Перевозчик душ

– Че ты пристал ко мне? Я сказал тебе: сам свои души вози. – Он сосредоточенно покачался и прислушался: ему показалось, что звонит домофон. – Я не пойму, ты на том свете грехи, что ли, отмываешь? В благотворители заделался? Ну так на здоровье, я не в деле. Я на земле-то задолбался за тобой хвосты подчищать, так ты меня и в царство мертвых за шкирку тащишь.

Кравин пьяно заржал.

– Если ты забыл, братец, так ты малясь причастен к тому, что я здесь нахожусь. А дела-то мои, дела… Не доделаны делишки-то…

– Ну так сам и доделывай, я здесь причем?!

– Если б я в зеркале отражался – сам бы доделал! Чтобы быть перевозчиком, надо отражаться в зеркале, дурень! А ты меня этого отражения малясь лишил! Так что давай дуй за моим зеркалом!

– Накой мне твое зеркало? Я новые подкрадули не покупал, чтоб любоваться.

– Ну, в мои старые штиблеты переобуешься.

– Что за чушь ты городишь? – Игнашка зажмурил уставшие глаза и изо всех сил попытался воспроизвести нить разговора, но окончательно потерял ее и запутался. Беседа зашла в тупик. Какой-то дурацкий, глупый сон. Когда он уже, наконец, закончится? – Че такое «штиблеты»?

– А че такое «подкрадули»? Вот она, разница поколений…

Маленький братец услышал резкое дребезжание дверного звонка и заткнул уши. Этот сон был вязким, липким, и из него никак не получалось выбраться.

– Да прекратите уже это… Прекратите! – от громкого звука выпитый алкоголь, казалось бьет изнутри головы кувалдой. Игнашка поднялся со стула и, натыкаясь на углы, проплыл в коридор.

Дверь открывалась бесконечно долго. Когда никто не открыл с помощью домофона, Клава зашла в подъезд вместе с соседкой и поднялась на знакомый 5-й этаж. Нажимая на кнопку звонка целую минуту, сначала думала, что в квартире никого нет. Потом решила, что шизанат все же помер. Затем услышала шарканье шагов и скрябание в замке. Когда дверь все же приоткрылась, в первую секунду девушка подумала, что попала не в ту квартиру: на пороге стоял обросший щетиной стремный мужик с мутными глазами и грязной головой.

– Зачем. Так. Трезвонить! – возмутился мужик.

Клава присмотрелась и узнала хозяина помещения.

– Я просто мимо проходила… Решила узнать, как у Вас дела. Здрасьте.

Кравин оттолкнул заблокировавшего собой выход Игнашку и вышел к Клаве. Присвистнул:

– О, нормальные чиксы к тебе ходят…

– Это не ко мне. И не чиксы. – Пробуровил Игнат.

– Что? – переспросила Клава.

Кравин хохотнул и поставил свой локоть Клаве на плечо.

– У внеземной формы жизни есть пара минусов… Особенно эти минусы ощущаются, когда рядом оказывается такая аппетитная чикса.

– Убери. Свои. Руки. – Язык плохо слушался Игната. Клава поняла, что зря приехала. Чем она может помочь почти незнакомому алкашу? Разве что вызвать врача. Это можно сделать и на улице.

– Ладно, я, пожалуй, пойду.

– Уже уходишь, деточка? – Кравин обнял Клаву за второе плечо. – Да оставайся с нами. Будет весело!

Игнашка размахнулся и шлепнул Кравина по подбородку. Рука легко проскользила в воздухе и остановилась на Клавиной макушке. Девушка взвизгнула и упала на четвереньки.

Ее голос подействовал на Игната лучше, чем отрезвляющая капельница. Он проморгался и увидел, что вовсе не спит, а находится в подъезде, а рядом нет никакого Кравина, а есть Клава, которую он сам только что ударил. Его охватил ужас, насколько собственная деградация продвинулась вперед по сравнению с последним просветлением. С торжественным маршем и криками «Ура!» его кукуха уверенно двигалась к дурдому.

– Изви…ните… ради бога… Я не Вам… не Вас… – он бросился поднимать Клаву. – Это в моей голове.

– Да, я вижу, что у вас проблемы с головой. До свидания. – Клава поднялась, отряхнулась и увидела, что очередным колготкам настал конец. Всё, хватит с нее участливости и сердобольности.

– Пожалуйста, не уходите. Почему Вы пришли?

– Это уже не важно. – Клава вызвала лифт.

– Но ведь Вы зачем-то пришли. Расскажите.

– Не стоит. – Лифт распахнулся, и Клава шагнула внутрь. Игнат хотел задержать ее за руку, но побоялся испугать. – Пойдемте вместе купим новые колготки. Пожалуйста… Мне страшно одному… Мне нужна Ваша помощь… – Лифт уехал, но последние слова подействовали на Клаву магически.

Ну не могла она оставить того, кто просил помощи. Вот в детстве оставила дядьку одного… Думала, он, как обычно, пьяный, не соображает ничего, кривляется, просит стакан водки налить: «Помоги, помоги»… А у него инсульт был. Не откачали…

– Скотина какая… Знает, на какие больные кнопки давить… – ругая и его, и себя, Клава доехала до первого этажа и вновь нажала цифру 5.

Когда лифт открылся, Игнат стоял у его дверей в той же позе, как когда Клава уехала.

– Я приехала узнать, как себя чувствует Ваша кукуха! – выпалила Клава, обиженно шагая на площадку.

– Штурмует Желтый дом, – улыбнулся Игнат.

***

– Так, значит, покойный бывший начальник приходит к Вам с настойчивой просьбой перевезти души? 7 штук? – Клава отмыла чашки и поставила на чисто вытертый стол. Налила крепкий свежезаваренный чай.

– Угу. – Игнат, отмытый и выбритый, благодарно взял напиток.

– А новопреставленные соседи сверху выясняют свои отношения по ночам?

– Угу.

– Ну и что Вас в этой схеме смущает? У всех жизнь кипит. Радуйтесь.

– Ну… – задумался Игнат. – Это просто странно.

– Чего тут странного? Считайте, что у Вас способности открылись видеть немного больше, чем другие, вот и все.

– Я предпочел бы их закрыть.

– Ну, тогда выполните просьбу Кравина – они и закроются. Чего проще.

– Как??

– Отправьте души Виктора и его семьи. Может, они сами не могут перебраться, например.

– Да как я это сделаю?? Куда?

– Так спросите Кравина своего! Вы спрашивали?

Игнат недоуменно покачал головой.

– Ну тогда я Вас вообще не понимаю. Вы же не попытались в проблеме разобраться.

Игнат молчал, наблюдая, как Клава раскладывает по тарелкам пиццу, привезенную службой доставки.

– Госсподи, мне бы Ваши проблемы… – вздохнула Клава.

– У меня такое чувство, что Кравин обратился не по адресу. Ему бы к Вам. Вы бы легко справились. А я не ощущаю в себе такие таланты. Меня раздражает, что я кому-то что-то должен. Должен помогать.

– Ну, знаете… Иногда нас не спрашивают, чего мы хотим. Но если какая-то ситуация произошла именно с нами, значит, нам самим она и нужна… А у вас с начальником хорошие отношения были?

– Идеальные. Почему Вы спрашиваете?

– Ну я просто подумала, что, может, он пришел, чтобы дать Вам шанс что-то исправить, так сказать, совесть Вашу освободить. Но, видимо, нет. Не знаю, Вам виднее, почему он именно к Вам пришел. Потом поймете. – Они жевали пиццу и размышляли каждый о своем.

– Ну так Вы хотели, чтоб я Вам как-то помогла. Чем я могу помочь?

Игнат обалдело смотрел на Клаву.

– Так Вы уже мне помогаете…

– Я?

– Конечно. Раскладываете всё по полочкам. И на кухне, и в мозгах. Мне надо понять, как действовать дальше.

Она посмотрела на часы и стала собираться.

– Всё, спасибо за ужин, мне пора. Скоро автобусы перестанут ходить, простою на остановке час. Если сегодня ночью придет Кравин, Вы просто поговорите с ним по-человечески. Спросите, что конкретно он хочет.

Игнат затосковал. Вот сейчас всё спокойно, приятно. Вечер, чай, простота. Но она уйдет, и все вернется на круги своя: Кравин, Наташа, бессонница, страх.

– Если хотите, можете остаться здесь, – сделал робкую попытку Игнат.

Клава засмеялась.

– Если бы Вы знали, сколько я плачу за съемную квартиру! Меня просто жаба задушит за то, что я не использовала оплаченные сутки. Спокойной ночи.

Она ушла, а Игнат рухнул на кровать. Ожидания худшего не оправдались: после запойной недели организм так мечтал восстановиться, что вырубился за секунду и спал, как младенец. Ни Кравин, ни Горовы впервые за последние дни к Игнату не приходили.

***

– Ну, что сказал Кравин? – Клава бежала на очередное собеседование, болтая по телефону.

– Ничего. Его не было.

– Но ведь Вы не думаете, что на этом все закончилось, верно?

На самом деле, Игнат именно на это и надеялся.

– Не-не… Это неупокоенные души, они вас не оставят так просто. Вы должны им помочь переместиться на тот свет, а то они бродят здесь, печальные. Надо начать что-то делать, а они сами Вас направят по ходу дела.

– Делать что, например?

Клава помолчала.

– Не знаю, насколько это правильно… Я погуглила. Есть такой обряд, проводится на могиле того, кого нужно проводить. Обязательно до 40-го дня. Узнайте, где они похоронены. Надо съездить на кладбище.

– Нет, – перебил ее Игнат. – Простите, но это бред.

– Бред разговаривать с теми, кого никто не видит.

***

Они все хотят, чтобы он стал перевозчиком душ. Хароном. Мрачным старикашкой, сопровождающим почивших в царство Аида. Они все, и Клава тоже…

Судя по всему, раньше души переправлял Кравин. Но, подставив его перед силовиками, Игнат помешал ему завершить какую-то важную работу. Кравин перестал отражаться в зеркале и теперь надеется, что работу доделает Игнат.

Неужели его начальник, циник и скептик, помогал душам обрести покой? Похоже, Игнат плохо его знал… Сейчас он казался маленькому братцу почти святым, и тем сильнее были муки совести.

Игнат перевернулся на другой бок и накрылся по самые уши одеялом. Он надеялся, что после успеха вчерашней ночи, когда никто и ни разу его не разбудил, ОНИ оставили его в покое.

Да, они хотят, чтобы он стал перевозчиком. Но не он. Ему это не нужно. Он не такой, как этот старикашка Харон. Сгорбленный мрачный дух, плывущий по мертвым водам Стикса.

Игнат медленно проваливался в сон и всматривался, что там впереди, мерещется.

Вокруг темно. Серый туман плывет по черной воде. Старая, много видавшая на своем веку потемневшая лодка идет по стоячей жидкости реки, как по зеркалу. Тишина такая, что становится ясно: в радиусе нескольких световых лет жизни нет.

И он, Игнашка, видит свои потемневшие и сморщенные, но еще сильные руки, которые держат сухое деревянное весло. Он – мрачный Харон в большом черном плаще с капюшоном, закрывающим лицо. Он знает, что от него ждут. Знает, что нужно делать. Харон медленно отталкивается веслом от берега и плывет по недвижимой воде Стикса в Царство Мертвых.

На том берегу его ждет ссутулившаяся фигура. Она нетерпеливо переминается с ноги на ногу. Харон узнал ее – это Наташа. Она уже приготовила плату для своего мрачного лодочника – копеечную монету 1917 года. Харон подплывает и протягивает ей руку. Наташа хватается и перешагивает через борт. Почувствовав движение, лодка покачивается. Харон снова отталкивается веслом от берега и начинает медленно и траурно грести. Наташа выпрямляет спину и, гордо стоя, отправляется в последний путь.

На другом берегу появляется огромное пограничное зеркало – рубеж двух миров. Харон узнает его: это любимое зеркало Кравина. Здесь оно отражает все твои поступки, содеянные в земной жизни. И Харон знает, что, просмотрев их еще раз, пассажир должен шагнуть внутрь зеркала, чтобы выйти в другом измерении. Наташа всматривается в отражение и начинает беспокоиться.

Они уже подплывают к середине Стикса, и Харон видит отражение Наташи, одиноко стоящей в деревянной лодке. Его самого в отражении нет.

И вдруг спокойствие вод нарушается. Стикс штормит, и лодка вот-вот перевернется. Откуда ни возьмись, на плывущих налетают гарпии. Эти отвратительные полуженщины-полуптицы бьют плывущих своими черными крыльями, сталкивая в воду, и слышится струящийся шепот:

– Нельзя! Убийцам нельзя на тот берег!

Харон гневно смотрит на своего пассажира: ему не сказали! Его обманули! Наташа – убийца! Терпеть это Харон не будет. За обман надо наказывать. Он скидывает капюшон, обнажая седые волосы, и злобно размахивается. В живот толкает веслом Наташу, и та, горько улыбнувшись и покорно раскинув руки, как гордый крест, падает в черную воду.

***

Игнат резко вынырнул из сна, как тонущий из глубоких вод, и схватил воздух, будто его самого только что топили.

Наташа – убийца!

Нащупав рукой смартфон, Игнат нажал на последний вызов.

– Поехали!

– К-куда? – послышался в трубке сонный голос Клавы.

– Туда, куда Вы сами предлагали днем: на кладбище.

Клава зевнула.

– Вы решили-таки провести обряд?

– Нет, конечно, но мне нужно кое-что проверить.

– Ну дерзайте. Я ночами предпочитаю спать, а не шарахаться по кладбищам.

– Вы должны поехать со мной.

– Зачем? Вы прекрасно без меня справитесь.

– Нет. Вы у меня в роли лакмусовой бумажки. Показываете норму.

– Что?

– Ну, образец нормального поведения. Как должно быть.

– Я?? – смутилась Клава. – Такого комплимента мне еще никто не делал, спасибо. Обычно говорят обратное…

– Вы понимаете… Я просто уже не могу отличить, где реальный мир, а где МОЙ… Я заеду. Адрес давайте.

***

– А что же Вы не сказали, что у Вас тут подушка есть? – Клава покопалась на задней панели машины и перебралась на переднее сиденье. Положив кожаную подушечку под голову и продолжая дремать, сквозь ресницы следила, как Игнат странным образом заводит машину. – Ключом было бы удобнее. А, ну да, Вы же домушник… И машина, естественно, не Ваша. – Она подумала. – А Кравин, выходит, Ваш начальник по… вот этим вот всем делам?

– Я не домушник, – нервно подергал коленом Игнат. – Просто один знакомый из нашей конторы научил. Там контингент сотрудников разный был…

– Ага, – понимающе кивнула Клава.

– Да что «ага»? Я эту машину присваивать не собираюсь.

– Угу.

– Просто пока не было необходимости свою покупать. Плюс обстоятельства так сложились.

– Да я так и поняла…

Игнат насупился и молчал до самого прибытия.

Городское кладбище встретило их ночной свежестью и тишиной. Луны не было, и мрак рассеивали только фонари на входе. Даже листва не шелестела, потому что редкие деревья росли исключительно по периметру за забором. Игнат открыл дверь и зашел, освещая путь фонариком телефона. За ним посеменила Клава.

– Вы знаете, где их могила?

– Понятия не имею. Соседи не были на похоронах, сказали только, на каком кладбище захоронены Горовы.

– Как же мы их найдем?

– До утра еще долго…

– Ищем три могилы Горовых?

– Четыре. Там еще брат Виктора был.

– Я первый раз на городском кладбище, в своем роде экскурсия, – Клава вдохнула воздух и взбодрилась. Начала болтать и комментировать. – У нас в поселке все по-другому. Деревья, художественно разбросанные узкие тропинки между заросших могил. Попробуй, пролезь между оград. Либо штаны порвешь, либо глаз веткой выбьешь. А здесь ни оградок, ни кустов… Крестов почти нет, один бетон повсюду. Как в фильмах католические кладбища показывают. Не интересно. Бездушно как-то. – Они пошли вдоль рядов могил, читая фамилии на памятниках и углубляясь к центру.