Аксум
Резкий звук боевых труб гулким эхом отдался в ушах всех стоящих рядом, даже меня невольно передёрнуло от этого рёва. Думаю, что и атакующим этот звук не добавил энтузиазма, но, набрав ускорение, они не пожелали повернуть назад и, спустя пару десятков секунд, с хрустом врубились в наши ряды, разом сметя первую линию копейщиков и практически продавив собой вторую.
Хруст ломающихся копий, крики животных и людей, а также дикий вой труб слились воедино и, поднявшись вверх, заставили замереть окрестности саванны. Кажется, даже мировой океан, что шумел прибоем в паре километров отсюда, затих на мгновение, испугавшись дикого стона, пронёсшегося в воздухе.
Резко запахло свежей кровью, ржавым железом, навозом и чем-то таким неприятно знакомым, который всегда появляется в минуты страшных потрясений и огромной беды. Это ветер донёс запах битвы, смерти, страха и мучений. Донёс и сразу исчез. Сознание довольно быстро переключилось на внутренний мир, что только и мог сохранить человеческую психику.
В таком состоянии некоторые паникуют и начинают бежать без оглядки, бросая оружие, снимая с себя всё лишнее, не помня ничего, повинуясь животному чувству страха. Другие, наоборот, застывают, словно увидели перед собой саму смерть в её земном воплощении, и принимают её такой, какая она и есть, погибая на месте. В такой ситуации могут выжить только те, кто в состоянии подавить свои животные инстинкты силой разума и сражаться, не обращая внимания ни на что вокруг. Только он и враг, что перед ним.
Подавив панику, мозг принялся лихорадочно работать, оценивая и переоценивая ситуацию, выискивая ошибки и принимаясь перепроверять заранее принятые решения. Что же, план «А» не получился и теперь стоит перейти к плану «Б». Каждый из копейщиков успел перед повторной атакой принять зелье (им я дал зелье стойкости и силы), иначе мои жалкие два ряда просто не смогли бы удержать атакующий порыв огромной массы всадников и погибли под их копытами. А с зельем у них появился шанс, и теперь они бились с помощью мечей и обрубков копий, но так долго продолжаться не могло.
– Берсерк! – проорал я приказ, и по этой команде все, кто меня слышал, приняли нужное зелье.
Все – это мечники и мой резервный отряд. Тянуть дальше не имело смысла. Я уже видел в задних рядах главного вождя кочевников, что восседал на самом породистом верблюде, но далеко позади своих людей и в окружении отборного отряда телохранителей.
Мои люди выпили этот медленный и очень опасный яд-энергетик, и через несколько секунд превратились в машину смерти. Битва закипела с удвоенный силой, а вскоре строй моих копейщиков окончательно распался и каждый воин стал сражаться со своим персональным врагом или врагами.
Повернув верблюда, я поскакал в сторону отряда отборных всадников, с ними вместе я и брошусь в атаку. Битва переходила в свою решающую фазу. Та куча-мала, в которую превратилось сражение, меня полностью устраивала. Сейчас я разменивал одного своего воина на десяток, а то и больше врагов, но главная цель – не они, а их вождь, и мне нужно настичь его и убить, и тогда эта битва будет выиграна. Но до этого ещё далеко.
На нас напали не менее тысячи всадников, и они победят, если я не смогу уничтожить их вождя. Стреляя на ходу из лука, я прорвался к своим бойцам и, отдав им приказ, поскакал вперёд, туда, где виднелся Име-Маку, а за мной последовал и отряд отборных воинов.
А пока мы готовились атаковать, оставшийся резерв, выпив зелье берсерка, бросился в атаку, придя на помощь тем, кто бился в основном сражении, ползая под брюхом атакующих верблюдов или, наоборот, сражался, поскальзываясь в крови и прыгая по телам людей и животных.
Мой отряд острым клином потянулся в сторону, где находился Име-Маку. Тут же, нам наперерез бросились несколько десятков всадников, но вступив с ними в стрелковую дуэль, мы быстро заставили их отступить, а те стрелки, что стояли в стороне и выпускали редкие стрелы по сражающимся, и вовсе отступили назад, открыв нам свободный путь к своему вождю.
Ветер свистел у меня в ушах, в тон ему шумела кровь, я чувствовал, как она течёт по моим жилам, как стучит в висках, грозя вырваться наружу, но шлем не давал ей это сделать. Надёжно укрывал и защищал.
Доспехи сидели на мне, как влитые, а я так же, вжавшись, сидел на верблюде. Само по себе это животное мне не очень нравилось. Почему? Да по той самой причине, что я родился и вырос там, где ценились лошади, а не верблюды. И вообще, верблюды и ослы у нас являются синонимами тупости. А вот в той же Испании – осёл – это символ трудолюбия, ну, а в Африке верблюд – это кормилец.
Как говорится, у каждого свои предпочтения, тем не менее, сейчас я уверенно держал поводья, направляя своего скакуна в сторону Име-Маку. Этот вождь уже заприметил меня и, указывая в мою сторону рукой, что-то говорил своим телохранителям. Ну, пусть говорят, я сейчас сам до них доберусь.
Наша небольшая группа, выстроившись клином, как я их учил, продолжала свой бег. Времени на то, чтобы преградить нам путь основными силами, уже не оставалось, и Име-Маку отправил к нам своих телохранителей, сам оставаясь на месте с десятком приближённых.
Приблизившись на расстояние выстрела, я достал лук и стал натягивать тетиву, то же самое делали и остальные, засыпая стрелами наших противников. Стрельба продолжалась недолго. Дистанция между нами быстро сокращалась и, убрав лук в колчан, я схватился за дротик. Широко размахнувшись, швырнул его в одного из всадников и, зафиксировав попадание, схватился за щит, чтобы прикрыться.
Любой бой скоротечен, это сражающимся кажется, что в кавалерийской атаке время замедляется, а на самом деле всё укладывается в пару десятков минут. Щит плотно лёг мне в левую руку и тут же содрогнулся от попадания двух стрел, а чуть позже – от дротика, похожего на мой.
Перехватив удобнее копьё правой рукой, я пригнулся и направил своего верблюда на ближайшего всадника. Встречный удар и, оставив копьё в теле незадачливого телохранителя, я поскакал дальше, доставая на ходу железный хопеш.
Удар, удар, удар, карусель смерти закрутила меня в своём водовороте. Разные лица, спокойные или испуганные, искажённые яростью или с гримасой страха. Сильные и не очень, ловкие и увёртливые – все они мелькали передо мной в страшном калейдоскопе безумной атаки.
Телохранителей оказалось около пятидесяти человек на моих двадцать, но мы врубились в них, как стадо кабанов в чахлую лесопосадку, снося и сваливая всех слабых и неумелых. Мой отряд тоже стал нести потери, но продолжал движение вперёд, буквально сметая всех, преграждающих путь. Прорвавшись сквозь строй телохранителей, я помчался дальше, постоянно подгоняя верблюда, которому тоже уже досталось немало порезов от стрел.
Скакавшие за мной воины ещё продолжали прорубаться сквозь строй вражеских телохранителей, но общий исход схватки уже становился ясен. Телохранителям не суждено спасти своего вождя, но и сам вождь не готов умереть. Он остался один, окружённый последним десятком воинов, и явно не стремился в бой.
До него осталось ещё около полукилометра, когда я оглянулся назад. Вслед за мной мчалось человек десять-двенадцать, остальные полегли в бою. Что же, и с таким количеством можно победить, если успеть вовремя.
Тут Име-Маку тронул своего верблюда, собираясь ехать нам навстречу. Тронул и тут же заорал, отдавая какой-то приказ, показывая при этом на меня рукой.
Пять его военачальников резко поскакали ко мне, обнажая оружие, остальные достали луки, намереваясь засыпать стрелами. Копьё я уже потерял и потому закрылся щитом, спасаясь от стрел, но кочевники оказались хитрее.
Видя, что я практически неуязвим для их стрел, они стали стрелять по верблюду, о чём я в горячности боя и не подумал. Моя цель находилась на расстоянии пятисот метров, когда верблюда пронзили сразу несколько стрел. Он громко взревел и стал останавливаться, одновременно пытаясь скинуть меня на землю. Пришлось экстренно спрыгивать, иначе он мог упасть и придавить меня всем весом.
Соскочив, я успел забрать лук с колчаном стрел и, бросив на время хопеш, стал в упор расстреливать всадников, спешащих меня убить. Мои люди находились ещё далеко и не успевали прийти мне на помощь. Первого всадника я ссадил почти сразу, второй упал следом, третий же, видя судьбу первых двух, отвернул в сторону, и остался жив. Последний также не стал искушать судьбу и развернулся, а я переключился на лучников, пытаясь увернуться от их стрел.
Име-Маку, продолжая сидеть на верблюде, пристально смотрел вперёд и пытался принять правильное решение, потому как оказался перед сложным выбором. С одной стороны, он реально видел, что его положение становилось катастрофическим и лучший способ его избежать – ускакать прочь. С другой стороны – он вождь союза племён, а во главе таких союзов становятся отнюдь не дураки и слабаки, поэтому он не мог бежать с поля боя без риска потерять лицо и впоследствии всё равно лишиться жизни. Выбора не оставалось, и Име-Маку, решившись, направил своего верблюда в сторону дерзкого и непредсказуемого нового вождя прибрежного племени.
Я увидел, как Име-Маку хлестнул своего верблюда, и тот поскакал в мою сторону. Всё же, решился, ну, тогда держись! Доскакав, его верблюд наехал на меня в прямом значении этого слова, а дальше начался бой на неравных условиях: я-то пеший. Никакой воинской честности и доблести у дикарей. Рубит меня с плеча, восседая на верблюде, а я и сделать ничего не могу. Пришлось скакать, как козёл, да уворачиваться от ударов его меча, а верблюда стало жалко убивать. А вождь ещё и болтать стал.
– Ты вызывал меня на поединок, Егэр?
– Да, – кратко ответил я, стараясь увернуться от копыт его животного.
– Что же, ты своего добился, готовься умереть.
– Правда? Но я не хочу.
В ответ Име-Маку рассмеялся. Нет у него чувство юмора, всё принимает за чистую монету.
– Ну-ну. Ты уже наслал на меня всех, кого смог: и телохранителей, и приближённых, а своего так и не добился. Вон они лежат в траве, а я по-прежнему стою на своих ногах и бьюсь с тобой. Аж вспотел весь. Давай же быстрее, а то я устал ждать.
– Я предпочитаю делать свои дела своими руками, – проорал Име-Маку, подъехав почти вплотную ко мне и с размаху опустив меч мне на шлем. Но я ожидал этого и закрылся щитом, отмахнувшись в ответ хопешем.
– Так слезай же быстрее, трус! Ты же видишь, что я жду тебя на своих ногах, а не на верблюжьих!
– Ты не кочевник и потому должен ожидать своего хозяина стоя на земле, а не восседая на верблюде. Ты потерял своего боевого животного и только поэтому заслужил свою смерть.
– Животное – это ты, тупой дикарь, и мы сейчас посмотрим, насколько оно поможет тебе.
Сказав эти слова, я снял со своего пояса кинжал и изо всех сил метнул его в живот верблюду. Лезвие кинжала, как все, возможно, уже догадались, несло на себе яд и, вонзившись в тело верблюда, заставило того упасть замертво.
– Шакал морской, ты убил моего лучшего верблюда! – взревел Име-Маку, оказавшись на земле.
– Я не убивал, просто решил отказаться от трофея. Не люблю чужих животных, они преданы прежнему хозяину, потому не хочу их мучить своими приказами.
– Мучить тебя сейчас буду я! – воскликнул Име-Маку, принимая угрожающую стойку.
– Ха! Ну, а я не люблю никого мучить, поэтому, Име, ты умрёшь легко. А теперь, сражайся же, как мужчина, а не как животное!
– Агрх! – и главный вождь кочевников бросился в атаку. Зря он это сделал, не оценил в должной мере ситуацию, повёлся на обман и мои слова. Я всем своим видом показывал, как запыхался и устал, да и пот градом лился по мне, что явственно было видно со стороны, но на этом все преимущества Име-Маку заканчивались.
Не знаю, возможно, он рассчитывал на долгую, зрелищную битву, но всё завершилось быстро и как-то буднично. Я встретил его удар щитом и тут же, что есть силы, нанёс ответный хопешем. Име попытался удар отбить, но он оказался настолько силён и нанесён с такой быстротой, что вождь просто не успел это сделать. Мой удар проломил его защиту и перерубил руку с мечом. Добивал своего противника я уже вдогонку, понимая, что бой выигран.
Сразив Име-Маку, я поднял вверх окровавленный топор и заорал.
– Ваш вождь мёртв! Слышите, ваш вождь мёртв!
Мои воины, что успели доскакать к месту поединка, тоже подняли радостный рёв, увидев труп главного вождя кочевников.
Оставшиеся в живых приближённые Име-Маку прекрасно видели бой и поняли произошедшее. Повернув верблюдов назад, они без лишних вопросов поскакали прочь. Очень скоро весть о гибели вождя докатилась и до кочевников, атакующих мои порядки. Они дрогнули и стали выходить из боя, сначала десятками, а потом и сотнями. Мои воины усилили натиск, и вскоре битва завершилась полным поражением союза племён.
Быстро распадаясь на отдельные отряды с малыми вождями во главе, кочевники устремились в саванну, следуя в родные стойбища и проклиная своего неудачливого вождя и ту авантюру, в которую он их ввязал. Потери напавших на меня оказались огромными, что обескровило их ряды на долгие годы и добавило дополнительных проблем. Хотя настоящие трудности у них начались после того, как я решил подчинить их себе. Но это случилось намного позже, а пока я праздновал свою победу.
Бойцы подвели мне нового верблюда, и я направился к месту битвы, сплошь залитому кровью и застланному трупами. Первым делом я начал оказывать помощь раненым и считать убитых. Определившись с ранеными, я стал заниматься пленными и оказывать помощь раненым врагам. Мне нужны воины, пусть запомнят, кто их милостиво спас от смерти и почему.
Подсчитав убитых, я понял, что потерял в бою половину своих копейщиков, и мог потерять их гораздо больше, если бы воинов не спасали мои обученные санитарки, используя лечебные зелья. Мечники и стрелки также понесли значительные потери, потому что силы оказались слишком не равны. Из двухсот двадцати воинов я лишился чуть больше сотни, зато выжившие станут моей надёжной гвардией.
Собрав всех раненых, мы оставили место сражения и увели пойманных животных. Теперь – главное узнать, что случилось с остальными селениями и подсчитать общие потери, но кочевников мы больше не боимся: теперь мы их будем беспокоить, а не они нас. С ними покончено, причём окончательно.
Глава 4. Два года спустя
Ветер шевелил мои отросшие волосы, стараясь запутать их так, чтобы у меня на голове сформировалось подлинное воронье гнездо. Ну и пусть, наплевать, мне здесь не перед кем красоту наводить. Достаточно и того, что я моюсь каждый день, а это не так легко и сделать, воды-то мало.
Холм, на котором я стоял, продувался со всех сторон, но мне это только нравилось. Я вообще люблю ветер, он мне почти друг, он, по крайней мере, никогда не предаст.
Сейчас я смотрел, поднеся ладонь ко лбу, на большое селение, раскинувшееся вдалеке, среди обработанных вручную полей и редких зарослей банановой травы. Это уже Аксум. Я проводил военную рекогносцировку небольшим отрядом, в том понимании, в котором она и должна, собственно, производиться.
Отряд, хоть и небольшой, но укомплектованный лучшими воинами, расположился у подножия холма, далеко раскинув свои щупальца из разведчиков и соглядатаев, высматривающих вражеские отряды и считающих жителей селения. Через пару часов мы отсюда уедем и вернёмся к моим войскам и, проанализировав полученную информация, я приму решение, как поступить дальше.
На сегодняшний день за моей спиной находилось около двух тысяч воинов, набранных из двух десятков самых разных племён. Воинов, закалённых многими битвами, в большинстве своём мелкими, но при этом весьма ожесточёнными. После эпичной битвы с кочевниками я полгода заново формировал свою армию, набирая в её ряды всех представителей окрестных племён и поселений.
Собрав пятьсот человек, совершил рейд вдоль побережья Африки, захватил рабов и также превратил их позже в своих воинов. Затем настал черёд покорения кочевников и полное подчинение их мелких племён. Большинство из них отказывались идти под моё руководство, и при появлении наших войск они сразу откочёвывали дальше в саванну. И всё же, несколько мелких племён решили добровольно ко мне присоединиться.
И вот сейчас я стоял на вершине небольшого холма и смотрел на первое селение, которое собирался захватить и подчинить себе, следуя маршем на столицу. Кроме Манула, военачальники в моей новой армии пока отсутствовали, поэтому военный совет состоял зачастую из меня одного. Единственным помощником, состоящим в моей армии на постоянной основе, являлся Ап, он стал условным начальником тыла. К сожалению, он ярко олицетворял собой всю убогость нашего тылового обеспечения.
Повернувшись, я взглянул на Апа, что с деловым видом прохаживался вдоль верблюдов и всем своим весьма толстым телом показывал озабоченность их состоянием. Верю-верю, или хотелось бы верить в его добросовестность, впрочем, Ап знал, что не останется безнаказанным, если станет меня обманывать.
Ветер задул ещё сильнее и донёс до меня запах Манула, что стоял немного поодаль.
– Манул?! – окликнул его я, заметив, что он хочет подойти ко мне и о чём-то спросить, так и оказалось.
– Что ты задумал, Егэр? – задал он беспокоящий его вопрос.
– Я? А ты разве этого ещё не понял?
– Я думал, что ты просто хочешь захватить всю саванну.
– Мне не нужна саванна, и я не хочу её захватывать. Это невозможно, а вот стать во главе всех народов, что проживают до самых гор во все три стороны, я хочу, и почти это сделал.
– Но ты набрал множество воинов из других племён и даже поставил над ними командиров не из нашего племени.
Внезапный порыв ветра донёс до меня отчётливый запах падали, я повернулся к Манулу, пристально взглянув ему в глаза.
– Манул, чем ты недоволен?
– Тем, что я помог тебе стать во главе всего племени, а ты давно бросил его и занимаешься делами совсем других племён.
– Гм, наоборот, я забочусь о нашем племени, и наш народ стал жить лучше, благодаря мне же, и ты это очень хорошо знаешь.
– Знаю, но всё равно…
– Манул, – перебил я его, – хватит. Почему ты не остался вождём, как я тебе предлагал?
Манул сморщился и отвёл взгляд.
– Ну, так что?
– Я не хочу быть вождём всего племени. Меня тянет путешествовать, а с тобой интересно, Егэр.
– Ну, тогда не мешай мне, а помогай. И знай, что если ты будешь моим единомышленником, то сможешь достигнуть многого и побывать там, где даже и не мечтал. Только перестань нудить, я устал уже это слушать. Нас ждут великие дела, и я предлагаю тебе стать главой разведчиков, раз ты так любишь путешествовать.
Манул задумался.
– Нет, я вождь, а не мелкий командир.
– Тогда стань вождём всего племени, я же собрал все прибрежные племена, заставь их стать одним целым, объедини их, и ты запомнишься в истории племени навсегда! Я на тебя надеюсь. Справишься, сможешь держать племя в кулаке, я буду только рад. Мне нужны воины из родного для меня племени. Они станут элитой, только нужно их правильно воспитать, и тогда мы сможем взять в руки весь мир и всю Африку!
– Африку?!
– Да. Африка – это вся земля, на которой живём мы и остальные племена. Она огромная и таит в себе много интересного, не хватит и всей жизни, чтобы обойти её пешком.
Манул задумался.
– Манул, я предлагаю тебе не идти со мной дальше, а заняться племенем, так окажется и тебе лучше, и мне. Я стану спокоен, что оно находится в надёжных руках, а ты будешь при деле и помогать мне. Соглашайся. Я пришлю к тебе людей, когда захвачу Аксум и смогу найти корабелов, что построят суда и научат на них ходить твой народ. Я уже показал, как и какие можно делать рыбацкие лодки, научил твоё племя ловить сетями и искать рыбу. Вы никогда не будете голодными, океан всегда прокормит. Главное – не бояться его.
Манул задумался и надолго замолчал. Чтобы не мешать ему собраться с мыслями, я отвернулся, рассматривая окрестности. Через какое-то время Манул ответил, видимо, он уже и сам давно задумывался о моём предложении.
– Хорошо, Егэр, я согласен.
– Ну, вот и хорошо, – вздохнул я и вновь повернулся в сторону селения, пристально рассматривая его.
Пожалуй, я не стану даже захватывать его. Продукты у меня есть, а творить безобразия мои воины всё равно начнут, если мы зайдём в него. Удержать их будет трудно, да и не нужно. Моя цель – столица Аксум, и захватить город нужно максимально бескровно и быстро. Не стоит задерживаться ради мелкой добычи, чем позже о нас узнают, тем лучше, любая задержка может существенно помешать.
Я подошёл к верблюду и влез на него. Да, пора бы сделать седло, конструкцию я давно вспомнил и даже заказал пробное, но местные шорники оказались плохими умельцами. Требовались опытные люди, умеющие создавать качественные вещи, но пока кожевенных мастерских, как таковых, здесь не имелось.
В общем, пока в массовое производство сёдла не пошли, но со временем я этого постараюсь добиться. Возможно, это решение и позволит мне совершить технический рывок. Интересно, греки с римлянами придумали седло? Вряд ли, они мало использовали конницу, как-то совсем уж куце.
Ветер вновь принялся трепать мои волосы, а я думал о том, что первым делом нужно сделать, копошась в памяти. Решение нужно принимать быстрое и бесповоротное, второй раз мне безнаказанно напасть не дадут. Весь этот год я пытался узнать как можно больше об Аксумском царстве, для чего не скупился на подарки для представителей разных племен или торговцев, которых здесь почти и не имелось. Торговля или обмен проходили между племенами, для чего они встречались на каком-то давно обговоренном месте.
Обо мне многие пытались узнать, но скорее всего, безуспешно, а когда я ушёл с небольшим войском в сторону центральной Африки, интерес утратили, но я вернулся, как раз тогда, когда обо мне забыли. Что же, тогда я буду реализовывать план Мамбы-Шлиффена. Немцы не смогли, а я смогу, учту ошибки и вдарю армией негроидов по другим негроидам.
Дорог тут практически нет, имеются только караванные пути, вот по ним и пойду. Что необходимо для быстрой победы? Прежде всего, обученное войско, хорошие дороги и много средств передвижения. Мои пятьсот воинов сейчас передвигались или на верблюдах, или на ослах. Ослов использовала пехота, верблюдов – все остальные.
Аксум – царство большое, его армия маленькая и разбросанная по селениям, мне они не интересны, мне нужна столица, тот, кто возьмёт её, тот и станет царём. А уж когда подойдут войска, собранные со всего царства, уже окажется поздно, я успею захватить столицу. Возьму под контроль дороги, ренегатов наберу с наёмниками, ведь тот, кто платит, тот и заказывает музыку.
Уже вечером, собрав в один кулак все войска, я двинул их на Аксум. Построив воинов, я оглядел их и махнул рукой.
– Всем по коням, блин, по верблюдам. Ослы, где ослы? А, вижу…, всем вперёд, в селение не заходим. Кто ослушается приказа, тот будет «гореть» ночью.
Гореть ночью – это значит получить от меня наказание, которое я выбираю по своему вкусу – либо несильный яд с пищей, либо окуривание всяким тоже ядовитым дымом, либо введение в гипнотический транс. В общем, никто пробовать этого не хотел, а те несчастные, что удостоились – таки милости, боялись так сильно, что их примеру не желал следовать никто.
Войско заволновалось и двинулось с места. Две тысячи воинов – это огромная живая сила для Африки. Большинство из них являлись кочевниками, собранными со всех просторов Африки, которые я смог достичь. Часть из них стала моими рабами, попав в плен, кто-то присоединился добровольно, будучи обычными людьми, последовавшими за мной в поисках лучшей доли.
Основной ударный кулак своей армии я сформировал из пехоты, разделённой на две категории: стрелки и копейщики. Стрелки также делились на лучников, пращников и лёгкую пехоту, похожую на римских пельтастов. Они же, по своей сути, являлись вспомогательными мечниками.
Пращники все сплошь состояли из молодых людей 15-17 лет, набранных в таком возрасте не случайно. Ведь юношам легче всего метать камни, а праща не требует никаких особых навыков, да и сил тоже. Довольно быстро они учились ею владеть, а затем переходили на обучение к лучникам, большинство из которых составляли опытные воины.
Копейщики же формировались из лучших, самых сильных и преданных воинов. К сожалению, прошло слишком мало времени, чтобы успеть набрать их в достаточном количестве и приобрести опыт. Но и оттягивать дальше наступление нельзя.
Сложнее всего обстояли дела с верблюжьими всадниками, часть из которых являлась лучниками, а часть – стандартной кавалерией, в моём понимании. Лучников, конечно же, оказалось больше, а вот атакующих всадников, лучше их назвать дромедариями, меньше. Но верблюд – очень выносливое животное, и потому на нём могли ехать сразу двое: и лучник, и копейщик, или лучник и мечник, вот только мечи у них должны быть полутораметровые, а то и длиннее.