Северная сага. Хирд
Все эти мысли пронеслись в голове опытного и хитрого ярла, пока драккар шел к берегу. К тому моменту, как ярл спустился с палубы на землю и пошел навстречу конунгу и его хускарлам, в его изворотливом уме уже созрел план, как надо вести себя и что говорить. А еще его хирдманы несли два отличных меча, завернутых в парчу, чтобы подарить конунгу и молодому князю. Ярл приготовил их в качестве дара свейскому конунгу, но преподнести мечи сейчас этим двум вождям важнее. Задобрить их для начала, а потом заболтать и примкнуть к их армии! Даже если ему разрешат пройти мимо, глупо просто так уходить и пропускать драку за Альдейгью. Там же будет шикарная добыча!
– Кто ты и откуда, ярл? – начал разговор конунг. – Что ты делал в Альдейгье?
– Я со своими славными хирдманами ходил торговать железом! Нет, вы не правильно поняли! – ярл спохватился, увидев мгновенно вытянувшиеся лица собеседников. – Мы привезли разное железо на продажу! Не биться железом пришли, а торговать им! Вот таким железом!
Ярл подал знак, и сопровождавший его хирдман протянул свертки, которые Биргер тут же преподнес Хельги и Гостомыслу.
– Примите от меня в знак уважения, конунг и князь! Эти мечи намного лучше тех, что мы продали в Альдейгье!
Конунг немного поколебался, ведь приняв подарок, убить и ограбить ярла будет уже неприлично, не по правилам. Хитрец, этот Биргер! Наконец, любопытство пересилило, и конунг взял подарок. Князь сразу подхватил второй сверток и нетерпеливо сорвал с него дорогую парчу. Конунг тоже развернул меч и вытянул клинок из ножен.
Меч действительно был прекрасен. Прямой, обоюдоострый, с недлинной гардой. В верхней трети дола меча с обеих сторон располагалась надпись латинским шрифтом +VLFBERHT+, выполненная железной проволокой, инкрустированной в лезвие в горячем виде, и ярко выделяющаяся на фоне отполированного клинка. Рукоять, обвитая медной, латунной и серебряной проволокой, переливалась на солнце и загадочно мерцала. Франкская работа знаменитого мастера. Брат-близнец этого уникального оружия, некоторые образцы которого дожили аж до двадцать первого века, висел сейчас на поясе конунга. Этот станет достойной парой! Угодил с подношением ярл Биргер! Теперь точно его отпустить с миром придется.
Кажется, княжич Гостомысл был такого же мнения. Он чуть ли не расцеловал свой подарок, рассматривая со всех сторон, поглаживая и похлопывая клинок. Наверное, и не мечтал о таком.
– Благодарю тебя, ярл Биргер! – молчать дальше было уже совсем невежливо, поэтому Хельги указал рукой на наспех установленный походный стол. – Выпей с нами и закуси! Прошу к столу, гости!
– Да, ярл! – подхватил княжич, еле оторвав взгляд от драгоценного меча. – Вы – мои гости!
– Харальд, распорядись, чтобы викингов ярла Биргера накормили и напоили! – приказал конунг. – И присоединяйся к нам.
Харальд кивнул и отправился отдавать распоряжения.
Биргер выдохнул. Все, грабить и убивать их точно теперь не будут, их объявили гостями и позвали перекусить.
Вожди уселись вокруг грубо сколоченного стола и пригубили пива.
– Что сейчас в Альдейгье происходит, ярл? – задал интересующий их с княжичем вопрос конунг. – Ты же оттуда сейчас идешь? Или по пути где останавливался?
– Нет, я прямо оттуда. Там все как обычно. За князя, – Биргер произнес это слово на древнеславянском, – теперь Пожега. Раньше купчиной был, потом разбогател. Я его давно знаю, ни дирхема не скинет, жадный жирный тролль! Я старался с другими дела иметь.
Гостомысл скривился при упоминании боярина.
– Да, этот Пожега такой! – подтвердил Белотур.
– А что, драки нет никакой? – спросил Гостомысл. – Все тихо в городе?
– Да вроде тихо, никто не бился, как обычно все, я же говорю! – Биргер впился крепкими зубами в запеченную свиную рульку. – А что? Должны были?
– Там отроки мои в тереме заперлись на дружинном подворье! – вздохнул княжич. – Побили их уже, наверное…
– Я знаю, где это подворье, дорога на торжище мимо проходит. Терем стоит, и все спокойно. Не похоже, что их там штурмовали. Так что может и живы дренги твои, князь!
– Надеюсь на это…
– Дальше что делать думаешь, ярл? – конунг задал вопрос, которого Биргер очень ждал.
Теперь главное не продешевить. Такой хирд, как у Биргера, может стать украшением любого войска, и ярл это знал. Конунг с большим интересом, оценивающе, рассматривал его хирдманов, когда они сходили с драккара, Биргер заметил это.
– Думали домой идти, в Бирку. Поторговали неплохо, и меня конунг Эйстейнн ждет, мы уговаривались в вик к франкам идти!
Хельги едва заметно улыбнулся. Вот заливает, хитрец! Цену себе набивает, сказки про свейского конунга рассказывает. Интересно, Эйстейнн про существование ярла Биргера вообще знает? Ну да ладно, хочет ярл поиграть словами – поиграем и мы.
– К франкам я ходил недавно. Хорошо сходил, добычу знатную взял. Но для такого вика хускарлов надо побольше, чем у тебя, раз так в десять.
– Так у Эйстейнна викингов много! – не смутился Биргер.
– Да? А я слышал, что он не очень-то любит в вики ходить… Вот ярл Сигурд от него из-за этого ко мне ушел…
Сигурд ухмыльнулся во все тридцать два белоснежных зуба, обсосал гусиную лапку в один кус, и выбросил косточку в костер.
Биргер скривился, сообразив, что его подловили, как ребенка.
– Это да, староват стал конунг Эйстейнн. Так сын его нас в вик поведет, я разве не сказал? – моментально переобулся хитрый свей.
– Не, этот не поведет! Он зимой с горы на лыжах съехал неудачно, обе ноги сломал. До сих пор еле ползает! – Сигурд ухмыльнулся еще более язвительно.
– Ладно, ярл Биргер! Что вокруг да около ходить! Хочешь к нам присоединиться, так?
– Так, – нехотя признал свей и тут же воскликнул. – У меня сорок семь хускарлов, все отборные! Лучшие воины в Бирке!
– Не спорю, наверняка лучшие. Сколько хочешь за службу?
Биргер задумался, несколько раз глубоко вдохнул-выдохнул и выпалил:
– За службу до осени каждому моему хускарлу по три марки серебра, моим хольдам – по четыре, а мне – десять! Снеди на всех, пива в достатке и долю в добыче согласно заслугам!
Конунг улыбнулся. Многовато хочет ярл, да еще и всего лишь до осени. Поторгуемся.
– До осени не пойдет! За это серебро предлагаю тебе послужить год, до следующего лета. Само собой, пища, пиво и доли!
– Этого мало! – воскликнул ярл. – Я на торговле больше заработаю, несколько раз туда-обратно смогу с товарами сходить за это время!
– Хочешь торговать – пожалуйста! Как по мне, так битвы лучше, чем купеческие дела! Веселее для настоящих воинов! – поддел Биргера конунг.
– Только торговые пошлины теперь другие будут, ярл! – включился в разговор князь, уловивший интерес конунга в хирде Биргера. – Отец мой мало брал с купцов, я же повышу мзду княжескую!
Конунг чуть заметно одобрительно кивнул княжичу.
– И много ли тех битв ты мне предложишь, конунг? – раздраженно спросил Биргер. – Альдейгью взять не долго, а дальше трэлей гонять?
Ярл не хотел уступать. Да еще и юнец этот норов показывает.
– Дальше битвы будут! После Альдейгьи вепсов бить пойдем. А потом на юг собираюсь в дальний вик. По пути, сам знаешь, сколько городов богатых. Это – Гардарика10! Решай!
Биргер задумался, закусив губу. В Альдейгье добычу можно взять знатную. Вепсы же, хоть и слывшие любителями подраться, серьезными противниками такому воинству, как у конунга, не будут. А меха их куда как хороши, чуть ли не лучшие на севере. Да и на юг сходить – очень заманчивое предложение. Интересно, на юг – это куда? Пальтескья, Смоландск, Чернихов или сам Кëнугард11?
– Тогда через год заплатишь хускарлам по четыре марки, хольдам по шесть, мне – пятнадцать! Снедь, пиво и доли, как подобает! Согласен, конунг?
– Зачем мне такие расходы, ярл? Я здесь варягов наберу, которые за оплату вдвое ниже той, что ты требуешь, с радостью ко мне присоединятся!
– Посмотри на моих хирдманов, конунг! Таких ты здесь не найдешь! Все опытные, прошедшие через множество схваток и славных битв!
– С этим я согласен, викинги у тебя и правда славные! Поэтому и предлагаю по три с половиной марки хирдманам, по шесть хольдам и двенадцать тебе!
– И полное питание с пивом?
– Мяса с выпивкой будет вдоволь! Ну что, по рукам?
– По рукам! Согласен! – сдался Биргер.
– Боги нам свидетели! – воскликнул Хельги. – Наш договор нерушим!
– Нерушим! – подтвердил ярл Биргер и протянул свой меч конунгу рукоятью вперед.
Хельги принял его, и тут же вернул, ловко крутанув рукой, так же рукоятью к ярлу.
Сорок восемь свеев поступили на службу.
– Завтра утром выступаем! – громко объявил конунг.
Чуть позже Хельги подозвал к себе скальда Торбьерна Ветра.
– Торбьерн, у меня будет для тебя задание! – проговорил Хельги. – Приглядись к Биргеру и его хирдманам. Этот ярл хитер, как старый лис! Он ненадежен, может провернуть что-нибудь самостоятельно, а мне за него ответ держать перед княжичем. Войди в доверие к его викингам, выпей с ними, поболтай, стихи свои почитай. Я знаю, ты умеешь и справишься!
– Я понял, конунг! – скальд кивнул. – Все сделаю, как надо. Присмотрю за ними.
Глава 3
Всем войском сразу решили на Альдейгью не идти, нечего медведя в берлоге дразнить. Хитростью город брать нужно. Иначе запрутся бояре в детинце и выковыривай их потом оттуда. Только людей побьют зазря.
Есть надежда, что мятежники не знают еще о том, что Гостомысл позвал на помощь нурманнов. Поэтому конунг предложил такой план. На своем флагманском драккаре он идет в Альдейгью, спокойно причаливает к пристани и высаживается на берег. Его усадьбу, скорее всего, никто не трогал, не настолько он знаменит в городе, и с князем его вряд ли бояре ассоциировали. С малым хирдом самых опытных хускарлов Хельги постарается, если пропустят, конечно, войти в детинец. Типа, правителям подарки несет после фризского вика. А там – по обстоятельствам. Сразу всех резать или повременить с этим, конунг решит на месте. Главное – ворота удержать и княжеский терем взять. Остальное войско, вместе с княжичем, скрытно высаживается неподалеку от Альдейгьи и по сигналу рога врывается в посад, захватывает подворья предателей-бояр, а также их прихвостней. Грабить и убивать простой люд и лояльных Гостомыслу жителей конунг строго-настрого запретил. Добычи и так достаточно будет, ладожские самозванцы-правители совсем не бедные.
Княжич тут же воспротивился предложенному плану. Ему самому хотелось первым ворваться в свой город.
Конунг вздохнул. Мальчишка этот Гостомысл! И попытался объяснить княжичу, что как только его увидят в городе, будет потерян эффект неожиданности.
Княжич уперся.
Хельги задумался. Через пару минут лицо его прояснилось, и он сказал:
– Тогда вот как сделаем. Ты, княжич, чужие доспехи нацепишь и лицо под закрытым шлемом скроешь. И пойдешь со мной. Откроешься, когда я скажу! По-другому никак, я своих людей попусту губить не буду! Решай, согласен или нет? Или мы уходим, не обессудь!
– Согласен! Но я в первых рядах биться буду за свое право княжить!
Понятно, что героем юноша хочет быть, славы воинской жаждет. Чтобы никто потом не говорил, что князь за спинами дружинников прятался и наемных викингов.
– Гуннар, присмотришь за княжичем! – распорядился конунг. – Не отходить от него ни на шаг!
– Я тоже с княжичем пойду! – выступил Белотур. – Сам его обороню!
– Нет, воевода, только княжич со мной пойдет! – отрезал Хельги. – И так рискуем быть узнанными, а еще ты лезешь. Не беспокойся, прикроем мы его!
– Все нормально, Белотур! – подхватил Гостомысл. – Ты моих гридней поведешь. И проследишь, чтобы посадских людишек попусту не обижали!
– Ярл Сигурд возглавит засадный хирд, – продолжил конунг. – Белотур, приставишь к каждой полусотне по гридню, чтобы подсказывали, кого бить, а кого не трогать. Смышленых дай, чтобы не напутали чего в суматохе.
– Хорошо, я сделаю так, – проворчал воевода.
Он остался недоволен планом, так как боялся за княжича и не вполне еще доверял нурманнам. Особенно этому, свею, ярлу Биргеру. Но, похоже, что и сам конунг свею не очень-то доверяет, Белотур это чувствовал. И опытным глазом заметил, что за хирдом Биргера негласно приглядывают доверенные люди конунга. Ладно, только бы Ладогу взять, а там видно будет. В конце концов, Доброга за своего побратима Хельги поручился.
***
Флагманский драккар конунга плавно вышел из-за поворота реки и устремился к пристани. Их заметили со сторожевой башенки, но тревогу поднимать не стали. Корабль-то всего один идет, а только у причалов стражи с полсотни воев наберется. Понятно, что они викингам на один зубок, случись заваруха. Но они смогут связать нурманнов боем и задержать минут на пять хотя бы, а там уже гридь боярская подтянется.
Но нет, не грабить идут сюда нурманны. Вон, мирный белый щит на мачте отсвечивает, да и носовой фигуры страшного чудища заморского не видно – шкурами укрыто чудище.
Признали нурманнский корабль вои. Это Хельги Скогатт вернулся из дальнего вика, подворье у него в городе свое имеется. Все знали, что подворье это ему князем Буривоем было пожаловано, за какие-то заслуги или дела. Наместник с боярами велели не трогать подворье это, не захотели новые правители с нурманнами ссориться. Подумали и решили, что им же дороже будет. Отберут – так другие северные гости обидеться могут, перестанут торговлю с Ладогой вести. Да и крепкое то подворье. Его обитатели – не какие-то купцы, холопы, да смерды. Много там воинов живет, причем как викингов, так и варягов. Хоть и старые они, в основном, такие как Трувор, дядька Доброги, да Эйрик, дед Харальда Вигге, но драться с ними никто не рискнет. Бояре – люди расчетливые, во всем выгоду да барыши ищут. А тут какая выгода? Злато с серебром вряд ли на подворье Хельги найдется, да и не отдадут его просто так, без боя, вот и потеряют бояре дружинников зазря. Поэтому и не тронули усадьбу Хельги, когда сторонников старого князя в городе щемили, тех, кто боярскую власть признавать не хотел.
Не всех, правда, сторонников побили. Десятка три отроков с детскими под предводительством опытного варяга Азгуда заперлись на учебном подворье и заняли оборону. Глупцы, не поняли еще, что наместник Пожега и боярский совет – власть теперь. Но и тут Пожега проявил осторожность – городские дружинники, подчиненные совету, только осадили учебный детинец, штурмовать пока не спешили. Пожега хотел поморить отроков голодом, а потом предложить перейти к нему на службу. Отроки пока держались стойко, изредка постреливая по осаждающим из-за высокого частокола. Пускай. Больших запасов пищи у них там нет, а на одной воде долго не просидишь. Сдадутся, как миленькие. Бояре даже поспорили меж собой, сколько осажденные продержатся. Пожега говорил, что самое большее – две седмицы. А пока пусть голодают.
Народу, жителям города, как свободным, так и не свободным, было, в принципе, наплевать на все это. Город жил своей обычной жизнью. На торгу все продавалось и покупалось, купцы торговали по-прежнему, в полях велись работы, рыбаки ловили рыбу, охотники охотились. Даже налоги остались те же. А вся эта княжеско-боярская возня для обычного люда была далека. Нет, побили, конечно, некоторых, кто под горячую руку попал. Ну так не всех подряд же.
Так что, на сошедшего на берег Хельги внимания никто особо и не обратил. А он, тем временем, в сопровождении большого десятка хускарлов, отправился на княжеское подворье. То, что все в бронях и при оружии, тоже никого не смутило. Нурманны так всегда по городу ходят.
Другая часть хирдманов, еще десятка два, двинулась к подворью Хельги. Шли толпой, весело болтая и обсуждая громко, как будут развлекаться после дальнего похода. Совершенно обычное и соответствующее обстоятельствам зрелище. На драккаре осталось человек десять. Тоже норма для викингов, корабли свои стеречь самим, не доверяя местной страже.
***
Наместнику уже доложили, что в Ладогу вернулся ярл Хельги. Еще ему сообщили, что ярл пришел только на одном драккаре. И викингов с ним едва ли четыре десятка наберется. Видать, накостыляли ярлу франки, еле ноги унес, да еще и корабль один потерял. Это очень хорошо! Значит, с ним можно не церемониться. А ночью, когда все эти нурманны перепьются от счастья, что вернулись живыми, можно поместье захватить. Сил теперь у Пожеги хватит. А если своих дружинников окажется мало, то городских воев привлечет. Согласятся, от добычи никто не откажется. А поместье и главные ценности, злато и серебро, наместник Пожега себе присвоит. И, со временем, сам князем станет. Не сейчас, позже. Сначала надо лишних бояр устранить. По одному, постепенно, чтобы другие не спохватились. А там… Ух! Пожега аж прищурился от своих мечтаний.
Самых горластых отравить надобно. Есть у Пожеги холоп один, из ромеев. У жрецов в Скирингссале наместник его выкупил, давно, еще, когда сам с караванами своими торговыми ходил. Те ромея этого в жертву богам своим нурманнским принести хотели. Пожеге раб чем-то приглянулся, он разговорился с ним и понял, что ромей может быть очень полезен. И не прогадал.
Звали ромея Афанасием, что в переводе с ромейского означало «бессмертный». Подходящее имя… Из лап нурманнских жрецов только бессмертный вырваться и мог… Раб своему новому хозяину был сильно предан, не раз выполнял тайные поручения, как грязные, так и не очень. Пожега его даже освободил и приблизил, сделал главным своим помощником и телохранителем. Вот и теперь пригодится, с его помощью и отравит Пожега конкурентов. А кого не отравит – того ромей стрелой снимет. Очень хорошо он воинским наукам оказался обучен, особенно стрельбе из лука. Да и на мечах, пожалуй, равных ему в Ладоге не было. Жаль сейчас его в городе нет, отправил его Пожега в Белоозеро к наместнику тамошнему, подмогу просить.
Пожега скривился, вспомнив, что ему доложили о большом отряде нурманнов, которых видели на реке. Интересно, кто это и где они? Не Хельги же за них приняли?! Так ведь он на одном драккаре пришел. Где же тогда остальные? Или у страха глаза велики? Непонятно…
***
У ворот княжьего терема стояло несколько воинов, все незнакомые. Похоже, что пришлых в дружину успели набрать бояре. Конунг назвал себя и сообщил, что несет дары для наместника. Их всех пропустили во двор, предупредив, что в терем только шестеро могут войти. Остальные викинги в дом и не рвались, им наоборот двор и нужен был. Точнее, ворота, надвратные башенки и стена. Страже про это, естественно, не сообщили. За старшего конунг оставил Гуннара, а сам, с Харальдом, замаскированным княжичем и тройкой хускарлов поднялся по ступеням в терем.
Отрок проводил их в большой зал. На высоком княжеском кресле восседал разодетый в парчу и шелка боярин Пожега, наместник ладожский.
Боярин нахмурился, увидев викингов, но, когда отрок сказал, что конунг Хельги принес подарки, лицо его разгладились и даже выдало какое-то подобие улыбки. Пожега встал, величаво спустился с помоста и протянул руку за дарами.
Конунг подал знак, и один из хускарлов передал ему отрез дорогой тяжелой ткани, расшитой золотыми и серебряными нитками. Пожега такому подарку не обрадовался. Он ожидал, что нурманн преподнесет меч, или кинжал, или секиру какую-нибудь, а тут тряпка. Бабский дар какой-то. Не понравилось такое неуважение наместнику.
– Ты чужой здесь, конунг! – заявил Пожега. – Уходи из Ладоги! И забери своих нурманнов, вам здесь не рады!
– А вот тут ты ошибаешься, боярин! Моя усадьба здесь, и городок Пограничный дарован нам с побратимом Доброгой князьями Буривоем и Гостомыслом!
– И где те князья теперь? – философски спросил боярин, зевнув во весь рот.
– Прямо перед тобой, недоумок! – Гостомысл сорвал с головы шлем и вышел вперед из-за спины конунга.
Боярин раскрыл рот и беззвучно захлопал губами, как глупая рыба, оказавшаяся на берегу.
– Не ожидал? Уже похоронил меня, небось, предатель? – Гостомысл был сильно взбешен.
Боярин взял себя в руки и наставительно произнес:
– Ты молод еще, Гостомысл, чтобы со мной, боярином ладожским, наместником, так говорить!
– Наместником?! И кто же тебя тут поставил, наместник?
– Уважаемые люди ладожские! – с вызовом ответил боярин, выпятив грудь.
Гостомысл подошел к нему вплотную, грозно взглянул в глаза и прошипел:
– Ко мне обращаться – князь! А ты – никто здесь, навоз с моих сапог!
Наместник Пожега открыл рот, набирая воздух, чтобы крикнуть воям «Хватай Гостомысла!», но неожиданно со двора зазвучали тревожные свистки и раздались крики дружинников.
Похоже, что кто-то из хирдманов конунга не выдержал и начал нападение раньше сигнала. Хельги чертыхнулся и выхватил оба клинка, отравив в ад, Вальгаллу или Ирий, кому куда нравится, сразу двоих боярских дружинников, стоявших ближе всех.
Харальд с хускарлами и княжич Гостомысл моментально среагировали и тоже атаковали охранников Пожеги. Сам боярин так и стоял с открытым ртом, и даже не догадался заорать. Или испугался до потери голоса, или не понял, что происходит.
В один миг викинги порубили всех, кто находился в зале. Только Пожегу и еще одного боярина пока пощадили, бить не стали, а быстро скрутили, заткнули им рты и бросили за помостом.
Хельги высунулся в окно и выкрикнул на скандинавском только одно слово:
– Ворота!
И дунул со всей мочи в рог, подавая сигнал к общей атаке.
Но Гуннару эта команда была не нужна. Он и так уже понял, что нужно атаковать и не дать гридням закрыть тяжелые, окованные железом, ворота детинца. Хускарлы из его отборного десятка разом бросили копья в воротную стражу и дружинников, стоявших на надвратных башенках и стене. Ни одно не пропало даром, ведь дружинники, все, как один, смотрели в сторону посада, откуда раздавался шум боя, и не ожидали нападения со спины. Пятеро хирдманов выхватили из налучей луки и открыли стрельбу по зазевавшимся на стене ладогжанам.
Гуннар в два длинных прыжка оказался у ворот и порубил оставшихся отроков, только удивленно разворачивающихся на щелчки тетив и свист стрел.
Несколько викингов ломанулись вверх по лестнице, ведущей на стену, добивать раненых дружинников.
Через две минуты боя ворота и стена были захвачены.
Конунгу с княжичем пришлось труднее. В тесных полутемных коридорах терема толкалось больше гридней, чем на стене. Да и качеством они явно превосходили воротную стражу. Конунг оставил Харальда с тремя хускарлами держать проход в зал, а сам с княжичем рванул наверх, зачищать терем.
Харальд поступил просто. Встав в ряд и перегородив весь коридор стеной щитов, викинги начали умело работать копьями. Побили сразу чуть ли не с десяток, пока дружинники не сообразили поступить также. Бой остановился. Ни викингам, ни боярским воям теперь было друг друга не достать. Так и стояли, выкрикивая поносные слова.
Конунг в это время осторожно поднимался по винтовой лестнице. Показались ноги двух дружинников, спускавшихся ему навстречу. Хельги длинным движением клинка срубил их, и прыгнул выше. Скатившихся вниз раненых добил следовавший за Хельги княжич. Конунг очутился в пустой комнате с небольшими окошками. Из нее вели три двери в разные стороны. Дождавшись, когда Гостомысл поднимется, он спросил у него:
– Куда дальше?
– Эта дверь ведет в покои отца, – княжич указал на левую дверь. – Эта – в мои. А третья – кладовая.
– Тогда пошли княжеские покои сначала проверим! – конунг рванул на себя левую дверь.
Оттуда сразу же вылетело два копья. Хорошо, что нападавшие были готовы к такому повороту. Швырнув в ответ свои сулицы, Хельги с Гостомыслом ворвались в первую комнату, просторную светлицу, в которой их встретили три гридня с оружием в руках.
– Интересно, что они здесь делают? Охраняют кого-то важного? – подумал Хельги.
Сам он в это время швырковым ножом срезал первого врага и сошелся со вторым противником. Гостомысл взял на себя третьего.
Соперник попался конунгу умелый. Сотник, не меньше! А то и воевода какой-нибудь. Но двумя руками одновременно работал не самым лучшим образом, больше прикрываясь топором в левой и нападая мечом с правой.
Хельги сделал обманный выпад, а сам снизу резанул противника по ногам. Сильно зацепить не получилось, но самым кончиком клинка все же достал, распорол кожаные портки и взрезал мышцу на бедре. Кровь из раны полилась активно, видать, крупную артерию задел.
Результатом следующей серии ударов стало вспоротое предплечье врага. Кольчуга с длинными рукавами того не спасла, только кольца разлетелись в разные стороны. Добрая франкская сталь в очередной раз показала себя!
А под противником, тем временем, уже лужа крови собралась, из бедра набежала. Время уходило, и конунг решил рискнуть. Видя, что сотник выдыхается, он немного приоткрылся, создав противнику видимость возможности для удара. Сотник повелся. Конунг отбил его укол мечом левой руки, сделал шаг вперед и мастерски вонзил свой клинок противнику прямо под подбородок.