Ягодка

В двухместной бюджетной палате пятьсот двадцать он разместился около половины четвертого. На душе у Романа скребли кошки. Чтобы не скучать он написал Лизе. С девушкой он общался восемь с половиной лет, но с начала как его жизнь совершила вираж, у него начались эпи-припадки, Лиза проявила себя ненадежной. Роман думал о том, что в рамках порядочности и чувств между ними, она могла бы его поддержать. Он написал ей по ватс-ап:

– Привет, Лиза. Ты уже освободилась? – Она помялась и написала:

– Да, любимый.

– Анна Матвеевна меня госпитализировала.

– Поможет?

– Я сдал анализы, жду их результатов. Но думает об опухоли.

– Опухоль? Прескверно.

– Ты ко мне придешь?

– Куда?

– В больницу. Я могу договориться о твоем посещении с Анной овной, не знаю, правда, возьмется ли она за меня.

– Ты торопишься. Неизвестно, какой у них график, а мой график заполнен и вряд ли с ним совпадает. Любимый, меня снимают для журнала мод. Я заключила контракт. В опухолях я не сведуща. Лечение дорого и опасно, но деньги у тебя есть. Тебе нужно принять решение. Я уверена ты знаешь, что надо сделать. Я желаю тебе поправиться, если это возможно.

– Спасибо, – Поговорили. Лиза занялась своими делами.

В этот момент два медбрата ввезли в палату Павлушу и ушли. Спящего соседа нельзя было рассмотреть из-под белого одеяла. Он не обедал, но голода не ощущал. Погодя в комнате появилась Анна Матвеевна в маске и хирургическом колпаке. Рыжие волосы накрывали ее спину. Она наклонилась над кроватью его соседа:

– Карасик мой, Павлушенька, просыпаемся, – В ее голосе не было жесткости. В постели от Лизы за восемь с половиной лет он не испытывал той нежности, которую почувствовал в ласковых нотах голоса медноволосой целительницы.

– Доктор Аня, – Закряхтел мальчик.

– Все-все, мой золотой, все прошло. Давай здороваться, – Ребенок шевельнулся.

– Дай мне правую ручку, пожалуйста. Сможешь ее пожать? – Павлуша пожал ее ладонь правой рукой.

– А левой? – Павлуша сжал ее кисть левой рукой.

– Павлуша шевельни правой ножкой. – Ребенок дрыгнул правой ногой.

– Вспоминаем о нашей цели: аквапарке. Для чего мы затевали операцию. Что мы твоему папе скажем? Приподнимешь ли ты левую ножку? Проверяй, получится? Как можешь, – Мальчик высоко поднял левую ногу наверх изо всех усилий. Судороги в ноге не наблюдалось.

– Доктор Аня, я могу! Пусти меня в аквапарк!

– Павлуша, ты мой настоящий карасик. – Мы удалили у тебя каверному. Позвони папе, похвались. Поужинай как следует. Я подержу тебя четыре дня. Если почувствуешь себя плохо, ты пишешь мне на ватс-ап и нажимаешь кнопку на стене. Сосед тебе поможет если что. Расскажи папе, какой его карасик храбрый. На операционном столе никого не испугался. Взрослый мальчик. Роман, перепишите у Павлуши мой мобильный, – Он кивнул.

– А аквапарк?

– Что аквапарк? – Когда я в него пойду? Папа сказал, когда ты скажешь, – Анна Матвеевна сжала кулак за спиной. Губы Романа разошлись в улыбке. Ее маленький женский кулачок грозил ему.

– Ты выйдешь из больницы, отдохнешь. С нового года, пройдешь сканирование, и можешь к нему готовится.

– Готовится? Как?

– Ты понимаешь, карасик, аквапарк очень ответственное мероприятие с большой нагрузкой. Для того чтобы туда пойти надо быть отдохнувшим, здоровым, сильным и выносливым. Это прояснится под новый год. Твой папа за этим проследит. Ты сдашь анализы и придешь ко мне в гости. Твой сосед, дядя Роман тебе подтвердит, идти в аквапарк, не умея плавать нельзя категорически. – Он догадался в чем дело. – Глупо и деньги на ветер. Твои родители с нами согласятся. Ты не получишь полного удовлетворения. Научишься плавать и пожалуйста.

– Да? – Кареглазый Павлуша, забыв о слабости подскочил в кровати. Лоб мальчишки до середины макушки закрывала повязка, но волосы на затылке у него не тронули. Для него аквапарк был наиважнейшим вопросом. Мальчик очень хотел провести у него дознание.

– Я думаю в аквапарк по билету тебя допустят, но не могу сказать, разрешат ли тебе инструкторы кататься со всех горок, если ты не умеешь плавать… Они же следят чтобы никто не утонул. Это их работа. Я был в аквапарке. Подумай, ты съезжаешь с высокой горки, и ее вышина компенсируется шириной бассейна снизу. Если ты съехал и не можешь доплыть до берега, зачем съезжать с горки? Твои родители и друзья за тебя перенервничают. Да и все, а ты нахлебаешься воды. Научись плавать. Тебе же не нужно ставить мировые рекорды, а научиться держаться на воде. Это хороший совет.

– Ладно, доктор Аня, – Расстроился Павлуша. – А почему я сразу не могу пойти в бассейн? Я отдохну пару месяцев и пойду.

– Опухолевое образование, врожденное, Павлуша, как у тебя, имеет последствия. Мы должны предотвратить любые повторы и неврологические осложнения. Твой организм восстановится за полгода не меньше. Ты представь, я вырезала кусок из твоего мозга. Ты не облучаешься, но делаешь МРТ по прошествии шести месяцев. Мы будем наблюдать не возобновятся ли твои эпилептические припадки. Поспешишь, людей насмешишь. Я не хочу тебя оперировать снова, и ты этого не хочешь. Выдержишь, я тебя выпишу, научишься плавать и скачи в аквапарке. Голова не болит?

– В голове пусто.

– Это пройдет. Это хорошо. Период восстановления очень важен, Павлуша. Береги себя, – Анна Матвеевна повернулась к Роману:

– Молодец, легли. Все анализы сдали?

– Да. Ответ пришлют на электронную почту, – Он хотел спросить, что она решила по его поводу, но рыжая врач его опередила:

– У вашего брата есть мой адрес. Анализы перешлите мне. Приятного аппетита и благодарю, – Анна Матвеевна ушла.

На ужин им давали морковный салат с изюмом и яблоком, с лимонным соком, рис с несоленым мясом и компот. Сверху он доедал сырные крекеры. Сегодня пятнадцатого апреля был четверг и часы посещения варьировались с четырех до семи.

– Ты Рома, а я Павлуша, – Сказал мальчик, уминая рис.

– Мне очень приятно с тобой познакомиться. Я смотрю, ты ожил. Не больно?

– Побаливает шрам. Жалко, его скроют волосы. Анна Матвеевна сшила мне шрам как у Гарри Поттера! Ты знаешь кто это?

Роман прочел «Гарри Поттер и философский камень», но больше магическую сагу не осилил.

– Сколько тебе лет, Павлуша?

– Двенадцать. Маленькие лежат в другом отделении. Моя кавернома располагалась в труднодоступном месте. Моя мама очень боялась моей операции, но доктор Аня меня прооперировала как взрослого! Ты ее слышал! Я пойду в аквапарк!! Папа сказал делай операцию. Мы с тобой! Я с тобой! Мне и ему не нравились мои эпилептические приступы. Папа сказал, без операции мне не полегчает. Я как взрослый, лежу один. Мы с папой маму отговорили ложиться. На операционном столе мне было немного страшно, но анестезиолог шутил, а доктор Аня улыбалась, я наркоз вдохнул и уснул. Я звоню папе в обед и после работы. Я скажу ему, что я смог поднять ногу без судороги. Вкусный салат. Я попрошу маму приготовить. У меня есть сладкие груши. Хочешь? – поделился с ним ребенок.

– Спасибо, – Поблагодарил Роман, а Павлуша пошел разговаривать по телефону в коридор. Его навестил Мишка с гостинцами и журналами. Продукты Роман убрал в холодильник в коридоре.

– Здорово, Рома. Сбываются слова Розы.

– Слова, о чем? – От него широколобый кучерявый чернявый младший брат, ничего не скрывал.

– Роза посоветовала обратиться к ее коллеге. Она дает Калиновой Анне консультации по операциям новорожденных. Сказала при ее квалификации, если она не поможет, не поможет никто. Она решает проблемы кардинально. Ты платно лежишь в больнице?

– Анна Матвеевна меня экстренно, госпитализировала по бюджету в компанию к мальчику. Анализы я сдавал платно, – Телефон Романа на зарядке тренькнул, сообщая о новом письме.

– Мне пришли анализы.

– Смотри.

– У меня «глиома доброкачественная» двадцать один миллиметр. Спина чистая. Анна Матвеевна сказала, мой прогноз легче чем с опухолью глиома «низкой степени злокачественности». Она говорила об операции и удалении опухоли без биопсии и наблюдения. У тебя есть ее электронный адрес. Она разрешила тебе со мной поделиться.

– Есть, – Мишка улыбнулся. Роман переслал письмо с адреса annacalinova@gmail.com.

– Ты думаешь мне ее делать? Операции не всегда благополучны, тем паче на мозге.

– Ты пойми, что ты поедешь в Германию, выложишь за это миллионы, что в Москве лечение будет одинаково: протоколы лечения одни. Вопрос в том, кто тебе вырежет опухоль. От Павлуши все отказались.

– Ему операция помогла. Я сам видел.

– В Германии лучше не будет. У Калиновой присказки да прибаутки, но их можно пережить. Ты боишься стать обузой. Но скажу честно, у тебя нарушения, которые делают тебя обузой. Ходить тебе трудно, выворачивает. У тебя есть шанс выкарабкаться. Решайся. Мы с Розой на телефоне круглосуточно.

– Я подумаю.

– Ромка, я помню, ты мой старший брат. Ты спрессуешь, но бояться нормально.

– Что ты знаешь о Калиновой?

– Со слов Розы она военный хирург, шесть лет воевала на Донбассе в штурмовой бригаде ВДВ и лечила бойцов, переподготовилась в Пирогова на нейрохирурга, закончила ординатуру по нейрохирургии. У нее есть воинское звание. В Боткинской работает третий год на четверть ставки по совместительству и служит в спецназе МЧС. Ее подполковник, естественно, не против ее подработки в гражданской больнице. Заведующий нейрохирургического отделения на нее молится. Она берется за невозможное. У нее в мэрии Москвы и федеральном правительстве пациенты. О тебе Роза поговорила в феврале, она внесла тебя в какой-то список, я пришел к ней в марте по пропуску в ординаторскую. Заскочил после работы. Ты ее видел. Рыжая как огонь с пронзительными глазами. Я ее побаивался, думал она на пантах. Взятку с собой приготовил. Она меня разоружила улыбкой с ямочками. Говорит: вольно, капитан, потратьте больному на анализы для скорости. Выискала твою фамилию в списке, спросила сможет ли она прийти к тебе в субботу. Колдунья другого эпитета не подберешь. Роза сказала купить тебе журналов и снеди. Если что, пиши. От лечения не отказывайся. Мама хотела к тебе прийти.

– Не надо. На меня больничные стены действуют угнетающе, не хочу, чтобы она плакала. Лиза не придет и ей не надо. Не съест же меня ваша Анна Матвеевна.

– Держись, Ромка.

В выходные больница работала до четырех, а по будням до восьми. Павлушины папа и мама очень радовались облегчению сына, каждый день беседуя с ним по телефону. Роман его потчевал добавкой из крекеров, фруктов и йогуртов. Во вторник, в день выписки его соседа, в палату заглянула Калинова без хирургического колпака и маски. Роману приятно было смотреть ей в лицо.

– Прооперирую в первую смену в четверг – сегодня ешьте, в среду поздно не ужинать, после шести не есть.

– Опять вы обходитесь без моего согласия, – Он улыбнулся.

– Доброкачественные опухоли не вредят, но увеличиваются. Ослепните. К тому же у вас повышается уровень тревоги. Вы и так придумали себе эпилепсию. Тому, что не затронут ваш спинной мозг, радуйтесь. Было бы сложно, а без трепанации девяносто минут и свободен. Сделаем биопсию. Какие-то лекарство пьете?

– Вы сказали не принимать в день анализов. Все эти дни и сегодня принимал. Уменьшает припадки. Симптомы все те же.

– Молодчина, сегодня пейте. Насчет завтра и дня операции обсудите с анестезиологом Денисом Ивановичем, потому что принятие лекарств влияет на анестезию и риск кровотечений. Подпишете согласие на операцию. Сегодня он подойдет в четыре. Опухоль у вас не совсем в лобной доле, рядом со зрительными нервами. Дайте посмотреть линию ваших волос, наклоните голову, пожалуйста. Я на вас в профиль посмотрю, – Калинова коснулась его подбородка.

– Нос.

– Что нос?

– Я вам ее удалю через носовой проход. Для опухолей до трех см верный способ. Не буду вам трепанировать череп. Сможете посидеть в кресле полтора часа?

– Да.

– Биопсия до получаса. В четверг после операции к вам подойдет операционная медсестра и пояснит.

Дениса Ивановича отличали очки с металлической оправой. К нему прилагался список вопросов о нем и переносимости им лекарств и общей анестезии и согласие на его операцию. Он уведомил брата, но не Лизу. С ней говорить Роману не хотелось: она круглосуточно была занята собой: модельными показами и салонами, оплачиваемыми за его счет. Его навещал один Мишка.

После операции медсестра в хирургическом чепчике протараторила о его неслыханном везении и пилойдной астроцитоме, доброкачественном виде астроцитом, не требующей химии и лучевой терапии. У Романа заложило нос, но в целом ничего не болело. Его прогноз был благоприятен в девяноста-девяноста пяти случаях, с небольшим риском рецидива.  Средняя продолжительность жизни после операции не зависела от болезни, а образа жизни и условий проживания. Операция прошла без осложнений. Первое исследование МРТ Роману рекомендовалось сделать на четвертой неделе от операции, первый год каждые три месяца, второй год и далее каждые три-шесть месяцев. В виду операции он мог поспать в пятницу и субботу, но в понедельник Анна Матвеевна направила его на электроэнцефалограмму с депривацией сна. В воскресенье он спал по сокращенной программе. От количества сна напрямую зависело качество результата исследования. Вечером к нему наведался Мишка с продуктами, журналом и шоколадными конфетами ручной работы.

– Ромка, как себя чувствуешь?

– Заново родился, – Он улыбнулся. – Немного непривычно вставать. Хочется по-старому на носки, но я могу по-человечески. Хорошо, ты с конфетами сообразил, я врачу подарю.

– Давай позвоним матери. Она с пятнадцатого неделю с ума сходит. Отец не подает вида, но пара ее истерик, примчится.

Разговаривали братья с мамой долго. После выписки Роман поклялся приехать на венчание брата.

– Ромка, ты с врачом своим хорошо общаешься?

– У меня завтра исследование у другого специалиста. Хотят проследить симптомы. Я знаю, она меня прооперировала, но больше я ее не видел. Похоже, вылечила и скатертью дорожка. С двенадцатилетним Павлушей она носилась, а я взрослый.

– Муж Анны мне подсобил. Бывают идиоты. Калинова не приедет на венчание в Санкт-Петербург. Как ее уговорить пойти в свидетельницы ума не приложу.

– Объясни.

– Роза попросила Калинову в марте стать ее свидетельницей венчания. Ее подруга воцерковлена и до недавнего времени была замужем, аккурат по правилам. Обряд в воскресенье тридцатого апреля в час дня. Анна договорилась об отпуске с двадцать девятого апреля. Полгода назад муженек Калиновой Дмитрий Петренко что-то ляпнул. Аня белая пришла на работу, съехала в тот же день из его квартиры к себе, предположив, что сделанным ремонтом на ее кровные, он не подавится. Роза умоляла ее не пороть горячку, но она намерена развестись.

– Я думаю, и у меня не выйдет без расставания.

– Батюшка сказал главное, не брак, а воцерковленность свидетелей в жизни церкви. В метрической книге свидетели не расписываются. Перед венчанием исповедуемся и причастимся, семейный статус не важен. В общем, мы с Розой будем очень рады, если ты ее уговоришь. Ты умеешь находить с людьми общий язык. Если я приду ее просить, я все испорчу. В полиции для общения есть уголовный кодекс.

– Да, она меня спасла. Я выздоровел. Мне нравится ее дерзкая красота. Ты говоришь, характер у нее немягкий, но как бы то ни было она вышла замуж. Я с Лизой девятый год играл в любовь в одни ворота без штампа в паспорте. Я думал узаконить наши отношения, но заболел. Она окатила меня холодным безразличием. Раз надеяться на нее в критической ситуации нельзя, жить с ней больше не хочу. С Лизой к тебе на венчание я не поеду.

– Я очень хочу, чтобы в Исаакиевском соборе все прошло гладко. С Розой мы в браке с института, пять лет. Я раньше думал нельзя жить с женой без регистрации, Роза привела меня к богу. Батюшка подготовил нас к венчанию, чтобы жить не во грехе и непорядочности. Для моей жены венчание очень важно. С Калиновой она в больнице в двадцатом году познакомилась, когда она в ординатуре училась. Новорожденного помогала спасти. Дерзкая красота говоришь, люди поминают рыжие волосы да зеленые глаза ведьмовским пороком.

– На церемонии женщины будут в платках.

– Она единственная, кто тебя вылечил. Ты сомневаешься? Мой напарник бы гаркнул без пяти минут знакомства «ведьма».

– Не говори. Я сероглазый, – Улыбнулся Роман. – Что свидетели делают на венчании. Я не знаю, и Анна может не знать.

– Вы подаете венчающимся кольца, а перед этим расстилаете большой платок, на который встает пара. До сорока минут держите над головами жениха и невесты венцы. В некоторых церквях принято, чтобы свидетели связывали руки жениха и невесты рушниками – полотенцами, олицетворяющими, счастливую дорогу в семейную жизнь молодых.

Утром в воскресенье Роману пришло на ум выяснить, сколько ему можно на самом деле спать. На завтрак раздавали омлет с бутербродами с колбасой и какао. В ординаторской в кресле обитал один курносый врач-ординатор:

– Перед праздниками всегда занятость накапливается. Сегодня у нас ночная смена. Мы с заведующим отделением сосудистой хирургии Кириллом Андреевичем консультировали пациента в инвалидном кресле. Грубиян в очень сложном положении отказывался от дополнительных исследований. Ноги на ампутацию. Мать и его жена рыдали. Противопоказания и риски. Заведующий ей позвонил, не справляемся же. Капрал нарвался на тайфун. Сталь в голосе Анны Матвеевны до оторопи пробрала трех мужчин. Она выписала капралу терминов об ампутации ног за неповиновение старшему офицеру. Мы с Колькой даж сами сникли, атаз парню. Он примолк. Анна Матвеевна говорит: слушай меня. У тебя язвы на стопах и дифицит кислорода в тканях, аорта в брюшином отделе, питающая ноги закрыта тромбами. Хочешь ходить на своих ногах аорту меняем на протез. Делай дополнительные обследования, обнуляй противопоказания. Он ее спрашивает, Анна Матвеевна а, как же, Кирилл Андреевич сказал рисково оперировать. Она улыбается с ямочками: я тебе расскажу о рисково: когда нацисты ведут огонь из всего, что есть под руками, включая сто двадцати миллиметровые миноменты. Выдвигаешься к ребятам, осматриваешь их под пулями: кости, сосуды, сухожилия, все цело, а осколки увязли в мягких тканях. В безопасном месте замечаешь свою собственную ногу в крови. Оперируешь их, а потом достаешь кусочки металла из себя. Тебя мои бравые хирурги законсервировали. Нервы не утратили проводимость. В тебя кто-то стреляет? На нас кто-то нападает, капрал?

– Нет.

– Вольно.

– Анна Матвеевна, вы сделаете мне операцию?

– Не будет противопоказаний, повоюем. Они в Донбассе работают, не покладая рук, наверное, чтоб мы с заведующим Ёршовым выпили шампанского, а не баклуши били. У нее с Ершовым и парочкой других врачей будет консилиум. Она придет в вашей истории болезни писать, Роман можете у нее спросить. ЭЭГ с депривацией проводится, чтобы отследить эпилепсию. Спать можно часов пять, не больше. Лучше спросить у Анны Матвеевны.

– Я подойду.

В шесть врачей вызвали к пациенту. В девять вечера в кабинете пребывала одна Калинова. На столе перед ней в две стопки лежали медицинские карты, – Роман пересчитал. – В меньшей две, а в большей пять.

– Анна, добрый вечер.

– Минуточку, – Она дописывала предложение до точки. Обдумала назначение: – Сядем на диету, – Она переложила карту к меньшей стопке. У пятой медицинской карты проверила инициалы пациента:

– Вы у меня Шереметев.

– Да. Шереметев Роман.

– Слушаю.

– Ваш коллега…

– Ординатор Малахольцев Игорь Давидович. Что он вам насоветовал?

– Поспать четыре-пять часов. Прийти к вам.

– Истинно малахольный ординатор.

– Он не знал моих показаний.

– За то он прекрасно вас видел. Здоровенного… – Оно побарабанила ноготками по столу:

– Простите, вы же не младенец, а бугай с удаленной опухолью. Когда-нибудь делали ЭЭГ с депривацией?

– Нет, – Он улыбнулся на ее эскападу. Его доход автоматически подразумевал отличное отношение. Из рекомендации ординатора, да и слов брата, Калинову деньги не волновали.

– На исследовании оценим есть ли у вас эпилепсии и других когнитивных нарушений. Сон мощный активатор эпилептической активности. Одна минута исследования во сне дает больше информации чем час записи в состоянии бодрствования. В любом варианте, вы в стационаре. Наслаждайтесь. Зато за выходные сможете узнать если у вас симптоматическая эпилепсия. Согласно данным Всемирной организации здравоохранения, эпилепсия диагностируется примерно у каждого четвертого человека из тысячи, она считается распространенной неврологической патологией. Но при вашем варианте ремиссия у семидесяти процентов. Ходите, вижу, лучше, но отслеживайте ноги, судороги и потерю сознанию. Таблеточки пять лет попьете. Наименьшая из бед.

– Мне нельзя спать ночью?

– Если вам проще услышать это от меня, Роман: нельзя. Симптоматическая эпилепсия развивается вследствие нарушения баланса между возбуждающими и тормозными системами в головном мозге. В результате появляются аномальные и избыточные разряды нейронов. У вас структурное повреждение лобной доли головного мозга проявилось апатией. По мере прогрессирования опухоли лобной доли повышался бы уровень тревоги. Аффективная симптоматика может проявляться манией, депрессией, раздражительностью, апатией и эйфорией. Часто регистрируется психомоторная заторможенность с нарушениями речи и движения. Наденете пижаму, и поспите в шлеме с датчиками под расслабляющую музыку для своей электроэнцефалограммы. От того как заснете зависит длительность процедуры. Два часа за вами последят врачи. При этом оценят ваш неврологический статус, риск приступа, который может быть спровоцирован депривацией сна. На следующие сутки рекомендуется щадящий режим. Перед процедурой не есть, не пить. Как вы? Симптомы не возобновляются?

– Ноги норовят встать на носок по привычке.

– Скованности в движениях не надо бояться. Пройдет при должном ЛФК. Ваш реабилитационный период по операции, а не эпилептическому синдрому, два-три месяца. Постельный режим вам не нужен, но спите и отдыхайте вдоволь. Здоровый образ жизни и правильное питание. Позанимайтесь лечебной физкультурой. К психологу пойдете?

– Воздержусь.

– Анна, вы можете сказать, у меня рак?

– В целом, хирургическая резекция пилойдной астроцитомы считается излечивающей, при этом рецидивы опухоли или злокачественная трансформация встречаются относительно редко. Однако было проведено очень мало исследований, посвященных прогнозу для взрослых пациентов. За четыре года вы сделаете восемь МРТ. Тем не менее, рак для доброкачественной редкой светло-розовой пилойдной астроцитомы громкое слово. Вам очень повезло она очень медленно увеличивалась. Химию вам не назначаю по протоколу лечения, но количество отмеренных вам лет жизни напрямую зависят от контроля МРТ. Шесть процентов среди количества всех глиальных новообразований при заболеваемости ноль целых, тридцать семь процента на сто тысяч населения в год. У вас она появилась в период двадцати лет и поразила бы зрительные нервы. Нос по анатомическому строению очень близко располагается к глазам, чтоб вы знали, Роман. Сдадите завтра ЭЭГ с депривацией, выслушаете прогноз. Вы у нас с пятнадцатого. С четверга по четверг неделя. Пятница, суббота, воскресенье. В понедельник исследование, могу выписать в понедельник вечером, если за вами приедет брат. Одного не выспавшегося освобождаю во вторник. Документы заберете в этом кабинете после праздников. Вам нужен больничный?

– Давайте сделаем больничный. За мной придет брат в понедельник.

– Запишите мне название вашего работодателя. Если в понедельник напишите заявление об уходе на посту и подпишитесь за число возврата за документами. Возьмите листок из бокса.

– Общество с ограниченной ответственностью «Воробей», – записал Роман.

– Я хочу с вами поговорить о приглашении на свадьбу от Розы и моего брата.

– Подъедите за результатом ЭЭГ спустя неделю и выпиской, – Она выдвинула полку тумбочки с белым конвертом для Романа.

– Что это?

– Не смогу посетить мероприятие. Передайте молодоженам с наилучшими пожеланиями.

– Никто толком не работает на майские праздники. Вы доделаете карты, я посмотрю пару-трешку фильмов, а часа в четыре ночи мы об этом поговорим. Спать вы мне запретили.

– О чем? – Я ангажирую вас на ваш отпуск. На венчании я свидетель, как и вы. Я вас похищаю двадцать девятого апреля и увожу в северную столицу до двенадцатого. Тринадцатое и четырнадцатое выходные.

– За похищение полагается ответственность по уголовному кодексу. Не боитесь?

– Вас нет, – Он улыбнулся ей и направился в палату.

По подписке на сайте он просмотрел парочку современных боевиков, а в четыре ночи подошел к Калиновой. Приглашение на венчание у неё Роман не взял, но ее настроение «забаррикадироваться» Роману не нравилось. Коробку конфет он взял с собой. В ординаторской Калинова, сделавшая двадцать медкарт, рисовала на листе окошко в домике.