Экзотеррика. Роботы Предтеч

Освежил в памяти общие сведения о скоплении диаметром всего в сто световых лет, открытом английским астрономом Джеймсом Данлопом в тысяча восемьсот двадцать шестом году.

Оно включало в себя чуть более сотни тысяч звёзд разных спектральных классов, от горячих, высокой светимости, белых и голубых, до красных карликов. Последних, возрастом до десяти миллиардов лет, было практически столько же, сколько и голубых, не более одного процента. Большинство же принадлежало к жёлтым и красным классов G, К и М. Но были и самые старые звёзды – красные и коричневые карлики, отличавшиеся малыми размерами и температурой поверхности. У коричневых карликов она порой не превышала тысячи градусов Цельсия.

В том же векторе созвездия была открыта и карликовая галактика, получившая название Бедин-1. Её диаметр не превышал трёх тысяч световых лет. Но Рому она не интересовала. В скоплении к двадцать третьему веку было обнаружено больше тысячи коричневых карликов, и один из них действительно мог быть родиной Разума, создавшего «робота судного дня», но Реестр не указывал ни на один коричневый карлик, а в наиболее подозрительной точке скопления находилась только гигантская звезда, испытывающая необычные колебания светимости.

Имей Рома собственную космояхту, он, может быть, и рванул бы к Павлиньему Шару, чтобы убедиться в нахождении там «клада». Но яхты у ксенолога не было, и ему оставалось только сожалеть об отсутствии средств для дальних космических походов. Он бы разгулялся тогда, побегав по галактикам местного скопления, а не по созвездию Павлина, и уж точно нашёл бы Крепость, а то и своего Вестника.

– Ну, и что ты там прячешь, синьор Помидор? – процедил Рома сквозь зубы, разглядывая увеличенный шар звезды.

Она не ответила.

Появился соблазн посмотреть на уже открытые другими археоисследователями объекты в других галактиках, где могли находиться военные или иные уцелевшие базы Древних. Рома залез в каталог NGC и пролистал упомянутые в нём объекты, у которых были открыты первые Крепости.

Первый из них, названный первооткрывателями Хот Джуп – Горячим Юпитером, был известен тем, что по массе действительно был близок к Юпитеру, но его облака содержали элементы от кальция до железа, а из них шли дожди из рубинов, сапфиров и аметистов. И хотя эти образования считались ценными и о владении ими мечтали многие земляне, экспедицию к этому Хот Джупу так и не организовали.

Вторым загадочным объектом в «павлиньем ожерелье» Рома считал двойную систему HD211077, отстоящую от Хот Джупа на три светогода. Она представляла собой две небольшие звёздочки – красную и коричневую, обе диаметром с два Юпитера. Если температура красного карлика была около двух с половиной тысяч градусов, то температура коричневого едва достигала четырёхсот, и он представлял собой планету-пустыню, покрытую золотым – в прямом смысле этого слова – песком.

Ещё один кандидат на присутствие разума находился в середине ожерелья и представлялся Роме как источник обогащения даже больше, чем Хот Джуп. По наблюдениям астрономов, этот звёздный недомерок с температурой поверхности в двести градусов состоял из чистого углерода, и его ландшафты были порождены залежами графита, алмазов, графена и недавно открытой модификации углерода под названием графур, исключительно ценного материала, в сотни раз дороже золота и редкоземельных металлов.

От знакомых в Российском Центре космических исследований (РЦКИ) Рома узнал, что частная американская военная компания «Либерти» запланировала экспедицию вглубь Павлина, но сведений, подтверждающих, достигла она цели или нет, добыть не удалось.

И, наконец, четвёртый кандидат на «искусственность» объекта находился на другом конце «павлиньего ожерелья». Это была тесная тройная звезда, состоящая из красного карлика с температурой в три тысячи градусов, коричневого с температурой в восемьсот градусов и чёрного, диаметром чуть меньше земного и температурой в минус сорок-пятьдесят. По всей видимости, это была насквозь промёрзшая ледяная звёздочка, ставшая планетой с массой в пять земных, что говорило о её невероятной плотности, превосходящей плотность базальтовых пород Земли. Каким образом этот некогда горячий «бильярдный шар» превратился в каменный, невозможно было представить. Тем более что блеском он напоминал снежный ком. Но для Ромы всё было ясно. Чёрный (он же белый) некогда принадлежал исчезнувшей цивилизации, проигравшей войну, и на нём вполне можно было найти базу «роботов судного дня». Оставалось только завладеть транспортным средством, добраться до «павлиньего заповедника» и сделать заявку первооткрывателя. Насколько было известно Германовичу, к шаровому скоплению в Павлине никто не летал, ни Волков с его командой, ни Копун, ни беспилотные искины, ни другие космоархеологи, ибо, по мысли Ромы, шанс стать обладателем какого-нибудь «спящего джинна» был невелик.

Роман выбрался из каталога с чувством неприязни к Меньшикову: какого чёрта он заставляет его искать следы цивилизаций там, где их нет? – и снял с головы виджет связи с Демиургом.

Захотелось поделиться с кем-нибудь своими подозрениями, ведущими к открытию нового источника базы боевых роботов. Рома даже выбрался из интерфейс-кокона и предложил Ларисе побаловаться плюшками. Девушка согласилась, и ксенологи расположились на галерее кафе на сто двадцать первом этаже, откуда открывался великолепный вид на Балтийский залив. Правда, Рома вовремя остановил язык, назвав созвездие Павлина: испугался, что собеседница разгадает его замысел, – и перевёл разговор на другую тему.

– А что там с Павлином? – всё же успела спросить красавица-брюнетка, загоревшая до цвета меди.

– Да скучное место, – небрежно ответил он. – Звёзд много, но все как свечи на кладбище.

– Кладбище? – прыснула Лариса, носившая по нынешней моде причёску «ядерный взрыв». – Ну и воображение у тебя, господин Германович.

– Не у меня, – отмахнулся он. – Это ещё Волков сказал, добравшийся до Ланиакеи, что Вселенная нынче – что кладбище цивилизаций. Одни дымы да редкие пепелища.

– Похоже, – согласилась девушка. – Уже полста миллионов лет прошло с момента окончания Глобвар, а потенциал Вселенной всё ещё не восстановлен до предвоенного. Разве что новые расы появились.

– В Ланиакее как раз сидят старые, судя по докладам экспедиций. Странно, что они уцелели.

– Может, успели отгородиться от остального космоса и потому сохранились?

– Вот где поискать базы! Туда я отправился бы прямо сейчас! А то роемся в мусорном баке…

Лариса снова прыснула.

– Мусорном баке?

– А что собой представляет этот Реестр? Информационную мусорную свалку. Мы столько в нём копаемся, а отыскали меньше десятка баз. Вот ты что нашла в своём квадранте?

– Пока ноль, – огорчилась девушка. – Мой Лебедь тоже насыщен звёздами от горизонта до горизонта, однако из всех обработанных мной контентов только в двух можно заподозрить следы искусственности. Я слышала, что в Ланиакею снова отправились даль-разведчики вместе с Волковым. Да и Копун там же. Может, привезут новые известия о похождениях наших земных Драконов, которые соорудили в центре Ланиакеи портал в тёмную Вселенную.

– Вот я и говорю: мы зря копаемся в Реестре, он сильно повреждён и не соответствует тем координатам цивилизаций, которые были записаны когда-то. Так где ты, говоришь, загорела? – попытался он снова сменить тему.

– Неделю провела в Антаркполисе, – заулыбалась Лариса. – Не бывал?

Рома качнул головой.

– По Антарктидам гулять меня не тянет. Предпочитаю тёплые места.

– В Антаркполисе теперь благодать, такие отели понастроили – закачаешься!

– И чем ты там занималась?

– В городе полно заведений, но я почти всё время провела в Индивидоме, решила подусовершенствоваться.

– Ага, значит, причёска твоя оттуда? – догадался ксенолог.

Девушка весело кивнула.

Дома индивидуального развития, или Индивидома, в нынешние времена росли по городам Земли как грибы, и мастера их успешно внедряли процедуры разных дополнений внешности и организма человека. Самыми безобидными были анимированные татуировки по всему телу: они шевелились и жили своей жизнью как живые. В моду также вошли светящиеся в темноте волосы, ногти и участки кожи и выращенные вместо волос перья. У Ларисы как раз на голове красовалось «гнездо» из павлиньих перьев. Но молодёжь, особенно из бессмертного выпендрёжного сословия богатеньких родителей, меняла и форму органов, и сами органы, добавляя «усиленные» лёгкие, вторые сердца и даже третьи глаза. Эффект был: нормалы, то есть нормальные люди, таких сторонились, – но мода не уходила. Кроме некоторых действительно необходимых дополнений, выращиваемых ради сохранения здоровья, появлялись и уродливые биогаджеты вроде дополнительных половых органов, а то и оружия, что было запрещено и чем увлекались совсем безбашенные юнцы. О спецслужбах можно не упоминать, они вовсю применяли компьютерные расширения, чипы связи и контроля среды, а также вшитые или выращенные в телах боевые системы.

Рома ничем таким не пользовался, не считая терафима, как назывались личные чип-секретари, но собирался в скором времени изменить форму головы. Ему было не так уж и много лет, однако девушки не проявляли к нему интереса, и это его злило.

– С компанией была? – спросил он, проследив, как Лариса, девушка крупных габаритов, поправляет перья над ухом, отчего у неё становится видна грудь. Уники она не носила, предпочитая платья, не скрывающие фигуры.

– Конечно, – подтвердила она, – с подругами. Даже в ледяную шахту на самое дно спускались, её провели к столице Атлантарктиды Онассису. Ты же знаешь, наверно, что первоначальная Атлантида была в Антарктиде?

Рома кивнул.

Древнюю цивилизацию на антарктическом материке открыли в середине двадцать первого столетия, когда появились первые неймсы – «вакуумные нагреватели», в луче которых распадались межмолекулярные связи. До этого лёд надо было либо резать, либо расплавлять, что требовало огромных затрат энергии и финансов. Неймсы же легко превращали лёд в атомарный пар без его нагрева, и уже через год после первого применения таких шахтопрокладчиков на дне ледяного щита Антарктиды начали находить неплохо сохранившиеся остатки цивилизации, погибшей двенадцать тысяч лет назад при столкновении с Гипербореей. Её стали называть Протоатлантидой или Атлантарктидой. Атлантида же, описанная Геродотом и располагавшаяся на островах Атлантического и Индийского океанов, являлась лишь периферийными владениями метрополии. Да и те вскоре затонули, породив множество мифов о существовании загадочной Атлантиды.

На галерею вдруг заглянул ещё один дешифровщик Реестра, Игорь Панов, совсем молодой, увлекающийся девушками, носивший в ухе золотую «пиратскую» серьгу.

– А, вы здесь? Уже обсуждаете?

– Что? – хором ответили собеседники.

– Шеф в «замолочной» Стене идентифицировал Крепость. Она оказалась дальше, чем показывал Реестр.

Игорь убежал.

Сидевшие у перил галереи переглянулись.

– Пошли посмотрим? – предложила Лариса. – Завидно.

– Мне тоже, – рассмеялся Рома, пряча в душе чувство зависти. Самому захотелось похвастаться, что он тоже нашёл Крепость, как сотрудники Центра называли базы древних цивилизаций, но приходилось терпеть и снисходительно поздравлять коллег с находками.

Меньшиков, как начальник отдела, занимал персональный рабочий модуль, и в его келье толпился народ. Всего расшифровкой Реестра занимались двадцать восемь человек из пятидесяти сотрудников, здесь же набралось тринадцать.

Хозяин кабинета вывел изображение Стены на большой виом, и угол кабинета перед свечой вириала провалился в звёздно-космическую тьму. Люди, переговариваясь, разглядывали красивую переливчатую вуаль, напоминавшую развевающуюся простыню, сотканную из тысяч галактик и миллионов звёзд. Это и была «замолочная» – видимая из-за Млечного Пути – Стена, простиравшаяся на семьсот миллионов световых лет от созвездия Персея до созвездия Апуса и названная ещё в двадцатом веке Зоной избегания. Почему Стена получила такое «уточнение», можно было только догадываться. Во всяком случае, Рома этого не знал.

– И где она? – спросила Лариса, шаря взглядом по «простыне».

Сидевший в кресле спиной к посетителям Меньшиков, белобрысый, белоглазый альбинос, шевельнул рукой, и на краю «простыни» возникло красное кольцо, очертившее светящуюся закорючку. Ещё одно движение пальцев, и кольцо заняло всю глубину виома, и в нём выросла ажурная подкова с чёрным зрачком в центре.

– Шестьсот шестьдесят эсве[4], наводка Копуна неточна по расстоянию на сто эсве.

– Просто за пятьдесят миллионов лет Солнечная система успела удалиться от Стены, – заметил Панов, вынырнувший из-за спин коллег.

– Не настолько же? – возразил лохматый и бородатый палеоархеолог Галлиев. – Надо проверить расчёты.

– Спасибо за подсказку, – с иронией сказал Меньшиков.

А у Ромы случился ступор! Он вдруг понял причину колебаний светимости гиганта в шаровом скоплении Павлина: за звездой пряталась ещё одна, и она, наверное, и была родиной разума, о котором в Реестре остался след!

– Две звезды… – пробормотал он.

– В смысле – как две? – не понял Меньшиков. – Ты о чём?

– Ну, они располагаются одна за другой. Вы проверяли район по записям Реестра, в которых указана первая Крепость, а их две, вторая прячется за первой.

Слушатели оживились. Послышались весёлые голоса, шутки, смех.

– Неплохая мысль, Роман, – одобрительно сказал начальник отдела. – Надо будет прошерстить базы Астролога (он имел в виду астрономический каталог NGC, в котором содержались записи обо всех видимых с Земли звёздных ассоциациях) и данные даль-разведки. Благодарю за подсказку.

– Не за что, – буркнул Рома, ругая себя за несдержанность.

– А ты молодец, сосед, – похвалила его Лариса, – качественно мыслишь!

– Стараюсь, – кисло улыбнулся он, вдруг поймав ещё одну мысль: проверить Реестр в районе созвездия Павлина в таком же ключе – не найдётся ли в шаровом скоплении вторая Крепость «за спиной» красного гиганта. В таком случае надо будет срочно проверить каталожные данные и… окончательно заблокировать этот участок космоса как бесперспективный! Чтобы никто им больше не заинтересовался!

– Побегу, – сказал он девушке, отступая в коридор. – Закончу расследование и к вечеру буду свободен как птица. Не хочешь после семи посидеть в каком-нибудь уютном евробаре?

– Меня уже пригласили, – рассмеялась девушка, упорхнув к своей келье под руку с подружкой Клавдией.

Впрочем, Рома не обиделся. Идея была настолько хороша, что заполонила собой всё мыслительное пространство головы, и её стоило срочно взвесить и обдумать.

Час он просидел в коконе в одной позе, неподвижный, как деревянный истукан, углубившись в дебри астрофизических сведений, доступных Демиургу. Лихорадочно поднял записи параметров и фотографий шарового скопления в Павлине, лежавшие в памяти компьютеров астрофизических центров с середины двадцатого века. Очнулся, когда понял, что интуиция не подвела. За красным гигантом массой в пять солнечных действительно пряталась ещё одна спектрального класса М8L с температурой поверхности в две тысячи градусов. А за ней, судя по всему, располагалось по крайней мере ещё три звезды с постепенно убывающей светимостью. Но и характеристики второй («за спиной» субгиганта), по немногочисленным свидетельствам астрономических сведений, точно укладывались в формулу Дайсона – парадигму искусственности: естественных природных образований в форме полукольца, излучающих в красном диапазоне света, не существовало.

Осознав это, Рома с минуту приходил в себя, пил заказанный женьшеневый коктейль и успокаивал сердце. На минуту снова припал к вириалу кванка, пытаясь найти упоминания в сетературе об открытии в Павлине следов древних цивилизаций (вдруг об этом уже известно?!), потом связался с Демиургом и продиктовал ему своё «авторитетное» заключение: дальнейшее изучение шарового звёздного скопления в Павлине не имеет перспективы для поиска баз древних цивилизаций. Реестр Мёртвой Руки в этом плане не давал даже тридцатипроцентной вероятности нахождения в нём следов высокоразвитого Разума.

Демиург Цифрового Центра был создан как искусственный интеллект ЧТР (чисто техноидального развития) и не имел этико-эмоциональных программ, как некоторые виды ИИ, поэтому он задал ксенологу лишь один вопрос:

– Оставить ли в базе расследований ЦКИ рекомендацию направить в шаровое звёздное скопление Павлин-100 беспилотный разведчик?

– Не стоит! – твёрдо ответил Рома.

После этого он скачал все данные своего поиска на флеш своего терафима и покинул Башню Балтики в состоянии лёгкой эйфории. Фантазия рисовала ему картины невиданного успеха, вручение Нобелевской премии, поцелуи Ларисы, и сердце сладко пело о славе.

Вернувшись в девятом часу вечера в свой жилой гонконгер – клайпедский мини-бокс (в двадцатипятиэтажном доме насчитывалось более десяти тысяч таких микроквартир площадью всего в пять квадратных метров, так называемых китайских базовых утилит), он набрал номер старого приятеля, с кем учился в Мурманске, и попросил приехать к нему как можно скорей.

Приятель, того же возраста, турок по национальности, Зеррин Йылмаз удивился такой просьбе. Ксенологией как наукой он перестал увлекаться давно и нынче занимал высокий пост секретаря Союза космических археологов ЮНЕСКО, поэтому считал себя птицей высокого полёта.

– Не лучше ли тебе подскочить ко мне? – с сомнением сказал он, черноглазый, черноволосый, коричневолицый, с узким лезвиевидным носом и таким же узким лезвием рта, что делало его лицо похожим на птицу широконос. – Что за спешка?

– Заработать хочешь? – вопросом на вопрос ответил Германович.

Зеррин мигнул, в глазах всплыл хищный огонёк.

– Кто ж этого не хочет?

– Тогда запоминай адрес.

– Намекни хотя бы.

– Реестр Мёртвой Руки, – проговорил Рома.

Огонёк в глазах турка разгорелся.

– Это то… о чём все говорят? Я правильно понимаю?

– Близко.

– Тем более дуй ко мне. Это намного безопасней… э-э… ну, ты понимаешь, о чём я говорю. Ваш Коскон даром хлеб не ест.

Зеррин имел в виду Службу космической контрразведки.

Рома помолчал, раздумывая над намёком Йылмаза, и решил, что тот прав.

– Жди. Когда мне подъехать?

– Через полчаса.

– Где встретимся?

– Анкара, правительственный квартал, блок Йоала, сто два, сорок семь.

– Но это же комплекс Главпаши…

– Адрес моего владения, – ухмыльнулся секретарь Союза космических архитекторов. – В метро назовёшь мою фамилию, и тебя доставят в мою резиденцию.

– Круто живёшь!

– По заслугам, – издал смешок Зеррин.

Через двадцать минут Рома был уже в метро Клайпеды.