Сборник романов и повестей

– Сейчас я расскажу что-то страшное. Хотите?

– Валяй!

– Это написал Эдгар По… Читали?

– Нет, конечно! Рассказывай!

– Он, наверное, был психически ненормальным человеком. Такие вещи нормальный не напишет.

– Слушайте… Новелла называется «Черный кот».

«Я не претендую и не притязаю на то, что кто-нибудь поверит самой чудовищной и вместе с тем, самой обыденной истории, которую я собираюсь рассказать…»

Рассказы, разговоры, обнимания затянулись аж до трех часов ночи. Мы подрывали своим несознательным поведением, ответственное мероприятие, запланированное на сегодня. Праздник Политической Песни. С какой-то политической «пестней» должен был выс-тупить и я.

12. Политическая песня.

После подъема я был вялый и сонный…

Редколлегия во главе с вездесущим Ребровым забилась в комнату вожатого. Чтобы соорудить актуальный политический плакат. Я предложил несколько тем и тут же уснул. Проснулся я с обидой: кто-то мазал холодной краской мне ухо. Я разлепил глаза и заорал на Женьку, который ехидно спрятал кисточку за спину.

Вечером мы выставили следующие произведения.

На первое: «Белфаст» с моим аккомпанементом и скрипучим вокалом.

На второе: «Пока мы едины мы непобедимы.» Местами по испански.

Вокал Реброва и его же аккомпанемент.

– Товарищ мой со мною вместе пой.

– В ночи без звезд

– Таится край родной!

– В одном строю

– Прижав к плечу плечо,

– Шагают дружно те,

– В ком сердце горячо!

– Когда мы едины – мы непобедимы!

– El pueblo unido jamаs serа vencido!

В припевах его поддерживал хор – мощно, гулко и согласованно. От этой согласованности становилось спокойно за судьбу социализма на всей Земле!

Какая силища в тексте. Пытаюсь сравнить с «Хлопай ресницами и взлетай…» А зачем?

На третье мы выставили плакат: контур Великобритании с абрисом границ Ирландии. (Я был поклонником ИРА, Красных Бригад и RAF). Поверх все это перекрещено колючей проволокой в форме английского флага.

Я хотел протолкнуть песню посвященную памяти Виктора Хары (до сих пор не могу её спокойно слушать, так она завораживает бескрайней болью), но Ребров забраковал – оказалось не по теме. Там, видишь ли, Чили, а тут Ирландия. Там Американская военщина, а тут Британская!..

Но, заняли первое место. Мне не стыдно! Идея с темой – мои!

На следующий день был смотр «строя и пестни».

Мы топали под «Не плачь девченка!»

Опять первое место!

Не перевариваю эту песню! Она натерла мозги и мозоли в армии.

13. Гибкость рук.

Наш отряд охранял ворота. Я валялся в даче. Через вожатого Лена позвала меня.

Я радостно прискакал.

Ленка чуднО выворачивала свои тоненькие ручки:

– А сейчас упражнение на гибкость рук…

Она заламывала кисть левой руки наружу так, что пальцы доставали до локтя!!!

Мои «заготовки» так гнуться не могли!

В лесу у нас есть свое место – «стрельбище». В 5—7 классах мы пуляли тут из «поджигных» и луков.

Каждый вечер мы, по привычке, приходили сюда, но уже с гитарой.

Жора улегся на красящем, как медицинская зеленка, штакетнике в куртке Паленого (Валерки Святцева).

Буба: -Испачкаешь куртку чужую! —

Жора безразлично:-Один хрен ее стирать! —

Все возмущались его беспечностью к чужому, но потом

расселись по «стрельбищу» и дружно запели:

– И пусть сегодня дней осталось мало!

– И выпал снег и кровь не горяча!

Спустя пару лет, дошел-таки, до меня смысл этой песни!

До конца детства оставалось так мало!

14.Бег, диско, красный конь.

Я все-таки начал бегать. Но чтобы не попадать под влияние Бубы, который нагружал всех беспощадно, бегал в паре с Мельниковым. Продемонстрировал ему свою тактику бега, без измотки, на длинные дистанции.

Сейчас я назвал бы это – медитативный бег.

После 5 км по пересеченке, делаем рывок, под горку 300 метров.

Вовка восхищенный:

– Мне показалось, что сейчас взлечу, так легко стало. Будто ангелом стал!..

Потом бродили по лесу. Он изложил идею фильма с названием «в стиле диско» или просто «диско».

На фоне мелькающих ног падает человек и его затаптывают, в экстазе, не замечающие танцоры…

А я ему:

– Мое детство – Красный Конь…

Общение с ним сильно повлияло на мое мировоззрение.

15. Кислородное опьянение.

Мы дурели от кислородного опьянения. Несколько раз резко и глубоко вдыхаешь и перетягиваешь горло полотенцем. Пробовали поясами от кимоно. Больно и оставляет жутковатые полосы на шее!

Женьку Реброва однажды еле откачали.

Я, как всегда, бренчал на гитаре, лежа на кровати, Мельников слушал меня. Жора «душился» – и улетал в космос.

В очередной раз он откинулся в пароксизме судорог воздушного оргазма. И вдруг затих. Прошло с минуту – он не двигался.

«Кирпич» (Мельников) сказал:

– Во – не дышит!

Я лениво бросил гитару и подошел поближе к Жорке.

Он лежал на спине и был, какой-то, неестественно плоский, с запавшей, будто на тяжком вздохе, грудью.

Мы неумело стали делать искусственное дыхание. Я дул в рот, Кирпич толкал в грудь.

Однако, ничего у нас не получалось. Картина не соответствовала усвоенной плакатной.

Не помню – зажимал ли ему нос? Мои вдувания ничего не давали.

От отчаянья я начал резко шлепать ему по щекам и орать в ухо:-очнись дурачина! —

Он, вдруг выкатил из-под верхних век бессмысленные зрачки и спросил:

– Вы чего?

– Ничего! -ответил Володька:-здесь сейчас мог образоваться молодой и холодный…

Жорка поведал о своих ощущениях.

– Сперва слышал гитару, потом куда-то отлетели все звуки, и я пропал.

Потом услышал (не почувствовал!) звонкие шлепки. Он услышал (!) мои пощечины!

Жорка, нисколько не расстроенный клинической картиной, схватил полотенце, которым, только что, устроил себе обморок и принялся методично дубасить мух на потолке.

Весь вечер я был в смятении и радости, что обошлось…

Мое состояние заметила за ужином Елена и поинтересовалась причиной вопросительного знака, на моем лице, при взгляде на Жорку.

16. Бой.

Десять дней, после Москвы, промчались незаметно.

Наступал опасный день «прощальный костер».

Нас, как ребят старшего отряда и типа «спортсменов», выделили в охрану, собранного всем лагерем финального костра.

Крайние три дня мы усиленно готовились к бою, в буквальном смысле слова.

Борька Серегин, в будущем призер чемпионата мира по тяжелой атлетике, предложил наделать нунчак по паре на брата…

Жаль не сделали – пригодились бы.

Кимоно в скатке так и валялось, не пользованное, у меня под кроватью.

Мы с Жоркой усиленно тренировались «корытом» на «стрельбище».

Мое мнение – Женька Ребров, среди нас сереньких, тогда был, самый неординарный как А.И.Салукадзев и мульти-развитой, почти как М.В.Ломоносов.

На тот момент – даже маститее многомудрого Кирпича!

Буба гонял и изматывал прочих бойцов, известными ему методиками.

Мы готовились.

Из «века в век, существует неписанное правило – на «костре» молодые колхозники доказывают, что они хозяева жизни. Упившись вдрызг, рассовав ножи по-за голенищами кирзачей – это средневековье является в самый грустный вечер.

Там и сям начинаются несправедливые избиения пионеров и комсомольцев.

Мне это напомнило войны «кулаков» с коммуноактивистами!

Геноцид районного масштаба!!!

Но в этот раз мы договорились противостоять «деревенскому кулачью» организованно.

В ожидании развязки таких ситуаций я обычно «немножко» нервничаю, чуть волнуюсь, а реально, просто не нахожу места себе. Жорка научил: -Сделай десять глубоких, ритмичных вдохов и расслабься. Как в карате. —

Ну-ка попробуй, расслабься! Не тут-то было. Я слонялся по лагерю и напевал, от зябкого страха, всякую-всячину.

– Увидала, что казак на коне

– И улыбнулась мне…

– Пошел солдат да оглянулся…

– А там над крышею тесовой

– Звезда высокая взошла…

Я, вдруг, почувствовал, что страх отпускает меня на этих простеньких словах.

Однако, ближе к вечеру появилась нервная зевота и свербящий холодок под диафрагмой.

Никакими вдохами и припевками уже не мог этого аннигилировать.

После вечернего построения на линейке, весь лагерь медленной широкорядной многоножкой, перемещался к костру.

Мы решили: не выплескивать конфликт на массы – остаться в лагере.

Подошли с Кирпичом к даче – вижу, вокруг, как собак не резанных, деревенских адептов – все вдрызг пьяные.

Я похлебал из-под крана – в умывальнике лежала бутылка какого-то пойла – и непроизвольно закрыл кран, вода из него хлестала во все стороны. Пройдя сквозь коридор перегара и мерзких тел, затыкая носы, мы пробрались к себе в палату.

Я зашел и успел присесть на тумбочку – в комнату ворвались двое.

Первый заорал: -Зачем воду закрыл? -и я почувствовал удар на левой щеке, успел, почему-то, заметить металлический браслет на запястье. Хотя мы ждали драки, но все-равно, это было настолько неожиданно, что никак не сумел среагировать, ответить, а только тупо моргал и пучился на «колхозных».

Едва преодолел позыв намочить трусы!

Сказав: «То-то!» – они победоносно удалились.

Мы сидели с Володькой удрученные и подавленные.

Мы же готовились!!! Но оказались не готовы.

Зато с этой секунды пропал страх! Только месть и ненависть к ублюдкам.

Потом мы с ребятами поперлись куда-то и нам передали, что одного парня «местные» крепко избили.

Мы бросились к даче. Возле нашей дачи было 7—8 уродцев. Основная их масса удалилась на костер.

Один с корявой, погрызенной оспой, рожей (Витек) сказал Жене:

– А ты, Коля, вообще отойди!

– Я не Коля, а Женя! И здесь мои друзья! -ответил тот.

Деревенский согласился… ударом головы по Женьке.

Жорка наш оказался не профан, а профи! Встретил колхозную голову, подставив свой мощный, сократовский лоб и, вбил в черта коротким боковым ногой.

Отлично! Началось!

Некий колхозник треснул Бубу по затылку и сильно пожалел об этом!

Мишка, мгновенно среагировал и длинным ударом руки дослал урода в землю.

Сергей Панин возился с кем-то.

– Мочи гадов! -заорал я и двинул кому-то в бок ногой. Потом оказалось, что мы бьемся один на один. Молодчик делал отважные выпады в мою сторону, но натыкался на отрепетированные с Жоркой «маваши-гери», в разные части тела. Ему это, почему-то, не нравилось. Он отлетал, но вновь пер на меня. Минуты три мы таким образом разминались…

В это время Володя Мельников стоял в центре драки, озираясь, в раздумье- кем бы заняться. Тимоха занимался тем же. Буба бросил очередного гада на землю. Тот запросил мира и отошел в сторону.

Валерка Святцев бился с «Копченым» где-то в кустах.

У меня с противником, что-то подзатянулось, злость прошла. Я предложил ничью. Не согласился. Мы продолжили. Я бил – он падал. Наверное, ему надоело падать и с криком: -Ща, гад! Он выдернул из-за пазухи нож в мой адрес. Я счел за лучшее побежать.

Потом говорили, что это был не нож, а стальная расческа. В темноте я разглядел только блеск!

Перепрыгнул через чью-то подставленную ногу, пробежал по лесу метров 300, я подстроился в хвост колонны, идущей на костер. Взяв еще троих ребят, я вернулся к даче. Наши пацаны уже шли навстречу. Некоторое время искали чьи-то сбитые электронные часы. Японская штамповка – дорогая по тем временам. Не нашли.

Следующий наш маневр. Мы знаем, что от костра уже подтянут «кулацкий» резерв и соотношение бойцов становилось, сильно, не в нашу пользу. Собралась вся «малая» (до 20 лет) алкашня из Архангельского, Бушёво и Федоровки. Их было раза в три больше.

17. Изолятор.

Часов до двух ночи, мы отсиживались в изоляторе медсанчасти. Новая врачиха, что-то не довольно бубнила, но впустила нас.

Мимо окон пару раз проскочил местный сторож по кличке «Водяной» в милицейской фуражке и с огромной дубиной в руках!

В этом же изоляторе пребывала «жертва» с нашей стороны. Сережка Синицын. Он не был борцом. Но мы его считали своим. У него был разбит (возможно сломан) нос. Тот самый рылодырый Витек, что пытался одолеть Евгения посредством тупого предмета, именуемого головой, успел раньше боя, вывести из строя нашего бойца.

Я потом понял их тактику. Они старались выбивать нас до драки, поодиночке.

В 24 с копейками, появился Валерка Святцев (Паленый). Символично – он бился с «Копченым». Бой у них был на равных, и они забавно барахтались в кустах.

Валерка грустно пояснял: – «Копченый» – не дурак подраться! —

Потом он бегал по лагерю, прятался от деревенских, разыскивал нас и обежал весь периметр лагеря.

Отдышавшись он снял свитер – на спине (ко всеобщему смеху) зияло, полосой, оцарапанное тело в прогале разорванной рубахи.

Клок был вырван начисто, шириной 20 см, длинной во всю спину, с ровными краями, будто срезанный ножницами.

В два часа мы оставили свое убежище, и я юркнул к Ленке под бочок.

Она была немного взволнована, так как, что-то слышала о наших траблах, но быстро все забыла, когда я обнял ее.

В девичьей палате были еще «Паленый» и Тимоха – они «успокаивали» своих девочек.

Утром «Паленый» торжественно сообщил мне: -Я целовал Светку! —

Я порадовался за брата.

Говорили, что «колхоз» обещал выловить нас завтра на отправке.

Так что, расслабляться было еще рано.

18. Отъезд.

22 августа.

Всем отрядом договорились встретиться 30 августа в парке у фонтана.

Есть такая, замечательная, традиция в советских лагерях,

встречаться через некоторое время, после окончания очереди.

Утром мы уехали.

Местные не пришли брать реванш по трезвяку.

Ну что же, у нас были настоящие враги.

Как и положено – жестокие и коварные.

И это наше «Куликово поле» местного масштаба, мы хоть и не выиграли, но уж точно не проиграли.

Ведь до этого, дня, в открытое групповое столкновение, мы не решались ввязываться!

Мы почувствовали свою силу!

Вы спросите, закономерно:

– А в чем же сила, Брат?

Отвечу:

– В дружбе, Брат!

Проезжали мимо ее дома, она показала свои окна. Я запомнил.

– Пока!

– Пока!

Вот, кажется и всё!19. Тоска.

Неделю я тяжко адаптировал, страдая несварением одиночества.

Как-то нужно было дотянуть до встречи.

Моя тоска агонизировала, особенно к вечеру, поднималась из зеленоватых глубин.

Я беру гитару…

– Хотел я спеть повеселей,

– Да что-то помешало…

Все время, назойливо, вспоминался такой эпизод.

За два дня до отъезда, «лагерное начальство», организовало «Огонек» – вечер отдыха, для

1—3 отрядов.

Ленка пела дуэтом со Светой:

– А теперь мне все равно,

– Потому что, я давно,

– Не видал как улыбаешься ты!…

В тот вечер, поднимаясь по ступенькам дачи, мне пришлось подрастолкать

«колхозных молодцов» облепивших крыльцо, как мухи потолок сортира.

Я торжественно, как в придворных танцах, провел ее за руку через строй мутных глаз и кислой винной отрыжки…

Не тогда ли я возбудил к себе нелюбовь «строителей колхозной коммуны»?…

Какая разница!

Другое, важное, мне стало очевидным и озарило мрак Затмения вспыхнувшей Солнечной Короной:

– Потому что, я давно

– Не видал как улыбаешься ты!!!

Часть II. «И с нами, на все времена!»…

«…Нет ничего страшнее ощущения пустоты,

которое исходит от того человека,

который занимает собой все пространство

твоего сердца. Особенно, когда ты

доверяешь этому человеку. Словами можно

убить и словами можно воскресить.

Почему мы можем любить человека,

который кроме пустоты не способен

ничего дать будущему? И этот вопрос

существует в истории человечества

веками, но ответа нет».

«Дом пустых обещаний»

Мехди Эбрагими Вафа.

На фоне романтической первой части – вторая это эмоциональный фарш. Живой, смердящий, скунс, вместо наивного плюшевого медвежонка. Бумажный гарнир для изысканных,

не первой свежести, блюд.

1. Вместе.

По нашим «чеховским» канонам, здесь должен быть эпилог, но… не вышло, а получился этакий пролог.

За неделю отсутствия, я «втянулся» в н е ё, в д е в ч у ш е ч к у.

30 августа.

Центральный городской парк имени Белоусова П. П.

В одиннадцать, я уже подходил к фонтану и издали услышал наш отряд! Собрались не все, но самые те, которых и хотелось видеть. И та, до встречи, с которой, я так «коматозил», всю предыдущую неделю.

Увидев меня, улыбнулась, так знакомо, с такой угадываемой, слабо скрываемой, радостью! Всегда забавляла ее улыбка! Я долго искал аналогию. И вот сейчас нашел! Маленькая пони!

– Мy little Pony! -с нежностью подумал я.

Мы крутанулись на «чертовом колесе». Девчонки немножко повизжали от страха, когда Тимоха бешено, раскрутил корзину в самом апогее. Повспоминали: как там было в лагере-весело, и дружно, местами жестко и грустно. Посидели в кино. Потом, парами разбрелись по домам.

С Еленой, шли пешком домой от кинотеатра «Центральный». Сейчас такого нет…

Было тепло еще по-летнему. Я взял ее за руку, вёл, нарочито, чтобы идти дольше, дальними задворками…

Только около часа ночи подошли к ее дому и сдал на руки маме, беспокойно курсирующей около подъезда.

А я уже час, как нестерпимо, хотел в «тубзик». Но сказать об этом, я был не в силах! И как только она с мамой, исчезла в подъезде, я рванул в ближний переулок…

Засыпал я счастливый и успокоенный, вспоминая как тесно, соприкасаясь плечами и бедрами, сидели мы, в ночи кинотеатра. Ее ладошка лежала в моей. Лена была, какая-то томная и ее хотелось обнимать и тискать!

Ежедневные встречи и прогулки, по вечерним улицам теплого августа и начала сентября. Дожди, в лагере, заливали нас полмесяца. Резиновые сапоги были самой востребованной обувью, даже на дискотеках! Но лето возвращало, нам двоим, свое тепло этими вечерами, перед первыми осенними заморозками.

2. «Большое дышло».

1 сентября.

Начался учебный год.

В техникуме, нас принудительно, загоняли в колхоз, толи «Большое Дышло», толи «Тридцать лет без урожая».

Непредусмотренная регламентом разлука! На месяц!! Меня очень нервировал этот неожиданный отъезд!

– Я буду скучать! – сказала она, тронув мое предплечье, своей тонюсенькой теплой ладошкой.

– Будешь ли? – я.

– Не беспокойся! Месяц – это быстро. Я здесь ни с кем другим встречаться не собираюсь! Это ведь надо познакомиться, подружиться…

– А что, это проблема? – хмуро выдавил я.

– А зачем? – она.

– Может, хоть, письма писать? – упрашивал я.

– Ты раньше письма приедешь!

Совхоз «Большое Дышло», поселок Иваньково. Грязь, мразь, мрак…

Студентам запрещалось все! Ходить в магазин, гулять в лесу, который начал, так забавно желтеть, редкими проплешинами! Нельзя было шуметь, долго спать, пререкаться, что-либо выяснять про расценки…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.