Тетрадь. Находка при отягчающих обстоятельствах

Списывать вредно. Даже у себя

– Что ты написал? Только посмотри, что написал! Здесь должен быть вес, а ты силу Архимеда лепишь. Так опять пару получишь, – кипятился Кузнечик.

– Совсем немного перепутал…

– Немного – немного… А задача не решена. Ты что, страницу формул вызубрить не способен?

– Да путаются они у меня. Забываю, какая за какой идёт.

– Путаются… – Кузнечик задумался. – Придётся изменить методику тренировок. Перейти от механического запоминания к логическому размышлению.

– Чего?

– Физику учить надо, вот чего!

– Ну не даётся она мне. Я к ней не приспособлен.

– Мозги у всех одинаковые – раз, ты не дебил – два. Значит, у тебя неверный подход. Чтобы справиться с физикой, необходимо ощутить красоту и целесообразность мироздания.

– Это как?

– А так. Берёшь трубку и звонишь Макаронине. И просишь помочь по физике. Идёшь к ней с этими задачками и набираешься у отличницы ума. Знаешь, как из колодца воду черпают? Только не утони. И послезавтра получаешь свою пятёрку.

– Четвёрку, – Колька почему-то уверовал в предсказательную силу тетрадки, – А как я ей объясню про задачки? Откуда они взялись?

– А ниоткуда! Из задачника. Какая разница. Ты хочешь научиться решать именно такие задачи. И всё.

– А если она не согласится?

– Согласится, – Кузнечик отчего-то погрустнел. – Она за тобой в любую дыру полезет, только позови. Не понимаешь ты женщин.

Выслушав косноязычную просьбу, Олеся помолчала немного, а потом вдруг затараторила, не давая Кольке слово вставить – будто боялась, что он передумает. Да, конечно, с удовольствием, завтра, сразу после уроков.

– Умрём, а твою физику вытащим, – пообещала она.

Умирать Кольке не хотелось, а с остальным он был вполне согласен.

– У тебя нет основ, – заявила Олеся после неудачной попытки объяснить первую задачу. – Будем закладывать основы.

– А долго это? – перепугался Колька.

– Недели две потребуется, а то и три, – взрослым тоном изрекла наставница.

– Как две? Я завтра должен четвёрку получить. То есть, обещал.

– Придётся совершить невозможное, – и Олеся, копируя Веру Алексеевну, сдвинула очки на кончик носа.

Потом она заставила Кольку вызубрить определения, потом – формулы. К шести Колька почти ненавидел её, а предстоящий путь казался неодолимым. В семь пришли родители, но Олеся таким тоном произнесла: «Не мешайте! Мы занимаемся», что Колян даже зауважал её. К восьми закончились запасы пирожков, а до Кольки вдруг дошло, чего от него хотели в тех задачках, и никак не мог он взять в толк, чего ж раньше ему было непонятно? Был дураком, да вдруг поумнел?

– Мама жарит яичницу с картошкой и колбасой, а тебе надо домой позвонить, чтобы не беспокоились.

Звонить не хотелось: мама потребует, чтобы немедленно шёл домой, а они ещё не все задачи разобрали. Но Олеся так строго посмотрела на него, что Коля обречённо набрал номер и промямлил:

– Мам, мы тут у Олеси физикой занимаемся…

– Что с тобой стряслось? Ты не заболел? – почему-то встревожилась мама. – Дай трубку Олесе.

– Здравствуйте, Ольга Петровна… занимаемся, Ольга Петровна… родители дома, Ольга Петровна… обязательно, Ольга Петровна.

– Перед выходом позвонишь, – сообщила Олеся, положив трубку.

И откуда она узнала, как зовут его маму?

К началу десятого в принесённых Колей задачках не осталось ни одного белого пятна. В прихожей Олеся потянулась за курткой.

– Мам, я провожу. Только во двор. Вниз и обратно. Ну, мам!

Выйдя на улицу, остановились. Стояли молча. Олеся почему-то не уходила. Коле надо было бы попрощаться, но он тоже почему-то молчал. Так и стояли.

– Не забудь, в следующий понедельник занимаемся, – прервала молчание одноклассница.

– Не забуду. Мы же договорились.

Ещё помолчали.

– До чего же вы, мужики, нерешительные, – пробормотала Олеся, сняла очки, положила ладони на Колины плечи, быстро поцеловала в щёку и скрылась в подъезде.

Обалдевший Колька постоял немного, потом завопил: «И-и-и-и!», взмахнул портфелем и побежал домой.

На следующий день в школе Олеся небрежно поздоровалась с Колей, будто ничего не случилось. Колька был немного обижен – неужели то, что произошло, ничего для неё не значит.

– С Макарониной целовался? – ядовито спросила, повернувшись, Светка.

– Откуда ты… – чуть не попался Колька, но прикусил язык. – С чего ты взяла? – и собравшись с духом. – Знаешь, не называй её больше при мне Макарониной.

– Между прочим, некоторые получше умеют. Смотри, не отравись, – бросила небрежно и гордо отвернулась.

Весь вчерашний вечер Колька был в приподнятом настроении. Хотелось петь и скакать на одной ножке. Словом, вести себя по-дурацки.

Но утром, по дороге в школу, вспомнил Светку и задумался. Конечно, Олеся хорошая девчонка и умная, зато Светка – красивая. За этими душевными метаниями незаметно пролетели три урока, и подошла очередь физики.

Вытащить тетрадку Коля не посмел, но положил в сумку так, что в любой момент мог небрежным движением руки выудить её. Но небрежных движений не потребовалось.

Рука дрожала, когда принимала от Рудольфа билет с заданиями – неужели все усилия напрасны?. Даже зажмурился: «Раз, два, три!» Ура! Задачи знакомые, во сне мог бы повторить условия. Формулы сами будто сыпались из под пера. Причём, Колька не просто вспоминал вызубренное, а честно решал, делал чертежи, рисовал силы, составлял уравнения. Впервые после контрольной осталось не чувство досады, но сознание хорошо выполненной работы.

– Какие задачки были, расскажи? Все решил? – подскочила на перемене Олеся.

– Да похожие на те, что решали. Порядок.

– Условия расскажи. Проверим. Интересно же.

– Да я… – протянул Колька, лихорадочно соображая, как вывернуться.

На помощь подоспел Кузнечик:

– Макаронина! У меня задачка не получилась…

Колька, воспользовавшись моментом, улизнул.

Ничто не лезло в голову. Лишь одна мысль крутилась там с самого утра: «Физика», точнее: «Что за контрольную?» Олеся, похоже, обиделась и не разговаривала с ним, но Колька рассчитывал на отходчивость женского сердца.

Рудольф взял со стола тетрадь, подождал, пока класс угомонится.

– Прежде, чем объявить оценки, хочу поделиться с вами радостью. А радость для учителя – когда его усилия приносят плоды. Бывает это не так часто, как хотелось бы. Но сегодня у меня отличное настроение благодаря Коле Никитину. Он прекрасно написал контрольную, и я поздравляю его с успехом, и ещё того, кто помог тебе подготовиться. Вряд ли тебе удалось осилить материал самому.

Колька сидел красный как рак и очень довольный. Олеся повернулась к нему и захлопала в ладоши.

– Прямо на шею вешается, – прошипела Светка.

– Евгений Рудольфович, можно я тетрадку домой возьму, родителям показать. А то не поверят.

– Бери. Только не забудь, на следующую контрольную принеси. И помни – это только первый успех. Постарайся, чтобы он не остался единственным. А через неделю я подберу тебе вариант посложнее. Посмотрим, на что ты способен.

Кузнечик ударил Кольку кулаком в плечо и протянул руку для поздравления.

На перемене подскочила Олеся, смешно тряся всеми своими косичками.

– Слышал, что Рудольф сказал? Так что готовиться надо не в последний день, а заранее. Придёшь ко мне завтра?

– Ага, – ответил Колька, но голова его была занята совсем другими мыслями.

– Значит, договорились. Завтра после уроков.

– Хана! – заявил он Кузнечику по дороге домой.

– Кому хана? – Кузнечик, привлекая внимание всей улицы, гнал перед собой пустую банку из-под пива, которая изображала футбольный мяч.

– Всему хана. Слышал? Рудольф собирается мне другой вариант дать. Второй или третий.

– Ну и что?

– Так в тетрадке только первые.

– С чего ты взял? – Кузнечик, изловчившись, зафигачил банку прямо в мусорный бак, – Классный удар! В девятку.

– Откуда же подсознанию знать, что Рудольф заменит вариант?

– Откуда, откуда! Курица кудахчет. Сначала лучше в тетрадку загляни, а потом страдай.

Как такая простая мысль не пришла Кольке в голову?

Он присел на бетонный блок, перегораживавший дорогу, достал тетрадь.

Сегодняшняя работа, четвёрка – ещё раз полюбовался ей – так… одиннадцатое октября, вариант номер три.

Застыл, тупо уставившись в тетрадку.

– Ты чего? – испугался Кузнечик.

– Откуда она узнала?

– Теория суха, мой друг. Наше подсознание – это мир непознанных тайн.

Колька промолчал, но решил дома докопаться до истины.

Заперся в своей комнате, хотя дома никого не было, и положил на стол две тетрадки – одну под другой. Взял яблоко и, тщательно пережёвывая, стал сличать, строчка за строчкой.

Отступ – пять клеток, здесь – столько же. Первая строчка заканчивается словом «что» – и здесь тоже. Тут, наверно, ручка потекла – и здесь жирная точка. Вот ошибка, которую он ляпнул. Глупая ошибка. Но ведь в той тетради точно такая же. Очень хотелось найти хотя бы одно различие. Вот! На странной тетрадке в центре страницы красовалось большое жёлтое пятно, а его, настоящая тетрадь была нормально чистой.

Колька торжествующе куснул яблоко – и сок смачно капнул на лист – прямо в нужное место. Колька замер. Потом стал рассматривать капли, наложил страницы друг на друга и посмотрел на просвет – все выпуклости, все лучики совпали. Вытащил линейку, тщательно измерил расстояние от капли до среза страницы – восемьдесят семь… нет, восемьдесят семь с половиной миллиметров. В другой тетради – восемьдесят семь с половиной. От верхнего края – сто семнадцать, чуть больше. А в той – тоже сто семнадцать с волоском. Будто одна тетрадь раздвоилась… Нет, не раздвоилась. Ведь одна была исписана до конца, а другая заполнялась постепенно, день ото дня. Значит в найденной тетради отобразилось то, что будет!

Сорвался с места, схватил телефонную трубку:

– Стас, беги ко мне! Тут тако-о-о-е! Да брось ты всё! Да наплюй, пусть ругаются!

Через десять минут перепуганный Кузнечик звонил в дверь.

– Иди, чего покажу! Смотри!

И показал, и рассказал, и про ошибку, и про кляксу, и о своём открытии.

Кузнечик долго молчал, глупо моргая круглыми очками, потом промямлил:

– Вообще-то доказано, что путешествия во времени невозможны.

– Но всё это откуда взялось? И пятно от сока?… Ведь восемьдесят семь с половиной и сто семнадцать! И тут, и тут. Это что, тоже подсознание подстроило?

Кузнечик, наконец, решился вынести суждение.

– Я думаю, мы имеем дело с артефактом.

– Чего, чего?

– Ну, с фактом, необъяснимым современной наукой.

– Ага, теперь понятно. А тетрадка откуда взялась?

– Пойми, вот это и является артефактом, – важно пояснил Кузнечик. – Главное, она здесь, перед глазами. И ты должен готовиться, чтобы получить это, – и ткнул пальцем в пятёрку, подытоживающую исписанную страницу.

– Откуда у тебя эти задачи? – строго спросила Олеся.

– Кузнечик подобрал. Говорит, по теме.

Олеся только пожала плечами…

Она снова спустилась с ним во двор. Фонарь был разбит и не разрушал темноту.

– Ты звёзды знаешь? – спросила вдруг Олеся.

– В смысле?

– Где какие созвездия, как называются?

– Ну, знаю… Большая Медведица… и ещё Малая. Только её плохо видно.

Олеся засмеялась. Как-то необычно – невесомо и просто.

– Темнота! Вон, ручка ковша над крышей торчит. Через две последние звезды проведи прямую. Видишь, в яркую звезду упирается – это Арктур. Голубой гигант. Он будто на парашюте опускается. Это созвездие Волопаса. А слева чуть выше – Северная Корона. Будто чаша… Очень красивая, только сейчас её почти не видно, – вздохнула Олеся, – В Москве звёзды плохо видны, не то, что в деревне. Там небо чёрное-чёрное, и звёзды большие и яркие, будто вишни… Про созвездия мне папа рассказывал. Он все-все звёзды знает.

– А это что за звезда, прямо над головой?

– Это Вега. Из созвездия Лиры. Такое маленькое, на трапецию похоже. Только сейчас его тоже не видно.

Они долго-долго стояли рядом и смотрели на звёзды, невозможно яркие на обычно тусклом московском небе, и Дракон, изогнувшийся между Большой и Малой Медведицами, с любопытством наблюдал за ними.

Папа встречал его на половине дороги. Папе было всё равно, потому что он прогуливал Дрону. Перед прогулками, особенно по утрам, папа ворчал:

– Держать собаку – ваша прихоть. Почему же прогуливать её приходится мне?

– Во-первых, это полезно для здоровья, – терпеливо объясняла мама, будто капризному ребёнку, – а то ты сидишь целый день в прокуренном кабинете. Во-вторых, я готовлю тебе завтрак. Или ты предпочёл бы уходить на работу голодным? В-третьих, ты перестал опаздывать на работу. И, в-четвёртых, я просто не удержу её на поводке.

– Для меня лучше было бы поспать ещё часок, – вздыхал папа и, возвратившись, безропотно принимался за геркулесовую кашу, которую мама считала уж-ж-жасно полезной.

– Что это ты так к физике пристрастился? – поинтересовалась мама, когда они пришли домой.

– Я же обещал исправить.

– Мужчина растёт, – гордо заметил папа.

– Мужик, как и ты, – и, вздохнув, отправилась на кухню.

Рудольф поднялся и медленно двинулся к третьей парте. Наверное, так наползает ледник на цветущие долины – медленно и неотвратимо. Раскрытая тетрадка дрожала на коленях. Зачем он её вытащил? Показалось, что неправильно записал формулу. И чёрт с ней, с этой формулой. И без неё трояк получил бы. Главное – формулу-то правильно написал, сам вспомнил. А теперь всё пропало: опять двойка, родители, объяснения, может, даже директор, вопросы – откуда тетрадка?… И ведь никто не поверит.

– Кузнечик! – прошептал Коля, не в силах отвести взгляда от улыбающегося физика.

Друг – всегда друг. Коля почувствовал, как тетрадка медленно заскользила по коленям.

– Кузнецов! Что ты прячешь в сумку? Дай-ка сюда.

Катастрофа! Полная! Мир рушится. А он, как тот художник – экскурсовод рассказывал – сидит в уголке и наблюдает, не в силах что-либо изменить.

– Я что? Я ничего. Калькулятор хотел достать.

– Давай сюда, давай, вон тот калькулятор, розовый.

Пожав плечами, Кузнечик выуживал тетрадку, тянул время, а зря, потому как других розовых тетрадок у него не было.

– Давай, давай, – физик ухмыльнулся, будто хищник, играющий с безответной добычей.

Взял тетрадку, глубоко вдохнул – и тут ухмылка опала с его лица, словно листья с осеннего леса. Растерянно посмотрел на Кузнечика, опять на тетрадку, зачем-то заглянул в его сумку, скукожился, будто гриб-сморчок, пробормотал:

– На физике надо заниматься физикой, а не английским. Тем более, на контрольной, – и обиженно повернулся к доске.

Ошарашенный Кузнечик поспешно спрятал тетрадь в сумку, а Колян до конца урока пытался осознать, что же случилось. Потому и ошибся, перепутал «плюс» с «минусом».

– Тетрадку давай, – и в знак благодарности легонько двинул Кузнечика кулаком в бок.

– Держи.

– Это не моя.

– Как не твоя?

– Тетрадь по английскому Кузнецова Станислава. Мою давай.

– Другой у меня нет.

– Нашёл время прикалываться, – Коля потянулся к рюкзачку.

– Зачем? – закричал Кузнечик, оскорблённый недоверием друга. – Не смей трогать мои вещи!

– Не боись, не проглочу, – Колян ворошил содержимое, пытаясь найти тетрадку.

– Отдай! – Кузнечик ухватился за лямку. Коля не отпускал. Кузнечик дёрнул, раздался треск, лямка оторвалась, и всё, что было в рюкзачке, рассыпалось по полу. Учебники, тетради, ручки, карандаши, небольшая россыпь кнопок, большой ржавый гвоздь, две булавки, магнит, испорченная зажигалка, ластик, моток провода и другие абсолютно необходимые вещи. Вот только той, единственной, тетрадки не было.

– Кому отдал? – Колян ухватил Кузнечика за свитер.

– Отпусти, псих!

– Где тетрадка?

Между друзьями неминуемо завязалась бы драка, но их пригвоздил к месту зычный окрик Екатерины Степановны:

– Почему в классе на перемене? Марш в коридор!

– Чего ты взъелся? Я же отдал, – обиженный Кузнечик задрал свитер и запихивал в брюки растрёпанную рубашку.

– Отдай мою тетрадку.

– Её Рудольф вытащил. Розовую. Другой не было.

Колян огляделся. Завуч проследовала на другой этаж, и они юркнули в класс.

– Вот. Полюбуйся, – Коля протянул другу розовую тетрадь.

– Её я и спрятал. А Рудольф заставил достать.

– Но эта – по английскому, а та – по физике. Эта – твоя, а та была моя.

Кузнечик взял тетрадь:

– Кузнецова… по английскому… У нас сегодня нет английского. Зачем мне сегодня тетрадь по английскому? Моя – дома лежит. И потом – у меня нет розовых тетрадей.

Он растерянно перелистывал страницы.

– За эту я пару получил, за эту – три. Колян! Кто-то украл мою тетрадь и сменил обложку.

– Погоди, погоди. Дальше листай, – у Коли родилось страшное подозрение.

– Два…, два…, четыре… У меня в жизни четвёрок по английскому не было.

– Ты на число, на число посмотри.

– Двадцать второе… Ну и что?

– Какого месяца?

– Сентября.

– А сегодня которое?

– Двадцать… Это же завтра!?

– Теперь предыдущее задание посмотри, за которое двойка. Узнаёшь?

– Узнаю, конечно. Я у Таньки Богдановой списал, а она, дура, не то упражнение сделала. Перепутала. Но сделала-то правильно. Мамзель как взовьётся: «Кто у кого списывал!? Кто у кого списывал!?» Я говорю – у Богдановой номер спросил, а она перепутала. А Мамзель кудахчет: «Ошибки почему одинаковые? Ошибки почему одинаковые?“… Потому!

– Так и сказал?

– Да ничего не сказал. Я же всё, от точки до точки, переписал. Откуда мне знать, что эта дура ошибётся?

– Ей тоже пару влепила?

– Говорит, не скажете, кто списывал – обоим двойку поставлю.

– Так чего, Танька продала?

– Не-а. Танька плачет, но молчит. А эта: «Кузнецов, скажи, если Богданова у тебя списала, только ей двойку поставлю.» Знает ведь, чего ж издеваться.

– Ну и чего?

– Чего-чего… Сказал, как было… Пару заработал.

– А Богданова?

– Танька? Говорит, чтобы больше к ней не подходил. И списывать не просил. Отблагодарила.

– Наплюй. У тебя теперь такое, – взял тетрадку, – Четыре, четыре, пять… Ещё завидывать будет.

Вечером, когда Колян собирал портфель, он обнаружил там пропавшую тетрадку по физике. Тетрадки Кузнечика по английскому не было. Значит, тетрадь умеет превращаться?.. Вот так дела!

Кузнечик на растерянный звонок товарица, помолчав, ответил: «Надо подумать…»

– Мне надо с тобой серьёзно поговорить, – официальным тоном произнесла Олеся.

– Хорошо. После уроков у входа в парк.

– Так, может, и пойдём вместе?

– Нет, Морицевич просил подойти – даст тему для доклада.

– Я могу подождать.

– Не надо. Лучше у парка.

– Как хочешь, – Олеся обиженно отвернулась.

Она стояла у входа в Детский парк.

– Ты говорил, задачки тебе Кузнечик подобрал?

– Да.

– Откуда он узнал, какие задачи будут на контрольной?

– Ну… Рудольф же сказал тему. Кузнечик из задачника и выбрал. У него разные задачники есть.

– Не ври! Мы вчера решали точно те задачи, что были в твоём варианте.

– Ну, почему те… Просто, похожие.

– Не похожие, а именно те. Мне Антон условия рассказал – у него тоже был третий вариант.

Кольке очень не хотелось врать Олесе. Но если рассказать правду – разве она поверит? Наконец, решился:

– Тебе можно доверить тайну? – прошептал он.

– Разве ты слышал, чтобы я когда-нибудь болтала о чужих секретах?

– Я тебе одну штуку покажу. Только никому не рассказывай.

Колька достал заветную тетрадь и протянул Олесе.

– Это что? Ты не сдал тетрадь с контрольной?

– Ты смотри, смотри!

– Пять? Ты сегодня пятёрку получил? Рудольф уже проверил?

– Нет, настоящую тетрадь сейчас, наверно, проверяет.

– А это?

– Ты дальше посмотри.

Олеся перевернула страницу и посмотрела на Кольку:

– Что это?

Он заглянул в тетрадь.

– Это следующая контрольная.

– Какая следующая?

– Которую я напишу в следующий вторник.

– Издеваешься?

– Ты листай тетрадку, листай.

Олеся снова перелистнула страницу, потом ещё одну.

– Ого, четвёртый вариант! Отличником заделался?

– Ты же со мной занимаешься.

– Зачем тебе занятия, если ты все задачи наперёд знаешь.

– Я их не знаю.

– Ты же все их записал!

– Я их не писал.

– Но это же твой почерк!

– Так и знал, что ты не поверишь, – с досадой произнёс Колька.