Наследие Иверийской династии. Господин Демиург

– Нет, – стушевалась я. И почувствовала себя маленькой мейлори, которую отчитывают за очередную выходку.

– Очень жаль, – искренне расстроился он.

Я отвернулась. Не без облегчения, надо сказать. Слишком сильные и противоречивые чувства будил во мне один только вид ментора. Губы дрожали, и я закусила нижнюю до крови. Отошла к висящему на стене пыточному орудию и спросила:

– Что это за место?

– Это Гнездо, – спокойно ответил он. – Тюрьма, куда привозят опасных преступников… для нужд кровавых магов.

– Для казней, – уточнила я.

Он промолчал, пытаясь понять, как я к этому отношусь. Я промолчала тоже.

– Сюда наведывались сами Иверийцы, – пояснил он после короткой паузы. – Для удобства перемещения они создали портального привратника у дальнего входа. В эти темницы можно попасть из Претория и из любого консульства, чтобы в считанные минуты пополнить кровавую плазну. В отличие от Зандагата, из Гнезда никто никогда не выходил. Это тайное место содержания самых жестоких преступников Квертинда. Даже не тюрьма… последнее пристанище. Стены и двери здесь не пропускают звуков, а лабиринты проходов снижают вероятность побега. И здесь не бывает лишних свидетелей. Даже не все стязатели знают о Гнезде, а кто знает – стараются не посещать его без крайней необходимости.

– Что за крайняя необходимость вынудила меня посетить это славное место? – я взяла небольшой ржавый молоток, взвесила его в руке. Сто лет не держала оружия! – Странно, но я попала сюда не через портального привратника и мне не предложили пополнить кровавую плазну. Как негостеприимно!

Хотелось показать, что я спокойна и весела, что меня забавляет происходящее, но… Обнажёнными лопатками я чувствовала мужской взгляд. Вдруг безумно, страстно захотелось ощутить ещё и его пальцы на своей коже. Меня обуяло дикое, неистовое притяжение и – клянусь! – я почти впитывала его тепло, хотя он стоял в пяти шагах. Волоски на руках встали дыбом. Я вернула молоток на место.

– Ты сюда попала через тайный ход по моему приказу, – совершенно серьёзно пояснил ментор. – После вчерашней ночи тебе не стоит появляться ни в Ирбе, ни в Мелироане, ни где бы то ни было. Тем более в консульствах.

– Почему? – я старательно рассматривала изогнутые металлические ножи и боролась со льнувшим ко мне помешательством. – Разве Преторий не заявил, что вчера ты героически спасал Ирб от изменников и предателей? Разве это не слишком убедительное прикрытие для народа?

– Убедительное, – он подошёл ближе, и я едва не застонала. – Но только не для Ладимина. Теперь он знает наверняка, что ты в Баторе. Именно поэтому тебе нельзя больше здесь оставаться. Впрочем… этим Батор вряд ли теперь отличается от других земель Квертинда.

Я резко повернула голову и выдержала его взгляд:

– Но ты ведь сможешь меня защитить?

Вопрос прозвучал как вызов.

Чёрный Консул склонил голову набок. Смотрел на меня не меньше минуты, изучая лицо, ощупывая его взглядом, и я чувствовала эти прикосновения. Ментор опустил глаза на долю секунды и… сцепил руки в замок за спиной. Улыбнулся коротко и привычно – одним уголком губ.

– Я не всесилен. Я не смог защитить правителей от Ладимина, обладая всеми ресурсами королевской охраны и неприступными стенами Иверийского замка. Поэтому не стану клясться, что смогу защитить тебя. Но могу поклясться, что сделаю для этого всё возможное. По крайней мере, пока я уверен, что Орден Крона не хочет твоей смерти. Ты им нужна живой.

– Потому что нужна тебе? – вырвалось у меня.

Он промолчал. Тишина нарушалась потрескиванием одинокой свечи, и отблески света плясали на мужских щеках. На краткую секунду мне захотелось стать этим светом – запомнить его скулы, нос, сжатые в полоску губы. Каждый волосок щетины и каждый крохотный шрам. Я глубоко вдохнула и едва не замычала от удовольствия. Этот запах… ни один из восхитительных ароматов цветущего Батора не сравнится с запахом ментора. Он пах так же, как и два года назад, в Кроунице. Дубовый мох, кожа, ледники с вершин. Опасность. Разве это не самая сильная ментальная магия в мире?

– Нам стоит обсудить, куда ты отправишься теперь, – он был так спокоен и расслаблен, словно не чувствовал, как сжимается между нами пространство, как замедляется время и крепнет какая-то иная, совсем не магического свойства связь.

Он был как… Джермонд Десент. Мой Джер. Не тот человек, который вчера перевернул город и сжёг цирк. Хороший ментор.

Это чрезвычайно оскорбляло.

Стоило что-то сказать, но я онемела от странного, нежного и одновременного жестокого желания. Я хотела… Объятий? Как мелко. О, меня тянуло впиться в его кожу когтями, вступить в схватку, искусать его и избить. Чередовать укусы с поцелуями, а поглаживания – с ударами. Какие уж тут реверансы…

– Отсюда можно отправиться в любую точку Квертинда, где есть портальный привратник, – тихо рассказывал, почти шептал ментор.

Я опустила глаза. Мне вдруг стало неловко из-за своего вопроса и из-за своих жгучих фантазий.

– Или вовсе никуда отсюда не уходить, – голос звучал интимно… а может, мне только казалось? – Останешься здесь, изучишь лабиринты, поднимешь порядок кровавой магии. Выберешь любое из свободных помещений. Здесь безопаснее, чем в Пенте Толмунда. И, поверь, гораздо уютнее, – он хмыкнул. – Станешь могущественнее, и тогда защитить тебя будет гораздо проще. Потому что ты сама станешь угрозой.

Сердце больно стукнулось о рёбра. Он как будто услышал этот стук и торопливо добавил:

– Я сам буду тебя обучать. Сколько потребуется.

– Какой хороший ментор! – выпалила я с шальной улыбкой. Почти вскрикнула, но взгляд так и не подняла. – И какое щедрое предложение! Чёрный Консул сотворит Чёрную мейлори. Наконец-то слухи оправдаются. Почему же ты сразу не привёз меня в это… Гнездо?

По какой-то не до конца мне самой понятной причине я не могла скрыть едкую, язвительную интонацию. Горькая обида точила разум. Совсем иначе я представляла себе нашу встречу. Что, если этот человек никогда не был тем, о ком я мечтала всё это время?

– Потому что это не то решение, которое я могу принять за тебя, – он не поддавался на мои провокации. – У меня был выбор пятнадцать лет назад, вступать ли на этот путь. Я его сделал и даже не считаю ношей. Но хочу, чтобы у тебя тоже был такой выбор.

– Ммм… – я накрыла ладонью знак соединения. – Предлагаешь мне встать рядом с тобой под знамёна Квертинда в качестве одного из опаснейших кровавых магов? Сражаться за идею и наследие Иверийской династии… и пытаться при этом не сдохнуть? Знаешь… Мне нравится перспектива. О да. Я просто в восторге!

Я сделала вид, что радостно хлопаю в ладоши. Его милость консул Верховного Совета недоверчиво сощурился. Как он правильно заметил, он был моим ментором. И не только чувствовал страхи, но и улавливал ход мыслей, чутко слышал изменения настроения. Он знал меня наизусть. Как свои пять почерневших от кровавой магии пальцев. Поэтому отлично понял, что на самом деле я вовсе не рада.

– Но? – ожидаемо спросил он.

– Но кем я буду… – голос сорвался и стал высоким, совсем детским. – …для тебя?

– Как и всегда, – пожал он плечами так просто, будто прекрасно знал ответ. – Моей мейлори.

От этих двух слов, всегда желанных и таких ласковых, я словно сорвалась с цепи. Теперь они были как пощёчина, как злобный крик в пылу ссоры: «Знай своё место!» Секунду назад я была готова терзать его укусами и поцелуями, сейчас же – хотела убить.

Я резко отвернулась, прошлась до пыточного ложа и ухватилась за ремень – костяшки пальцев побелели.

– Как они умирают? На этом орудии пыток? – зло выплюнула я так, будто это были слова оскорбления.

Он ответил не сразу. Кажется, Чёрный Консул был в замешательстве. Я даже оглянулась – не ушёл ли? Не ушёл. Ментор сидел на краю стола и, сложив руки на груди, внимательно наблюдал за мной.

– По-разному, – сказал он. – Чаще всего тело преступника заранее пристегивают ремнями – от щиколоток до лба, чтобы посетивший темницу стязатель легко и быстро перерезал глотку. Между собой стязатели зовут это «кокон». Первые «коконы» были изготовлены при Дормунде Иверийском. Из-за нехватки стязателей в то время Дормунд создал целый штат палачей, чтобы пытать изменников. Искал брата, – ментор прервался, давая мне возможность осмыслить сказанное. – По слухам, Гнездо и наличие в нём привратника Безумный король держал в тайне даже от Верховного Совета. Он создал более десятка тайных порталов, чтобы никто не мог проследить за его перемещениями… Кто знает, сколько подобных мест ещё разбросано по Квертинду. Но это было давно. Сейчас палачей здесь нет, а стязатели не любят занимать их место. Убийство для стязателя – служебная необходимость. Поэтому они так редко спускаются в Гнездо. Намного приятнее приносить жертвы Толмунду в бою, в схватке или даже просто в любой другой темнице Квертинда. Так есть хотя бы иллюзия шанса. А «кокон» – на крайний случай, когда ты торопишься или ранен. Вскрывать его… неприятно. Слишком беззащитными выглядят жертвы. И это не всегда мужчины.

– Вскрывать кокон, – сморщилась я от отвратительного названия и… вдруг замерла.

Безумный смешок вырвался сам собой. Дикая, отчаянная и совершенно бестолковая идея стрелой пронзила голову.

Мы были в самом ужасном месте Квертинда, нас окружала аура смерти, и, возможно, кто-то прямо сейчас ступал на дорогу Толмунда в соседней темнице. Мне стоило леденеть от ужаса, но… вместо этого я ощущала волнительный трепет. Присутствие ментора действовало, как кровавая магия: придавало азарта, будило тайные желания. Мне захотелось, чтобы он подошёл ближе, коснулся края моего платья. Может, поцеловал руку… и увидел ту Юну Горст, с которой был ещё не знаком. Мелироанскую деву, умело играющую с мужскими желаниями и чувствами.

– Знаешь, – с хитрым прищуром развернулась я, – в библиотеке Голомяса я как-то читала, что в твоём замке целый подвал оборудован для пытки женщин. Страшно представить, что же устраивал там Чёрный Консул.

Я откинула голову, тряхнув волосами, и кокетливо рассмеялась.

Ментор улыбнулся. Не то из-за сплетен, не то от моего не к месту весёлого вида.

Насладившись его улыбкой, я встала спиной к деревянному полотну, уверенным жестом взяла ремни и… застегнула на талии.

– Готова спорить, ваша милость, вы были не из тех стязателей, что ненавидят вскрывать «коконы». Наверняка просто обожали эти пытки.

О, я безбожно, нахально и вызывающе врала! Я ведь теперь была мелироанской девой, способной распознавать откровенность мужчин. А ещё – его мейлори. Я знала, что когда он рассказывал о «коконе», то говорил о себе. Он ненавидел их. И сейчас, должно быть, испытывал отвращение при виде меня возле этого ужасного приспособления. Этим невозможно было не воспользоваться.

«Каждый мужчина был бы счастлив оказаться на моём месте», – припомнила я слова Ренуарда о «девушке в беде» и сдержала улыбку. Сейчас по правилам представления мне полагалось страдать.

– Впрочем, я не сомневаюсь, что Чёрный Консул ловко внушил всем идею страха, а сам чрезвычайно благороден, – цокнула я языком, подстёгивая его сомнения. – И готов прийти на помощь своей верноподданной, если та ни в чём не виновата.

Я говорила шутливо и флиртовала, как и учили на занятиях. Но ментор перестал улыбаться. Склонил голову, рассматривая меня из-под ресниц.

Стало не по себе, но память голосом Лаптолины напомнила, что сейчас в мужском сознании происходит битва между похотью и честью, которая его неимоверно увлекает. Выйти рыцарем из внутренней схватки – удовольствие, которого жаждет каждый благородный господин.

– Клянусь, ваша милость, я совершенно не виновата!

Уголки моих губ предательски дрогнули, когда я застегнула ещё один ремень, чуть ниже талии. Представила, как его пальцы расстёгивают пряжки, слегка касаясь меня, как я чувствую его тепло сквозь ткань… Хотелось соблазнительно откинуть голову, но затылок упёрся в твёрдое дерево. Я не отчаялась. Приоткрыла рот, чтобы выглядеть невинной девой на ложе пыток. Кряхт, как же неудобно! И ремни мешают… Я знала теорию этих тонких игр, но на практике ещё никогда их не применяла. Поэтому сейчас переживала, что выгляжу глупо. Что вместо желания спасти вызываю только смех.

Впрочем, ментор не смеялся. Секунды тянулись медленно, словно они тоже боялись взгляда этого мужчины – цепкого, пристального, внимательного. В тёмных, залитых кровавой мутацией глазах, я почти видела его мучения. Страдания? Неудовольствие? Или… что это было?

Лёгкий страх кольнул изнутри, но это было даже к лучшему. Так убедительнее. Пусть чувствует, что я боюсь.

– Ну что же вы, консул? – задорно подначивала я. – Спасите непутёвую мейлори! Она в очередной раз пала жертвой своей глупости.

Я откровенно забавлялась его смятением. Мне и правда было смешно. Смешно и страшно. Какая забавная смесь! И на этот раз я не сдержалась: вполне искренне рассмеялась, подняла руки вверх, с удовольствием потянулась.

И почти не заметила, как ментор оказался рядом, уверенным жестом пристегнул запястья над головой, стянул их ремнями. Я лишь тихо ойкнула и едва успела вдохнуть, когда он впился мне в губы жадным, требовательным и злым поцелуем.

Я округлила глаза, запаниковала, затрепыхалась от неожиданности. В первый миг захотелось оттолкнуть нахала и хорошенько врезать, но проклятые ремни держали крепко. Твёрдые мужские губы терзали и прикусывали, язык проник в рот. Я дёрнулась. Стоило что-то предпринять, но растекающиеся по телу волны удовольствия начисто лишили не только способности сопротивляться, но и соображать.

«Это провал. Позорный провал», – успела подумать я.

– Кажется, я учил тебя, что нельзя дразнить мужчин, – ментор оторвался, прислонился своим лбом к моему. – Но ты плохо усвоила тот урок. Вот тебе ещё один.

Мужские пальцы больно впились в мои щёки. Я протестующе замычала и замотала головой, попыталась оттолкнуть его ногами.

Ментор вжал меня своим телом в треклятые доски так, что заболели лопатки. И я почувствовала, как сильно он возбуждён. Он словно нарочно потёрся об меня пахом, позволяя ощутить крепкое и явное свидетельство его желания. Я застонала ему в губы. Не знаю, от возбуждения или от страха. А он засмеялся. Очень тихо. И снова поцеловал меня – на этот раз медленно изучая мой рот языком, покусывая и зализывая. Оторвался и провёл большим пальцем по нижней губе.

Перед глазами всё плыло, и я шумно сглотнула. Только не поддаваться панике… Только не просить его прекратить и не показывать своё смущение. Это урок, просто новый урок ментора. Я знала, что он закончится, поэтому вернула ему кривую ухмылку – ехидно подняла уголок губ. Вот так, ваша милость, теперь я тоже умею играть в эти игры.

Я была уверена, что выиграю. Точно выиграю. Но…

Горячие пальцы, едва касаясь кожи, развязали ленты лифа и потянули ткань нижнего платья, легко обнажая грудь.

По телу пробежала волна мурашек и схлынула так, будто смыла слой моей кожи и сделала её невыносимо чувствительной.

– Ты же не… – ошалело выпалила я.

Ментор не обратил внимания. Одним пальцем очертил мою грудь по кругу и поднёс раскрытую ладонь к соску, легко касаясь её центром чувствительной вершины. Едва заметный жест, намёк на ласку, но меня словно прошибло молнией. Я всхлипнула и поджала пальцы на ногах. С вызовом посмотрела ему в глаза, стараясь припомнить все самые изуверские заклинания Толмунда. Новоиспечённый палач оголил другую сторону, распахнув полы платья. Крепко обхватил мою талию, наклонился и… лизнул обнажённую грудь.

Дичайший, бешеный ужас взорвался внутри осознанием того, что может сейчас случиться. Сгорая от стыда, я моментально забыла о своих кокетливых намерениях. Зато вспомнила шершавые, противные ласки Фаренсиса, его ладони, проникшие под сорочку… На зубах обозначился привкус песка. Я ощутила холодный порыв кроуницкого ветра. А ещё – страх, бешенство, обречённость. Сухие руки с мозолями от мечей касаются меня, свободно шарят по телу, обжигают кожу – вот как сейчас…

Я панически задёргалась, пытаясь вытащить руки из тисков.

Кряхт! Пекло Толмунда! Троллье дерьмо! Я так мечтала о прикосновениях, но сейчас, вися в этом чудовищном «коконе», поняла, что ненавижу мужские ласки! С тех пор, как меня едва не изнасиловал Фаренсис. А теперь мой спаситель делал то же самое…

– Не смей, – решилась я угрожать ему.

Получилось жалко, и я сама себя отругала. Моё тело было в его власти.

Казалось, что это не ментор, а воплощенный ужас терзает меня в этом «коконе». Но, что было ещё хуже, – жгучее удовольствие от ласк ужасало меня саму ещё сильнее. Я выкручивала запястья и извивалась, едва не ломая руки, я почти рычала, когда ментор продолжил дорожку из поцелуев к шее и прикусил кожу за ухом. А когда он снова прижался всем телом, я сдалась окончательно.

Сбиваясь и всхлипывая, я начала умолять его, сначала вполголоса, потом всё громче и громче; я просила остановиться – и не знала, хочу ли на самом деле, чтобы он останавливался. Сердце пульсировало где-то в животе.

– Прекрати! – наконец выкрикнула я так громко, что, казалось, зазвенели стены.

Он прекратил. Не касаясь кожи, провёл губами от уха к ключице и обратно. Втянул запах. Шумно, как хищник. Казалось, ещё мгновение – и он вопьётся зубами в горло.

– Мне страшно, – пожаловалась я, воспользовавшись передышкой.

Зубы дрожали так, что ими можно было бы дробить камни.

– Я знаю, – зашептал ментор громко, в самое ухо, пламенным дыханием пробирая до костей и поднимая волну озноба. – Я это чувствую. Я тебе когда-нибудь говорил, что обожаю, когда ты меня боишься? Это придаёт такой… остроты. Как будто боюсь я сам. С этим приходится справляться.

Тыльной стороной ладони он медленно провёл по моей задранной руке, наблюдая, как в ответ кожа покрывается мурашками. Словно в благодарность, он наградил чувствительное место коротким поцелуем.

– Но ещё я чувствую, как сильно ты возбуждена, – ментор заглянул мне в глаза. – Желание подмешано к твоему страху. Ты хочешь меня, Юна.

– Не хочу! – истерично, почти плача заспорила я. Меня как будто прорвало: – Не хочу, не хочу! Мне страшно, Толмунд, мне так страшно! Я… – мысли путались, и я не нашла слов убеждения. Только сильнее стиснула колени.

– …ты хотела, чтобы я тебя спас, – продолжил он за меня. – Как Джер.

– Да! – обрадовалась я и часто закивала. – Я так и хотела, чтобы ты меня спас. Джер, пожалуйста…

– Джера не существует, – с какой-то злостью бросил он и… продолжил.

Не-Джер задрал платье, схватил меня за ногу, прижал её к своему бедру. Упёрся затвердевшим членом мне между ног – чтобы я поняла, насколько серьёзно он настроен. Другая его рука легла на мою грудь. Ремни больно, до синяков впились в кожу. Меня заколотило крупной дрожью. Лёгкие разрывало от лишнего воздуха, который никак не хотел выдыхаться. Неповоротливый язык больше не слушался, и я тихо захныкала, мотая головой из стороны в сторону: