Ради блага человечества (Блуждающая Земля. Эпоха сверхновой. Шаровая молния)

– Попробуйте объяснить это Старшим братьям, – ответил Чжу, выходя из грузовика. Он поднял голову к небу и тяжело вздохнул.

– Теперь вы видите, что мы не психопаты-убийцы, ополчившиеся на бедняков? – Этот вопрос был адресован Гладкоствольному, который вышел из машины вслед за ним. – Нет, напротив, мы раздаем наше состояние самым бедным людям, как вы только что видели. В этом городе и во многих других, в самых бедных регионах нашей страны, служащие наших компаний заняты тем же самым. Они используют все доступные ресурсы нашего конгломерата – миллиарды чеков, кредитных карточек, сберегательных счетов, полные грузовики наличных, – чтобы покончить с нищетой.

В этот момент Гладкоствольный увидел на небе странную картину: полоса серебряных звезд теперь протянулась от одного горизонта до другого. Корабль-матка Старших братьев полностью распался, и тысячи меньших кораблей образовали сияющий ореол вокруг Земли.

– Земля окружена, – сказал Чжу. – Каждый из этих кораблей размером с авианосец, и оружие только на одном из них способно уничтожить всю планету.

– Прошлой ночью они уничтожили Австралию, – вставила Сюй.

– Уничтожили? В каком смысле – уничтожили? – спросил Гладкоствольный, задрав голову к небу.

– Они прошлись лучом лазера по австралийскому континенту из космоса. Он пронзил здания и бункеры, и все люди и крупные млекопитающие погибли в течение часа. Однако насекомые и растения не пострадали, а фарфор в витринах магазинов не получил ни царапины.

Гладкоствольный на секунду бросил взгляд на Сюй, а потом опять стал смотреть на небо. Он лучше многих других мог понять такой вид террора.

– Это была демонстрация силы. Они выбрали Австралию потому, что она была первой страной, которая отвергла «план резервации», – прибавил Чжу.

– Что это за план? – спросил Гладкоствольный.

– Позвольте мне начать с самого начала, – начал рассказ Чжу. – Старшие братья прилетели в нашу Солнечную систему как беженцы, которые не смогли выжить на Первой Земле. «Мы потеряли нашу родину» – такими были их первые слова. Они не рассказывали о причинах. Они хотели оккупировать нашу Землю, Четвертую Землю, и использовать ее в качестве новой среды обитания. Что касается обитателей этой Земли, то их переселят в «резервацию» для людей в бывшей Австралии. Все остальные территории будут принадлежать Старшим братьям… Сегодня об этом объявят в вечерних новостях.

– Австралия? Это большой обломок скалы посреди океана. – Гладкоствольный на мгновение задумался. – Собственно говоря, он действительно для этого годится. Австралийская глубинка представляет собой сплошную пустыню: если они втиснут пять миллиардов человек на этот остров, не пройдет и недели, как там начнется голод.

– Все не так мрачно. Сельского хозяйства и промышленности человечества в резервации не будет. Не будет необходимости заниматься производством для выживания.

– А как они будут жить?

– Старшие братья о нас позаботятся, они будут обеспечивать жизнь человечества. В будущем все, что потребуется людям для выживания, будут поставлять Старшие братья и равномерно распределять среди нас. Каждый человек получит одинаковое количество благ. В будущем имущественного неравенства не будет в человеческом обществе.

– Но как они определят, сколько выделить каждому человеку?

– Ты понял главную существующую проблему, – ответил Чжу. – По плану резервации Старшие братья проведут всеобщую перепись человеческого населения с целью установить абсолютный минимальный жизненный стандарт, который способен выдержать человек. Затем, в соответствие с результатами, Старшие братья выделят жизненные ресурсы.

Гладкоствольный опустил голову и на мгновение задумался, а потом внезапно рассмеялся.

– Мне кажется, я понял. По крайней мере, я теперь вижу всю картину.

– Вы понимаете, какая беда сейчас грозит человечеству?

– Собственно говоря, план Старших братьев для человечества очень хорош.

– Что? Вы считаете его хорошим? Вы… – Сюй брызгала слюной.

– Он прав, план хороший, – спокойно перебил ее Чжу. – Если не будет пропасти между бедными и богатыми, не будет разницы между самым высоким и самым низким уровнями жизни, тогда резервация станет раем на Земле.

– Но сейчас…

– Сейчас мы должны просто сделать вот что: прежде, чем Старшие братья проведут свою перепись, мы должны быстро уничтожить большое неравенство между богатыми и бедными.

– Так это и есть «ликвидация богатства в обществе»? – спросил Гладкоствольный.

– Вот именно. В настоящее время богатство в обществе приобрело застывшую, постоянную форму. У него есть свои взлеты и падения, подобно высотным зданиям на этой улице или горам, возвышающимся над равниной. Но если размыть его границы, оно станет похожим на гладкую поверхность океана.

– Но то, что вы сейчас делаете, породит только хаос.

– Это правда, – кивнул Чжу. – Мы просто делаем жест доброй воли за счет обеспеченных людей. Настоящая ликвидация богатства вскоре начнется под объединенным руководством национальных правительств и ООН. Вот-вот стартует широкая кампания по уничтожению бедности. Богатые страны вольют капиталы в развивающиеся страны, богатые люди осыплют бедных деньгами – и все это будет сделано с полной искренностью.

Гладкоствольный цинично рассмеялся:

– Возможно, это может оказаться не таким простым делом.

– Что ты хочешь этим сказать, ублюдок? – процедила Сюй сквозь сжатые зубы. Она ткнула пальцем в нос Гладкоствольного, но Чжу мгновенно остановил ее.

– Он умный парень. Он все понял, – произнес Чжу, кивая в сторону Гладкоствольного.

– Да, я все понял. Есть бедные люди, которым не нужны ваши деньги.

Сюй злобно уставилась на Гладкоствольного, потом опустила голову и замолчала. Чжу кивнул.

– Правильно. Есть те, кому не нужны деньги. Можете себе представить? Рыться в помойках в поисках объедков, но отказываться от предложенного миллиона юаней? Да, вы попали в самую точку.

– Но такие люди наверняка составляют незначительное меньшинство, – возразил Гладкоствольный.

– Конечно, но даже если таких всего по одному на сто тысяч бедняков, их сочтут отдельным социальным классом. В соответствии с передовыми методами опроса их уровень жизни определят как минимальный стандарт жизни человечества, а он, в свою очередь, будет принят в качестве критерия выделения ресурсов Старших братьев для резервации! Понимаете? Всего одна тысячная процента!

– Какой процент населения они составляют в настоящее время?

– Примерно один из тысячи.

– Извращенцы, жалкие предатели! – громко выругалась Сюй, обращаясь к небу.

– Поэтому вы заключили со мной контракт на их убийство. – В данный момент Гладкоствольному не захотелось использовать профессиональный жаргон.

Чжу кивнул.

Гладкоствольный уставился на Чжу со странным выражением, потом запрокинул голову и разразился хохотом.

– Я убиваю ради блага человечества!

– Вы облагодетельствуете человечество. Вы спасаете человеческую цивилизацию.

– Собственно говоря, – размышлял Гладкоствольный, – угроза смерти позволила бы достичь той же цели.

– Нет никакой гарантии! – Сюй наклонилась к Гладкоствольному и тихо прошептала: – Мы имеем дело с лунатиками, полными классовой ненависти. Даже если они возьмут деньги, то все равно поклянутся перед Старшими братьями, что у них нет ни гроша. Нам придется стереть их с лица планеты, и как можно скорее.

– Я понимаю, – кивнул Гладкоствольный.

– И какой теперь у вас план? Мы объяснили вам наши мотивы, как вы просили. Конечно, деньги скоро потеряют смысл, а вам наверняка плевать на помощь человечеству.

– Деньги для меня всегда не слишком много значили, и я никогда не задумывался о втором мотиве… Но я выполню контракт – сегодня же до полуночи. Подготовьте, пожалуйста, то, что вам нужно, чтобы проверить его выполнение. – Сказав это, Гладкоствольный вышел из грузовика и двинулся прочь.

– У меня есть один вопрос, – крикнул Чжу вслед уходящему Гладкоствольному. – Возможно, задавать его невежливо, поэтому вы не обязаны отвечать. Если бы вы были бедным, вы бы отказались от наших денег?

– Я не беден, – ответил Гладкоствольный, не оглядываясь. Он сделал еще несколько шагов, остановился и обернулся. И уставился на парочку взором ястреба. – Если бы был… тогда да, я бы их не взял. – И он зашагал прочь.

– Почему вы отказались от их денег? – спросил Гладкоствольный у своей первой цели. Он в последний раз видел этого бездомного на Блоссом-Плаза; теперь они стояли в рощице соседнего парка. Два вида лучей света просачивались сквозь листву. Первый, призрачный голубой свет, шел от круга кораблей Старших братьев, он отбрасывал на землю пятна теней. Второй вид был ярким калейдоскопом света самого города, она метался туда-сюда, падая косыми лучами сквозь деревья, словно в ужасе бежал от голубого сияния.

Бродяга заржал.

– Они меня умоляли. Все эти богатые люди меня умоляли! Одна женщина даже заплакала! Если бы я взял у них деньги, они бы перестали обращать на меня внимание, а это так приятно и непривычно, когда тебя умоляют.

Бродяга был предприимчивым вором. Он с первого взгляда увидел, что человек, который позвал его в рощу, держит что-то под курткой, но ему было любопытно узнать, что это такое. Он увидел внезапную вспышку под курткой этого человека, будто какое-то странное существо подмигнуло ему изнутри, и он провалился в бесконечную темноту.

Объект был обработан и охлажден почти мгновенно. Быстро вращающаяся пуля срезала большую часть его черепа надо лбом. Выстрел заглушили многочисленные слои одежды. Никто ничего не заметил.

Вернувшись на свалку, Гладкоствольный обнаружил, что там осталась только его следующая мишень – другие мусорщики, очевидно, взяли свое новое богатство и ушли.

Под голубым светом звездных кораблей Гладкоствольный упорно прокладывал дорогу через теплую, пружинистую груду отбросов прямо к цели. Он заранее раз сто напомнил себе, что она не Сладкий Горошек, и ему не надо было повторять снова это предостережение. Его кровь стала холодной, и ее не согреть пригоршней юношеских воспоминаний. Девушка-стервятница даже не заметила его появления, когда Гладкоствольный выстрелил из револьвера. Не было необходимости глушить выстрел на свалке. Не заглушенный курткой, он отчетливо прозвенел, а вспышка осветила окружающий мусор подобно вспышке маленькой молнии. Дальность дала пуле возможность пропеть свою песнь, пока она летела по воздуху, эта песнь была похожа на завывание привидения.

Этот объект тоже был обработан и охлажден быстро. В один миг пуля разорвала на части сердце девушки, как вращающийся диск циркулярной пилы. Она умерла, не успев коснуться земли. Ее тело быстро поглотила свалка, а кровь, которая могла бы свидетельствовать о ее недавнем существовании, быстро впиталась в отбросы.

Внезапно Гладкоствольный ощутил за своей спиной чье-то присутствие. Он резко обернулся и увидел бродячего художника. Длинные волосы мужчины, развевающиеся на вечернем ветерке, напоминали языки огня при свете звездного круга.

– Они заставили вас ее убить? – спросил художник.

– Просто выполняю контракт. Вы ее знали?

– Да, она часто приходила взглянуть на мои картины. Она не умела как следует читать, но понимала картины. Они ей нравились, как и вам.

– Мне заказали убить и вас тоже.

Художник опустил голову, спокойно подтверждая его слова. На его лице не было ни намека на страх.

– Я так и думал.

– Из чистого любопытства: почему вы отказались от денег?

– Мои картины изображают нищету и смерть. Если бы я стал миллионером за одну ночь, мое искусство погибло бы.

Гладкоствольный кивнул.

– Ваше искусство будет жить. Мне действительно нравятся ваши картины. – Он поднял револьвер.

– Погодите секунду. Вы сказали, что выполняете контракт. Могу я тоже подписать с вами контракт?

Гладкоствольный снова кивнул.

– Конечно.

– Моя смерть не имеет значения, но я хочу, чтобы вы отомстили за нее. – Художник показал рукой туда, где среди отбросов лежала мусорщица.

– Позвольте мне перефразировать вашу просьбу на языке моей профессии: вы хотите заключить со мной контракт на обработку тех объектов, которые заключили со мной контракт на обработку вас и этого другого объекта.

Художник ответил кивком головы.

– Именно так.

Гладкоствольный мрачно согласился:

– Никаких проблем.

– У меня нет денег.

Гладкоствольный рассмеялся:

– Вы продали мне ту картину чересчур дешево. Она уже оплатила эту работу.

– Тогда спасибо.

– Не за что. Я просто выполняю контракт.

Из дула Курносого еще раз вылетел смертоносный огонь. Пуля, вращаясь, пронеслась по воздуху и попала художнику в сердце. Кровь брызнула из его груди и спины, пока он падал, и капли крови усеяли землю подобно горячему красному дождю.

– В этом не было необходимости.

Голос раздался за спиной у Гладкоствольного. Он опять резко повернулся и увидел мужчину, стоящего посреди свалки. Он был одет в кожаную крутку, почти точно такую, как на Гладкоствольном, и на вид был молод, но ничем другим не примечателен. Голубой свет от звездного круга блестел в его глазах.

Гладкоствольный опустил свой револьвер и отвел дуло в сторону от незнакомца, но легонько взвел курок. Теперь Курносый был готов выстрелить от малейшего прикосновения к спусковому крючку.

– Полицейский? – небрежно спросил Гладкоствольный.

Незнакомец покачал головой.

– Тогда идите и позовите их.

Мужчина не двинулся с места.

– Я не стану стрелять вам в спину, я обрабатываю только тот объект, который указан в моем контракте.

– В данный момент мы не должны вмешиваться в дела людей, – ровным голосом ответил незнакомец.

Его слова поразили Гладкоствольного, как удар молнии. Пальцы, держащие револьвер, ослабели, и курок револьвера вернулся на место. Он пристально посмотрел на незнакомца. При свете звездных кораблей тот выглядел совершенно обычным человеком.

– Значит, вы… уже высадились на Землю? – спросил Гладкоствольный с необычной для него дрожью в голосе.

– Мы высадились уже довольно давно.

Стоя на горе из мусора где-то на Четвертой Земле, два индивида с разных планет долго молчали. Плотный, теплый воздух неожиданно показался Гладкоствольному душным. Ему хотелось сказать что-нибудь, что угодно, и события нескольких последних дней подсказали вопрос:

– Там, откуда вы прилетели, есть бедные и богатые?

Первый землянин улыбнулся и ответил:

– Конечно. Я – бедный. – Он показал рукой на звездный круг над ними. – Как и они.

– Сколько там людей?

– Если вы имеете в виду тех, кто сейчас на этих кораблях, – больше пятисот тысяч. Но мы всего лишь авангард. Еще десять тысяч кораблей прилетит через несколько лет, с миллиардом человек на борту.

– Миллиард? – изумился Гладкоствольный. – Они… все они не могут быть бедными, правда?

– Все до единого, – подтвердил инопланетянин.

– Сколько людей на Первой Земле?

– Два миллиарда.

– Как такое количество людей на одной планете может быть бедным?

– Как такое количество людей на одной планете может НЕ быть бедным? – парировал инопланетянин.

– Я бы подумал, – ответил Гладкоствольный, – что слишком большое количество бедных дестабилизирует планету, а это создает трудности также для среднего и высшего классов.

– На данной стадии развития Четвертой Земли так и есть.

– Но это не всегда будет так?

Первый землянин опустил голову и задумался над этим, затем ответил:

– Почему бы мне не рассказать вам историю о богатых и бедных Первой Земли?

– Я бы с удовольствием ее послушал. – Гладкоствольный сунул Курносого обратно в наплечную кобуру.

– Наши две цивилизации поразительно похожи, – начал инопланетянин. – Мы раньше прошли по тем дорогам, которыми вы идете сейчас, и мы тоже пережили эпоху, похожую на вашу нынешнюю. Несмотря на то что богатство распределилось неравномерно, наше общество нашло определенное равновесие. Величина населения, и богатого, и бедного, поддавалась регулированию, и все были убеждены, что неравенство обеспеченности исчезнет по мере развития общества. Большинство людей ожидало в будущем наступления века идеального процветания и великой гармонии. Но мы вскоре обнаружили, что все гораздо сложнее, чем мы себе представляли, и то равновесие, которого мы добились, вскоре было уничтожено.

– Чем уничтожено?

– Образованием. Вы знаете, что в нынешний век на Четвертой Земле образование является единственным средством добиться влияния в обществе. Если общество – это океан, разделенный на слои с разной температурой и соленостью, тогда образование – это труба, соединяющая дно океана с поверхностью и предотвращающая полную изоляцию каждого слоя.

– Значит, вы говорите, что все больше бедных людей могло позволить себе посещать университет?

– Да. Стоимость высшего образования все росла, пока не стала привилегией, доступной сыновьям и дочерям элиты общества. Однако стоимость традиционного образования все же имела пределы, пусть даже это были лишь незрелые рыночные соображения, поэтому, хотя труба стала тонкой как паутинка, она полностью не исчезла. Но наступил день, когда появление совершенно новой технологии изменило образование.

Гладкоствольный рискнул высказать догадку:

– Вы имеете в виду способность передавать знания непосредственно в мозг?

– Да, но прямое впрыскивание в мозг знаний было только частью этой технологии. Мозг человека можно имплантировать в суперкомпьютер такой мощности, которая далеко превосходит сам мозг; каталогизированные знания импланта компьютер мог вызвать в виде четких воспоминаний. Но это было лишь одной из второстепенных функций компьютера, – продолжал инопланетянин. – Он стал усилителем ума, усилителем понимания и мог поднимать человеческую мысль на совершенно новый уровень. Внезапно знание, ум, глубина мысли – даже совершенство ума, характера и эстетических суждений – стали товаром, который можно купить.

– Должно быть, они дорого стоили, – заметил Гладкоствольный.

– Невероятно дорого. Если выразить это в ваших нынешних денежных единицах, стоимость такого высшего образования одного человека была равна цене двух-трех квартир площадью сто пятьдесят квадратных метров в одном из лучших районов Шанхая или Пекина.

– Даже если оно стоило так дорого, все равно нашлось бы несколько человек, способных себе его позволить.

– Да, – признал Первый землянин, – но они составляли крохотный сегмент высшего класса. Трубопровод со дна общества до самого верха был полностью перерезан. Люди, получившие столь превосходное образование, были гораздо умнее, чем те, кто его не получил. Когнитивные различия между этими образованными элитами и обычными людьми были так же велики, как различия между людьми и собаками, и эти различия проявлялись во всех аспектах жизни людей, даже в художественной восприимчивости, например. Такая суперинтеллигенция сформировала новую культуру, культуру столь же непонятную остальному человечеству, как симфония непонятна собаке. Они могли усвоить сотни языков и в любом конкретном случае использовать именно тот язык, который требовал этикет. С точки зрения этих суперинтеллектов, беседа с обычными людьми напоминала сюсюканье со щенками. И поэтому кое-что произошло, вы умный, вы должны догадаться.

Гладкоствольный заколебался:

– Богатые и бедные люди уже не были одними и теми же… одним и тем же…

– Богатые и бедные больше не принадлежали к одному и тому же виду. Богачи так отличались от бедняков, как бедняки от собак. Бедняки перестали быть людьми.

Гладкоствольный ахнул:

– Это должно было все изменить.

– Это изменило многое. Во-первых, упомянутые вами факторы, которые поддерживали равновесие богатства и ограничивали количество бедного населения, прекратили существование. Даже если бы численность собак превзошла численность людей, они не смогли бы дестабилизировать основы человеческого общества. В самом крайнем случае такое нарушение было бы досадным, но не угрожающим.

Инопланетянин нахмурился.

– Хотя преднамеренное убийство собаки могло стать преступлением, заслуживающим наказания, его нельзя сравнить с убийством человека. Когда здоровью и безопасности людей угрожает бешенство, считается приемлемым убивать всех собак. Сочувствие к бедным людям держалось на одной общей характеристике – они личности. Когда бедные перестали быть людьми и все общее между богатыми и бедными исчезло, исчезло и сочувствие. Это была вторая эволюция человечества. Когда мы впервые отделились от обезьян, это произошло в результате естественного отбора. Когда мы отделились от бедных, это произошло в результате не менее священного закона: незыблемости частной собственности.

– Собственность священна и в нашем мире тоже.

– На Первой Земле ее поддерживала так называемая Социальная машина, – объяснил инопланетянин. – Социальная машина была мощной системой принуждения, и ее стражей можно было найти в каждом уголке планеты. Некоторые из этих сущностей были размером не больше москитов, но они могли убить сотни людей одним ударом. Они руководствовались не Тремя законами, предложенными вашим Азимовым, а основным принципом конституции Первой Земли: частная собственность должна быть неприкосновенна. Но было бы неточным сказать, что они поддерживали автократию. Они служили закону с абсолютной беспристрастностью и не отдавали предпочтения богатым. Если подвергалась угрозе жалкая собственность какого-нибудь бедняка, они защищали ее в строгом соответствии с конституцией.

Под могучей защитой Социальной машины богатство Первой Земли неумолимо перетекало в карманы элитарного меньшинства. Положение усугубляло то, что развитие технологии уничтожило зависимость имущих классов от неимущих. На вашей планете богатые все еще нуждаются в бедных, потому что заводам все еще нужны рабочие. На Первой Земле машины больше не нуждались в людях-операторах, а высокоэффективные роботы способны выполнять любую нужную задачу. Бедные даже не могли продать свой труд, и в результате они впали в полную нищету. Это преобразило экономическую реальность Первой Земли, богатства с огромной скоростью концентрировались в руках немногих.

Я бы не смог объяснить вам чрезвычайно сложный процесс концентрации богатств, – продолжал инопланетянин, – но, по существу, это напоминает движение капитала на вашей планете. Во время жизни моего прадеда шестьдесят процентов богатств на Первой Земле контролировали десять миллионов человек. В период жизни моего деда восемьдесят процентов богатств контролировали десять тысяч человек. В период жизни моего отца девяносто процентов богатств принадлежали всего сорока двум индивидам. Когда я родился, капитализм на Первой Земле достиг своей вершины и сотворил невероятное чудо: девяносто девять процентов богатств планеты принадлежали одному человеку! Этого человека назвали «Последним капиталистом».

Несмотря на то что еще существовали диспропорции в уровнях жизни остальных двух миллиардов, они в целом контролировали всего один процент мирового богатства. То есть Первая Земля стала планетой, где жили один богатый человек и два миллиарда обнищавших людей. Все это время конституционная неприкосновенность частной собственности оставалась законом, и Социальная машина преданно исполняла свой долг по защите собственности одного индивида.

Хотите знать, чем владел Последний капиталист? – Инопланетянин повысил голос. – Он владел Первой Землей! Все континенты и океан на планете стали его гостиными и личными садами. Даже атмосфера Первой Земли была его частной собственностью.

Остальные два миллиарда индивидов жили в полностью закрытых жилых помещениях, миниатюрных, автономных домах с собственной системой жизнеобеспечения. Они жили, замкнувшись в своих крохотных мирах, их жизнь поддерживали собственные системы подачи воды, воздуха, почвы и других ресурсов. Единственным ресурсом, не принадлежавшим Последнему капиталисту, и единственное, что они могли законно брать из внешнего мира, был солнечный свет.

Мой дом стоял рядом с маленькой речкой, окаймленной зеленой травой. Луга простирались до речного русла и дальше, уходя до самых изумрудных подножий гор вдалеке. Изнутри мы слышали пение птиц и плеск рыбы в воде и видели стада оленей, неторопливо пасущихся на берегах речки, но больше всего меня завораживал вид травы, колышущейся под ветром.

Но все это принадлежало не нам. Моя семья была полностью отрезана от внешнего мира, и мы могли только смотреть в воздухонепроницаемые иллюминаторы, которые никогда нельзя было открывать. Чтобы выйти наружу, необходимо было пройти через воздушный шлюз, как будто мы выходили из космического корабля в открытый космос. По правде говоря, наш дом был очень похож на космический корабль – разница заключалась в том, что враждебное окружение было внутри! Мы могли дышать только омерзительным воздухом, который выдавала наша система жизнеобеспечения, могли пить только ту воду, которая уже миллион раз подвергалась очистке, могли давиться только едой, произведенной из наших собственных экскрементов. И все это время лишь одна стена отделяла нас от огромного, щедрого мира природы. Когда мы выходили наружу, мы одевались как астронавты и брали с собой свою собственную еду и воду. Мы даже брали с собой свои кислородные баллоны, потому что воздух, в конце концов, принадлежал не нам, а Последнему капиталисту.