Король. Гм. В хорошем смысле?
Постельничий. До сих пор я его знал с лучшей стороны…
Паж (еще громче). Это Постельничий украл королевское платье!
Постельничий (в изумлении и ярости, Пажу). Что-о-о-о? Забыл, как оно без вазелина?
Паж делает вид, что не слышит.
Король (смотря на Пажа с интересом). А что, крикнул ведь… Вариант…
Постельничий (скороговоркой). Ваше величество, поймите – это же не просто мальчик, это паж, тут такое дело, у него специфическая репутация, он по поручению… (Шепчет Королю что-то на ухо.)
Король (пожимая голыми плечами). Ну и что. Подумаешь, удивил. Как будто тебе не приходилось. Хотя, конечно, могут и не понять. Государственная необходимость, конечно, но все-таки… Замнем для ясности.
Величественным жестом распускает Придворных. Те торопливо уходят, шушукаясь промеж собой. Последним уходит Паж, бросая косые взгляды за спину и явно ожидая продолжения.
Постельничий (делая зверскую мину). Негодяй. Мерзавец. Подлец. Он мне всем обязан.
Король (откровенно развлекаясь). А мне парнишка понравился. Есть в нем что-то такое… этакое.
Постельничий. Не понимаю, на что он рассчитывает. Кто, черт возьми, за этим стоит?
Король (задумчиво). Может, и никто. А насчет этих твоих намеков… Знаешь, я где-то слышал: если долго обращаться с человеком как с задницей, можно однажды получить в лицо… (Непроизвольно пукает.) Вот это самое и можно получить.
Постельничий (зло). Подумаешь, какая цаца. Его, между прочим, никто в пажеский корпус не тащил. Сам напросился, по чужим жопам лез, муди отдавливал. Это еще тот фрукт.
Король (философски). Все мы те еще не овощи… (Ежится от холода.) Надо будет сегодня позвонить в хозчасть, насчет кальсон. С начесом.
Постельничий (собрав остатки решимости). Исключено! Суверенитет утверждается голизной королевской жо… королевского корпуса, это основа концепции…
Король (решительно). Концепция суверенитета не подразумевала такую дикую холодрыгу. Или (прищуривается) она на это и была рассчитана? Чтобы я отморозил себе все государственно-ценное, а потом, чего доброго, помер?
Постельничий. Что вы, ваше величество, как возможно?! Это неблагоприятная погодная конъюнктура… В конце концов, это же вы тогда сами разделись, а я просто обосновал.
Король (придираясь). Просто обосновал? Вот именно что просто. Простота твоя хуже воровства. Теперь давай, сочиняй что-нибудь новое. Под кальсоны. И (мечтательно) про теплые носки. И шарфик… Не знаю, правда, справишься ли. Кстати, ты говорил, что твой паренек стихи сочиняет? Может, он не только стихи могет?
Постельничий (втянув голову в плечи). Все, все обоснуем! Учредим вашему величеству комиссию! Общественную дискуссию продвинем! (Увлекаясь.) Палату откроем!
Король. Что-о? Еще одну палату? На какие шиши? У нас денег нет на уголь, чтобы дворец топить, а ты – палату?! Да ты сдурел!
Постельничий (соображает, что хватил лишку). Истинным… то есть хочу сказать… Ваше ве… сейчас же после обеда…
Король (проявляя осведомленность). Это, кажется, из Булгакова? Заигрался ты, брат, в постмодернизм… И палаты твои – тоже, кстати, постмодернизмом отдают. И пажей ты развел вокруг себя многовато. Только не надо мне ля-ля про государственную необходимость.
Постельничий (покорно). Как скажете.
Король (ставя точку). Вот именно. Как скажу. Ладно, проехали. У меня еще есть дела. Пойду принимать решения. А ты иди их обосновывай.
Уходит решительным шагом, шлепая босыми ногами по паркету. Постельничий вздыхает и уходит в другую сторону. Пустой зал. За окном идет снег и рота красноармейцев.
Занавес.
Про бессмысленные запреты и вред филологии
1. Предвечный рай
– Я Господь твой, о Человек. Я сотворил тебя из ничего. Я дал тебе жизнь и вдохнул в тебя душу. Я дал тебе пять чувств, и шестое, лучшее – разум. Я приблизил тебя к Себе и обещал тебе высочайшее место в мире. Благодарен ли ты мне за эти дары?
– Да, Господи, благодарен, и преизрядно.
– В таком случае могу ли я попросить тебя сделать мне три маленьких одолжения? Они не сильно напряжные, но, пожалуйста, исполни их.
– Да, Господи, все исполню.
– Посмотрим-посмотрим… Итак. Даю тебе три заповеди, иже не преступишь оные никогда – ни ты, ни твое потомство в роды и роды. Не ешь луку. Каждый девятый день надевай на шею шарфик и прогуливайся вдоль реки. Перед тем как уснуть, читай вслух азбуку.
– Кхм… Ладно, Господи, я постараюсь все это делать и детей научу. Но, Господь, мне хотелось бы знать…
– Это выше твоего разумения, человек.
– Я дико извиняюсь, Господи, но у меня будет когнитивный диссонанс.
– Это твои проблемы, человек.
– Мне будет сложно объяснить моим детям, зачем нужно заниматься подобной дурью.
– Это, опять же, твои проблемы, человек.
– Я предвижу, Господи, что внуки моих внуков тоже зададут себе эти вопросы – и, не найдя ответа, перестанут выполнять Твою волю.
– А это будут уже их проблемы, человек.
– Хорошо, Господи. Но все-таки – НАХЕР ЭТО НАДО?!
– Уговорил. Если ты никому не передашь это знание, я тебе отвечу.
– Зуб даю.
– Хорошо, верю. Видишь ли, на самом деле мне нужно от тебя совсем не это. Но это – простейший способ объяснить тебе, что мне от тебя нужно.
– Как это, Господи?
– Хорошо, смотри. Твое потомство расселится среди народов, которые едят лук. Они его есть не будут, чем вызовут раздражение своих соседей – ибо лук будет составлять непременную часть трапезы тех народов, а люди вообще-то не любят, когда кто-то брезгует их едой. Но это позволит твоему потомству сохраниться как отдельному народу, на что у меня есть свои виды. Далее, твое потомство догадается расселиться в местностях, где лук не растет. Это будут самые худшие земли. Однако через несколько столетий на этих территориях обнаружатся крайне ценные полезные ископаемые, что сделает твое потомство богатым… Впрочем, ему будут завидовать и даже постараются на него напасть. Но если они будут прогуливаться вдоль реки…
– Так, Господи, я начинаю понимать. Они смогут селиться только там, где есть реки?
– Ага, соображаешь… Да, это дополнительное ограничение. Они будут селиться там, где до реки можно будет добраться за девять дней. Точнее, доскакать: в ту эпоху появится конный транспорт и хорошие дороги.
– А шарфик-то зачем?
– Чтобы не простудиться, идиот… Так вот, реки к тому моменту будут основными транспортными артериями мира. Таким образом, именно твое потомство будет контролировать коммуникации. Это позволит ему успешно отбиться от врагов… Правда, через пару столетий после этого все реки пересохнут. Остатки твоего потомства поселятся в пойме последней реки. Это убережет их от техногенной катастрофы… Про смысл чтения азбуки на ночь я, уж извини, объяснять не буду. Главное: ты понял общий принцип?
– Ну да. Маленькое и просто формулируемое отрицательное условие заменяет очень длинное позитивное описание, к тому же относящееся к будущему.
– Вот именно. Есть множество обстоятельств, которые будут ясны только в будущем, а сейчас мне бы не хотелось их раскрывать. Хотя бы потому, что, если бы кто-нибудь знал будущее, он мог бы помешать его наступлению.
– Ага, понял.
– Ну так иди запиши. И заповедуй потомкам.
2. Собрание мудрых
– В Священной Книге сказано: «Каждый девятый день надевай на шею шарфик и прогуливайся вдоль реки». Здесь в тексте слово «ткукукуинуку», что означает «текущая вода». Значит, для того, чтобы исполнить волю Господню, достаточно каждый девятый день проходить мимо текущей воды…
– Нет, «ткукукуинуку» означает «вода, текущая по естественному ложу, промытому самой же этой водой».
– Ты прав. Значит, к роду «ткукукуинуку» относятся любые ручьи, а также потеки воды на снегу, если они промыты водой…
– Является ли моча водой?
– Несомненно. Если кто-нибудь поссал на снег, то это «ткукукуинуку». Также «ткукукуинуку» – это след от любой струи воды.
– Годится ли вода из-под крана?
– Конечно, ибо она течет. Но необходимо, чтобы она промыла себе русло. Поэтому можно выдавливать в раковину немного зубной пасты, чтобы струя воды ее размывала… А вообще, главное – это шарфик. В этом вопросе текст не допускает никаких разночтений. Шарфик надо надевать обязательно.
Град нареченный
Криптоисторическая эпопея7154 год от сотворения мира (1646 по латинскому летострою)
– Батюшка-свет-надежа-государь! – закричал служка. – Старец… старец преставляется…
Алексей Михайлович с тоской посмотрел на пергамен из Тайного приказа. По всему выходило, что соляная пошлина, измышленная в позапрошлом году батькой Морозовым, вышла непосильной. Откуда-то появились бунташные людишки, кричавшие на Морозова и Милославского измену. Ближники из малой Думы и недавняя жена – Мария Ильинишна – настаивали на жестком курсе. С самою Марией тоже не все было ладно: молодая оказалась неуговорчива и раздвигала лядвеи безохотно, зато наряды любила пуще света очес. А теперь еще и старец Малакий уходит – что делало планы молодого царя и вовсе зыбкими.
Иеромонах Малакий Катамит, грек родом, был Алексею Михайловичу дорог не как память, а как руководство к действию. Несмотря на преклонный возраст, слепоту, телесную расслабленность и Альцгеймерову хворобу, старец обладал от Бога пророческим даром. Он прозревал множество полезных сведений, особенно по части крамолы и измены, а также унутри- и унешнеполитических дел. На сих днях, к примеру, он предугадал неудачу польского посольства и присоветовал отдалиться от англичанских купцов, от старых годуновских послаблений развратившихся в концы… Теперь надобно бы переговорить с ним о соляных деньгах, но вот незадача – к ценному старцу протянулась шуйца Божия, чтобы забрать его душу в райские кущи.
Так или иначе, последние слова Малакия надобно было выслушать по-любому. Отходя, старец мог поведать ценную информацию, касающуюся грядущего.
Старец возлежал на козетке-суковатке, соборованный и причащенный по греческой моде. Однако по виду и запаху его было ясно, что жизни ему осталось с гулькин уд.
– Подойди… – прохрипел старец с густым новогреческим акцентом. – Грядущее прозреваю… грядущее…
Алексей Михайлович с неподобающей в его должности прытью порскнул к скорбному ложу и склонил ухо над беззубым ртом.
– Скрозь века зрю… – бормотал старец. – Вижу, царь, державу твою… Произрастет она и многоплодна будет, аки яблуки земляные, сиречь бульбы пататныя…
О бульбах пататных молодой царь не очень понял, но продолжал прислушиваться со всем вниманием.
– Велика и обильна будет земля русская… могуча… многосильна… – Старец неожиданно откашлялся и другим, строгим голосом поведал: – Вот только в Европу она не войдет и цивилизационного единства с ней не обретет никакоже.
Царь нахмурился. Несмотря на явное еретичество и постоянные обиды, чинимые европейскими державами московскому царству, европейские достатки и лайфстайль ему были вельми по нраву. В мечтаниях своих он видел Русь полноправным членом европейской семьи народов.
– Нет ли все ж какого средства войти в Европу? – прошептал царь на ухо умирающему старцу. – Хучь через афедрон?
При слове «афедрон» старец несколько оживился, в стекленеющих глазах прорезался отблеск благодати.
– Зрю… Проницаю… Есть средство… Надобно, – прошептал он, – овладеть единым градом… Не простым – царевым… Войско послать туда и овладеть силою! А после того, – голос старца неожиданно окреп, – престол туда перенести и столицу поставить! Тогда и станет Русь европейской державою! Но помни – ни ты, ни преемники твои сего совершить не в состоянии! Триста лет силы копить надобно… Но овладеем, на то воля Божья есть! Одно потребно – град царев Царьградом наречься должон! И столицу туда перенесть! Иначе не выйдет ничего, кроме сраму… – Старец завалился назад и перестал дышать.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книгиВсего 10 форматов