Идолки́

– Ты не понял. Мне нравится запах только тех сигарет, которые куришь ты, независимо от их марки.

Саша улыбнулся, посмотрев на Тату ласковым взглядом, и приобнял её за плечи. Облака-зефирки всё плыли и плыли на восток, превращаясь из бело-розовых в алые.

***

Тате часто снился один и тот же сон, хотя это был не совсем сон, а воспоминание, которое приходило к ней только ночью, потому что, бодрствуя, она не позволяла ему войти в её память.

Её любимая собака, большой чёрно-белый пёс Цуцик, издалека увидев Тату, радостно бежит к ней. Девочка, лет семи, громко зовёт его и открывает объятия, но вдруг слышится выстрел и собака, дико взвизгнув, падает. Затем пытается встать, но раздаётся новый выстрел, и её любимый пёс снова падает и уже не встаёт. Она в ужасе кричит…

Тата проснулась, резко открыв глаза, сердце её часто билось. Девушка тяжело вздохнула, она у бабушки, всё хорошо. На кухне слышались шаги и шипение масла на сковороде, аромат блинов уже распространился по всему дому.

***

Лето подходило к концу, и Тата спешила узнать Сашу как можно лучше. Он любил молча сидеть и смотреть в тёмное небо, но она выспрашивала у него всё, что приходило ей на ум, собирая ответы в своём сердце.

– Какая у тебя любимая цифра? – спросила Тата.

Саша на несколько секунд задумался, потом сказал:

– У меня две любимые: семь и три. А у тебя?

Тата улыбнулась.

– Я люблю цифру восемь, она как бесконечность.

Он молча смотрел на звёзды, поглаживая Тату по плечу.

– Тебе снятся сны? – Тата посмотрела в его зелёные глаза.

– Ну конечно, бывает, – он выдыхал серый дым, смахивая с сигареты пепел.

– А сны, от которых переворачивается всё вверх дном?

– Это как?

– Ну, когда они настолько реальные, что ты всё чувствуешь, осознаёшь. В этих снах всё цветное, с запахами и вкусом, и когда ты просыпаешься, то некоторое время не понимаешь в какую жизнь ты проснулся?

Саша удивлённо посмотрел на Тату.

– Нет, обычно я просыпаюсь и сразу понимаю, что это был сон и через пару часов я уже не вспомню, что мне снилось.

Девушка вздохнула.

– А мне снятся. А ещё у меня случается дежавю – я проживаю какой-то момент и понимаю, что такое со мной уже было, что я всё это видела и ощущала. Такое у тебя бывает?

Саша покачал головой.

– Нет, Тата, не бывает.

Он обнял её за плечи, и они долго молча смотрели на звёзды.

– Может мы будем встречаться ещё днём? – вдруг спросила она, глядя на забрезживший на востоке рассвет. – Просто осталось так мало дней до отъезда.

Саша вздохнул.

– Тата, извини, но днём я не смогу приходить, помогаю бабушке. Встретимся на закате.

Тата промолчала, задумчиво глядя вдаль, но мягкий поцелуй накрыл её губы и душу девушки наполнило тепло.

***

Следующим вечером Тата пришла к Любе, чтобы вместе с ней пойти к хижине у реки.

– Иди, иди сюда, – хихикнув, прошептала ей подруга, подволакивая Тату за руку к калитке. – Послушай.

Тата заглянула за забор и прислушалась. Макс отпрашивался у своей бабушки, которая его отчитывала за проделки. Он был в полтора раза выше старушки, но повинно опустил голову, выражая полную покорность.

– Ну баааа-бушка, – протяжно басил он через каждые полминуты, – ну баааа-бушка! Ну баааа-бушка!

Девчонки захихикали. Пока они дошли до реки, обсудили все новости. Тате всё казалось весёлым, она радостно вдыхала запахи летнего вечера, предвкушая новую встречу с Сашей.

Через несколько часов они снова сидели под дубами на холме.

– Что ты больше любишь – рассветы или закаты? – спросил её Саша.

Тата долго молчала, размышляя.

– Не могу ответить однозначно на этот вопрос. Вроде бы это одно и то же солнце: красивое, любимое. Вот только закат – это вечное прощание, а рассвет – приветствие с упованием не расставаться целый день.

– Значит всё-таки рассветы? – он улыбнулся.

Но она отрицательно покачала головой.

– Я этого не говорила. Я люблю и то, и другое одновременно.

– А я люблю закаты, они ярче. А здесь, на нашем холме, вообще самые красивые, – задумчиво произнёс юноша, глядя в оранжевое небо.

Тата подпёрла руками свои скулы и внимательно разглядывала Сашу. Когда он это заметил, то смущённо отвернулся.

– Ты слишком пристально на меня смотришь, – чуть слышно произнёс он.

– Извини, просто хочу как можно лучше запомнить тебя.

Саша тихо засмеялся и обнял девушку за плечи.

Читая какие-то записи, Тата спросила у него:

– А ты знаешь, что здесь растёт ковыль перистый, он же stipa pennata L., который занесён в Красную Книгу России? Также здесь растут редкие осок, низкой и кровохлебка лекарственная. Недалеко отсюда, вон за тем холмом, – Тата показала рукой, – учёными были обнаружены краснокнижные виды: кизильник алаунский, купальница европейская, пальчатокоренник.

Улыбаясь, Саша удивлённо покачал головой.

– Я не знал. А ты откуда знаешь?

– Читала исторические справки по нашим местам, мне было интересно. Вот кое-что выписала себе в блокнот. Я сделала зарисовку, хочешь взглянуть?

– Конечно, – он присел рядом с ней и начал рассматривать рисунок.

– Поищем его завтра у реки? – спросила Тата.

– Давай, – сразу согласился он.

Следующим вечером Тата с довольным видом привела Сашу за руку к высокой траве у реки.

– Вот он, вот он – ковыль перистый, видишь?

Юноша посмотрел на растение. На верхушке тонкого высокого стебелька метёлочкой собрались длинные и узкие белые пушинки.

– И правда, как пёрышки, – произнёс он, завороженно глядя на тихо колыхающийся от ветра ковыль.

Тата положила нежные пушинки растения себе на ладонь и несколько минут любовалась ими.

– Занесён в Красную книгу, – вздохнула Тата. – Надо его оберегать.

Они пошли к хижине.

***

Как-то вечером, стоя на холме, Саша закурил и, не доходя пары метров до обрыва, остановился, смотря вдаль. Через минуту он почувствовал её медленные шаги. Тата осторожно обняла его сзади и мурашки пробежали по всему телу юноши. Саша замер, чтобы не напугать её, он боялся даже немного пошевелиться. Сигарета медленно тлела в его руке.

Девушка положила свой подбородок ему на плечо, через минуту она сказала:

– Какой прекрасный отсюда вид.

Саша улыбнулся.

– Да, – тихо проговорил он.

Тата поцеловала его в шею, и он закрыл глаза.

– Пожалуй, на сегодня хватит, – прошептала она, и, медленно опустив руки, вернулась к деревьям.

С тех пор Тата каждый вечер стояла с ним у обрыва, держа Сашу за руки и наслаждалась закатным солнцем.

– Хочу забраться в твою душу, свернуться калачиком и заснуть там под твоё дыхание, – сказала она, положив свою голову ему на плечо, кудрявые волосы рассыпались по его спине.

Саша улыбнулся, поглаживая её плечи.

– Ты уже там.

– Мне нужно навсегда.

Они долго молчали, смотря в небо.

– Как ты думаешь, что самое главное в отношениях? – спросила Тата Сашу.

Он долго молчал, а потом ответил.

– Наверное, самое главное – это не потерять себя. Когда ты рядом с кем-то, важно остаться собой.

– Что это значит? – уточнила девушка.

– Это значит, что человек не должен раствориться в другом человеке, у него должны остаться свои собственные мысли, свои интересы, друзья. Понимаешь?

– Да, – задумчиво ответила Тата.

– А ты что считаешь самым главным в отношениях? – спросил он в ответ.

– Любить, – ответила Тата.

– А что, по-твоему, значит любить?

– Это значит всем сердцем стремиться быть с человеком, разделять с ним радость и печаль. А иногда и отпустить.

– Отпустить? – Саша удивлённо поднял брови.

– Да, – Тата задумчиво посмотрела вдаль. – Иногда отпустить – это самый сложный, но самый правильный поступок для человека, не только для отпускающего, но и для отпускаемого. Самое главное – вовремя это понять.

На чёрном небе рассыпались звёзды, как будто кто-то поворошил большой костёр и миллиарды искринок взмыли вверх.

– Знаешь, эти места очень загадочные, – сказала Тата, задумчиво глядя в звёздное небо.

– Да? – тихо спросил Саша.

Он сидел на траве под дубом и крутил в руках ещё зелёные жёлуди, которые сорвал с ветки дерева.

– Да, мне бабушка в детстве часто рассказывала, – Тата ласково посмотрела на Сашу, – хочешь послушать?

– Конечно хочу.

– Тогда расскажу тебе легенду о дубе. Давно, когда ещё были крепостные крестьяне, здесь находилось поместье графа Воронцова. И была у этого графа одна крепостная крестьянка. А в нескольких километрах располагалось поместье другого какого-то дворянина, с которым Воронцов не ладил. Так вот, влюбилась эта крестьянка в пастуха из чужого поместья, а он полюбил её. И часто они встречались в дубовой роще, а пожениться не могли, так как граф не давал разрешения из вражды к другому помещику. Пастух тот коз пас и сделал он две дудочки дубовые. Ночью, когда стихнет природа вокруг, посвистит он тонко в дудочку, девушка тут как тут, приходит к нему в рощу на свидание. Или она посвистит в свою дудочку, и юноша приходит к ней. Граф Воронцов узнал об этом и приказал выдать замуж непослушную крестьянку за кузнеца и отправить их в своё дальнее село. Она, конечно, вышла замуж за кузнеца, нельзя было ослушаться барина. Только вот дудочку свою она бережно хранила. А потом стали в округе сплетничать о том, что пастух стал ей каждую ночь мерещиться.

– Что значит мерещиться? – перебил Тату Саша.

– Ну я так понимаю сниться он ей стал, – ответила девушка, – если это можно назвать сном.

– Ааа, сниться.

– Да, но я рассказываю, как мне бабушка всё время говорила – мерещиться. В общем стал он ей мерещиться каждую ночь и сначала она вроде как веселая была, а потом осунулась, худеть стала. Тоже самое и с тем пастухом творилось – после свадьбы своей любимой он сначала грустный был, а потом заметно приободрился и друзьям своим бахвалился, что, мол, любовь их не закончилась.

– Что значит бахвалился? – спросил её Саша.

– Ну это значит хвастался он, – ответила Тата и продолжила. – Люди думали, что в тайную они встречаются, пытались подкараулить, однако со дворов своих их никто не замечал уходящими ни днём, ни ночью. Прошло время может с год, и пастух чахнуть стал – исхудал, глаза потускнели, лицо осунулось. И стали люди потом всё чаще замечать, что и пастух, и крестьянка всюду дудочки свои носят, под конец уж их из рук боялись выпустить. Как умалишённые держали при себе, спать с ними ложились, как будто драгоценней них нет ничего не свете.

Тут Тата замолчала, глядя вдаль и накручивая на палец локон своих волос.

– Так и что дальше было? – нетерпеливо спросил Саша.

– А ничего хорошего не было. Пастух умер от истощения нервного, а следом пропала и девушка, потом нашли её в той дубовой роще, где пастух раньше коз пас, удавилась она на суку дуба – перекинула через сук кнут, обмотала веревкой шею и, стоя на коленях, удавилась.

– Тьфу ты! – воскликнул Саша. – Ну что за истории ты рассказываешь ночью.

– Ну какие есть, такие и рассказываю, – Тата невольно улыбнулась, но через миг снова стала серьёзной. – Кстати, то место теперь называют урочище Козья шейка. Оно недалеко отсюда, пару километров всего.

– Ну и название, ужас, – хмурясь сказал Саша, – вся история эта кошмар какой-то средневековый.

– А ещё нам потом соседские ребята говорили, что иногда ночью свист из той рощи слышен, тонкий такой, жалобный.

– Так всё, хватит, мне ещё тебя домой провожать, – Саша засмеялся и, положив жёлуди в карман, поднялся с земли.

Тата тихо засмеялась и ответила:

– Ладно, забудь. Давай я тебе лучше Пушкина почитаю. У него там кстати есть сказка о Мёртвой царевне.

– Хватит на сегодня сказок, – ответил ей Саша, – иди лучше ко мне.

И он притянул Тату к себе в объятия. Скоро на горизонте забрезжил рассвет.

***

Лето заканчивалось, и друзья решили сделать прощальную праздничную вечеринку на берегу реки.

В хижину зашёл Димка с топором на плече.

– Куда это ты собрался? – спросила его Люба.

– За дровами, вы же заказывали шашлык?

– Слава Богу, не за шашлыком, – весело сказала Тата и девчонки засмеялись.

– На охоту с ружьями ходят, – бросил им через плечо Димка и скрылся в ночи.

Следом в хижину зашла Аня и самодовольно заявила:

– Я лежала в больнице и что, думали спирт не привезу? – девушка звякнула о стол бутылкой с прозрачной жидкостью.

Ребята заликовали.

– Нет, это выше моих сил, – усмехнулась Тата.

Девчонки начали накрывать на стол в хижине, пока ребята курили, сидя на поваленном дереве.

– Ну, где вы там? – недовольно надув губы и сморщив носик, спросила Люба, – я тут картошку уже намяла.

– Что за «намяла»? – спросил Макс.

– С луны что ли свалился? – съязвила Люба, – пюре картофельное значит.

Макс засмеялся.

– У нас так не говорят.

– Значит запоминай, – учительским голосом ответила девушка.

Ребята начали вспоминать и произносить интересные словечки, которые говорят в их областях.

– В Калуге змея это казюлька, – хохотнув, произнёс Сенька.

– Измигульник – это лентяй, – сказал Макс, – так в Туле говорят.

– А у нас вместо слова «немного» говорят «малясь», – парировала Аня, которая жила в Липецкой области.

– Нам бабушка вместо «бегать» говорит «лындать», – сказали ребята из Курской области.

– А моя бабушка, когда я говорю, по её мнению, ерунду, отвечает мне «хватит курдачить», – добавила Тата, улыбнувшись.

Все дружно расхохотались.

После тоста в честь прошедшего лета они принялись закусывать.

Сенька Медведев, самый старший в их компании, ворочая вилкой в картофельном пюре, философски изрёк:

– Да, спасибо за картошку, разблокировала мне воспоминание. Мы такую в армии ели и плакали.

Все засмеялись, а Люба, картинно надув губы, заявила:

– Не нравится, не ешьте. Эх, а мы ещё им салаты рубили!..

Ребята начали успокаивать девушку и благодарить за ужин.

– Я выпью вина? – тихо спросила Тата у Саши, который всё это время сидел рядом и молчал.

– Тата, почему ты мне задаёшь такой вопрос? Делай так, как считаешь нужным.

– Ну, просто ты за рулём… не знаю, стоит ли пить без тебя. И вообще, мне интересно услышать твоё мнение, – растерянно произнесла девушка.

– В этом вопросе может быть только твоё мнение и больше ничьё.

Тата так и не поняла, стоит ей пить или нет и в итоге решила, что вино этим вечером ей ни к чему.

– Эх, дамы, не любите вы нас, поэтому сейчас мы поедем к другим девчонкам из соседнего села, – философски заметил Сеня, засобиравшись с несколькими ребятами ехать в другую деревню.

Люба тут же вставила своё слово:

– Ничего вы не понимаете. Наоборот, мы вас любим, поэтому и бережём.

Раздался дружный смех. «Ну, мы запомним это лето 2003 года», – повторяли друзья. Оставшаяся компания поехала в клуб. Девчонки танцевали, а парни стояли по периметру танцпола группами. В полночь Тата подошла к заведующему и что-то проговорила ему на ухо, через минуту заиграл медляк. Девушка подошла к Саше и взяла его за руку.

– Это белый танец, значит девушка приглашает парня танцевать. Пойдёшь? – она улыбнулась, смотря в его зелёные глаза.

Его лицо просияло.

– Конечно пойду. Белый танец и ты сегодня в белом…

Они медленно закружились под раздающиеся из динамиков слова «Сегодня в белом танце кружимся, наверное, мы с тобой подружимся…». Тата уткнулась лицом в его шею и вдыхала такой родной, такой приятный запах. Разве может душа вместить в себя сразу столько счастья?

Когда песня закончилась, они вышли на улицу. Звёздное небо раскинулось над их головами, Тата завороженно смотрела на эти далёкие огоньки, а Саша сжимал её руку.

– Поедем в Идолки́? – спросил он, целуя её в щёку.

– Да, – задумчиво ответила Тата.

Они пошли на стоянку, предложив друзьям подвезти их обратно до хижины. «Ребята, улыбнитесь, сейчас вылетит птичка», – Аня сфотографировала Сашу и Тату, обнимающихся у его машины.

Приехав в Идолки́, они остались сидеть в машине.

– Вот закончилось лето, а я так и не смогла до конца узнать, какой ты.

– Какой я? – удивлённо спросил он. – А что ты вообще узнала?

Тата улыбнулась.

– Я узнала, что ты честный и справедливый, ты смелый и готов защищать всех, кто тебе дорог. Ты немногословный, часто молчишь, но людей ты любишь. Ты сильный, но ранимый, хоть и пытаешься скрывать это. Ты трудолюбивый, у тебя есть цель, к которой ты идёшь целенаправленно, но неспеша. Ты рассудительный, но часто сомневаешься, тебе сложно решиться и сделать что-то необдуманное. У тебя красивая душа, но ты скромный и часто смущаешься, когда на тебя смотрят или делают комплименты. Ну что, угадала?

Саша сидел, упершись локтями в руль машины и закрыв ладонями лицо.

– Я что-то сказала не так? – Тата взволнованно на него посмотрела.

– Наверное, так. Я сам никогда не задумывался об этом, – он убрал руки от лица и посмотрев на девушку, спросил: – Ну почему ты так пытаешься меня узнать?

– Потому что я люблю тебя, – Тата смущённо опустила свой взгляд.

– Я тоже люблю тебя, – он ласково улыбнулся. – Расскажешь теперь, какая ты?

– Я не знаю, – девушка тихо засмеялась. – Может прогуляемся?

Они вышли из машины и долго гуляли у подножья холма, а потом поднялись наверх.

Лёгкий поцелуй коснулся губ Таты, и девушка с жаром на него ответила. Обнявшись, они простояли ещё час, пока рассвет полностью высветлил тёмные краски неба. Прощаясь, Тата спросила:

– Ты будешь писать и звонить мне?

Саша пожал плечами.

– Да, но не часто. Вообще я не люблю говорить по телефону и писать не люблю.

Девушка недовольно поджала губы.

– А что ты любишь?

– Тебя люблю, – сказал он серьёзно, глядя в ее карие глаза.

– И что мне делать? – лицо её смягчилось, улыбка тронула губы.

– Любить и ждать.

– Я люблю, но не люблю ждать.

– Но будешь?

– Буду.

Природа пробуждалась ото сна.

Саша сел в машину и уехал, оставив Тату на стоянке возле её дома. Девушка с щемящим тоской сердцем посмотрела на удаляющийся по просёлочной дороге автомобиль, а потом перекрестила его рукой вслед, как делала всегда её бабушка.

…Тате снова снился сон-воспоминание. Семилетняя девочка в ужасе кричит над своим любимым псом. Тот еле дышит, но всё ещё преданно смотрит в её глаза, взгляд его медленно тускнеет. Чьи-то большие тёплые руки обнимают за плечи. «Поплачь, Тата, поплачь. Так тебе будет легче». Девочка очень хочет, но не может заплакать, вся её боль повернулась вовнутрь…

Через пару дней Тата уехала в свой город. Лето закончилось.

Глава 3

«Мне без тебя каждый час – с год;

Если бы время мельчить, дробя!

Мне даже синий небесный свод

Кажется каменным без тебя.»

(Н. Асеев)

Наступила осень, которая отныне стала для Таты символом разлуки и печали. Тяжёлые тучи надвинулись на город и не выпускали его из своих мокрых объятий несколько недель подряд. В душе у Таты было такое же пасмурное настроение, только без дождя. Ей хотелось плакать, но она не умела.

Девушка окунулась с головой в учёбу, чтобы хоть как-то заполнить пустоту в сердце. Ей повезло, что в городе у неё самая оптимистичная подруга на свете – Арина. Это была девушка высокого роста и модельной внешности, с длинными пшеничного цвета волосами, которые она часто заплетала в тугую косу. Лицо у Арины обрамлено прямой чёлкой, серо-голубые глаза подчёркивали длинные ресницы и изогнутые брови, у неё был прямой нос и красивые очерченные губы. Аринка отличалась неимоверной энергией – отличница, лыжница и баскетболистка, её фотографии висели на всех стендах института с названием «Гордость нашего ВУЗа». При этом она не была зазнайкой, вливалась в любую компанию и обожала приключения.

Если бы не Арина, Тата утонула бы в одиночестве. Она вытаскивала её на все события города – открытия парков, выставок, различные музеи и культурные мероприятия.

Увидев в начале семестра кислое лицо Таты, подруга тут же придумала для них ещё одно новое увлечение – ходить в театр на все постановки и вести «дневник зрителя», в который они записывали название каждого спектакля с датой посещения, какие актёры им понравились больше всего, выставляли оценки за игру и описывали общее впечатление от каждого представления. Театр так захватил Тату, что она действительно повеселела.

В середине осени Аня прислала Тате письмо, в которое было вложено несколько фотографий. Девушка стала медленно рассматривать снимки. На них были запечатлены её друзья вместе с ней – в хижине, в клубе, у костра на пруду. На последнем фото стояли, обнявшись у машины, Саша и она. У девушки перехватило дыхание от волнения. Тата долго-долго рассматривала эту фотографию, изучая каждый миллиметр его лица и тела.

Тата прочитала письмо, в котором Аня подробно рассказывала все новости и задавала кучу вопросов по поводу встречи на новый год и конечно же, строила планы на предстоящее лето. Ободрительные строки подруги согрели Тате душу. Прочтя письмо несколько раз, она взяла лист бумаги, простой карандаш и начала перерисовывать изображение юноши с фотографии.

Саша писал Тате редко и практически всегда только после того, как она первая напишет ему. Каждый день тянулся для неё, словно вечность, числа в календаре не хотели сменять друг друга. Тата жила лишь воспоминаниями о лете, о прогулках по полям и их любимому холму в Идолках.

Но однажды в конце осени он написал ей СМС: «Тата, установи себе на телефон программу ICQ и зарегистрируйся, там мы сможем переписываться чаще. Мой ник Муравей».

Девушка сразу установила себе так называемую Аську. «Ну раз ты Муравей, значит я Стрекоза», – с улыбкой подумала она, регистрируя свой ID.

Она добавила Муравья к себе в список контактов.

«Привет» – написала Стрекоза.

«Привет. Как дела?» – ответил ей Муравей.

Тата улыбнулась. Они общались почти целый час, поставив рекорд по времени в переписке.

Девушка постоянно заходила в сеть, даже на парах в институте, незаметно пряча телефон под партой, но Саша с каждым днём всё реже и реже был онлайн. Он снова мог не отвечать на её сообщения несколько дней подряд, а иногда неделями, и Тату это убивало. Она ходила по своей комнате часами, меряя её своими шагами и всё думая, думая, думая. Писать ему СМС в стиле «Что не отвечаешь?» она стеснялась.

***

Арина, придя к Тате в гости, увидела её лежащей на постели лицом вниз. Волосы Таты были растрёпаны, на столе валялись скомканные листы бумаги и сломанные карандаши.

– Так, я даже не буду спрашивать, почему ты в состоянии «невыносимые муки бытия», – произнесла Арина, пытаясь перевернуть подругу на спину.

– Он не пишет уже девять дней, и я догадываюсь, что это из-за меня.

– Из-за тебя? Интересно, что ты такого страшного сделала? Написала большее количество раз «я тебя люблю», чем ему было нужно? – съязвила Арина, гневно раздувая ноздри.

– Нет, я, наверное, неудачно пошутила. Я заметила, что, если я говорю какую-то колкость или чёрный юмор, он потом мне не пишет дольше, чем обычно и не отвечает на сообщения, – ответила Тата с печальным лицом. – Я не могу понять, в каком он находится настроении, поймёт ли шутку, или нет.

Арина шумно вздохнула, пытаясь подобрать слова.

– Знаешь, я ненавижу это свойство некоторых людей – игру в молчанку. Моя мать так всё моё детство делала. Она могла несколько дней подряд молчать, а я бегала за ней в панике, пытаясь выяснить, в чём именно я провинилась. До сих пор помню этот липкий страх, сковывающий всё тело, – Арина вздрогнула. – Это очень жестоко по отношению к близким, поэтому отныне я записываю твоего парня в список своих личных врагов.

– Не надо, – испуганно сказала Тата. – Он хороший, просто очень ранимый и немногословный. Может я вообще всё себе надумала и накрутила в своей голове, теперь я уже сомневаюсь, что он обиделся на меня.

– Тата, когда человеку что-то не нравится в общении, он должен сразу сказать: «так со мной шутить нельзя, мне неприятно» и всё, проблема сразу решится, – Арина задумалась и начала накручивать на палец светлый локон своих волос.

– Знаю, – ответила ей подруга. – Мне сложно его понять, очень сложно. Когда он был рядом, казалось, что всё хорошо. Я думала, что узнала его. Но на расстоянии я не понимаю ни настроения Саши, ни мыслей не чувствую. Его сообщения односложны, в них невозможно уловить ни единой эмоции. Он просто не любит писать, понимаешь? И звонить тоже не любит, из-за этого я чувствую отдаление.