– Дорогой братец, а откуда взялись знания столь интимных подробностей? – язвительно спрашивает Наталья. – Неужто на основе личного опыта?
– Эта старая грымза не в моем вкусе! – Цесаревич фыркает и обращается ко мне. – Куда вас подбросить?
Я открываю рот, чтобы отказаться, и замолкаю на полуслове. После покушения на Шувалова район наверняка оцеплен, и без документов и рабочей легенды я отсюда не выберусь. Ехать в главный Храм Разделенного тоже нельзя, я не имею право привести в Приют хвост…
– На Пречистенскую Набережную! – отвечает за меня Наталья и кивает на мою валяющуюся на траве разорванную церковную робу, точнее, на вышитый на ней семицветный силуэт Храма.
– Ваше Высочество, это небезопасно! – повторяет охранник.
– Господин Бестужев, давайте оставим этот пустой спор, иначе я начну думать, что вы руководите моей охраной лишь благодаря протекции вашего отца! – прерывает несчастного Цесаревич, и его голос, прежде игривый и ироничный, отдает металлом.
– Слушаюсь, Ваше Императорское Высочество! – торопливо отвечает Бестужев, вытягивается в струнку и покорно кивает.
Я жалею, что не вижу за пласталью боевого шлема выражение его испуганного лица, но ирония Алексея компенсирует все. На мгновение он задерживает взгляд на моей скромной персоне, щурит зеленые глаза, пытаясь припомнить, где мог видеть мое лицо, а затем направляется к стоящим поодаль автомобилям.
Стоянку охраняет десяток солдат в активированной броне. Мигающие на шлемах красные сигнальные огоньки свидетельствуют о максимальном уровне усиления и защиты. Мы с Натальей следуем за Цесаревичем к шикарному представительскому Руссо-Балту. Рядом с угловатыми джипами охраны огромный седан кажется изящным поджарым хищником.
– Не побрезгуете?! – Алексей открывает багажник и бросает красноречивый взгляд на пакет с черной формой.
– Благодарю вас! – отвечаю я, возвращаю китель и облачаюсь в тренировочный костюм.
– Не соблаговолите ли поухаживать за девушкой и открыть дверь? – невинно интересуется Наталья Николаевна и вскидывает бровь.
Гляжу в изумрудные глаза с откровенным подобострастием и торопливо распахиваю дверцу.
– Милости прошу! – с легкой усмешкой говорит Цесаревич, протягивает руку сестре и помогает ей забраться на заднее пассажирское сидение. – А вы усаживайтесь впереди и пристегивайтесь, поедем мы быстро!
– Мне нужно контролировать состояние молодого человека, пусть сядет рядом со мной! – говорит Наталья и бросает на брата испепеляющий взгляд.
Алексей молча кивает и занимает кресло водителя.
Наталья двигается в глубь салона, я плюхаюсь рядом и поправляю короткие шорты. Затем защелкиваю замок ремня безопасности и вздрагиваю от неожиданности – Наталья кладет голову мне на плечо. Девушка специально дразнит брата, используя меня.
Алексей наблюдает за нами, глядя в зеркало на лобовом стекле. На его лице застыла кривая улыбка, он похож на порочного херувима с фресок Рублева. Цесаревич оценил ход сестры и, видимо, обдумывает свой.
Наследникам короны явно доставляет удовольствие представление для публики в лице меня, а мне претит быть пешкой в подобных игрищах. Я предпочел бы находиться как можно дальше от этих испорченных властью аристо, но деваться некуда.
Наконец, Цесаревич удовлетворенно кивает и нажимает кнопку на панели управления.
– Господин Бестужев, вышлите вперед пару машин и предупредите, что поеду быстро! – привычно приказывает он, озорно глядя на собственное отражение в лобовом стекле.
Проводив нетерпеливым взглядом пару отъезжающих джипов, Алексей нажимает на газ, и Руссо-Балт срывается с места. Двигатель под огромным капотом ревет и передает на корпус мощную вибрацию, но звукоизоляция великолепна. В салоне можно общаться, не повышая голоса, только мне не до разговоров. Наши с Натальей тела разделяет лишь тонкая ткань одежды, и я с трудом контролирую нарастающее возбуждение.
– Рассказывайте, мой друг, – мягко произносит Алексей и отключает связь. – Как послушник Разделенного, которому на роду написано воздержание, дошел до жизни такой? Сначала объятия княгини, затем – Наследницы Царского Рода? Надеюсь, наша Матушка-Императрица в безопасности?
Наталья вздрагивает будто от удара, на мгновение отстраняется от меня, а затем демонстративно прижимается еще сильнее. Мое лицо становится пунцовым, и слова оправдания застревают в горле.
– Ваше Высочество, я искренне сожалею о случившемся и обещаю, что впредь…
– Я же просил – без чинов и званий! – прерывает меня Цесаревич и хмурится. – Выбирая между сексом с графиней и прыжком с седьмого этажа, я бы точно выбрал второе! Но меня не интересует интимная жизнь послушников Церкви Разделенного! Расскажите лучше о ваших чудесных серых глазах, к которым прилагается Осколок одаренного у вас на груди!
Тьма меня раздери, я напрочь о нем забыл!
– Глаза от родителей, но я сирота, и никогда их не видел, – отвечаю дрогнувшим голосом, обильно сдобрив его подобострастием и страхом. – А камень – простая бижутерия, подарок княгини Головиной, она возжелала видеть в постели аристо…
– Как интересно! – язвит Алексей и ухмыляется. – Скучно же я живу!
– Завидуешь, братец?! – Наталья лукаво улыбается и кладет руку мне на бедро.
– Не паясничай! – гневно восклицает Алексей, закладывает крутой вираж и обгоняет передние джипы.
Выдержка ему изменяет, и Наталья победно улыбается, не в силах скрыть торжество.
– Ведите себя прилично, как подобает послушнику! – произносит Алексей, оборачиваясь и глядя на ладонь Натальи на моем бедре. – И не уподобляйтесь моей легкомысленной сестрице!
Он осуждающе качает головой и резко тормозит. Наша процессия остановилась перед двумя рядами оцепления. В первой шеренге стоят военные в активированной броне, а во второй – одаренные службисты в штатском.
Алексей глядит на меня. Проницательный взгляд темно-зеленых глаз буквально впечатывает меня в кресло, и я вижу разгорающийся в них огонь. Радужки светятся двумя огромными изумрудами, мне хочется спрятаться от этого сияния, отвернуться, но я не могу и продолжаю смотреть на Цесаревича как удав на кролика.
В оцеплении появляется брешь, и машины сопровождения начинают движение. Руссо-Балт следует за джипами, на этот раз мы трогаемся с места плавно. Цесаревич отворачивается, отрешенно смотрит в вечернюю тьму и нервно покусывает губы. Они шевелятся беззвучно – Алексей явно о чем-то размышляет.
– Сероглазый Послушник Разделенного Бога с Осколком на шее, выпадающий из апартаментов княгини Головиной в объятия Наследницы Царского Престола! – Цесаревич улыбается и смотрит на меня в зеркало. – Я вам завидую! Даже у храмового послушника свободы больше, чем у меня – будущего Императора!
– Приношу извинения за доставленные вам неудобства и еще раз благодарю за спасение моей грешной души! – отвечаю я и молю Разделенного, чтобы Цесаревич меня не узнал.
– Сестрица спасла ваше тело, но не душу! – возражает он и поднимает правую ладонь. – Мы оба знаем, о чем вы будете думать сегодня ночью в вашей келье!
– Ваши пошлые намеки переходят все границы! – восклицает Наталья и убирает руку с моего бедра.
– Главное, что они действенны! – произносит Алексей, проследив взглядом за жестом сестры, затем добродушно хмыкает и сжимает полные губы в тонкую линию.
– Мы приближаемся к Храму, – звучит хриплый голос из рации.
– Остановитесь перед мостом, я – за вами, замыкающие прикройте нас сзади! – не терпящим возражения тоном произносит Цесаревич и отключает связь.
Лимузин резко ускоряется и нас вжимает в мягкий нубук анатомических кресел. Впереди возникает подсвеченная белоснежная громада Храма и семь его цветных куполов. Машины сопровождения замедляются, и мы пристраиваемся за ними. Пассажирская дверь бесшумно поднимается, и Алексей уверенными движениями тонких и изящных, как у пианиста пальцев отключает систему безопасности. Он поворачивается ко мне, и суровое выражение его лица резко меняется. На нем возникает ослепительная белозубая улыбка, а зеленые глаза начинают лучиться искренней добротой.
– Удачи вам, ммм…
– Александр, – услужливо подсказываю я.
– Удачи вам, Александр! Надеюсь, настоятель оценит ваше новое одеяние! – Цесаревич крепко сжимает мою ладонь, внимательно рассматривая лицо. – Готов поклясться, что уже встречал вас, но не могу припомнить, где…
– Может быть, вы пересекались в гостиной княгини Головиной? – спрашивает Наталья, невинно хлопая длинными густыми ресницами.
– Дорогая сестрица, мне кажется, что в объятиях соблазнительного кавалера ваше кровообращение слегка нарушилось, что вызвало отток крови от мозга! – с иронией отвечает Алексей, картинно выгнув бровь, разрывает рукопожатие и нежно проводит тыльной стороной ладони по щеке Натальи. – Ланиты порозовели, и дыхание сбилось!
– Он мне не кавалер! – восклицает Наталья и, резко отстранившись от длани брата, ретируется из машины.
Я следую ее примеру, не мешкая ни секунды, и уже снаружи сталкиваюсь со взбешенным взглядом особы царских кровей. Она молча смотрит на меня, прищурив глаза. Смотрит до тех пор, пока из машины не раздается раздраженный голос Цесаревича.
– Дорогая, ты решила заглянуть на исповедь в келью этого послушника?
– Прощайте, Александр, надеюсь, что полностью излечила ваши травмы! – тихо произносит она.
– Я бесконечно благодарен Цесаревичу, а вам – обязан жизнью! – отвечаю, склонив голову, и ничуть не кривлю душой.
– Простите, что разорвала рясу и раздела вас – мне нужно было осмотреть раны, – извиняется Наталья. – И за неподобающее поведение простите, это наша с братом вечная словесная дуэль, вы здесь ни при чем!
Наталья разворачивается, садится в машину, и кавалькада трогается с места. Чудовищное напряжение, наконец, отпускает. Я благодарю Разделенного за то, что на узкой набережной нет случайных свидетелей, спускаюсь под мост к Москве-реке и бесшумно прыгаю в воду.
Интуиция подсказывает, что мое возвращение в Приют произведет фурор, потому что его никто не ждет: будущего вольного агента Симпу уже списали со счетов.
Они не знают первое правило «Кодекса Агента»: «Всегда побеждай!».
ГЛАВА 6 – Рефлексия с кинжалом в руке
Боевая тренировка в полном разгаре, я сражаюсь против троих друзей сразу. Наши интерактивные костюмы мокры от пота и светятся в местах виртуальных ранений. Карась и Цаца движутся технично, будто репетируя танцевальные па, а Мина сражается хаотично и агрессивно, не стесняясь проявления эмоций. Видимо, мстит за то, что заставил ее провести прошлую ночь в одиночестве.
Уже в который раз я пытаюсь ускориться, чтобы восприятие времени изменилось, как в момент сражения с охранниками Шувалова, но ничего не выходит – мир не становится черно-белым, а Осколок на груди остается холодным.
Руки и ноги движутся в автоматическом ритме, в зависимости от действий противников мозг сам выбирает оптимальный паттерн, оставляя время для тяжких дум. Я сражаюсь в учебном бою, но вместо лиц живых друзей вижу фотографии мертвых. Я пытаюсь спрятаться от мыслей, которые заполняют разум после вчерашнего неудавшегося покушения, но сделать это не удается.
Мне не дает покоя взгляд Шувалова. Что он увидел во мне или кого? Почему отпустил, а не бросил в застенки Тайной Канцелярии и не выпытал нужные ответы? Что произошло со мной там, на крыше? Как я смог ускориться до немыслимых пределов и разбросать профессиональную охрану Шувалова словно малолеток? Почему реплика Осколка на моей груди светилась и обжигала кожу?
На мгновение возвращаюсь в реальность, уклоняюсь от обманной атаки Карася, блокирую удар Мины и сталкиваю их с Цацей. Два быстрых колющих выпада, виртуальные клинки в моих руках вспыхивают, и на костюмах девочек загораются новые «раны». На этот раз смертельные.
Оставшись один на один, Карась пятится к стене, а затем бросается в атаку напролом – видимо, ему наскучил бесконечный танец с оружием в руках. Уклоняюсь, бью в открывшийся правый бок парня и ощущаю мощную вибрацию – светящееся лезвие «поразило» его печень.
Звучит сигнал гонга – электронная система имитации боя останавливает тренировку. Я победил. Оседаю на пол и прислоняюсь к стене – только сейчас понимаю, что дыхание сбилось, и мне отчаянно не хватает воздуха. Лица друзей мокры от пота и бледны от усталости – сегодня я их загонял. Карась, Цаца и Мина с обеспокоенными вытянувшимися лицами стоят передо мной полукругом и молча смотрят на меня сверху вниз.
– Эй! – громко кричу я и отираю пот со лба. – У нас траур? Кто-то умер?
– Дурацкая шутка! – раздраженно бросает Мина. – Шеф еще не вызывал?
– Нет, – я пожимаю плечами, пряча за деланной беспечностью тревогу. – Не звонил даже.
– В новостях только об убитом Темном и говорят, – бросает пробный шар Цаца, внимательно наблюдая за моей реакцией, – но почему-то его не показывают…
Конечно, не показывают: ведь он не Темный, не убит и сидит прямо перед вами, хочу сказать я, но сдерживаюсь, ибо тщеславие – самый тяжкий из грехов после обсуждения деталей Испытания.
– Не знаю, как вы, а я хочу в душ! – говорю я и поднимаюсь на ноги. – Вы проиграли, друзья – с вас по десерту!
– Симпа, нам уже не по десять лет, чтобы пирожными расплачиваться! – произносит Карась подозрительно сладким голосом и косится на Мину с Цацей. – Мог бы потребовать прощальную оргию!
– Ни за что! – заявляю я с ухмылкой и направляюсь к выходу из зала. – Не готов оказаться в одной постели с тобой даже в компании наших очаровательных дам!
– Тогда тебя из списка участников вычеркиваем! – кричит мне вслед Карась и натужно смеется.
После изнуряющей тренировки нет ничего прекраснее, чем оказаться в собственной ванной под горячим душем. Я наслаждаюсь обжигающими струями и тщетно пытаюсь выбросить из головы мысли о Приюте, цели его существования и судьбе выпускников. Слепая вера в неуязвимость приютских сыграла со мной злую шутку: возможность их поголовного уничтожения я даже не рассматривал.
Статистически нас не мог и не может сопровождать стопроцентный успех. Мой провал – яркое тому подтверждение, но уничтожение всех выпускников последних лет – полный нонсенс. Если, конечно, задания были теоретически выполнимы.
Я стал свидетелем уже девяти выпусков, а Приют был основан задолго до моего в нем появления. Значит, спецслужбы Империи либо не обладают всей полнотой информации, либо сознательно держат нас под колпаком.
Короткий разговор с Великим Князем не выходит из памяти. Я не понимаю, зачем он меня отпустил. Даже предположить не могу. На вербовку похоже не очень. На попытку проследить за мной и установить местонахождение Приюта – тоже. Шувалов или его подручные при желании выпытали бы из меня все данные о нашей богадельне за полчаса, максимум – за час.
Мои размышления прерывает Мина. Она молча сбрасывает костюм, заходит в душевую кабину и прижимается ко мне сзади. Сильные гибкие пальцы ласкают мою шею, затем скользят по плечам, переходят на пресс и перемещаются ниже.
Губы девушки впиваются в кожу между лопаток и медленно опускаются по спине. Вереница поцелуев останавливается на копчике, и Мина, стоя на коленях, рывком разворачивает меня к себе лицом. Я чувствую физическое возбуждение, но мои мысли вовсе не о сексе.
– Давай не будем?! – мягко предлагаю я и беру лицо Мины в ладони. – Мы же с тобой уже попрощались…
– Но ты все еще здесь?! – восклицает Мина и красноречиво смотрит на мой пах.
– Здесь только мое тело! – я опускаюсь на колени и прижимаюсь лбом к ее лбу. – Содержание мыслей тебе лучше не знать…
Мина вырывается, вскакивает на ноги и смотрит на меня с ненавистью, сжав кулачки до побелевших костяшек. Сейчас она готова взорваться и полностью оправдывает свое прозвище.
– Придурок! – бросает она в лицо, будто плюет, и ретируется из кабинки.
Прислоняюсь к холодной стене и подставляю лицо под горячие струи. Входная дверь хлопает так, что едва не слетает с петель – Мина ушла, толком не одевшись. Я, действительно, придурок. Рефлексирующий придурок, который слишком много думает и рассуждает.
До меня в Приют после Испытания не возвращался никто. Мы всегда рассчитывали лишь на две опции: пройти Испытание и стать вольным агентом, получив чистый имперский паспорт, или погибнуть.
Я снова вспоминаю фотографии мертвых выпускников Приюта. Вдруг они не настоящие, Шувалов меня дезинформировал, и это все же вербовка? Стандартная схема – ничего нового и удивительного. Проверить подлинность фото невозможно: судьба прежних выпусков – загадка, несмотря на бесконечные рассказы пацанов и девчонок о том, что они мельком видели кого-то в Москве. Я в эти легенды верю не особо, потому что ни на одном задании никого из бывших учеников не встречал.
После ухода из Приюта их жизнь окружена тайной, и это вполне естественно для агентов под прикрытием. Поиск же информации о выпускниках в открытых источниках невозможен, потому что у нас нет ни их легальных имен, ни фотографий.
Я устало тру глаза. Бессонная ночь у интерактивного экрана не добавила ясности, зато подбросила дополнительные вопросы. Чем больше мы знаем, тем больше понимаем, что не знаем ничего.
Я изучил все доступные данные по резонансным убийствам и происшествиям с одаренными за последние два года. Двенадцать выпускников на двадцать покушений и шестерых погибших одаренных. Математика не помогает.
Подробности покушений и убийств недоступны. В большинстве случаев в нападениях обвиняют абстрактных Темных и сообщают, что доблестные спецслужбы Империи их мужественно уничтожили.
Мое же неудавшееся покушение на Шувалова даже покушением не было названо! Все подано наоборот: оказывается, Тайная Канцелярия устроила ловушку и уничтожила опаснейшего темного мага!
Никакой тенденции в выборе целей, мест и способов покушений мне также выявить не удалось. Я копнул глубже и изучил все резонансные происшествия с одаренными аристо за последние десять лет с тем же результатом, точнее, с полным его отсутствием. У меня даже нет уверенности, что все эти события – наших рук дело.
Ясно лишь одно: кто-то планомерно и равномерно выкашивает немногочисленные ряды Великих Родов России. Версия, что за убийствами и покушениями стоят враждебные нам Темные Империи, лежит на поверхности и не требует доказательств.
Мысль, что Приют – проект и марионетка Темных не раз приходила мне в голову задолго до встречи с Шуваловым. Уж слишком она очевидна. Очевидна и бесспорна. Я даже Шефа по малолетству об этом расспрашивал, но он лишь смеялся в ответ и говорил, что любой одаренный Темный стоит десятка лучших приютских бездарей.
Либо Темные действуют нашими руками, либо – самостоятельно, но тогда они не имеют отношения к деятельности Приюта. Значит, неведомый кукловод дергает за ниточки изнутри Империи. Его цели и задачи не ясны, но в Приют он вкладывает огромные деньги. Я даже представить не могу, во сколько обходится содержание и прикрытие организации, подобной нашей. Миллионы и миллионы целковых, не иначе!
Вопрос, зачем растить нас в течение десятка лет, а затем отправлять на верное самоубийство тоже остается открытым. Возможно, поголовная гибель выпускников Приюта, о которой мне сообщил Шувалов – чудовищная случайность.
Еще можно предположить, что Приют – проект Тайной Канцелярии, и она зачищает поляну от неугодных аристо. Красивая версия, вот только покушение на Великого Князя в ее рамки не вписывается.
Очевидно лишь одно: я должен был стать следующим трупом, но почему-то Шувалов меня отпустил!
Вопросы и версии множатся, и пазл не складывается. Наоборот, он разваливается на глазах по мере погружения в материал. Главная же загадка – интерес Великого Князя к моей скромной персоне. Вместо того чтобы вытрясти из меня всю необходимую информацию, накрыть Приют и решить проблему раз и навсегда, старый и опытный Глава Тайной Канцелярии затеял со мной игру, полную загадок и недосказанностей!
Из глубоких размышлений меня выводит громкий стук в дверь спальни. Выключаю воду и, завернувшись в полотенце, открываю. На пороге стоят Кот и Мангуст. Взгляды исподлобья, прищуренные глаза, напряженные позы и отсутствие привычного восхищения моей рельефной мускулатурой.
– Тебя Шеф вызывает – не может по терминалу дозвониться! – цедит сквозь зубы Кот и сует руку в карман. – И забери свою поганую игру!
Он бросает мне колоду карт супер-аристо, я ловлю ее в воздухе, и полотенце падает с бедер. На мальчишеских лицах не возникает смешков и улыбок, только чистое презрение.
– Мы должны убивать аристо, а не боготворить их и подражать им! – говорит Мангуст и смотрит на меня с вызовом. – Ты – предатель, Симпа!
Пацаны разворачиваются и молча растворяются в полумраке коридора. А я остаюсь стоять в дверном проеме ошеломленный и обескураженный. Говорят, что словами младенца глаголет истина. Вот она, страшная и неприглядная! Я – предатель! Если не в действиях, то в мыслях!
На экране терминала горит несколько не отвеченных вызовов от Шефа. Сколько же я просидел в душе, пребывая в полной прострации? Одеваюсь медленно – оттягиваю момент встречи и вживаюсь в привычный всем образ беззаботного, но совершенного во всех отношениях балагура.
По коридорам Приюта я иду с приклеенной на лицо улыбкой, приветствуя каждого встречного, но в ответ получаю лишь молчаливые недоуменные взгляды. Все впервые видят выпускника, вернувшегося после Испытания, и не знают, как себя вести.
В кабинет Шефа захожу без приглашения, намеренно громко хлопая дверью. Старик смотрит на меня пристально, пронизывая острым взглядом, как энтомолог пронзает иглой пойманного в ловушку жука. Серые глаза холодны и мрачны, а губы сжаты в тонкую бескровную линию.
Скабрезным шуткам сегодня не место – я не оправдал возложенной на меня ответственности. Шувалова не убил, не умер геройски на месте преступления, а история чудесного спасения напоминает сюжет дешевого сериала на канале «Хозяюшка».
– Ты мог привести за собой хвост, Симпа! – произносит Шеф с укором и откидывается на спинку кресла, продолжая разглядывать меня сквозь полуприкрытые веки.
– Не думаю, что водолазы вели меня еще с Тверской! – дерзко отвечаю я. – Если убийцу и будут искать, то не на дне Москвы-реки, а среди послушников Храма!
– Дерзишь, значит?! – с подчеркнутой угрозой в голосе спрашивает Шеф, и на его высоких скулах вспухают желваки. – А должен оправдываться за провал!
– За провал?! – ору я, меняя местами охотника и жертву. – За то, что не сдох?! Не оправдал ваших ожиданий и вернулся?!
Шеф молчит. Держит паузу, давая возможность выплеснуть гнев. Тоже замолкаю, ломая привычный шаблон общения. Лишь буравлю его полным бешенства взглядом.
– Ты хочешь честности?! – прерывает молчание Иван Сергеевич усталым голосом. – Наши действия – лишь часть огромного многолетнего плана, и даже я не владею всей полнотой информации. Ты должен убить Шувалова! Выживешь ты или нет – не имеет особого значения!
Шеф пристально смотрит мне в глаза и напряженно барабанит пальцами по столу, будто играя не невидимом фортепиано.
– Итак, в Шувалова ты даже не выстрелил. Вырубил нескольких охранников, от остальных убежал по крышам, а затем свалился с седьмого этажа прямо в руки Наследников Престола…
– Да, они ужинали на приватной террасе, и я рухнул им буквально на головы!
О разговоре с Шуваловым я Шефу не рассказываю. Предупреждение Князя и собственная интуиция подсказывают, что это равносильно смертному приговору с его немедленным исполнением на месте.
– Затем Наталья Романова, один из сильнейших целителей Империи, излечила раны обычного послушника, а Цесаревич лично вывез его из заблокированного Тайной Канцелярией района и даже подбросил к Приюту! – в голосе Шефа звучит неприкрытый сарказм, а сам он едва не выпрыгивает из штанов от возмущения. – В плохих романах такой поворот сюжета называют «рояль в кустах». Ты хочешь, чтобы я поверил в эту сказку?!
– Не верьте, сам бы ни за что не поверил! – я равнодушно пожимаю плечами. – Но все было именно так!
– Вопрос не в моей или твоей вере, Симпа, вопрос в безопасности Приюта!
– Ах, вас безопасность беспокоит?! – язвительно спрашиваю я, формулируя мысль, которая всегда свербела где-то в глубине сознания, но выкристаллизовалась только сейчас. – А если меня схватят и начнут пытать? Сдирать кожу тонкими лоскутами, вырывать ногти и протыкать яйца иголками? Думаете, я смогу сохранить тайну Приюта?
– Ты не попадешься, Саша! – уверенно отвечает Шеф, но я замечаю мелькнувшую в глубине его глаз тень, тень сомнения или недосказанности.
– Ваша уверенность вселяет надежду, – с горькой иронией говорю я, вспоминая фотографии мертвых девушек и парней. – Еще никого из выпускников не арестовывали?
Мой пробный выстрел попадает в десятку! Шеф вздрагивает будто от громкого хлопка и отводит взгляд. Он безвольно опускает руки и становится похожим на шарик, из которого стравили воздух. Актерское мастерство дает сбой – сквозь привычную маску прорываются подлинные эмоции.