Мелодия одной ведьмы

– Черт! -Я резко сбросила ее и соскочила с кровати. Как можно делать такие постыдные вещи даже во сне!

Лоб его оказался холодным, кажется, температура спала, а дыхание сделалось ровным. Наверное, рана, оставленная когтями огромной птицы, начинает заживать.

В любом случае мне надо торопиться. Я впопыхах застегнула пуговицы пальто и замерла в нерешительности, глядя на лежавшую на столе бумагу с ручкой.

Может, оставить записку, попросить вернуть деньги за комнату?

Я вспомнила, как он презрительно произнес: «Мерзость», глядя на мое потертое пальто, и сердце сжалось. Не стоит. Когда мистер Грей спит, он становится похож на ангела, поэтому лучше запомнить его таким, тем более, что нам не суждено больше встретиться.

Аристократ и приютская сирота – что у них может быть общего?

Я тяжело вздохнула и подошла к кровати:

– Эй, господин Грей, уж не знаю, кто вы, но эта ночь для меня оказалась волшебной. Мой привычный мир рассыпался вдребезги, когда я увидела настоящую магию: двух птиц, сражавшихся в небе, и синие искры. Как же повезло вам быть частью чего-то странного и чудесного! Как бы хотелось мне стать такой же…

Сказав эти наивные слова, я повернулась и выскользнула за дверь.

Будь что будет.

Пожилой слуга, варивший кофе на первом этаже, услужливо закивал, услышав мою просьбу позвонить в замок Райвенов и пригласить родственников Грея.

–А еще посмотрите за здоровьем господина, когда он проснется, – немного подумав, продолжила я.

– Да, мисс, – улыбнулся он, – ваш брат ведь заплатит Молли?

– Конечно.

Мы быстро распрощались. Уходя, я слышала, как слуга шепчет рыжей консьержке:

– Видишь, никакая это не проститутка, а приличная барышня.

– Тогда почему ходит в лохмотьях? – Недовольным голосом парировала она.

Тихий переулок Дублина встретил меня яркими лучами солнца. Странно, вчера этот район с обветшалыми домами казался подходящим местом для убийства из нуарного детектива.

Голоса редких прохожих вселяли ужас, а завывания ветра заставляли мое бедное сердце сжиматься. Не зря говорят: ночь – время теней.

Сегодня залитый светом и яркими солнечными лучами переулок выглядел мило и уютно. Даже дома с облупившейся краской потеряли свой зловещий облик. Рядом с железной лавкой задумчиво вылизывала лапу черная кошка.

Я помахала ей рукой и ринулась вперед к электробусной остановке. Может, если успею добраться до приюта перед завтраком, меня не накажут? А вдруг наставницы даже не заметили пропажу одной несчастной приютской девчонки?

Я бежала так быстро, что дыхание сбилось. Наконец, перед глазами появилась широкая лавка и стенд с расписанием электробусов.

– Внимание, сейчас прибудет общественный транспорт, – прозвучал низкий голос из громкоговорителя.

Раздался шум двигателя, и перед глазами возникла красная механическая громадина.

Открылись двери, похожие на пасть причудливого зверя. Я в последний раз взглянула на дублинскую улицу и с тяжелым сердцем зашла внутрь.

Прости, Жизель, я не купила тебе сладких леденцов, воздушного зефира, открыток с синими поездами.

Денег мне хватит только на проезд, остальные сбережения остались у «Рыжей Молли».

Глупая, глупая Марго! И о чем ты думала? На глазах выступили слезы, и я вытерла их рукавом пальто, краем глаза заметив чью-то расплывчатую фигуру в причудливой одежде.

Между сидениями стоял пожилой господин в сиреневом цилиндре и расстёгнутом твидовом пальто. Весь его облик выражал благородную бедность.

Господин подмигнул мне и достал из футляра скрипку. Смычок коснулся струн, и электробус наполнился нежной и протяжной мелодией. Неужели мне повезло встретить в пути бродячего музыканта?

Он играл осенний вальс. Так умело и изящно, что я прикрыла глаза, погружаясь в эти волшебные звуки. Прохожие за окном электробуса словно двигались в танце, а деревья покачивались в такт музыке, даже солнце сияло как-то по-другому.

Скрежет колес стал почти неслышен, остались только протяжные звуки скрипки и восхитительная мелодия, ставшая для меня утренним откровением.

Когда музыка закончилась, я со вздохом протянула господину в цилиндре последний шиллинг. Музыкант отсалютовал мне шляпой. В кошельке теперь пусто. А ведь я копила эти деньги почти полгода! Помогала приютским кухаркам и посудомойкам, таскала тяжелые мешки с картошкой в погреб.

С этими мыслями я вышла на своей остановке и, чувствуя себя преступницей, побрела туда, где меня ждет наказание.

Интересно, мистер Грей уже проснулся? Как его рана?

Я старалась не думать о нем, но мысли лезли в голову сами, словно ветер, прорвавшийся в распахнутые окна.

Ворота с надписью: «Приют имени святой Марты» скрипнули, и я увидела долговязую фигуру, бегущую мне навстречу.

Старуха Крисли?

– Хрясь! – В голове зазвенело от звонкой пощечины, я пошатнулась, пытаясь удержать равновесие.

– Бесовское отродье! – Заорала Крисли. Из ее рта отвратительно пахло табаком, а глаза сверкали гневом.

– Опозорить приют! Да как ты посмела, распутная девка!

С этими словами она схватила меня за руку, стала нарочито громко читать молитву и креститься, словно держала за руку самого дьявола:

– Восславится в вышних вовеки Твоя божественная милость…

Крисли почти бегом шла вперед, я следовала за ней, с опаской поглядывая на громадину приюта.

В парадной возвышалась величественная фигура мисс Росс. Увидев мое лицо, она поджала губы и прошептала:

– Пять дней в комнате наказаний.

Затем схватила меня за плечи и начала трясти:

– Зачем сбежала без мисс Крисли? Отвечай!

– Я…была на ярмарке, загулялась допоздна, пришлось остаться ночевать в гостинице.

– Вот как, – крючковатый нос мисс Росс оказался на уровне моих глаз.

По звукам многих голосов я поняла, что в парадную сбежались приютские крысята. Похоже, всем хотелось посмотреть на разгневанную настоятельницу, которая, как хищная птица, вцепилась пальцами-когтями в несчастную жертву.

– Руки! – Проревела мисс Росс.

Я всхлипнула и вытянула ладони вперед, стараясь не смотреть на тонкую плеть, которую настоятельница достала из кармана юбки.

Эту плеть боялись все приютские. Вызывающе-белая, блестящая на солнце, – один ее вид заставлял испытывать ужас и читать все известные молитвы.

– Вьюююо, – взмыл в воздух тонкий ремень и приземлился прямо на мои пальцы.

Я прикусила губу, стараясь не разреветься на глазах у всех.

– Раз, – ледяным тоном сказала настоятельница.

Очередной взмах, резкая вспышка боли.

– Два.

– Три.

– Четыре…

В глазах потемнело, хотелось завыть, пальцы жгло огнем. Похоже, все складывается наихудшим образом.

– Пять.

Я вздрогнула и покачнулась.

– Достаточно, – сухо подытожила настоятельница. – Крисли, отведи ее в комнату наказаний.

Старуха, укоризненно качая головой, проводила меня в самое унылое место из всех возможных. В подвал, где находилась сырая кладовка с дощатыми ящиками, наполненными разным хламом, и холодными стенами, по которым ползали огромные тараканы. Комната наказаний. Этого места мы с Жизель боялись с детства.

Здесь было тоскливо, неуютно, спалось на кровати без матраса плохо, виной этому был холод и противный стук мышиных лап.

Старуха Крисли торжественно открыла дверь в мою тюрьму и вручила мне бинты с йодом да потрепанный молитвенник – единственное развлечение на предстоящие пять дней.

Напоследок она укоризненно покачала головой и мрачно произнесла:

– Ты вступила на путь блудницы, Маргарита.

Дверь с шумом захлопнулась и я, оставшись одна, показала язык противной Крисли.

Уж лучше быть блудницей, чем приютской крысой, такой же, как они.

Несмотря на то, что снаружи сияло солнце, здесь царила полутьма. Приглушенный свет падал из маленького окошка под самым потолком.

Я открыла молитвенник, вздохнула и закрыла.

В голову лезли иные мысли, совсем не праведные. Вспомнились яркие серо-голубые глаза Грея, птицы, сражавшиеся в небе, мрачный незнакомец с язвительным голосом, кажется, его звали Джейкоб.

– Эллин, – повторял в моих мыслях Грей и клал руку мне на пояс.

Все это было так странно.

Наверное, сейчас он вернулся в замок, к родственникам.

Как бы мне хотелось хоть немного прикоснуться к этой недоступной для меня жизни!

С этими мыслями я заснула.

– Неслыханно! – В меня полетел скомканный бумажный лист.

– Отвратительно! – За ним последовал второй.

Я молча стоял и смотрел на мать, которая в эту минуту походила на кобру, готовую к броску, не хватало только змеиного шипения.

Скомканный лист ударился о мое плечо и упал на пол.

Затем началась вторая сцена отвратительного спектакля под названием «Нравоучения Кларисы Райвен».

На глазах матери выступили слезы. Она без сил упала на стул и дрожащей рукой схватила стакан с водой:

– Грей, ты понимаешь, что мое сердце обливается кровью, когда я вижу твои выходки? Неделю назад ты устроил драку в кабаре «Мон Дон», а сегодня – настоящий магический поединок с родным кузеном на глазах всего Дублина!

– Я стер память всем свидетелям поединка, – собственный голос показался мне на редкость отстраненным.

– Память! – Мать взмахом руки убрала несуществующую слезу, – а что скажут другие ковены? Ты хоть представляешь? Красный, фиолетовый, черный и даже золотой! Применение магии в присутствии простых людей запрещено!

Я тяжело вздохнул и отвел взгляд. Даже неразумной курице стало бы понятно, что кузен Джейкоб меня спровоцировал. Вот только матушку все равно ее волнует только репутация, да место нашего ковена среди других, а на собственного сына ей абсолютно…

– Грей! Ты наша гордость! Наследник красного рода, хранитель силы, вскоре ты станешь полноправным главой семьи! Так почему, – она пафосно возвела руки к небу, – почему в тебе нет ни капли благоразумия твоего отца!

Я поморщился. Тема папы поднималась в этом доме редко, видимо, сейчас настал тот случай, когда в бой идут самые едкие упреки.

И почему каждый разговор с матушкой превращается в словесный поединок?

Я изобразил улыбку:

– А ты занята только делами нашего распрекрасного рода, все твои разговоры лишь об одном: «Ковен Райвенов должен стать сильнее».

Мать лишь фыркнула. На ее красивом лице в обрамлении красных волос застыла усмешка.

Сейчас она напоминала гордую королеву, настолько царственными были ее жесты, настолько надменным казался взгляд.

– Дорогой мой Грей, кажется, тебе не хватает женской ласки? Скоро это будет исправлено. Ты уже достиг совершеннолетия и вполне можешь жениться.

Мое сердце пропустило пару ударов. Только не это. Неужели матушка решила кого-то мне сосватать?

Она с торжествующей улыбкой порылась в ящиках стола и достала оттуда фотокарточку на глянцевой бумаге:

– Я подыскала тебе невесту. Она умна, скромна и красива.

Одно легкое движение руки, и фотокарточка подлетела ко мне, ведомая магией.

На ней была запечатлена девица в желтом платье и модной шляпке, напоминавшей клумбу. Светлые кудри, круглое лицо, румяные щеки – всем своим видом она походила на пресную булку из дублинской кондитерской.

– Мама, это же моя кузина Лорена!

– И что с того, Грей? Браки между кузенами у магов разрешены. Кровь ковенов достаточно сильна.

Я смял фотокарточку в руке, наблюдая, как на лице матушки появляется гримаса недовольства.

– Ты правда думаешь, что я женюсь на любой девице, которую ты мне выберешь?

Ни-за-что. У меня есть Эллин, а все остальные пусть идут к черту!

Мать рассмеялась.

В ее смехе звучало что-то гадкое, хотя, чему я удивляюсь, подлость – второе имя Кларисы Равен.

– Ты женишься, мой мальчик. У тебя нет выбора, – она поднялась со стула и подошла ко мне. Атласная ткань подола струилась по зеленому ковру подобно затаившейся змее. – Поверь, в твои годы я была такой же. Дерзкой, несносной, мечтательной, влюбилась в садовника, подумать только!

– Эллин не какой-то садовник! Она – певица!

– Да-да, – мать провела рукой по моему плечу, – жалкая певичка из кабаре, не более того. У нее слабый магический дар, а ты – наследник рода. Эллин ухватилась за тебя и пытается вытрясти из красного ковена все, что можно, но я не позволю. Ты женишься на Лорене. Это будет удачный брак. А теперь иди, дорогой Грей. Можешь даже поплакать в своей мастерской. Спустя годы ты скажешь мне спасибо.

Мать отвернулась и направилась к своему столу из красного дерева.

Я прошептал: «Ненавижу тебя» и вышел прочь из кабинета. Быстро миновал коридор с портретами предков и проследовал туда, где виднелась дверь мастерской. На ходу развязал шейный платок – воздуха сейчас не хватало, в груди бурлило противное чувство, что-то среднее между ненавистью и тоской.

Обреченность.

Взгляд невольно скользнул по тонкому серебряному браслету на руке. Тому, что держал меня мертвой хваткой в ненавистном замке Лейстрим.

Мать знала, что однажды я возненавижу этот дом, и пять лет назад подарила мне серебряный браслет. Надела на его на мою несчастную руку своими цепкими пальцами, и с тех пор Грей Райвен может покинуть замок лишь на двенадцать часов, словно жалкий узник.

Сколько раз я пытался снять чары! Только все бесполезно, как будто его зачаровал сам Мерлин.

Клятый браслет, он не давал сбежать, скрыться, забыть об этом месте навсегда. Я даже пытался уехать на поезде в Лондон, но…спустя двенадцать часов снова оказался в замке Лейстрим. Матушкино колдовство работает с точностью часового механизма.

Перед глазами появилась знакомая дверь. Движение рукой, и я оказался в своей мастерской, где царил запах пыли, механических шестеренок и покоя. Только здесь мне становится немного лучше.

С полок на меня смотрели автоматоны в виде причудливых животных: металлический павлин, большой кот с золотыми глазами, синица и мое новое творение – жук размером с ладонь, покрытый серебром. Он двигался на тонких железных ножках и даже летал.

Слуги говорят: у меня талант. Быть может, так оно и есть.

Лучше бы я родился в семье ремесленников. К черту магию!

Взгляд невольно упал на висевшую на стене фотографию Эллин в изящном розовом платье. На фото она смеялась, и на ее щеках в эту минуту появились ямочки. Эллин казалась сейчас еще милее со своими горящими карими глазами и маленькими руками в белых перчатках.

Она дарила праздник, ее голос наполнял сердце покоем, а улыбка не могла оставить равнодушным ни одного жителя города.

Моя милая Эллин…

Если не получится снять чары матери, я отрежу кисть руки с браслетом и все равно убегу.

От этой шальной мысли мне стало немного спокойней.

Я взял жука в руки, достал плоскогубцы и отвертку. Осталось еще немного. Скоро жук взлетит, и Эллин будет смеяться, увидев его серебряные глаза-бусины.

– Марго, проснись, Марго.

Надо мной склонилось обеспокоенное лицо Жизель с темными кудряшками по бокам.

Боги! Как же радостно было ее видеть.

– Марго, настоятельницы велели принести тебе обед и ужин. Ты спала все это время?

– Похоже. – Я поднялась со скрипучих пружин и зевнула. – Который час?

– Почти семь. – Жизель села рядом со мной. – Ну и суматоха поднялась, когда ты пропала! Мисс Росс даже отправила воспитательниц на поиски. Рассказывай, где была!

В глазах подруги плескался неподдельный интерес:

– Только не вздумай говорить, что просто загулялась на ярмарке. Ни за что не поверю!

Я вздохнула и начала рассказ. Про поединок чародеев, раненую птицу, фонарь и Грея Райвена. С каждым словом на душе становилось легче.

Жизель удивленно слушала, слегка приоткрыв рот.

Я снова брела с фонарем по дублинским кварталам, спасала Грея Райвена, ловила язвительные усмешки консьержки из «Рыжей Молли.

– Ничего себе, – подытожила она, когда я дошла до музыканта в электробусе.

– Кто-то говорил, что в замке Райвенов живут ведьмы и колдуны. Бррр… Какая жуть!

Интересно, а ведьмы летают на метлах? И кто же такой мистер Грей Райвен? Он маг или колдун? Хотя…он так красив, что ему все простительно.

Я лишь усмехнулась. Похоже, у Жизель разыгралась фантазия.

– Знаешь, Марго, такое приключение бывает только раз в жизни! И не жалей эти десять шиллингов! Теперь мы будем весь год обсуждать мистера Грея и Эллин Форнайт. А вдруг она тоже…ведьма, – закончила Жизель, слегка понизив голос и сделав страшные глаза.

Я ткнула ее локтем в бок:

– Да-да. Жуткая хеллоуинская ведьма. Наверняка у нее есть широкая шляпа и котелок с кипящим зельем, в котором несравненная Эллин варит зеленых жаб.

Мы рассмеялись, представив дублинскую диву за этим занятием.

– Кстати, твоя простуда уже прошла, Жизель?

Подруга понуро кивнула. Пропустить такие события из-за температуры – вот невезение!

Мои мрачные будни узницы скрашивало только появление Жизель с подносом в руках.

Три раза в день она протягивала плохо пахнущую тарелку и засохший кусок хлеба, который казался гораздо вкусней, когда Жизель была рядом.

С ней можно было обсудить приютские сплетни, зловещих ведьм и магов-птиц.

На четвертый день моего заточения Жизель вбежала в комнату наказаний с горящими глазами:

– Марго, Марго! Ты знаешь…Тут такое! К нам скоро приедет госпожа Райвен с благотворительным визитом. Весь приют стоит на ушах! Даже старуха Крисли оттирает табачные пятна со своего стола.

О, да неужели?

Благотворительные визиты в наш мрачный дом были редкостью, обычно приезжали лондонские чиновники перед выборами, делали пару фотографий с начальником приюта и дарили нам пирожные с кремом.

Отчего-то все они считали, что приютским детям для счастья не хватает только масляных трубочек, щедро посыпанных сахаром.

– И еще, – Жизель схватила меня за руку, чуть не выронив поднос, – говорят, госпожа Райвен может взять кого-то из нас в качестве прислуги.

Вот это новость так новость!

Неудивительно, что все приютские крысята штопают дырки на платьях и рубашках.

Наверняка каждый мечтает обо одном: уехать отсюда в прекрасный замок богатых аристократов пусть даже в качестве кухарки или уборщицы.

Весь следующий день я ходила по своей неуютной и пыльной тюремной камере, словно зверь, запертый в клетку. Сверху слышались звуки шагов, сварливые голоса наставниц и стук трости главы приюта.

– Эй, ставьте вазу к стене, мисс Росс.

– Почему лилии желтые? Госпожа Райвен любит только белый цвет!

Кажется, и впрямь намечается нечто грандиозное! Я представила громоздкие вазы с великолепными дорогими лилиями. Ковровую дорожку, которой, судя по звукам сверху, застелили неуютный приютский коридор с серыми стенами.

– К нам приедет фотограф и репортеры из самого «Дублинского вестника»! – Кричал глава приюта на фоне ворчания мисс Росс.

В ту ночь я не сомкнула глаз до самого утра. Только перед рассветом удалось немного поспать беспокойным сном. Мне снился Грей и лилии в его руках, которые превращались в синие розы под звуки флейты.

Разбудил меня протяжный дверной скрип.

– Скржж, – нехотя повернулся ключ в замке. Дверь отворилась, и я увидела полоску света из коридора. Комната наполнилась запахом свежий выпечки – вот он, долгожданный аромат свободы!

Голова мисс Росс в желтом чепчике показалась в дверном проеме, её обладательница, словно нехотя, произнесла:

– Наказание закончилось. Иди в столовую, блудная Маргарита.

Второй раз повторять не пришлось. Я соскочила с кровати и ринулась на волю, совершенно забыв причесать волосы и привести платье в должный вид. К черту приличия!

Запах булок манил, я шла подобно маленькой обезьянке, слепо бредущей в логово удава.

Подумать только! В первый раз за мою недолгую жизнь из столовой пахнет вкусной едой!

По дороге я встретила Жизель. Такую же удивленную, с горящими глазами.

Ее взгляд говорил: «Булки, Марго, неужели нам приготовили булки с повидлом и горячий ароматный какао! Это нам-то, приютским крысам».

Не сговариваясь, мы помчались наперегонки.

В столовой хрупкая фигура Жизель застыла, и я налетела на нее с криком:

– Да что с тобой такое?

Подруга просто показала пальцем вперед. Там стоял стол, покрытый белоснежной ажурной скатертью. На нем лежали многочисленные яства, манящие и непривычные, особенно для приютских сирот: булочки с кремом, запеченная курица, разнообразные пирожки, овощи и фрукты. От этого великолепия мой рот наполнился слюной.

Жизель дернула меня за рукав:

– Марго, говорят, миссис Райвен приедет с минуты на минуту. Она может заявиться прямо сейчас и увидеть, чем нас кормят. Неудивительно, что директор от усердия…

– Выпрыгивает из штанов, – закончила я, и мы с улыбкой пошли к столу, за которым сидели мальчишки и девчонки, смотрящие на кулинарные богатства голодными глазами.

Мисс Росс отчитывала розовощекую малышку, которая печально смотрела на лакомства:

– Выворачивай карманы, негодница!

Девчонка надула губы и достала из кармана платья три булки.

– А теперь правый карман, Мари, – продолжала наставница, нависавшая над своей воспитанницей, как уродливый знак вопроса.

Мари вытащила яблоко, круассан и даже кусок курицы, вызвав смешки остальных.

– Уму непостижимо! Два дня в комнате наказаний.

Мы с Жизель сочувственно взглянули на новую узницу мисс Росс и принялись за еду.

Никогда прежде нас не кормили так вкусно в приюте святой Марты! Поэтому я мысленно пожелала, чтобы именитые гости навещали нас как можно чаще.

После завтрака наставницы устроили осмотр нашей одежды. Тем, у кого платья и рубашки совсем прохудились, выдавали новые.

– Никуда не годится! – Качала головой старуха Крисли, глядя на мои потертые рукава и заштопанный подол юбки. – Вот только заменить это безобразие нечем. Все деньги ушли на обустройство залов, а запасы одежды уже закончились.

Жизель повезло больше, ей выдали синее платье в мелкую клетку. Оно смотрелось весьма просто и дешево, но было новым – непозволительная роскошь для приютских девчонок! Ближе к обеду мисс Росс собрала нас в столовой на торжественное построение. Выглядела она бледной и взволнованной:

– Госпожа Райвен приедет с минуты на минуты, – шептала наставница побелевшими губами. – Господь всемогущий!

За ее массивной фигурой семенил завхоз с корзиной цветов в руках. Каждому воспитаннику раздали по лилии, которые, по словам мисс Росс, мы должны вручить именитой гостье, когда она решит познакомиться с приютскими сиротами.

– Стройтесь в два ряда! Рука к руке! – Командовала старуха Крисли. – При виде госпожи – вежливый поклон и улыбка! Помните о карающих плетях!

Мы помнили, а потому скромно стояли, прижавшись друг к другу, с белыми цветами в руках.

Воздух наполнился волнением вперемешку со сладким цветочным ароматом.

Время шло, но ничего не менялось, я с надеждой смотрела на дверь и шептала Жизель:

– Скорее бы все закончилось.

Мои пальцы затекли от неудобной позы, шея болела, а палец на ноге, как назло, зачесался.

Я чувствовала себя стойким оловянным солдатиком, забытым на пыльной полке сорванцом-мальчишкой.

Пять минут, десять. Стрелка медленно, как улитка, ползла по циферблату настенных часов.

Наконец послышались шаги и голоса.

Я толкнула Жизель в бок и поймала злобный взгляд мисс Росс, которая тут же показала мне кулак.

Завхоз со старухой Крисли, перекрестившись, открыли двери, и я увидела ослепительную вспышку фотокамеры.

– Щелк, – перед нами оказался юркий фотограф, обмотанный модным красным шарфом поверх пальто.

– Мисс Райвен, это наша столовая, – нараспев декламировал глава приюта, который своей натянутой улыбкой и блестящей лысиной напоминал грустного клоуна.

– Да, – коротко и звонко ответила ему гостья.

Я сжала цветок в руках и вытянула шею, стараясь получше ее разглядеть.

В зал неспешно зашла женщина, издали напоминавшая красное облако: бордовое платье с золотым шитьем и яркие рыжие волосы, уложенные в высокую прическу.

Звук ее каблуков эхом отражался от стен.

– Цок-цок.

Сердце мое билось в такт шагам гостьи.

Глава продолжал заливаться соловьем:

– Недавно у нас был завтрак, достопочтенная леди Кларисса, приютские дети решили сделать вам подарок и вручить цветы.

Словно услышав команду «Фас», мальчишки и девчонки, выстроенные в два ряда, начали протягивать госпоже Райвен лилии.

Наверняка каждый из них мечтает уехать из приюта в замок нашей гостьи.

Леди со снисходительной улыбкой принимала подарки, не удостоив вниманием никого из приютских крысят.

Вблизи ее лицо казалось почти молодым, за исключением глаз. Яркие, сине-зеленые, они напоминали бездну, в которую мог упасть неосторожный путник, в них сияли острый ум и королевская гордость.

Этим взглядом она напомнила Грея.