Вы не авторизовались

Войти

Зарегистрироваться

1 2 3 Следующая

Гитар гитара, расскажи про мои сны

Добавить В библиотекуАвторизуйтесь, чтобы добавить

Оценить:

Рейтинг: 0

Добавить отзывДобавить цитату

Гитар гитара, расскажи про мои сны

Сергей Ащеулов

Об авторе

Ащеулов Сергей Иванович родился в 1948 году в селе Талдинка Троицкого района Алтайского края. Живёт в Новосибирске. Окончил юридический факультет Алтайского государственного университета. Длительное время работал в Сибирском отделении академии наук СССР. После распада Советского Союза работал в органах прокуратуры Новосибирской области, судьёй федерального суда общей юрисдикции, в администрации губернатора и правительства Новосибирской области. Юрист, государственный советник юстиции 1-го класса. Один из разработчиков Устава и законодательства Новосибирской области. Ветеран труда. Творческий путь начал в 60-х годах как создатель и участник вокально-инструментального ансамбля. Тогда же выступал на культурных мероприятиях клуба «Под интегралом» Новосибирского Академгородка. Пишет стихи, поэмы, баллады, басни, эпиграммы. Тяготеет к жанрам любовной, городской, гражданской и философской лирики. Произведения автора опубликованы в Антологии русской поэзии, в альманахах Российского союза писателей, в сборниках современной поэзии и прозы Санкт-Петербурга, Новосибирска, в литературно-художественных журналах «Союз писателей» и сборниках издательства «Союз писателей» г. Новокузнецка, в других печатных изданиях, в авторских блогах и иных социальных сетях. Номинант национальной литературной премии «Поэт года», премии «Наследие», литературной премии имени Сергея Есенина «Русь моя». Награждён медалями «Антон Чехов 160 лет», «Афанасий Фет 200 лет» и «Сергей Есенин 125 лет». Член Российского союза писателей.

Библиография:

1. Мой серебряный конь. Новосибирск, 2015.

2. Жизнь моя – утопия. Новосибирск, 2018.

3. Был день войны. Санкт-Петербург, 2020.

4. Суть любви солона. Санкт-Петербург, 2020.

5. Мой серебряный конь (издание 2-е, дополненное). Новосибирск, 2021.

6. Бренная пена морская. Новокузнецк, 2022.

7. Фронтовые поэмы и лирические этюды. Новокузнецк, 2022.

8. Солдатская баллада о войне. Новокузнецк, 2023.

Гитар гитара, расскажи про мои сны

В полынье глубина ни покрышки, ни дна

Я по тонкому льдуДа по краю идуВдоль холодной речной полыньи.Чую, что пропаду,Отвести бы бедуИ прорваться за грань пелены.Зыбок, зыбок мой путь,Провалюсь, ну и пусть,За семь бед един будет ответ.Не распутать мне пут,Не один давит пуд,Так тяжёл Божий Ветхий Завет.В полынье глубинаНи покрышки ни дна,В тёмный зев её тянет меня.Хоть бы вышла Луна,С глаз сошла пеленаИ затеплились искры огня.Мне бы помощь нужна,Влез в меня сатана,Заставляя шагать с ним в строю.Жизнь ему не важна —Мол, какого рожнаЗанимать свято место в раю.Супротив с ним нельзя —Выбить пешкой ферзя?У меня с ним полнейший раздрай.Упираюсь, скользя,Ну а он, мне грозя,То толкает, то тянет на край.Не видны берега,Закрутила пурга,За спиной заметая следы.Разум, чуя врага,Приударил в бегаПо-предательски, дав мне под дых.Я теперь без ума,Белый свет мне что тьма,И иного теперь не дано.Что ж, кому-то сума,Чья-то доля – тюрьма,Мне без жребия выпало дно.Вольный дух мой в узде;Руки к небу воздев,Я Ему прохрипел: «Пособи!»Где ты, разум мой, где,Не поддайся бедеИ себя и меня не сгуби.Сбитый с толку и с ног,Как последний звонокСатанинский увидел оскал.Я отбиться не смог,Ну а бес под шумокК полынье, подколодный, толкал.Бьюсь как рыба об лёд,Мне бы крылья на взлёт,Да вот мысли сродни миражу.Что Господь ниспошлёт?Что? Никто не спасёт?И качусь я, цепляясь, скольжу.Ещё миг, и меняПоглотит полынья.Я успел всё же крикнуть беде:«Время судного дняНа часах поменяй!» —А в ответ лишь круги на воде.Их увидел не я —Те, кто в прошлом друзья,Как ни в чём рядом спешно прошли.Тут не их колея,Они мимо гнильяПо течению плыть предпочли.В беспросветной средеТяжело, как нигде,В ней любому легко утонуть.Перед входом к бедеЯ успел на водеСвежий воздух по полной вдохнуть.Вот и всё я ужеНа таком рубеже,За которым нет времени вспять.Пустота в багаже,Места нет на меже,Где бы крест мой земной мог стоять.То ль мерещится мне,То ль я вправду на дне,Как-то жутко в беде одному.Свет как будто в окнеИль просвет в полынье —Что я, что под конец предприму?Оценив глубинуЗа секунду одну(Ей я жизнью обязан по гроб),Приближаясь ко дну,Оттолкнул сатануИ к поверхности быстро погрёб.Может, там, в полынье,Руку помощи мнеЧеловек сердобольный подаст.Сострадая вине,Путь тернистый к веснеКак пощаду Всевышний воздаст.Без надежд и без сил,Но я всё-таки всплыл,Кто-то бросил спасательный круг.А спасителем былТот, кто всё мне простил —Мной забытый, но преданный друг.Сила воли и дух,Выбор только из двух —Быть смиренным ли, жаждущим жить.Если порох твой сухИ запал не затух,Будешь жизнью своей дорожить.Где есть пир, нет нужды,Сердце вковано в льды.Где шатания, там и разброд.А от чёрной водыЖдите скорой беды,Не входите в непознанный брод.

Осенних листьев философский шелест

Осенних листьев философский шелестВолнует слух и состояние души.И вместе с ними ветерок-пришелецО чём-то важном и таинственном шуршит.Задумчиво, светло, минорно в сквереСреди берёзового шёпота листвы.О жизни и любви, надежде, вереШёл диалог на фоне вянущей травы.Златыми куполами, как на храме,Сияли кроны в жёлтых солнечных лучах.В изнеженных, обласканных ветрами,Сквозила грусть их в завороженных речах.Быть может, потому, что улетаютЛисток за листиком и вместе с ними дни.Летят к земле, под небесами тают…Ах, как же люди этим листикам сродни.Под занавес спадает позолота,Рябины гроздьями пылают, как в огне.И будто бы сочувствующий кто-тоГорящим сердцем освещает выход мне.У осени моей своя есть прелесть —Фейерверком прошлых лет взлетевший листопад.Осенних листьев философский шелест —Молитва-вздох при свете тысячи лампад.

Стезя указана перстом

Страдать нет больше сил,Всему есть свой предел.А ветер голосил,В печной трубе гудел.Играл злодей-сквознякБряцанием стекла,Но, кажется, звонятПо мне колокола.И на распутье путь —Что выберет судьба?К забвенью или пустьВся жизнь – одна борьба.И поворот нельзяОставить на потом,Когда твоя стезяУказана перстом.Но впереди обрывИ скалы с двух сторон.Что ж, будьте так добрыПокинуть свой перрон.Тупик. Уже? И всё?!Сквозь бездну, в пустоту?!А может быть, ещё…Последнюю версту…Смог не даёт дышать,Но тот, кто там, во мнеСказал: «Тебе решать —Или гореть в огне,Или, не грея, тлеть,Пуская дым в глаза».Молю, откройте клеть,Святые образа!Оттуда – из глубинНепознанной души —Рассудок – он один…Исход не предреши…Послушайся… его…Беззвучные уста,У сердца твоегоОткрытые врата.

На небе ночь. И дует бриз морской в окно

На небе ночь. И дует бриз морской в окно,Прохладой ласковой покачивая шторы.Ему, свободному, как будто всё равно,Где бороздить и с кем житейские просторы.Когда висков моих достигнет ветерок,Шепну приветливо: «Какой ты нынче свежий!»И уловлю в ответ, как мысли между строк,Тоску с родимых, но далёких побережий.Там, за туманами, за тридевять морей,Резвился юный ветерок в игре с волною.И невзначай затронул локоны моейЛюбви единственной, почти забытой мною.И пряный дух волос её запечатлев,Вздох уловил и слог, намоленный устами.Так уголёк, когда уже почти истлев,Внезапно вспыхнет, растревоженный перстами.Взметнувшись, ветер пронесётся по горам,Зелёным долам, по росе перед рассветом.Через зияние пустот проникнет в храм,Что полон душ, уже отживших под запретом.И то, что он воспринял в дальней стороне(Она по-прежнему любимой остаётся),Всё без остатка принесёт оттуда мне.Не потому ль навстречу ветру сердце рвётся?Привольный ветер, он ведь так необходим —Под свежесть веяний любви живут не старясь.Жизнь обусловлена движением одним —Фрегат плывёт, когда наполнен ветром парус.Свобода! Вот девиз гуляющих ветров,Они как люди преисполнены страстями.Им суждено познать, чем дышит отчий кровИ опахнуть затем нас свежими вестями.Какой же нужен для разлуки долгий срокИ чем измерить то количество забвений,Чтобы узнать в лицо родимый ветерокИз многих тысяч неприметных дуновений?!

Голубой беретик – друг мой незабвенный

Голубой беретик – талисман из детстваС хвостиком былинкой, как остаток лет.Годы, по-ребячьи, совершили бегство,Лишь остался верен мальчику берет.Он прекрасно помнит чубчик светло-русый,С вихорком кудрявым на упрямом лбу.Не забыл, как мальчик, свой берет берущий,Обещал беречь его, с ним делить судьбу.Свой беретик мальчик не терял из виду.Невзначай роняя, поднимал любя.Никому ни разу не давал в обиду,В драке залихватской не жалел себя.А когда, бывало, приходилось тугоНабекрень беретик мальчик надевал.Это означало – нет дороже другаТот, который с ним был и не предавал.В череде событий, в те ребячьи годыПареньку в вельветке был как оберегС виду маловатый, словно птица, гордый,Друг незаменимый – голубой берет.Сбившись на макушку, лихо, разудалоМчал беретик юный со своим дружком.Трудностей немало им перепадало —Всё смогли осилить дружно, с огоньком.И друзьям казалась дружба безмятежной,Ведь пора ребячья радостью полна.Всё же день грядущий не похож на прежний,А дорога жизни вдаль устремлена.Время миновало, мальчик стал взрослее,Как-то незаметно быстро возмужал.И в разлуке с другом, словно сожалея,Голубой беретик запасным лежал.Но когда мальчишка, а точней мужчина,Был вдали от друга, по нему скучал.Все дела бросая, мчался беспричинно,И его беретик с радостью встречал.Годы не вернутся, канули все в лету,Но нельзя на память наложить запрет.Нет конца и края чувств моих к берету —Ангел мой хранитель голубой берет.Голубой беретик – друг мой незабвенный,Подлинный свидетель юных моих дней,Ты даёшь мне силы и питаешь веныТой, животворящей, юностью моей.Взять бы да умчаться в детство на карете,Где благоухают дни в голубизне,С голубой мечтою в голубом берете…Жаль, что не придётся это сделать мне.

Попутчиков, друзья, не обессудьте

Путь – он бывает скользкий, пыльный, вязкий;Местами перепахан и тернист.Мы с ним всегда в одной единой связке —Пусть при падении наш путь нас сохранит.Путь доведёт настойчивых до цели,Он – поводырь, господь наш и судья.С ним по плечу прорвать к свободе цепиИ покорить свою вершину бытия.Путь – это жизнь, дороги – его судьбы,По ним идущие должны свой крест нести.Попутчиков, друзья, не обессудьте:Пройти путь истинный – не поле перейти.

Эй, осень, здравствуй, коли уж пришла ко мне

Эй, осень, здравствуй! Коли уж пришла ко мне —Входи с добром в мою распахнутую душу.Да, ты сегодня правишь бал, ты на коне,В твоих руках бразды судьбы моей грядущей.Эй, осень, здравствуй! Много вёсен я знавал,Благоухающих черёмухой венчальной.Но ты такой мне закатила карнавал!Ну кто сказал, что осень может быть печальной?!Эй, осень, здравствуй! Золотится твой окрас,А я седой, виски как луни полевые.Как мимолётность я встречал тебя не раз,Как постоянность ты пришла ко мне впервые.Эй, осень, здравствуй! Я вас стольких повидал;Все в моей памяти – пусть многая им лета.Но быстро так свою нежданную не ждал,Её теперь храню надёжней амулета.Эй, осень, здравствуй! Я тебя боготворю,Люблю тебя и принимаю без остатка.Ты повторишь себя, а я не повторю.Запомнишь ли мой образ в виде отпечатка?

Что жизнь? Стезя?

В снегу пустырь.Рябина мёрзлая. За ней,За гранью падеры церквушка с куполами,Как поводырьНа минном поле судных днейДля тех, чей дух телесный скован кандалами.Опаслив шагИдущих сзади след во след.От ягод давленных он будто бы кровавый.Во мгле душа,Но уже виден силуэтИ лик серебряный с лазоревой оправой.Болят ступни,Их обдирает снежный наст,И кровь людская как водица в жилах стынет.Злой дух на нихНабросил дьявольскую снасть,Прельщая благами в заснеженной пустыне.Нужды вкусив,Но искушений не приняв,Непосрамлёнными брели простолюдины.Не попросивПощад и истину поняв,Что человек живуч не хлебушком единым.Сума пустаИ лопотина вся из дыр,Душа заблудшая и вера-голодранка.Но неспростаИх вёл незримый поводырьНа блеск церквей, как свет во тьме от сердца Данко.Что жизнь? Стезя,Где обитает плоть и дух.Поди пойми, кто из них щедр и кто убогий…Познать нельзяБез веры ду́ши этих двух.Но людям дать её не смогут даже боги.Где веру взять?Она приходит по путиОт прегрешений через тернии к восходу.Ни шагу вспять,До цели крест свой донестиИ обрести надежду, веру и свободу.Нутро насквозьПронзает холодом зимы.Приют закрыт, напрасны стуки в дверь и ставень.Шли на авось.Тот, кто не вырвался из тьмы,Был погребён, одетый в белый снежный саван.Роптал народНа время, пройденное зря,Что, мол, всему есть свой предел и чувство меры.Но шли вперёдТуда, где виделась заряНа куполах весны, предшественнице веры.

Под осеннюю рапсодию гитар

Закурю-ка я с устатку сигаретуИ, как водится, побалуюсь дымком.Куролесил-колесил по белу свету,А теперь пройдусь по осени пешком.На крыльцо открою сводчатые двери,Окажусь на миг в объятиях плюща.Знать, в судьбе моей сбывается поверье —Дарит осень жизнь мне с барского плеча.Она встретит позолотою убораИ серебряными нитями дождей.Всё в ней есть из джентльменского набора:Шляпа, зонт, кашне и виски для идей.Я по дворику без спешки прогуляюсь,Он взрослее стал, но всё ещё не стар.Виноват, что долго не был. Каюсь, каюсь…Под осеннюю рапсодию гитар.Сыплет с лиственниц янтарными песками,Чуть заметен по насыпанному след.Он ведёт меня, снимая с сердца камень,Мимо давних, забывающихся лет.Мимо старого развесистого клёна,По мозаике из солнечной листвы.Вдоль рябин от ягод красных раскалённых,Где в дни юности со мною были Вы.Перейду ковылью вытканное полеТам, где шепчется берёзовый лесок.В листопадах утону, как в водополье,Чтобы кровь сильней ударила в висок.Сто шагов; и я уже под сенью дуба,Здесь впечатана моя навеки боль.Здесь всё прошлое, всё личное сугубо:«Валя плюс Сергей равняется любовь».Ветерок меня за плечи обнимает,Для него полураспахнуто пальто.Он таких, как я, без слова понимает —Из друзей теперь не встретится никто.Закурю-ка я сегодня папиросу,Чиркну, пальцы обжигая огоньком.Видно, надобно судьбе моей без спросуПровести меня по осени пешком.

Талдинка, Родина моя!

Талдинка! Родина моя.Как по тебе скучаю я.Ведь там река Большая РечкаБыла видна уже с крылечка,И согра там до раскатухи.Согбенный храм из-за разрухиИ холм кладбищенский, на нёмМогила с братом и отцом.Там всё вокруг моё, родное,Поскотина и дно речное.Песок, как в детстве, пятки жжётИ Витька Фельдбуш по крапивеНа спор без трусиков идёт.Там жил Серёжка Ащеулов,И Вовка Фельдбуш, и Степанов,И Ходырев, и Митрофанов,Володька Бровкин, Пашка Вяткин,Герасимов Серёга с Витькой,И Юрка Дятлов с Некрученко,И Толмачёвы с Сириченко.Душко, Стаценко и Бабенко,Кравчук, Гурьянов, Назаренко,И Ошестов, и Вяткин, и Тесленко,И Жуковы, и Шмаль, и Паршуковы,И Саренковы, ну и Трубачевы,Раевские, Юшко и Бедарёвы.И Кашеваровы, а также Губарёвы,Даниловы, Демидовы, МусатовыЖеребкины, Агеевы, Долматовы,Каширские, Ивойловы и Хуторные,И многие ушедшие в миры иныеТалдинские друзья мои родные.Пою вам гимн рождённого Талдинкой бытияМои живущие и жившие друзья!

Берёзки белые, судьбы людской гадалки

Берёзки белые, судьбы людской гадалки,Вы были стройными, теперь дрова и палки,Палёный лес берестяной – свечей огарки.Вы были нужными – из вас ваяли парки,Теперь гробы из вас везут на катафалке.Вокруг безжизненность, то вороньё, то галки,Всё – пересуды, сплетни, драки, перепалки.А люди – нищие душой, больны и жалки,Слова и мысли их похожие на свалки.Одна надежда, что дрова в камине жарки.Их отблеск пламенный, во тьме их искры ярки,Как новогодние желанные подарки,Когда душа согрета после зимней чарки,А друг твой рубище отдал с плеча по-барски.Дарить тепло другим – не гнить в мирской хибарке,В любви потратить пыл горячий свой бунтарский.Не прозябать от жития в своём достатке,Делиться так, чтобы без горечи в остатке —Вот смысл горения души в смертельной схватке.

Спасите мою осень

Уныло дождик моросилСквозь сито голых веток,И я у осени спросил:«Куда девалось лето?»Улыбкой туч блеснул просвет,Прильнув к холодным стёклам.Сквозь них последовал ответ:«Оно на юге тёплом».Клин пролетавших журавлейМеня жалел, курлыча:«Взгрустни слегка, но слёз не лей,Таков земной обычай».За ними ветер ледянойГнал облаков сугробыИ уносил с листвой цветнойВсё злато высшей пробы.Остыла кровь, и замер сок,И ночь длиннее века.У хризантем короткий срок,Как жизнь у человека.Седая изморозь легла,Белея на виске.Так долго осень не моглаВисеть на волоске.Уже предзимний снег скрипел,Но вот мелькнула просинь.Я крикнуть всё же ей успел:«Спаси мне мою осень!Заполонили холодаТревог и опасений».А с неба голос: «Не беда,Ещё есть шанс осенний.Пока не соткан санный путь,Зимы ждать не пристало.А то, что стыло – ну и пусть —Душа бы не устала».Всё так, но что-то давит грудь,Глаза во власти теней.Хотелось время вспять вернуть —Ну, сколько можно терний!Дух слабый разум мой затмил —Я поступил безбожно,Зов предков к Богу устремил:«Дай лета, если можно.Дай “лета многая” всем нам,А мне немного лета,Чтобы мой парус по волнамПустился вокруг света.И в бесконечности бы плыл,На рифы невзирая.И летний юношеский пылСверкал в чертогах рая».«Исполнить просьбу – не вопрос,На то и Божья воля.Но с тех, кто в рай, особый спрос», —Изрёк Господь, глаголя.И, продолжая монолог,Он объяснил предметно,Что благовидный есть предлогДля тех, кому запретно.Не место праздно почиватьПод сенью райской кущиТому, кто будет грех скрывать,Кто алчный, льстивый, лгущий.Среди таких пропустят тех,Кто, верой обуянный,Искупит свой душевный грехМолитвой покаянной.Но эти тяготы не в счётВ сравнении с другими.Лишений много повлечётРазлука с дорогими.Родных, любимых, весь свой род —Покинуть их придётся.Оставить Родину; народВоспеть не доведётся.«О Боже! Не перечисляй, —Ведь всякая утратаТак тяжела. А доступ в райЕсть точка невозврата.Мне не под силу выбиратьМежду двумя мирами.Не для меня святая рать —Мой дух с народом в храме.Я каюсь, грех мой отпусти,Помилуй, не карая.Прости мне, Господи, прости —Мне расхотелось рая».Зима смеялась надо мной,Дарила снег искристый —Мол, прозимуешь, а веснойПродолжишь путь тернистый.Я принял искренний совет —В огне не сыщешь брода.На все семь бед – один ответ:Таков закон природы.

Алмазов огранки

Сердце и разум – алмазов огранки,Прочные будто, да есть в них и ранки.Есть в них единство, но спор их извечный.Сердце разумно ли? Разум сердечный?

Входящему во Храм

Повис вопрос о жизни и о правдеВ тиши, звенящей колокольной по утрам.Опомнитесь! Прошу вас, Бога ради —Снимите грех с души, входящие во Храм.

То, что осталось

А что осталось?Лишь молиться, не дыша?Но благ за вымысел Всевышний не воздаст.Кого касаласьСвоими ранами душа,Вовеки трепетное сердце не предаст.

Смех

Сначала просто полистали,Картинки, видимо, искали.Прочли. Потом перечиталиИ хохотали, хохотали, хохотали…Ах, как азартно веселились,Как будто бесы в них вселились.В избытке чувства с ног валились,Смеялись так, что уморились.Но отчего же столько смеха?Ужель смешна сия потеха?Кабы шутливая утехаНе воротилась в виде эха!Обитель эха суть простая —Души пространственность пустая.Смех, отразившись, нарастаяВлетел в неё, как свора, стая;Как лай, как карканье. Был хохот,Да превратился в скрежет, в грохот.Здесь неуместно ахать, охать;Злорадство – дьявольская похоть.А что душа? Она – потёмки,Загадки сплошь, головоломки.В ней стержень духа – стебель тонкий,Чуть что не так, и – бац! Обломки.В ней с ходу трудно разобраться,Понять, узнать её, хоть вкратцеИ подсмотреть, как папарацци,Над чем смеются эти братцы.Сквозь отражённый взгляд зеркальныйРисунок виден. Не наскальный,Не первобытный уникальный,А комикс грязный и скандальный.Под благовиднейшим предлогомШарж о бездомном и убогом,Карикатурный трёп над БогомИ злой сарказм под некрологом.Да кто они, что за натуры:Чтецы, столпы литературы,Творцы пера, карикатурыИли ваятели халтуры?Не пересмешники ли просто?Язвить им – как болезни роста?Подлей последнего прохвостаОни, как чирей, как короста.И режет слух их лексикон;Для них понятия закон.Без риска ставят испоконЧужую жизнь в игре на кон.И всё равно, где им родиться,Зачем своей страной гордиться.А значит, нечего стыдитьсяНа медный сребреник польститься.На мир смотреть, как на паяца,Над своей матушкой смеяться.Грехов, стыдобы не боятьсяИ изгаляться, изгаляться, изгаляться.Да это сразу было видно,Что всё недобро и ехидно,Для хохотавших очевидно.Им за державу не обидно.Они ей в верности не кля́лись,Над ней глумились и смеялись,Развязны были, не стеснялись,Вовсю иудам поклонялись.Все из идейного уклона,Внутри как пятая колоннаИз подрывного эшелона.Что, разве нет от них заслона?А что же там – в финале чтива?Быть может, масса позитива.Но кто-то вкрадчиво учтивоШепнул: «Глумиться некрасиво».Да разве так дают отпор им,Взывая голосом покорным.Чапай бы крикнул: «Все по коням!К чертям собачьим их погоним!»Блюсти приличия? Не спорим,Но так ли надо быть спокойным.Ведь из-за них все беды-войны.Они Отчизны недостойны.В вопросе нет единства мнений:Свобода слова – без гонений.А вера – культ богослужений.К обеим чувство уважений.Но всё ж, позвольте, есть пределы,Внутри души водоразделы.Шути так, чтобы не заделоНе оскорбляй, что бы ни делал.Уж сколь веков твердили миру:Когда чума – не место пиру.Но кто осудит нынче лируЗа юмор злостный, за сатиру.Здесь не нужна ума палата.Не нужно Понтия Пилата.За всё про всё одна расплата,Бог «неподвластен звону злата».Будь суд мирской – умыл бы руки,Придумал взять их на поруки,Не раскурив и мира трубки,Разжёг огонь кровавой рубки.Суд Божий, он повыше рангом.С небес ударил бумерангомПо негодяям фигурантам,А оскорблённым смазал ранки.И колокольный голос медныйПровозгласил вердикт победный.Мораль: не слушать больше бредней —Смеётся тот, чей смех последний.

Тигр и козёл – притча во языцех

Злодей и гений – два в одном не совместить,Вините Моцарта в деяниях Сальери.«Царю тайги нельзя ни льстить, ни мстить», —Так думал тигр от одиночества в вольере.Он брёл в задумчивости по своей тропе,Вдоль металлической решетчатой ограды.Тигр не завидовал ликующей толпе —Не понимал, чему так люди были рады.Он рассуждал: «Страх порождает смерть,Безумство храбрых приближает миг победы.Кто мог бы мне, как повелителю, посметьНе есть набившие оскомину обеды».Три раза в сутки подаянием питатьсяЕму претило; угождение людейПротивно было, как бы ни стараться,Он был охотником по дичи и идей.Вот так, обдумывая бытие своё,Он приближался к выводу о главном:Не только сытым быть должно всегда зверьё,Но и духовным быть, учёным, православным.Примеров было множество таких,Когда животных почитали как святыни.Писали с них порой художники триптихИ даже памятники ставили скотине.Происхождение его – ему под стать.Он унаследовал родительские гены.Не каждый может полосатым тигром стать,А значит, он в каком-то смысле тоже гений.На то указывал незаурядный ум,Тигр справедливый, хитрый, мужественный, храбр.И вот от этих сладких звероблагих думЕго отвлёк большой фонарный канделябр.Их было несколько, но ближний, у тропы,Напоминал кого-то с витыми рогами.А остальные – слепки, с общества столпы,Намёк на знак судьбы, ниспосланный богами.К чему бы это? Скалы, солнце ли, тайга?Скорей, знамение людских столпотворений.Ну а загадочно завитые рога —Предлог для диспута, полемики и прений.От этих мыслей странных тигр немного сник,Что толку в споре быть с собой наедине.А значит, нужен собеседник, ну, хотя бы ученик,О том о сём потолковать, и даже Судном дне.Конечно, тигр позубоскалить был не прочь,Посочинять от скуки вирши и поэмы.Воспеть себя прижизненно, ну кто же не охоч —В тигровой шкуре бард из творческой богемы!Из репродукторов мелодия лилась,И так блаженно было жмуриться в вольере.Какая музыка! В ней чувствовалась властьТворений Моцарта и ремесла Сальери.На миг представилась журчащая река,Таёжный запах упоительной свободы.А дальше – выстрел… чья-то грубая рука.Вот злая доля диалектики природы.Очнулся тигр. Под звуки муз он крепко спал.Как странно – реквием, звучащий на века,Прервал игрушечный ребячий самопал.«Учитель… мог ли он убить ученика?» —Такая мысль пришлась ему не по нутру:«Сальери – Моцарта? Ну, это уж позвольте…Да я любого в порошок за них сотру.Ну, ай да Пушкин! Нет, вот Пушкина – увольте!Поэт, конечно, же большой авторитет,Почти как я, он от природы тоже гений.Поговорить бы нам; и лучше тет-а-тет,Как по-онегински Татьяна и Евгений».Тигр не заканчивал ведь альма-матер стен,Но из природы вышел, в общем, просвещённый.Трагедий множество он знал от мельпомен!Но этой был от всего сердца возмущённый.Вот Пушкин! Надо же такое сочинить,Что тигру даже не приснилось бы во сне.«Но для чего же историческая нитьС такой навязчивость тянется ко мне?» —Подумав так, тигр озабоченно смотрелНа канделябр со всей тоской переживаний.Он проторил тропу, точней, поднаторелВ разгадках запахов и сонных толкований.Но знак рогулины, чего он предвещал?Ни Нострадамус не помог бы и ни библия.У тигра мозг от версий всяческих трещал,Они всё сыпались из рога изобилия.«Стоп, успокойся, ну какой же я балбес», —Продолжил тигр про вещий знак соображать.И всплыл из сказки чёрт с рогами, он же бес.Ну, как тут пушкинских стихов не уважать!Он шёл, цитируя на память пару строк;Напрягся так, что лоб окрасился морщиной.И в этом виделся существенный порок —Дела иметь теперь придётся с чертовщиной.Вживую тигр таких контактов не имел,Но представлял, что может быть на самом деле.Взбеситься мог и он тогда, когда хмелел,Таким не сдержишь свои нервы на пределе.По счастью версия от Моцарта пришла —Под лендлер-вальс взлетали крылышки стрекозьи.Над всем сафари слов мелодия плыла,Как у бабуси в доме серенький жил козлик.Критерий истины – практический момент,Но с кем делиться, чтобы выбрать вариант?Ведь надлежало провести эксперимент —Необходим партнёр, его недюжинный талант.Плох без полемики мыслительный процесс —Нет ни ценителя идей, ни оппонента.И даже не с кем снять мужского вида стресс,Подраться не с кем для защиты аргумента.Ох, как сложна же эта сущность бытияСо всеми крайностями острых ощущений.Кому-то требуется мальчик для битья,А кто питается козлами отпущений.Тигр отощал от дум, мозг голоден и пуст,Придётся ждать расположения планет.Они подскажут к миру истин Млечный Путь —В своём отечестве пророков, видно, нет.Прервав суждение, на небо кинув взор,Он драл когтями по фонарному столбу.Почти без сил, как пригвождённый за позорИз-за нарушенного строгого табу.Запрет на то, что изменить уже нельзя?Экспериментом не проверив на повторе?Но разве миропонимания стезяНе повернёт несправедливый ход историй?Виновен кто был – Моцарт, Пушкин ли, Сальери?Как доказать, что в этом нету их вины?Ведь не простят за беспринципность тигру звери;На всё готов он, лишь бы не было войны.Тигр о войне знал, и не просто понаслышке,Он не зализывал своих глубоких ранИ, не давая ни секундной передышки,Шёл в лобовую на врага, как на таран.Он изучал искусство многих полководцев,Сам добивался выдающихся побед.Противник слаб был перед ним, труслив, как овцы;Чем напряжённей бой, тем жертвенней обет.По родословной тигр из племени АмураИ сам такое имя гордое носил.Про Тамерлана-тигра, воина ТимураСлыхал от деда, тот его превозносил.Он любознателен, находчив был и храбр,В боях богами высочайшими хранимИ смог, пожалуй, разгадать бы канделябр.Как хорошо бы повстречаться нынче с ним.Тигр отдыхал в тени задумчиво под вишнейИ вспоминал тепло весь свой тигровый род.«Храни их ангел золотой, прости Всевышний», —Молясь, услышал шум какой-то у ворот.Не собираясь тратить время без причины,Он удосужился одним глазком взглянуть:Два крепких особя, по Дарвину – мужчины,Пытались третьего в ворота затянуть.«Сюжет простой, – подумал тигр, – ежу понятно;Скорей всего, сообразили на троих».Один стоял на четырёх, кричал невнятно,Склонённой низко головой таранил их.«Тьфу, срамота! Зверям и гражданам мешаютДосуг в культурной обстановке проводить.Собрать бы фауну животных, пусть решают,Кому в сафари, как не мне, руководить».Тигр предложил бы им программу, как политик,Про своё вето мог подробно разъяснить.Провёл бы несанкционированный митинг,Чтобы запрет на все запреты отменить.Пока про гласность думал он и перестройку,Тот, кого втаскивали, вырваться сумел.Встал на дыбы и принял рыцарскую стойку,И не похоже, чтобы так «камыш шумел».Да нет, конечно, этот третий был не пьяный —Стоял на собственных копытах в полный рост.Разгорячённый буйный, а точней буяный,Он оказался далеко не так-то прост.Своим «дружкам» в кавычках так наскипидарил.На них, по-видимому, был чрезмерно зол.А тот, кого он головой своей ударил,От возмущения воскликнул: «Вот козёл!»Тигр встрепенулся – неужели этот самый?Тот, о котором Моцарт танец сочинил.Хотелось ближе рассмотреть его глазами,И он козла к себе поближе поманил.Козёл прошёл вдоль металлической ограды,Не успокоившись ещё от ратных дел.Он и не думал, что ему в вольере рады.Между мирами всё же есть водораздел.Сюда заброшенный фатальною судьбоюИ независимо от множества преград,Рождённый жертвовать собой готовый к бою,Он жизнь считал прекрасной самой из наград.Козёл чужак был здесь и на рожон не лез,Но тигра сравнивал с обыденным котом.Тот, проявляя неподдельный интерес,Доброжелательно помахивал хвостом.И продолжал следить полуприкрытым глазомЗа продвижением посланника извне.Не доверяя сплетням, басням и рассказамТигр вспомнил слух, хотя и был как в полусне.Он как-то слышал от смотрителей вольера(Ну а они-то, право, знающий народ),Слизнёт всё языком, сжуёт траву, холера.Лишь запусти козла с рогами в огород.От непростых периферийных созерцанийСморило так, что тигр, раскрыв пасть, захрапел.Явился образ из евангельских писаний —Рогатый агнец – под хорал святых капелл.Отец святой, его душе благоговея,Открыл врата ему, переложив грехиЛюдей, и агнец уходил в пустыню, блея,Где края нет, где бесконечно тупики.От сновидений нервы лапы сотрясалиИ растопыривали спящие усы.То ль канделябр, то ли рога к земле свисали,Лишь хвост метался от назойливой осы.Очнулся тигр от проницательного взгляда,Насквозь пронзающего выпуклостью глаз.От травли что-то в них или следы от ядаИ упреждающий намек на Божий глас.Тотчас же вспомнились и Моцарт, и СальериИ чаша дружбы – куб с отравленным вином.Тигр подскочил, своим догадкам не поверив, —То был сигнал о предсказании дурном.Готов к прыжку, расчистив старт себе когтями,Тигр зашипел слегка сквозь частокол клыков.Успев одуматься, что так нельзя с гостями,Сдержал инстинкт эмоций свежестью глотков.Так состоялась историческая встреча,Есть наконец-то и партнёр, и ученик.Но, как сказал мудрец один: «Ещё не вечер», —«А утро вечера мудрей», – изрёк шутник.Как оказалось, перед ним был крепкий малый,Ни дать ни взять лихой герой потешных игр.Послушник Божий, он вообще-то понимал ли,Что тигр не кошка, а величественный тигр.Козлу понравился такой большой котище,Как ожиревший кот хозяина козы.Тому парное молоко да сливки – пища,А этот съест живьём – попробуй докажи.Вот так они себя поверхностно узнали,Для тигра главное в партнёре – интеллект.Он изучал козла и вёл психоанализ,Постичь желая языковый диалект.Тигр не имел причин для умозаключений.Пока по лбу слагал свой вывод об уме.Но каждый раз в процессе личностных общенийПытался вникнуть в сленг козла «ни бе ни ме».Лишь его кличка объясняется не сложно,И Тамерлана звали именем Тимур.Любая истина проста и непреложна,Когда она созвучна с ласковым «мур-мур».Чем дальше в лес, тем больше личностных различий,Нет между ними ничего, что в унисон.Куда девался шум листвы и щебет птичий,И тот блаженной продолжительности сон.Тимур, во-первых, был сугубо травоядныйПодъел последнюю тенистую листву.Прекрасный парковый ландшафт стал неприглядный —Теперь во сне он лучше был чем наяву.Он как болванчик циркового балагана,Своей персоной в эйфории пребывал.Ему, пожалуй, было всё по барабану,Чего хотел – легко рогами выбивал.Стал всё нахальнее, вступая в перебранку,Мог даже от неудовольствия боднуть.Он занял мягкую тигриную лежанкуИ не давал глаза прикрыть, чтобы вздремнуть.Ходил как в связке с тигром, даже не скрывая,Следил за тем, как тот ступает по тропе,С бесцеремонностью рогами задевая.Тигр недоволен был, но всё-таки терпел.За разом раз во всём охмуривал АмураИ наперёд его просчитывал ходы.И солнце пряталось, ходили тучи хмуро,И появлялся признак внутренней вражды.Козёл считал, что маскарадный бал окончен,Зачем притворством заниматься каждый раз,И, возомнив себя почти великим кормчим,Всю душу выставил для тигра напоказ.Он так решил – кормить Амура будет сеном,Траву газонную заваривать на чай.И денно-нощно в своём образе бессменномОн видел светлое начало всех начал.Начало дня с восходом солнца, с физзарядки;Четырёхлапый с отягчениями жим.Потом покос травы, полив капустной грядки,А по ночам козловский песенный режим.Тигр уставать стал в этом мысленном бедламе —Всё, что он думал про козла, совсем не то.Все представления расходятся с делами,И опровергнуть не посмеет их никто.Каков был план – всё в одночасье опустело!С козлом нельзя вершить великие дела.Где нет души, там лишь бессмысленное тело,Где нет узды, там не помогут удила.За этой тощенькой профессорской бородкойЛичина пряталась, похожая в одномНа ту, которую носил товарищ Троцкий.Догадка тигра повернула всё вверх дном:«Каков козёл, а ведь ниспослан был мне свыше!Вот же натура, наслаждающая всластьРасположением моим, чей лоб застывший,Меня унизив, пробивается во власть.Себя почувствовал козлом в тигровой шкуре,Смотрите, мол, кто тут отважен, смел и храбр.Нет больше хода этой шахматной фигуреСогну в бараний рог, в спираль и в канделябр!»Как прекратить происходящие напасти?Мир благоденствия опять восстановить.Схватить за шкирку и швырнуть в горнило пастиИ беспощадный бунт козлиный подавить.А может, тихой сапой и под видом встречиСвоё участие в сей кодле проявитьИ, пригласив козла к себе на званый вечер,Подбросить в пойло яд и с богом отравить?От слишком наэлектризованной идеиШерсть тигра вздыбилась – так понят был намёк.Злодейским способом… И лапы холодели,На подлость этакую он пойти не мог.Тигр не подлец какой, не снизошёл до мщений.Всему должна быть соразмерная цена.С козлами жить – быть их козлами отпущений,Но не фатальностью душа обречена.Судьба, поросшая полынями и мхами,Сгниёт в торфянике, не воссоздав золу.Душа, погрязшая, покрытая грехами,Обречена непротивлением КО ЗЛУ.Финал таков. Козёл от славы надорвалсяИ, что есть мочи на дурнинушку орал.Его вели лечить, он дико извивался,Да так, что сам себя в себе переиграл.Тигр любовался, глядя снизу на орешник,Красив контрастами и спелостью октябрь.А рядом с ним стоял, как шаловливый грешник,Забытый Господом фонарный канделябр.На нём сидела, горлопаня что-то, птица,А рядом старый репродуктор голосил.Тигр и козёл – людская притча во языцех,И ветер эхом пересуды разносил.

1 2 3 Следующая

Авторизация