Иняз. Книга вторая

Корректор Олеся Шевцова

Иллюстратор Марина Шатуленко

Дизайнер обложки Ольга Третьякова

© Светлана Серова, 2022

© Марина Шатуленко, иллюстрации, 2022

© Ольга Третьякова, дизайн обложки, 2022

ISBN 978-5-0056-6667-3 (т. 2)

ISBN 978-5-0056-6668-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Прочитав книгу первую, одна моя бывшая коллега, не самая злая женщинa, которую я встречала на своём жизненном пути (но и не самая умная, – и тут следует поставить «смайлик»), написала что-то типа рецензии на одном из сайтов. Почему я акцентирую внимание на том, что не самая злая? Да потому что не существует на свете той меры, которой можно измерить зло, причинённое прелестными представительницами прекрасного пола таким же прелестницам или (не дай Бог!) ещё более прелестным, чем они сами. Нет, нет! Никто не сможет уличить меня в продвижении идеи гендерного неравенства. На всём протяжении существования человечества попадались как злодейки, так и злодеи, и история знает немало тому примеров. Но зло, совершённое одной дамой по отношению к другой, можно хлебать большими ложками горечи, загребать пригоршнями осколков разбитых надежд и измерять милями пройденных дорог в поисках утраченного счастья, но так и не измерить!

Итак, не самая злая женщина из ныне живущих на Земле, прочитав Книгу первую, в своём комментарии снисходительно-язвительно-сочувственно заметила примерно следующее: мол, ясно, все женщины – неудачницы в личной жизни (таковыми замужние дамы обычно считают женщин разведённых), до гробовой доски мечтают о том, что всё ещё будет, чей-то нежный шёпот их ещё разбудит (или как там поётся в одной песенке), и так далее и тому подобное. Дело в том, что героиня в последнем эпизоде случайно в самолёте встречается с неким новым персонажем, и книга заканчивается словами: «Моя судьба проснулась…» Не самая злая женщина (но, напомню, и не самая умная, и тут уже «смайлик» можно опустить) напрямую связала пробуждение судьбы героини с появлением какой-то мужской особи на её горизонте. Ей даже в голову не пришло, что мимолётная встреча могла послужить лишь катализатором творческой энергии героини, которая расплетает кокон своей памяти, чтобы из неё разноцветными бабочками полетели новые страницы…

Все герои и события вымышлены. Любое сходство с реальными событиями и людьми следует считать совпадением.

Глава 1

Раздавался размеренный гул мотора самолёта. Я люблю это умиротворённое время полёта, когда бортпроводники уже привели салон в порядок после предложенного авиакомпанией завтрака, обеда или ужина; пассажиры прекратили выстраиваться в длинную нетерпеливую очередь у маленьких кабинок в хвостовой части; рыдающие дети угомонились наконец; и большинство путешественников, укрывшись пледом или склонив голову на удобную дорожную подушечку для шеи, дремлют или просматривают какое-то видео; и воцаряется особая загадочная полутишина (рёв мотора всё-таки нарушает полную идиллию), в которой можно сконцентрироваться на своих мыслях или строить в воображении воздушные замки на предмет будущего путешествия, одновременно наблюдая за вычурными конфигурациями реальных воздушных замков за бортом.

– Вы позволите? – не дождавшись ответа, мой знакомый решительным образом занял пустующее рядом со мной кресло.

«Каким ты был, таким и остался», – пронеслось у меня в голове, впрочем, больше это относилось к его характеру, а не к внешности. В одном известном советском фильме героиня, сокрушаясь по поводу нерешительности своего возлюбленного, произнесла фразу, ставшую впоследствии крылатой: «Эх! Хороший ты мужик, но не орёл!» Так вот, Георгий Амиранович, напротив, мог бы вызвать жаркие споры по поводу того, хорош он или плох, но то, что он – орёл! – было несомненно. И дело не только в том, что, будучи грузином по отцовской линии, он держал марку настоящего мужчины, и его гордая, энергичная и дерзкая натура давала о себе знать. Георгий был человек-рывок. По жизни он шёл резкими, быстрыми и решительными шагами. В своё время он успел побывать не на одном высоком посту, чем добросовестно отработал своё отчество (имя Амиран означает правитель). В последние годы он вдруг неожиданно выбился в яркие представители оппозиции; неожиданно, потому что его успешная карьера государственного деятеля никак не предвещала такой непредсказуемый поворот.

Много лет назад мы познакомились на этом же экзотическом маршруте, но не в самолёте, а уже в пункте назначения, т. е. на Корсике. И не нужно обладать большим воображением, чтобы сразу догадаться, что между нами случилась любовная история, хотя и он, и я уже были не свободны, а связаны семейными узами и обязательствами в отношении детей. Моралистам не следует подскакивать на месте и сотрясать воздух от негодования. Я же не утверждаю, что это хорошо. Но так уж случилось. Так бывает в жизни. Конечно, не история Анны Карениной или мадам Бовари. Гораздо прозаичнее и банальнее. Но началась она с глотка свежего средиземноморского воздуха, что было для меня жизненно важным в удушающем браке; с душистого цветка мандарина, а закончилась рычанием корсиканском пса1 в лице моего мужа.

Итак, Георгий сел рядом. Костюм от Hugo Boss, уже большая залысина, мужской маникюр, хороший парфюм и неприятный запах изо рта, несмотря на шикарную, сверкающую белизной металлокерамическую витрину, которой мог бы позавидовать любой деятель шоу-биза, мелькающий на экране. «Наверное, с желудком проблемы нажил», – мгновенно диагностировала я про себя и, произнеся несколько вежливых дежурных фраз приветствия и сославшись на мнимую головную боль, попросила Георгия всё-таки удалиться на время. Притворившись, что погрузилась в лечебный сон, я тут же мысленно уплыла в 90-е годы.

Глава 2

Девяностые. Как только их не называли! В экономике – переходным периодом от плановой советской экономики к рыночной. В политической сфере – тоже переходным этапом от тоталитарной системы к основам демократического правления. В народе их попросту назвали лихими и заклеймили хлёстким словом «беспредел».

Если кому-то вдруг пришло в голову, что далее последуют леденящие кровь сцены насилия в виде пыток утюгом или обнаружения утопленников с привязанным бельевой верёвкой куском железной арматуры на шее, бандитских стрелок2 и перестрелок, то он или она испытают разочарование. Безусловно, если говорить серьёзно, такие события имели место, но, к счастью, не в моей жизни. Некоторые люди, однако, даже из моего личного окружения, почувствовали смертоносное дыхание девяностых. Муж моей школьной подруги Нины, по образованию инженер, вдруг обнаружил в себе предпринимательскую жилку и начал заниматься ввозом подержанных автомобилей из Европы, пытаясь основать свою дилерскую компанию. Подробностей его деятельности никто из нас не знал, но закончилось это тем, что он в спешном порядке нашёл каких-то дальних или мнимых родственников в Израиле, и вся семья – в ту пору они уже воспитывали маленькую дочь – в считанные дни, ни с кем не попрощавшись, буквально эвакуировалась в Тель-Авив. Как выяснилось позднее, им стали поступать угрозы физической расправы, видимо, потому что он не сумел найти с кем-то нужный язык, или не захотел в чём-то участвовать, или просто-напросто с кем-то не поделился по законам того преступного времени. Однако Альберт (так звали Нининого мужа) был одним из первопроходцев доморощенного бизнеса, тем, кто увидел возможности рыночной экономики и предпринял, правда, безуспешную попытку внедриться в неё. Что касается моей семьи, то ни я, ни мой муж не пали ниц перед золотым тельцом, либо просто не успели сменить свой менталитет и перестроиться, как того требовала так называемая перестройка. Следовательно, кровавые ужасы той поры, ставшие сюжетами многочисленных отечественных боевиков, нас самым счастливым образом миновали, хотя другого рода трудности переходного периода мы испытали, как и все.

Как бы то ни было, в ту пору я работала в одном из многочисленных бюро переводов, крошечной фирмёшке, спонтанно возникшей и также быстро канувшей в лету. Директором компании (если так можно назвать миниатюрную конторку из пяти человек) служила гранд-дама с большими связями, которая по необъяснимой причине очень ко мне благоволила и даже снисходила до совместных перекуров на маленьком крылечке старенького особнячка в центре Москвы, где и располагался наш офис. Даму звали Алла Спиридоновна; она выделялась высокой статной фигурой, гордо несла пышную грудь и имела копну роскошных блондинистых волос, являясь живым воплощением крылатой фразы классиков «знойная женщина, мечта поэта».

В один прекрасный день (а он был действительно прекрасен: весна, ласковое солнышко, журчат ручьи и всё такое; и даже полупустой кошелёк не омрачал приподнятого весеннего настроения!) Алла Спиридоновна с заговорщическим видом пригласила меня к себе в кабинет. Она угостила меня Marlboro и сделала мне фантастическое предложение, от которого я, разумеется, не смогла отказаться. Оно заключалось в следующем. Группа видных предпринимателей, а также замы глав нескольких министерств направлялись на Корсику на небольшой экономический форум и нуждались в услугах синхронных переводчиков, двух с английским языком и двух с французским. Я должна была составить пару самой Алле Спиридоновне (!), которая тоже владела языком Бальзака и Мопассана.

Когда я услышала слова «Франция, остров Корсика», от радостного возбуждения я едва не лишилась чувств, как восторженная героиня старинного водевиля. До этого я была за границей всего один раз, о чём пойдет речь несколько позднее, и, конечно, я так мечтала ещё раз услышать живую французскую речь! В следующее мгновение я испугалась и расстроилась. На тот момент у меня не было загранпаспорта, и я боялась сказать об этом Алле Спиридоновне, так как поняла, что она возлагает на меня какие-то надежды, и я просто не имела морального права её подвести. Более того, я не имела ни малейшего опыта синхронного перевода и никакого представления о том, как это происходит. Но моё желание испытать неизведанное было столь горячо и велико, что я дерзко заявила, что согласна, и, отметив про себя удовлетворённую улыбку начальницы, с невинным видом и весьма непринуждённым тоном сообщила ей новость о паспорте, вернее, о его отсутствии. К моему изумлению, это обстоятельство нисколько не смутило Аллу Спиридоновну. Она заверила меня, что при её содействии паспорт мне сделают очень быстро за определённую кругленькую сумму, да ещё и поставят французскую визу.

Необходимые на это средства были ей мною предоставлены через пару дней после ожесточённых скандалов с мужем с использованием огромного и разнообразного словаря ненормативной лексики с его стороны (сумма действительно была немалой) и вполне логичной аргументации, что, мол, куда это я лезу с полным отсутствием опыта. Также мне пришлось претерпеть несколько не менее жарких баталий с собственной мамой, которую я умоляла помочь мужу с дочкой в моё отсутствие и всякий раз получала негодующий отказ. Дескать, нечего, мне, жене и матери, мотаться в командировки на край света, да ещё и в компании мужиков.

Но, столкнувшись с столь резким отпором, я не сдавалась, а проводила атаку за атакой на своих домочадцев; и дело уладилось, в конце концов. Началась подготовка к командировке, которая заключалась в том, что я синхронно переводила все выпуски новостей подряд и жадно вчитывалась в специальную литературу по экономике.

Итак, день за днём приближалось осуществление моего желания. Предполагалось, что самолёт сделает короткую пересадку в Париже (!!!), и мне удастся хоть одним глазком ещё раз взглянуть на город моей мечты. И вот настал тот день, когда я, как и в этот раз, сидела на борту по заданному курсу.

Глава 3

Парижа я тогда так и не увидела. Самолёт осуществил техническую посадку для дозаправки топливом не то в Румынии, не то в Болгарии (сейчас уже и не вспомню); и нас пригласили в маленький павильон, где мы выкурили немало сигарет, блуждая туда-сюда в нетерпеливом ожидании. Это был мой второй полёт, я испытывала немалый страх и, очень стесняясь этих обстоятельств, не могла допустить, чтобы хоть кто-то об этом догадался, и в первую очередь, Алла Спиридоновна, конечно. Рейс был чартерный; поездка субсидирована, по всей видимости, одним из летящих уже успешных промышленников, который, вероятно, стремился упрочить свои связи в новом правительстве. Борт Ту-134 оказался стареньким и крошечным; коленки упирались в сидение предыдущего ряда. Когда самолёт взлетал, у меня слегка закружилась голова, но я и виду не подала и продолжила вести светскую беседу с Аллой Спиридоновной, разместившейся рядом. Но когда он стал снижать высоту перед первой посадкой, я уже не смогла себя контролировать, и меня вывернуло наизнанку. Прихорашиваясь после свершившегося конфуза и видя в зеркальце своё лицо «чудесного» сине-зелёного оттенка, я виновато улыбнулась и пояснила своей попутчице: «Всегда так».

Когда борт приближался к острову во второй части нашего путешествия, моё физическое состояние каким-то образом стабилизировалось, и я смогла насладиться великолепными видами, простирающимися за окном иллюминатора. Причудливого рельефа скалистый остров, щедро покрытый лесами, остров – зелёная гора, как про себя назвала его я, стремительно приближался к нам, вернее, мы к нему. Я пребывала в неком оцепенении, в высочайшей точке нервного возбуждения от захватывающей дух высоты и сказочной красоты увиденного.

Мы, наконец, сели в Аяччо. Всё смешалось в моей голове. Пока мы ожидали выдачу багажа, я как бы отрешилась от реальности и погрузилась в бездонную языковую ванную, ласкающую слух звуками французского языка. Аэропорт Аяччо имени Наполеона Бонапарта потряс меня своей чистотой и элегантностью. Вообще-то, это самый обычный европейский терминал, но эффект новизны сработал потрясающе. Я как будто на некоторое время растворилась в потоке непривычных новых образов, запахов и звуков.

Переводчиков повезли на небольшом автобусе в скромные апартаменты, где и разместили на время пребывания на острове. Другие члены делегации расселились по роскошным отелям, и, к слову сказать, некоторые из них были в сопровождении своей второй половины, законной или возлюбленной, нам не докладывали. Однако, судя по восхитительному подарку в виде дорогостоящего ювелирного украшения, сделанного одним из господ, и переговоры по приобретению которого я лично переводила, следует предположить второе.

На международный экономический форум данное мероприятие никак не тянуло: участников-французов и других иностранцев можно было по пальцам пересчитать; и что являлось его истинной целью, так и останется для меня тайной: то ли, как я уже отмечала, новоиспечённые предприниматели укрепляли личные контакты в правительстве и поэтому субсидировали поездку; либо, наоборот, какие-то люди в правительстве искали подпорку в виде растущего и крепнущего бизнеса и организовали данную встречу. Вероятно также, что некоторые лица под прикрытием международной встречи вывезли свои первые накопленные капиталы с целью размещения их на заграничных банковских счетах. Возможно предположить также и нечто более прозаическое, а именно, сильным мира сего вздумалось за чужой счёт погреться на солнышке (дело было в августе) и приятно провести время. Но скорее всего, это было и первое, и второе, и третье вместе взятое с добавлением ещё чего-то, что осталось за кабиной переводчика-синхрониста.

К нашему величайшему удовольствию всем предоставили два свободных дня до начала конференции, назвав это время культурной программой, и выделив каждому соответствующее его рангу транспортное средство с шофёром, и организовав питание и некоторые увеселительные мероприятия.

Я увидела Георгия в первый раз на общем для переводчиков и участников встречи званом обеде, проходящем в каком-то удивительном здании, показавшемся мне старинным английским джентльмен-клубом.

Случилось это не в Аяччо, а в небольшом городке под названием Бастелика, находящемся примерно в сорока километрах от столицы. Не зная местных обычаев и традиций, а почерпнуть где-то полезную информацию в отсутствие интернета было трудновато, мы недоумевали, почему наш переводческий микроавтобус резво покатил из города. Ответ на вопрос мы получили позднее, уже в Бастелике, и он превзошёл все ожидания.

Мы сидели за длинным-предлинным столом, покрытым белоснежной накрахмаленной скатертью и великолепными приборами. Мы – то есть почти все члены нашей немногочисленной делегации и некоторые представители не то местного бизнеса, не то администрации; я так и не сумела разобрать в первый день. Как водится, переводчику практически не дали и куска в рот положить, разве что позволили пригубить вина, ведя пространные беседы о переменах в нашем государстве и открывающихся в связи с этим перспективах для сотрудничества и, соответственно, требуя перевода.

Вдруг в середине разговора я услышала чрезвычайно корявую французскую речь и тут же устремила взгляд на её источник. Говорящий мне не понравился в той же мере. Хотя мой брак уже давно по определённым причинам (о них позднее) начинал потрескивать по швам, мой муж был представительный и даже красивый мужчина, и пока всё ещё мною любим, и составить ему конкуренцию никому не удавалось. К тому же, мой супруг отлично владел несколькими иностранными языками, и, живя в такой лингвистической среде, я не терпела недочёты и промахи в чьей-либо речи. «А это что ещё за несчастье? – подумала я. – Лучше бы ты попросил меня перевести, а не позорился».

Внешность Георгия тоже не соответствовала моим высоким требованиям. Он не мог похвастаться высоким ростом, что было очевидно даже, когда он сидел за столом. Копна смоляных волос, чёрные усы, горящий взгляд карих глаз. Мне он показался настолько хрестоматийным дамским угодником, что сразу вызвал неприязнь и даже отторжение.

Обед подходил к концу. За окнами послышался многоголосый шум, и мы дружно вышли на просторные балконы обеденной залы. Причина нашего переезда в Бастелику раскрылась. Перед нашими глазами предстало ярчайшее уличное шествие, так называемый Parade Costumee, приуроченный чествованию национального героя Корсики Сампьеро Корсо, предводителя местных жителей в их многовековой борьбе против правления Генуэзской республики3.

В настоящее время различные фестивали и парады частенько проходят в Москве и других российских городах, и мы уже успели к ним привыкнуть; но в тот момент впечатление мощной волной новизны захлестнуло меня. Местные жители в костюмах эпохи Ренессанса шествовали по главной улице, на движущихся платформах показывали театрализованные представления и танцевальные фигуры той эпохи. Грохот музыки, белизна раскалённого солнца, изобилие красок! Всё это великолепие просто ослепило меня! «Не желаете ли прогуляться вместе с этими клоунами? – вдруг сказал мне кто-то прямо в ухо, стараясь быть услышанным в этой громогласной какофонии. – Говорят, вечером влюблённые мужчины будут петь серенады под окнами своих возлюбленных, это местная традиция. Не хотите ли послушать?»

Совсем рядом, фактически прижимаясь ко мне, что можно было объяснить большим числом зрителей на балконе, а может, и другими причинами, стоял Георгий. Он ещё раз представился, в чём не было необходимости, поскольку за обедом, когда он начал самоуверенно говорить на своём ужасном французском, кто-то шепнул мне, что это один из успешных молодых предпринимателей, чьи дела быстро пошли в гору, и который вынашивал теперь политические амбиции.

Он улыбнулся и протянул мне визитку. Улыбка меня обезоружила. Она была искренняя и почти застенчивая и выдавала некую беспомощность. Так беззащитно улыбаются мужчины, глядя в глаза понравившейся женщине и страшно боящиеся отказа. «Почему бы и нет? – решила я про себя и подумала: – Ну, не съест же он меня по дороге. Приличный человек, погуляем по городу. Хоть буду с сопровождением. А то ещё заблужусь в этой вакханалии».

Мы оказались на улице, узковатой для подобного многолюдного шествия, и толпа мгновенно поглотила нас. Георгий тут же взял меня за руку. «Чтобы не потеряться», – мгновенно ответил он на мой вопросительный взгляд, и мы медленно поплыли вместе с весёлыми корсиканцами в этой людской реке из громких возгласов, радостных приветствий и оглушающей музыки.

Сделав круг, шествие остановилось на большой и, видимо, единственной в этом миниатюрном городке площади, с которой оно, вероятно, и началось. На площади располагался католический храм, своей башней устремляясь в синее, как купорос, небо. Здесь на разных подмостках продолжились театрализованные действа и выступления, и, действительно, стали раздаваться какие-то мужские песнопения наподобие серенад.

Порядком подустав от шума, длительной пешей прогулки по непривычным мощёным улочкам и изнурительной жары, мы с Георгием удалились в небольшой бар, находящийся в тени разноцветного тента, где он угостил меня наивкуснейшим прохладным и живительным свежевыжатым соком из знаменитого корсиканского мандарина клементина.

Мы поговорили некоторое время о предстоящей конференции, о его бизнесе и о необыкновенной, неправдоподобной красоте Корсики; и о том, как нам невероятно повезло лицезреть местный карнавал. Георгий несколько раз учтиво похвалил мой французский, чем, конечно, пролил бальзам на мою душу, терзающуюся сомнениями по поводу моего профессионального успеха на предстоящем форуме.

В определённое время мы вернулись к нашим машинам, чтобы поехать обратно в столицу острова, где вечером в честь российской делегации готовился торжественный приём. Георгий сверкнул горящими и жадными глазами и неожиданно пригласил меня к себе в гостиничный номер. Меня ошеломили и его прямота, и скорость, с которой он торопил события к желанному для него исходу, и, честно говоря, безрассудство, с которым было сделано приглашение. Ведь он проживал в одном отеле с несколькими представителями делегации, и моё появление (в случае моего согласия, разумеется) было бы совершенно недвусмысленным. Тот факт, что он совершенно не заботился о своей репутации, свидетельствовал либо о бесшабашной и безудержной натуре, либо о том, что он, как мальчишка, влюбился в меня. Моё женское эго выбрало для себя второе объяснение, и моё и без того прекрасное настроение улучшилось, хотя улучшаться уж, казалось, было и некуда. Тем не менее, я никогда ещё не изменяла мужу и не имела такого намерения, сколь лестным ни показалось бы мне предположение о его влюблённости. Я решительно сказала «нет». Георгий выразил надежду увидеть меня вечером на приёме, мы расселись по машинам (он – в шикарный лимузин, я – в переводческий минивэн). Алла Спиридоновна с нескрываем удивлением разглядывала меня и вдруг шепнула на ухо: «А ты, я вижу, не промах, такого мужика себе отхватила в первый же день!» Я запротестовала, что это совсем не то, что она подумала, но она продолжала мне нашёптывать с авторитетным видом старшей подруги новые факты, которые она разведала о Георгии в моё отсутствие. От неё я узнала кое-что о его уже немалых богатствах, политических связях и перспективах, что, честно говоря, меня совсем не интересовало. Более всего меня поразило то, что она призналась мне, что сама положила на него глаз, да вот я, молодая и смелая, дорогу перешла. Я недоверчиво посмотрела на Аллу Спиридоновну, не шутит ли она. Дело в том, что мне в ту пору было около тридцати, а моей начальнице хорошо за шестьдесят, и даже ближе к семидесяти. С Георгием мы находились примерно в одной возрастной категории, и его интерес ко мне был вполне объяснимым и естественным; но то, что амбициозная особа Алла Спиридоновна в своих амбициях продвинулась настолько далеко, меня очень удивило. Однако она не шутила. Она сузила глаза, как делала всегда, когда начинала злиться, но это продлилось всего несколько секунд. Затем она великодушно заявила: «Пользуйся, мне не жалко! – и оптимистически и справедливо заметила: – Их (мужиков) тут на любой вкус! Только не теряйся! А я уж своего не упущу!» Я знала, что Алла Спиридоновна давно разведена и, по слухам, меняла высокопоставленных любовников довольно часто. Выглядела она для своих лет просто потрясающе и могла смело рассчитывать на мужское внимание. Но я никак не ожидала оказаться в роли её соперницы, принимая во внимание большую разницу в возрасте между нами и моё благоговение перед ней в благодарность за её покровительство.

Осознав с облегчением, что неприятность миновала, я любовалась восхитительным зелёным пейзажем, проплывающим за окном.

В апартаментах мы по очереди приняли душ, смыв дорожную пыль и охладив полуденный жар, и принялись, что называется, чистить пёрышки к предстоящему вечеру. Алла Спиридоновна несколько раз продефилировала передо мной в дорогущем заграничном нижнем белье из тонких порхающих кружев, которое выигрышно подчёркивало её бесспорные достоинства секс-бомбы. Увидев мои скромные формы в не менее скромном бюстгальтере и обычных трусиках, она повеселела, видимо, удостоверившись в своём превосходстве состоявшейся и успешной деловой и сексапильной женщины, опытной светской львицы. Она откупорила бутылочку приобретённого или, скорее всего, подаренного кем-то вина, налила мне и пропустила не один бокальчик сама, пока я укладывала волосы. В ту пору они достигали груди и, несколько потемнев после рождения дочери, приобрели глубокий медный оттенок и являлись главным моим украшением.