещения, где трудились «добровольные» затворники, призванные удовлетворить любопытство герцога. Однако в своих пророчествах оптимистичных профессор Мальтус и тут несколько оплошал, результатов внятных удалось добиться только через пару лет, а жизнь отпустила «Перегару» их всего четыре и он так и не успел узнать полностью, о чем же повествуется в загадочном тексте. Незадолго до его кончины он выслушал доклад руководителя группы изыскателей, из которого понял, что ему в руки попала техническая документация с массой спецтерминов, каковые ничего не говорят человеку не сведущему.

– Что за изделие? Для каких целей? В какой сфере?– герцог еще горел неугасимым любопытством.

– Как нам удалось понять, речь идет об изготовлении в промышленных условиях средств связи. Это что-то вроде семафора, но действующего на значительные расстояния. Для сего, прежде всего необходимо вывести на околоземную орбиту искусственный корабль, с коего и будет идти сигнал.

– Корабль? В космос? Я не доживу до таких достижений. Что еще?

– Еще есть описание и чертежи устройств, принципиальные схемы и рекомендации по их эксплуатации. Здесь много чего есть, мсье, но 90% терминов узко специфичны и нами не поняты. Это средство связи, посылает лучи на корабль, он их ловит и передает на другое устройство.

– И на сколько миль могут отстоять приборы сии друг от друга?– Талейран приподнялся на трясущихся ногах из кресла, так его заинтересовала эта информация.

– Достаточно далеко, мы полагаем, что миль сто-двести.

– О-о-о! Это великое изобретение! Продолжайте работать, мсье. Я распоряжусь, чтобы вам удвоили жалование,– «Перегар» пожевал губами, поправляя зубные протезы, и закончил: – Если «ЭТО» удастся прочесть полностью, то Франция получит такое преимущество перед прочими державами, о котором и мечтать не приходится. Связь на 200-ти миль. Это замечательно.

Незадолго до кончины в мае 1838-го года Шарль Морис Перигор передал все бумаги Королю Франции Луи-Филиппу Орлеанскому. Король удостоил его своим высочайшим визитом в ответ на письмо, в котором Талейран просил об этом.

О чем разговаривали эти люди в течение часа неизвестно, но король вышел от своего бывшего посла с лицом задумчивым, сжимая в руке саквояж, который понес сам, не доверив слугам. До 24-го февраля 1848-го года Луи-Филипп-1-ый, пытаясь сохранить династию Бурбонов, являясь представителем младшей ее ветви, жил в собственной стране, как в оккупированной. Пока не отрекся в итоге от престола и не эмигрировал в Англию. Там он поселился в графстве Суррей со своим многочисленным семейством, улучшая демографию Великобритании. Или ухудшая – это с какой точки зрения посмотреть. Почил в бозе последний король Франции 36-ой по счету, в августе 26-го дня 1850-го года, никому из ближайших родственников так и не поведав, что за бумаги ему передал герцог Дино. Сыновья покойного, разумеется, внимательно перелопатили семейный архив, в надежде изыскать что-либо полезное для своих нужд и шкатулка с парой браслетов антрацитового цвета и рулон бумаги вложенный сюда же с толстым журналом, в который заглянув наследники чуть челюсти не вывихнули от зевков, их не заинтересовал. Безделица, правда, еще присутствовала непонятного назначения металлическая. Младший сын Антуан – Герцог де Монпансье, повертел ее недоуменно в руках, пытаясь понять, что это за побрякушка и придя к выводу, что, скорее всего, в руках у него сломанный медальон, швырнул его обратно. И закрыв шкатулку, задвинул ее на книжную полку, где она и простояла пару-тройку лет никому не интересная и не нужная. Династия Бурбонов, отстраненная от власти, расползалась по королевским дворам Европы и весь 19-тый век имена сыновей и дочерей Луи-Филиппа будут появляться в светской хронике газет, но их надежды на возвращение короны умрут, как и положено последними, не оправдавшись. Франция опираясь на предыдущий опыт века 18-го, пошла по тому же пути. Революция-Республика-Президент-Император. В этот раз весь этот путь, имея опыт прошлого века, страна проделала за четыре года, посадив в кресло Императора племянника Наполеона– I. Луи Наполеона– III Бонапарта – само собой. Этот Бонапарт унаследовал от своего дяди необузданное тщеславие и привычку держать руку согнутой за отворотом мундира. Более ничего. Абсолютная бездарность, как в политике, так и в военных искусствах. Однако «гайки закрутил» так, что население взвыло. Франция времен Второй Империи – это полицейское государство и управлял ею Император -Полицейский. Тут Наполеон– III проявил себя с самой наилучшей стороны. В том смысле, что не церемонился с недовольными его режимом и тюрьмы у него не пустовали. Работал в этом направлении не покладая рук. Восемнадцать лет просидев «на штыках», этот Император огромное значение придавал полицейскому аппарату, особенно политическому сыску и всячески его поощрял. Его министр тайной полиции и он же министр Внутренних дел Жан-Жильбер-Виктор де Персиньи покрыл всю Францию сетью секретных сотрудников /сексотов/ и постоянно имел под рукой списки всех неблагонадежных лиц в Империи. Кои изымались «из обращения» в нужное время, например, во время выборов. Чтобы не «мутили воду». Во время переворота в декабре 1852-го было таковых взято под стражу – 30-ть тысяч человек. Не оставлено без внимания было также ближнее и дальнее зарубежье. Шпионы буквально кишмя кишели во всех Европейских столицах. Наполеон– III мог гордиться ВиктОром, который раскинул агентурную сеть, где только возможно и держал руку, что называется «на пульсе». Наполеону– III, конечно же, не потянуть было самому такие расходы и такой полицейский аппарат, но у него были самые теплые отношения с главой банкирского дома семейства Ротшильдов во Франции, который открыл ему неограниченный кредит. Император не остался в долгу и возвратил все сторицей, обогатив Империю финансовую Ротшильдов, пожалуй, не меньше чем его дядюшка. В отличие от Наполеона– I, Наполеон– III не лез в конфронтацию с Великобританией, а всячески с ней дружил. В войну Крымскую ввязался против России вместе с Англией, например. Да и много чего еще. Суэцкий канал вместе делили, из Мексики долги выколачивали и в Китае слегка порезвились, «прикрутив» Индокитай. Недотепа и придурок по жизни, Наполеон сам ни на что способен не был, но зато был великолепной марионеткой. За что и ценили его по обе стороны Ла-Манша Финансовые Короли.

Семейство Бурбонов тем временем «чахло» в Англии в политической эмиграции, под бдительным оком министерства внутренних дел Франции, насовавшего в обслугу столько агентов, что их там, пожалуй, было большинство и наследники, почившего в бозе экс-короля, вполне могли не платить им жалованье на том основании, что одно они уже получали вместе с командировочными в ведомстве Персиньи. Король ушел в мир иной и агентура, вслед за наследниками, так же произвела тщательную ревизию всех бумаг усопшего. Не оставив без внимания и злополучную шкатулку, заинтересовавшись ее содержимым и даже выдрав пару листов из журнала исследовательской группы /Талейрановской/. Персиньи Жан-Жильбер-Виктор, сам лично внимательно изучал все что касалось конкурирующей с династией Бонапарте фамилией и пару этих листков, приложенных к очередному донесению агентурному, перечитал несколько раз. Перечитал, закатил глазки и, будучи человеком практичным, и лишенным сантиментов, тут же побежал с ними к шефу – Финансовому Королю Ротшильду. Тот так же сразу оценил важность попавших ему в руки бумаг и, одобрительно потрепав министра полиции по эполету, произнес:

– Талейран, говорите, мсье. Великий плут был. Я им всегда восхищался. Немедленно подайте в отставку и отправляйтесь послом в Англию. Эти документы должны быть изъяты тихо, деликатно и в полном объеме. Купите, украдите, мне все равно как это вы, любезный граф, осуществите, но они должны лежать на моем столе в течение недели. Впрочем, у меня для вас есть еще масса поручений, не думайте граф, что послом быть занятие необременительное. Я передам вам нужные рекомендательные письма, и вы везде станете вхожи. Старайтесь, и мой кошелек всегда будет к вашим услугам,– Джеймс скривился в любезной улыбке.

– Сколько вы заплатите за эти документы?– с солдафонской прямотой ляпнул граф-полицейский.

– Десять тысяч фунтов для начала, а там видно будет, мсье. Ознакомимся и оценим. Не оби-и-и-жу. Вы же знаете меня, я плачу за информацию щедро. Кто владеет информацией, тот владеет миром, экономия тут чревата последствиями негативными,– растянул толстые губы в улыбке банкир.

«Знаю я тебя выжигу»,– подумал Персиньи, расплываясь в ответной лакейской улыбке:

– Десять тысяч, мсье, – это стоимость этих листков. Я так полагаю. Это будет справедливо. Мой агент доложил, что в наличии имеется тетрадь вот такой толщины – это страниц двести. Несложное арифметическое действие дает в итоге два миллиона франков, за меньшую сумму, какой резон мне снимать этот мундир и влезать во фрак, мсье?

– Что-о-о?!– возмутился барон-кассир.– Вы забываетесь, милостивый государь. Два миллиона!!! Как у вас только хватило духу произнести эту сумму нелепую? Да за два миллиона, мне эти бумаги преподнесет на подносе принц Альберт Саксен-Кобург-Готский. Принц-консорт, муж королевы Виктории. Все свои дела бросит, помчится в дом к Бурбонам, передушит их там всех собственноручно и вплавь через Ла-Манш с журналом этим в зубах во Францию примчится. Там всего-то 30-ть миль проплыть. И все время бегом, вы слышите, бегом будет бежать!!!– возмущение банкира было искренним, и Персиньи понял, что слегка «перегнул палку», поэтому сконфуженно потупился и согласился поменять мундир на фрак за «жалкие какие-нибудь» пятьсот тысяч.

От такого наглого торжища, который учинил министр, Джеймса Ротшильда чуть не «хватил Кондратий», банкир даже рот раскрыл, по-рыбьи, захватывая воздух:

– Пятьссссот???!!!– наконец прошипел он змеей.– Жжжжалкие!!! Хорошо же, мссссье, вы платите за все, что я для вас сделал. Где бы вы сейчас были, граф, если бы я не подобрал вас? Книжонки бы пописывали скверные, вроде той идиотской про пирамиды, которые Египтяне древние /по вашему мнению/ строили в пустыне, чтобы Нил песком не заносило? Читал. Как же… Чуть не умер от смеха. Откуда такие бредовые фантазии? Забор из пирамид противопесочный,– барон фыркнул и презрительно уставился на министра.

– Хорошо, мсье Барон, согласен поработать за … – Персиньи скосил плутовские глазенки на портрет Наполеона– III, ростовой в ботфортах, начищенных до зеркального блеска, в горностаевой мантии явно с чужого плеча и с тараканьими усами, закрученными в два штопора, торчащими в стороны абсолютно неестественно… – за двести пятьдесят тысяч фунтов,– закончил он, подмигнув портрету.

– Пятьдесят и ни пенса больше. Может они вообще ничего не стоят? О чем мы вообще тут говорим, когда шкура еще бегает по лесу, мсье?– Ротшильд опять покровительственно потрепал по плечу министра внутренних дел.– Принимайтесь за дело. Письма рекомендательные получите у секретаря, Императору я сообщу, он против не будет. Поздравляю с новым поприщем, граф.

– Весьма признателен, Барон,– Персиньи взглянул печально на портрет императора, замершего за спиной хозяина кабинета и, вздохнув горестно, пожал протянутую ему руку банкира.

Но человек предполагает, а Бог располагает, как известно и Персиньи, ушедший в отставку, только через год становится послом Франции в Англии и через две недели на стол Королю банкиров он бумаги не положил по причинам от него не зависящим. Опять вмешался «фактор сумасшедшей старушки». До «старушки»», правда, все карты спутала начавшаяся Крымская война в 1853-м году, которая отвлекла всех видных политических деятелей от более мелких и несущественных проблем. Банкирскому дому приходилось работать по 24-ре часа, чтобы финансировать это предприятие всесторонне.

Армии союзников спешно перевооружались, переходя с гладкоствольных ружей на нарезные стволы. Сто тысяч винтовок требовались срочно для объединенных армий и кроме них само собой все сопутствующие товары. Амуниция, патроны, провиант. Война обещала стать для финансовых воротил великолепной кормушкой. Выдав займов почти на миллиард фунтов стерлингов, Ротшильды рассчитывали получить как минимум 30% процентов и если учесть, что стоимость поставляемых винтовок и прочего они устанавливали исходя из разумной достаточности, т.е. спекулятивно-завышенную, то каждый вложенный в войну фунт обещал вернуться, притащив с собой еще пару.

Являясь одновременно кредитором и Императора России Николая– I, Ротшильд мог рассчитывать на пару лет активных боевых действий. Злые языки того времени поговаривали, что «простуда» Николая– I в 1855 году и его смерть это совсем даже не случайность, а хорошо организованное убийство. Само собой, намекая на семейство банкирское, которое якобы и оплатило его. Злые языки на то они и злые, чтобы распространять небылицы. Николай– I умер, простудившись и огорчил этим более всего, как раз семейство Ротшильдов надеющихся на затяжную «войнушку». Какое предприятие! Просто пальчики оближешь, а главное гремит где-то у черта на куличках и спать совершенно не мешает, но работой при этом обеспечивает пол-Европы. Зачем спрашивается замышлять что-либо против одного из активных участников процесса? Это все равно, что вилку телевизионную из розетки выдернуть во время матча любимой футбольной команды. Война, к сожалению, продлилась всего пару лет. Занявший российский престол Александр– II, оказался миротворцем и немедленно согласился на все условия, которые ему были предложены в Вене, даже ключи от храма Гроба Господня в Вифлееме не стал требовать у Султана Абдул-Меджида– I, из-за которых формально и началась война с Османской империей.

Глава 2

Россия, со своими гладкоствольными ружьями и пушками, проиграла войну и вынуждена была пойти на все условия предложенные союзниками. В веке 18-том все эти Габсбурги, Виндзоры, Бонапарте и Романовы-Шлезвиг-Голштейн-Готторпские, то сбегались в очередные священные союзы, то опять разбегались, создавая немыслимые коалиции и Александр– III – папенька последнего российского императора, в конце концов сделал правильный вывод, что у России есть только два союзника – «Армия и Флот». А пока длилась вся эта свистопляска на Черном море, граф де Персиньи вынужден был заниматься вопросами более насущными и поездку в Англию отложил в качестве посла, числясь однако в отставке. Так было удобнее осуществлять общее руководство агентурной сетью, опутавшей всю Европу, Африку, Азию и Америку. Не было агентов только в Австралии и Антарктиде, поэтому глава внешней разведки мотался по городам и весям континента, инструктируя лично резидентуру и надоев своим «фейсом» контрразведчикам до тошноты.

– Опять этот ВиктОр путается у меня под ногами?– ворчал император Пруссии Вильгельм.– Везде его рыло вижу. Отто, что здесь делает этот мерзавец?

– Инспектирует резидентуру. Проявляет рвение, Ваше Величество,– презрительно усмехался Отто Эдуард Леопольд фон Бисмарк.– Весь Берлин набит французскими агентами.

– Арестуйте. Хотя нет, зачем же? Содержание каждого бездельника в тюрьме обойдется казне не в один пфенниг. Пусть пока гуляют и тратят жалование. Союзники как ни как. Но адреса выявить и держать под неусыпным наблюдением,– распорядился кайзер.

Агентов «подмели» когда война победоносно закончилась в 1855-ом и выставили за пределы Пруссии. Кайзер содержать шпионов за казенный счет не пожелал, а Жан-Жильбер-ВиктОр получил служебную «нахлобучку» от Императора и назначение послом в Лондон, куда и отбыл наконец-то в том же победном году.

Династия Бурбонов, потрепанная обстоятельствами, продолжала по прежнему проживать в замке Клермонт, принадлежащем королю Бельгии Леопольду– I. Леопольд являлся зятем свергнутого Бурбона и позаботился о тесте с семейством, благодаря которому он и стал королем. Долг платежом красен и Леопольд, получивший замок в виде приданого от английского короля Георга IV за женитьбу на дочери Шарлотте и не пользующийся им по причине скоропостижной кончины во время родов первой супруги, с удовольствием выполнил этот долг. Тем более что с Георгом-IV-м отношения у него, мягко говоря, не сложились родственные и не складывались с пришедшими ему на смену Викторией-I-ой и принцем-конкортом Альбертом – мужем королевы.

Король Соединенного королевства – Георг-IV не оставил после себя наследников мужеского полу и будучи человеком несколько неразборчивым в связях, остался в памяти потомков как король, который противостоял во время своего правления Наполеону-I и как изобретатель правого и левого сапога. До него никто не додумался до этого, и надевать обувь можно было на любую ногу. Пожалуй, за это стоит и увековечить памятником, ведь если бы не этот сумасброд и пьяница, то человечество и по сию пору шкандыбало бы в обуви, изготовленной по усредненной колодке.

Граф Де Персиньи, прибывший в Виндзор и поселившийся в посольской резиденции, развил бурную деятельность, гоняя резидентов, как «вшивых по бане» и приводя в изумление тайную королевскую полицию своей бесцеремонностью. Даже Премьер-министр лорд Пальмерстон заинтересовался суетой вокруг нового посла Франции, получив очередной доклад от секретаря, в котором это имя встретилось ему трижды.

– Что там за возня у французов вокруг Бурбонов?– спросил Генри Джон Темпл лорд Пальмерстон, отрывая взгляд от бумаг.

– Посол граф де Персиньи проводит инспекцию, надо полагать, на манер той, что он проводил в Берлине,– улыбнулся секретарь.

– Он что надеется, что я стану, как Бисмарк следить за всеми этими тараканьими бегами? Увольте меня от подробностей, Эдуард. Но при чем тут Бурбоны? Разве там остались неясности и претензии имущественные и юридические? Все так славно шло, пока не появился этот граф, которому не сидится спокойно.

– Претензий нет и никто их не высказывает, надо полагать, что посол просто муштрует своих сотрудников, чтобы они отрабатывали жалованье.

– Ну, пусть муштрует,– успокоился лорд Пальмерстон.– Присматривайте за ними в полглаза, мне не нужны скандалы рядом с королевской резиденцией. Пусть убираются вон, хоть в Бельгию и там сводят счеты. Правительство готово оплатить переезд. Намекните послу Франции. Ненавязчиво, дружок,-

Персиньи деликатно намекнули, чтобы он несколько поубавил служебное рвение и перестал пугать премьер-министра Великобритании беготней сотрудников вокруг посольства Франции. ВиктОр понял все с одного раза, у него в памяти еще сохранились недовольно шевелящиеся усы Наполеона– III, которые тот чуть не выдрал в досаде, когда «промывал» ему мозги после провала всей резидентуры в Берлине. В результате подчиненные Персиньи перестали носиться по Виндзору с вытаращенными глазами, размахивая руками и пугая чинно перемещающихся обывателей. И только вокруг поместья Бурбонов шевеления продолжались по-прежнему. Конюхи, садовники, кухарки, получили команду срочно изъять нужные ВиктОру материалы и принялись задание выполнять. За прошедшие годы после кончины экс-короля, в замке были произведены некоторые переделки и реставрационно-косметический ремонт некоторых помещений, и это усложнило агентам задачу. Шкатулка нигде не обнаруживалась проклятая, как сквозь землю провалившись. Персиньи рвал и метал, но второй месяц тщательных обысков, которые горничные и служанки проводили с рвением необыкновенным, удивляя семейство экс-августейшее внезапным энтузиазмом, ничего не давали.

Ко всему еще и внук почившего экс-короля Шарля Луи-Филиппа и тоже Луи-Филипп, но Альберт эдакий недоросль семнадцатилетний, объявленный наследником престола и графом Парижским, начал совать свой длинный нос во все дела поместья. Живо интересуясь, что тут к чему и за какой надобностью горничная второй раз за неделю протирает от пыли корешки фолиантов в библиотеке.

– Насколько я помню, за последние пять лет никто этого не делал. В чем дело, мисс, откуда такое внезапное отвращение к пыли?– спросил он служанку, подкравшись сзади и гаркнув ей вопрос в розовое ушко. Горничная, повалилась с перепугу в обморок, проклиная тот день, когда согласилась пойти на эту службу. А его Высочество подхватил падающее тело и, уложив на диванчик, принялся заботливо обмахивать «потерпевшую» газетой, дожидаясь, когда она откроет глазки и сможет внятно ответить на поставленный вопрос.

– Ну, так в чем причина?– Альберт славился своей щепетильностью во всем. Он даже зубы чистил не все сразу, а каждый по отдельности, придумав для этого десяток различных щеток и заказав их лично для себя.

– Мсье, вы просто бываете здесь только летом, а мы всегда убираем тщательно. В прошлом году было дождливое лето, а в этом сушь стоит, вот пыль и налетает,– выкручивалась служанка, тыкая пальчиком в сторону окон, за которыми уже вторую неделю моросил противный мелкий дождь с утра до ночи.

– Это у вас «сушь» называется?– Альберт удивленно пялился в окно, пытаясь вспомнить, какая погода была в прошлое лето.– Тут всегда туманы и дожди, мисс. И прошлое лето от нынешнего ничем не отличается, разве что вас тут стало гораздо больше. Зачем вообще столько горничных наняла бабуля?– чесал лоб принц.

– Она не нанимала. Нас ей презентовал король Леопольд– I Бельгийский. Заботится о сохранности своего замка, мсье,– объяснила горничная, сползая с диванчика и устремляясь опять к книжным полкам.

– Вот как? Поэтому у нас и конюхов на конюшне больше чем лошадей,– сообразил Альберт.– Следят за сохранностью конюшни, чтобы ее не растащили на дрова соседи англичане. А садовников вообще я со счету сбился сколько. То ли десять, то ли пятнадцать человек. Вы не в курсе, мисс, сколько у нас в замке садовников?

– Садовников, мсье, всего один, остальные его помощники-рабочие.

– Их тоже дядюшка презентовал?

– Да, мсье, он. Очень великодушно со стороны его Величества,– подтвердила догадку принца горничная, смахивая пучком перьев пыль с книжных полок и протирая их аккуратно бархатной тряпицей. Делала она это сноровисто, со знанием дела, шаря взглядом по стенам в поисках тайничков и скрытых ниш, за вынимаемыми книгами.

– У меня такое ощущение, что вы что-то ищете, мисс,– не унимался зануда принц, наблюдая за работой служанки.– Спросите, может я знаю, где это лежит.

– Что вы имеете в виду, Ваше Высочество?– горничная надула губки бантиком.– Ничего я не ищу. Правда, здесь я помню, шкатулка стояла, а сейчас ее нет,– решила она все же слегка подыграть принцу.

– Какая шкатулка? Из мореного дуба?

– Кажется да, мсье.

– Ну, вы вспомнили, мисс, я ее еще в прошлом году увез в Бельгию, мне резьба приглянулась и я в ней храню оловянных солдатиков,– хмыкнул Альберт.

– Вот как?– удивилась горничная.– Но ведь там что-то хранилось, для этого она и была предназначена, Ваше Высочество.

– Журнал с каракулями на французском, рулон бумаги, три браслета грошовые и медальон без цепочки ни на что не пригодный, из скверного металла. Это все я отнес на чердак и в сундук швырнул, для хлама. Там есть такой, еще от первых хозяев остался. Король тут содержал свою пассию. Кажется русскую. Как же ее звали? Вспомнил – Ольгой Зубовой. Красавица была, говорят, и даже сын у нее от связи с королем образовался. А она глупенькая, возьми да и назови его Георгом. Ох, как это обстоятельство не понравилось папаше – Георгу– IV. Распорядился тут же отправить Зубову в Россию вместе с сыном. Денег, правда, не пожалел, дал много и жила в России мадам достойно. Сынок опять же вписался в российский высший свет вполне успешно. Женился удачно на княгине Щербатовой и в министерстве иностранных дел подвизался. Консулом в Персии служил, да вот незадача, заразился там черной оспой и отдал Богу душу до сорока лет не дожив самую малость.

– Как вы много знаете, мсье!– восхищенно всплеснула ручками горничная, уже не столь усердно борясь с пылью и приоткрыв ротик, лихорадочно соображая, как бы ей поскорее отвязаться от «прилипшего» к ней графа Парижского.