Совершенный: пробуждение

Глава 4

Просыпаюсь под мерный писк какого-то прибора. И именно просыпаюсь, а не прихожу в сознание. Осторожно приоткрываю глаза и бросаю взгляд по сторонам. Я не в реанимационной капсуле, что уже радует. Осмотревшись, понимаю, что это та самая комната, в которую меня поселили здесь, и лежу я на своей кровати, подключенный к какому-то незнакомому прибору.

Не заметив никого постороннего, внимательнее присматриваюсь к прибору, не рискуя пока что подниматься и вообще шевелиться, а то кто знает, как он отреагирует на это. Похож на какой-то диагност. Вон мой пульс и давление отображаются – это из того, что смог понять, а так там хватает еще кучи каких-то параметров.

Медленно сажусь, прислушиваясь к своим ощущениям. Кажется, все в порядке: ничего не болит и не напоминает о недавно пережитом ужасе. Поднявшись с кровати, замираю, смотря на натянувшиеся провода от кучи датчиков, облепивших меня всего. Снять их или не стоит? Размышления прервал звук открывшейся двери.

– Я смотрю, тебе уже лучше, – раздался из-за спины голос Андрея Владимировича. – Стой смирно.

Терпеливо жду, когда он закончит что-то высматривать в показаниях диагноста и начнет снимать с меня эту кучу проводов.

– Пошли, – позвал он меня, собрав оборудование в ящик на колесиках и покатив его в сторону выхода из комнаты.

Не задавая пока что вопросов, иду следом за ним. Что-то мне подсказывает, что меня сейчас ждут новые обследования и эксперименты, но хрен я им дамся, пока они мне все не объяснят. Ну или хоть что-то…

Предположения оказались верными. Попетляв по коридорам, мы вышли к незнакомой мне лаборатории, я тут еще ни разу не был. Пройдя через подозрительно массивные двери, больше похожие на двери от какого бункера, чем от лаборатории, мы оказались в огромном помещении, целиком заставленном различным оборудованием.

От этого многообразия даже как-то замираю, растерявшись. За время, проведенное здесь, я видел многое, но вот чтобы столько в одном месте и все совершенно незнакомое… Единственное, за что зацепился глаз, вычленив из общей картины, – так это за кушетку ровно в центре помещения, кажется, это единственное, что знакомо мне из всего, что тут находится.

– Проходи, чего замер? – спросил Андрей Владимирович и махнул рукой в центр комнаты, а откуда-то из-за оборудования появилось еще трое ученых.

Двое уже знакомых: один со сломанным носом, а второй вполне целый, до него в порыве членовредительства я добраться не успел. А вот третьего еще ни разу не видел.

Ловлю на себе опасливый взгляд пострадавшего ученого. Делаю ему виноватое выражение лица и, отмерев, иду в сторону кушетки. Так подумать, он просто делал свою работу, ну а то что не совсем получилось… все же маленькое чувство вины за сломанный нос сидит где-то в глубине меня.

– Ложись.

Э, нет, не так быстро. Сажусь на кушетку, но ложиться не спешу. Пристально смотрю на Андрея Владимировича, но тот стойко переносит мой взгляд, совершенно игнорируя его. Эх, не вышло.

– Может, мне кто-нибудь объяснит, что такое было со мной совсем недавно и что вы собираетесь делать дальше? – не дождавшись реакции с его стороны, прямо задаю вопрос.

– Давай ты ляжешь, мы начнем обследование, а я буду отвечать на твои вопросы?

– Ладно, надеюсь, в результате вашего обследования я не перейду в состояние овоща.

– Не перейдешь, мы просто снимем показания, – ответил он мне, как-то недовольно поморщившись.

Ладно, поверю, все равно у меня выбора особого-то и нет. Они, похоже, отвечать не горят желанием. Тяжело вздыхаю и растягиваюсь на кушетке. Надо мной сразу начали порхать две пары рук, облепливая датчиками, третий же на пару с Андреем Владимировичем начали что-то делать с оборудованием.

– Может, все же расскажете, что произошло? – снова спрашиваю, подождав несколько минут и не дождавшись обещанного.

– А? – оглянулся на меня Андрей Владимирович. – Точно. Влад, смени меня.

– Хорошо, – кивнул тот, который со сломанным носом, и встал на место своего начальника, продолжив делать то, что начал тот. Ага, значит, тебя зовут Влад, что ж, приятно познакомиться.

– С чего бы начать? – задумчиво произнес Андрей Владимирович.

– Может, с самого начала? С того, что со мной хотели сделать в тот момент, когда меня вырубило, а потом плавно перейдете к тому, что произошло и чем это грозит.

Вижу, как он крепко задумался, и взгляд у него стал какой-то непонятный.

– Ладно, ты должен знать. В каждой нейросети оставляется возможность подключиться к ней для управления и настройки. Твоя не исключение. В ходе тестирования все разы до этого мы подключались к так называемому внешнему уровню оболочки нейросети. Он позволяет уже непосредственно взаимодействовать с ней, но вносить какие-либо значительные изменения нельзя. В тот раз же мы должны были подключиться к ее ядру, где возможно уже вносить кардинальные изменения.

Произнеся все это, он снова задумался. Ну блин, на самом интересном прервался. В целом рассказанное пока что особо не удивляет: оно логично и понятно, плюс все это есть в гражданских моделях, а значит, и в интернете.

– И? – пытаюсь вернуть его к прерванному рассказу.

– И вот на этом этапе начались проблемы. Твоя нейросеть просто обрубила установленное соединение и практически отключилась, вырубив заодно и тебя. Что произошло и почему – этого мы пока что не знаем. Вот прямо сейчас снимаем с тебя и нее кучу различных параметров, чтобы хоть что-то понять.

– А что произошло, когда я в первый раз пришел в себя?

– Не знаю, слышал ли ты, что мы тогда говорили, или нет. Твоя нейросеть резко вышла на пик мощности. Мы попытались снова подключиться к ней, что к ядру, что к внешнему уровню. Но все попытки оказались заблокированы, правда, в этот раз нейросеть уже не отключалась. Вот и все. Потом ты вскочил, сломал нос Владу и отрубился. Мы помониторили твое состояние, но больше попыток подключиться не предпринимали. Дальше ты уже все знаешь.

Рассказать ему про то, что писала нейросеть, или не стоит? Наверно, все же нужно.

– Перед тем как я в первый раз потерял сознание, нейросеть вывела мне сообщение о каком-то внешнем вторжении. Потом, когда я очнулся в капсуле, в ответ на вашу попытку подключения она активировала какую-то защиту.

Стоило мне договорить, как со стороны всех троих ученых донесся поток матов, а Андрей Владимирович как-то сбледнул. Эм, и что это значит?

– Саморазвитие, – донесся до меня голос одного из ученых.

– Ну конечно, она наше подключение расценила как угрозу, вот и приняла меры, – ответил ему Влад.

– Тихо! – прервал их обсуждение Андрей Владимирович. – Потом все мысли. Заканчиваем снимать параметры, и ты, Сергей, пока что будешь свободен, поспи, отдохни.

Дальнейшее обследование заняло минут десять от силы, и меня быстро спровадили в комнату, заперев в ней. Как-то растерянно оглядываюсь по сторонам. И что такого произошло, что, как мне показалось, они все оказались напуганы?

Саморазвитие… что это значит? Нейросеть может самостоятельно развиваться, эволюционировать? Да не, бред какой-то. Полноценных искинов еще не существует в реальности, а те, что есть, весьма ограничены, а без такого ни о каком саморазвитии и речи не может быть. Максимум реакция на угрозы.

Или не бред… Ведь, так подумать, нанофабрика есть – может проводить физические модификации, а программно она точно может меняться, недавно убедился в этом. Правда, это скорее все же была реакция на угрозу. Но вот вопрос, почему она так распознала попытку подключения к ней?

Осознав до конца, что это значит, не нахожу слов, чтобы выразить эмоции. Надеюсь, хоть какие-то ограничения у нее останутся и она меня хотя бы за угрозу не посчитает, а то это же будет полный…

*****

Прошла неделя с того момента, как нейросеть Сергея начала агрессивно реагировать на попытки к ней подключиться, и все это время лабораторный комплекс был словно разворошенный улей: все что-то усердно делали и носились туда-сюда, пытаясь найти выход из сложившейся ситуации.

В этот раз в кабинете Андрея Владимировича было многолюдно: сам хозяин кабинета, пятеро ученых, включая его помощника, и в углу, сидя в тени, притаился особист.

– Пожалуй, начнем, – отвлекся от монитора компьютера Андрей Владимирович. – Алексей, обобщи то, что нам известно на данный момент, а потом перейдем к конкретике.

– Несмотря на прошедшую неделю, особо больше узнать нам не удалось. Парень на пару со своей нейросетью находится в стабильном состоянии. Продолжаем снимать данные, все идет по плану, только исключили прямое взаимодействие с сетью во избежание повторения недавнего случая. В целом все, что нужно и возможно, мы сняли с него, больше держать его здесь смысла нет. Дальше нужен уже специально подготовленный подопытный с нужным набором модификаций и тому подобным, а не этот простой парень с улицы. Еще могу добавить, что благодаря нейросети Сергей прекрасно справляется со всеми возложенными на него задачами и быстро адаптируется под условия, будь то стрельба из оружия или физические нагрузки, – в этом нейросеть работает отлично, превосходя все наши теоретические расчеты. По поводу непосредственного взаимодействия с ней, пусть об этом лучше расскажет Влад, именно его команда занималась этим. – Закончив говорить, Алексей облегченно перевел дух.

– А вот с моей стороны с самой нейросетью не все так радужно, как расписал Алексей, – взял слово упомянутый Влад, нос которого уже давно зажил. – Она напрочь игнорирует прямые команды и не поддается управлению. Если пытаться пробиться силовыми методами, то она переходит в активную защиту и атакует программную оболочку аппаратуры, выводя ту из строя. Если действовать не напрямую, то вот тогда можно чего-то от нее добиться, но… не всегда получается задуманное, слишком много надо внести косвенных изменений, и не всегда удается до конца просчитать все факторы. И важно – итоговые изменения не должны нести вреда ей или ее хозяину, тогда в девяносто девяти из ста случаев она не заблокирует их.

– Проще говоря – вы не можете контролировать нейросеть и урезать ее возможности не получится, – подал голос особист из своего угла.

– Не совсем так. Как раз вот с урезанием возможностей мы нашли выход. Уже несколько дней мы проводим точечные изменения, которые в итоге должны будут привести к нужному для нас результату. Еще неделя максимум в таком темпе, и мы сможем практически полностью заблокировать ее.

– И тогда получится подключиться к ней? – задал вопрос особист.

– Сомневаюсь. Мы урежем ей почти все внешние возможности, но вот ее защита никуда не денется, – разведя руками, ответил ему ученый. – Здесь мы бессильны, никто даже не мог предположить, что такое случится, ведь управляющий доступ прописан у нее на уровне ядра.

– Выяснили, почему так получилось? – спросил у Влада уже Андрей Владимирович.

– Нет, непонятно, что именно привело к такому результату. Мы проверили все записи экспериментов. Ничего выходящего за рамки. А выяснить у нее самой не получается, как вы уже поняли.

– Понятно, – кивнул ему Андрей Владимирович. – Кто-то еще что-нибудь хочет добавить?

В ответ ему была тишина.

– Тогда все свободны, – отпустил он своих подчиненных.

Все то, что они рассказали, он и так знал, но это нужно было обсудить, вдруг всплыли бы какие-нибудь упущенные детали или вдруг родились гениальные идеи.

– Что будешь делать? – спросил особист, когда все вышли из кабинета.

– Как и думал: урежем ему нейросеть, только придется оставить его еще на какое-то время, чтобы проверить, как получится. А потом пусть живет себе.

– Ты уверен? Может, проще оформить все как неудачный эксперимент?

– Зачем? Пусть себе живет, нам он ничем не помешает. А вытащить или взломать нейросеть ни у кого не получится. Особенно взломать, если этого даже мы не смогли сделать, те, кто создали ее и знали все слабые места. Да и с «вытащить» не все так просто, она же теперь одно целое с его мозгом: умрет он – уничтожится и нейросеть, а в мозге ее изучить практически нереально.

– Я не совсем понял, как вам удастся урезать ее функционал, если она блокирует негативные изменения?

– Там все хитро, изменения по отдельности не несут вреда, но стоит произойти последнему, кстати тоже в целом безвредному, как все вместе они просто положат нейросеть, обрезав ее функционал.

– Так, может, таким образом кто-то сможет ее взломать?

– Ага, это нужно еще знать, что и где искать. Ну и во второй раз провернуть все это не получится – сеть уже научится и не допустит. Так что после блокировки она станет совершенно неуправляемой извне.

– Ясно. Отчет готов?

– Разумеется. Сегодня вечером отправлю его, а завтра жди бурю.

– Будешь сообщать о возникшей проблеме?

– Пока что нет. Попробуем исправить ее в следующей версии, есть парочка идей.

– Хорошо. Кстати, давно хотел спросить. А что это за саморазвитие у нее? Вы туда, что, искин впихнули? На что оно способно – это я уже увидел, впечатлило, но хотелось бы хоть примерно понимать, что за «оно» такое.

– Все сложно, если честно. Можно сказать, что там урезанный искин с кучей наших доработок. По идее – отдельный урезанный блок с реагированием на внешние угрозы и адаптацией к ним. А вот что получилось в итоге – это хороший вопрос. Уже сейчас понятно, что мы где-то ошиблись, но к чему это приведет, помимо потери возможности внешнего управления нейросетью, неизвестно. Если так подумать, то, может, это не так уж и плохо. Подключились в первый раз, пока она не вышла на полную мощность, настроили все, что нужно, зато потом никто уже не сможет больше управлять ею, особенно потенциальные противники, которые захотят исследовать нашу новинку.

– Может быть, ты и прав. Я тебя понял. Пожалуй, пока ничего докладывать не буду, но ты долго не тяни. Если не получится исправить возникшую проблему в новой версии, сообщи мне, и я преподнесу своему начальству в нужном свете.

*****

Целые две недели меня здесь уже мурыжат, все проводя и проводя различные тесты. Не сказать, что мне так уж и надоело тут, особенно учитывая, что в нейросеть они почти не лезли, только в первые дни попробовали, но та сразу среагировала, и больше не пытались.

Но чем дальше, тем сильнее у меня ощущение, что они тянут зачем-то время: новых экспериментов уже несколько дней как нет, даже весь местный арсенал освоил, постреляв из всего, чего можно и нельзя. Да и в самих них энтузиазм заметно подугас, видно, что они заняты уже чем-то другим. Ну, это не касается только тех, что работают непосредственно с нейросетью, те, наоборот, что-то упорно считывают и пытаются понять, как получилось то, что получилось.

В целом не жалуюсь на произошедшую задержку, ведь это время не прошло даром и для меня: с каждым новым днем получается все лучше и лучше взаимодействовать с нейросетью. Если раньше нужно было напрягаться, чтобы активировать какую-нибудь ее функцию, то теперь все получается при малейшем осмысленном усилии. Правда, функций этих не так уж и много, для большинства теоретически возможных нужны модификации тела, которые, разумеется, никто проводить со мной не стал, я же не военный все же.

Еще что странно немного, но на мне никак произошедшие с ней изменения не сказались. С одной стороны, логично, ведь они были программные, а с другой, кто ее знает… я уже вообще не знаю, чего от нее можно ожидать. Но чем дольше я с ней, тем грустнее становится, что ее урежут. Сейчас она стала уже почти чем-то родным, своим. Не уверен, но почему-то есть ощущение, что и она привыкла ко мне, как бы дико это ни звучало.

– Сергей, хватит дрыхнуть. – Открылась дверь в мою комнату, и в ней появился Алексей, который помощник самого главного здесь начальника.

– А? – удивленно смотрю на него. По стандартному графику у меня еще целый час должен быть, чтобы отлежать бока.

– Вставай, и пошли. Нужно внести последние изменения в нейросеть, и ты будешь свободен.

Вскакиваю с кровати, не зная, радоваться или грустить. С одной стороны, наконец выйду отсюда, а с другой… Почему-то при мысли о предстоящем становится грустно. Задавливаю в себе эту непонятную печаль. Ну что мне от этой нейросети? Главное, что я жив и буду жить дальше.

Быстро одевшись, выхожу в коридор, где меня терпеливо ждал Алексей, который просто Алексей без всякой фамилии или отчества. Несколько минут по коридорам, и мы пришли в уже знакомую лабораторию. Вижу, что там уже все готово: мое место свободно и рядом сидит Влад, явно в нетерпении ожидая меня.

Прохожу и ложусь на кушетку. Пара секунд, и на мою голову оказался водружен шлем с датчиками и кучей еще разной хрени. Замечаю, как Влад бросил взгляд на Алексея и тот кивнул в ответ. Сразу же раздался стук по клавиатуре.

Прислушиваюсь к своим ощущениям, но ничего неприятного нет, не то что было в первые разы, когда они внаглую копались в нейросети.

– Готово! – довольно произнес Влад и оглушительно громко нажал клавишу на клавиатуре.

Мгновение, и мне на голову словно мешок надели. В первый момент показалось, что оглох: слух стал непривычно плохим. В придачу к этому сразу появилось ощущение какого-то одиночества, будто у меня забрали что-то очень важное. Меня предупреждали об этом: урежут все, что можно, оставив самый минимум в виде немного улучшенного контроля над организмом и собственно рабочей нанофабрики, которая по команде нейросети сможет как чинить ее, так и меня латать.

Зафиксировано внешнее вторже…

Смотрю на оборвавшееся сообщение, и тоска накатывает с новой силой. От чего же я отказался? Может, стоило им предложить взять меня на военную службу? Странно, почему они сами не предложили мне? Как по мне, это и им было бы удобно.

Глава 5

Стою на балконе и смотрю на ночное небо. Жизнь стала какой-то пресной, что ли? Почти месяц прошел с тех пор, как меня выпустили обратно в большой мир. Казалось бы, живи и радуйся, чего еще нужно? Стоит только вспомнить, как радовалась мама, когда наконец-то увидела меня живым и здоровым… Только одно это должно все перевешивать.

Однако чувство потери, поселившееся во мне после фактического отключения нейросети, не дает спокойно жить. Кто бы мог подумать, что я так привяжусь к ней. Да ведь она даже продолжает быть со мной, сидит в моем мозге, но все равно нет-нет, а хандра накатывает. Никто меня о таком не предупреждал.

Что еще больше вгоняет в тоску – это то, что ее влияние видно во всем и постоянно: остался лучший контроль над телом, соображаю как-то шустрее. Когда готовился к экзамену в магистратуру, который я как бы и пропустил, пока был в больнице, а потом в лаборатории, но все равно смог договориться и успешно сдать его, повезло, что в универе меня знают и Андрей Владимирович не поленился и с кем-то переговорил, когда я ему вскользь пожаловался, что пропустил день вступительного экзамена.

Так вот, когда готовился, заметил, что все запоминается гораздо легче. Проверил потом еще на разных мелочах. Так и есть, память стала гораздо лучше, пусть все еще не идеальная и сравнительно ненужная информация быстро забывается, но зато я могу ее помнить от и до в течение некоторого времени. Но напрямую с нейросетью связаться больше так и не получилось, за все это время ни одного сообщения от нее.

Нужно на что-то переключиться, а то у меня осталось не так уж и много времени до начала нового учебного года, а я еще даже толком не отдыхал. Не считать же за отдых время в размазанном виде или в роли подопытной мыши?

Отдохнуть, что ли, куда-нибудь съездить? Ага, съездишь, как же. С текущей внешнеполитической обстановкой слишком рискованно, можно уже и не вернуться по причине того, что возвращаться будет некуда, и это еще в лучшем случае. Отношения между двумя сверхдержавами все хуже и хуже. Третья же, которая Китай, пока что просто наблюдает в стороне, но кажется мне, что если начнется глобальное веселье, то и он включится в него. Вон, недавно военные учения были на границе с кучей народа и техники, что со стороны блока НАТО, что с нашей стороны.