Дорога праха

Не успел Вегард втиснуться в толпу, как новый звук пресёк проклятия. Вскрик на злом, чужом языке. Молитва. Снова, но с силой, властью, уверенностью, слова будто воспарили над полем и людьми и ударились в небо, чтобы расколоть его молниями.

Казимира вздрогнула, чем вызвала у Валлета смешок. Руки он убрал в карманы брюк, смотрел на толпу, изгибая губы в гнусной ухмылке. Нервозность и опасность, повисшие в воздухе, его забавляли.

– Что смешного? – ощетинилась Казимира. Она тряхнула рукой, чтобы рукав упал до ладони и спрятал вставшие дыбом волоски.

– Эта реакция. – Валлет кивнул в сторону костра. – Ну, девчонка с демоном в голове, и чего?

– По-вашему, это обыденно?

– Ну да. – Он повёл плечами. – У нас из шахт каждый день кто-нибудь приносит зафери. Изнеженные вы тут, на юге. – Он сплюнул и прикусил указательный палец. – Лишнего вам не скажи, косо на вас не посмотри, перед зафери в штаны наваливаете.

Казимира смотрела только на толпу. Когда молитва заткнула демона, люди тоже притихли, но теперь снова зароптали. Если монах не справится… всё кончится кровавой баней, как тогда.

– Чего шахты-то винить в появлении зафери? – снисходительным тоном продолжил Валлет, но Каз показалось, что она прослушала какую-то из его реплик.

– Не шахты, – поправила она, – князей, которые приказывали копать глубже.

– Об этом я и говорю. – Валлет указал на Казимиру и закатил глаза. – Зафери жили здесь до нас, будут и после. Может, и до бункеров здесь шатались, потом уснули, закопались, так же, как люди. Не шахтёры, так кто-нибудь другой разбудил бы их.

– Интересно, кто бы ещё влез так глубоко под горы Монтанье?

– Ну…

– Ну-у, – передразнила Казимира и шагнула к костру, – ты пока придумывай ответ, а я пойду.

Вегард пропустил Казимиру перед собой и оглянулся на Валлета – тот натянуто улыбнулся и помахал рукой.

– Я велел присматривать за ним, – отчеканил Вегард. Впервые приказным тоном, но Каз слишком злилась, чтобы обратить на это внимание.

– О, я ушла ради его безопасности.

Внутри круга находились девочка лет восьми и монах в чёрном балахоне. К нему Каз стояла ближе: видела, и как тряслись у монаха руки, и как пальцы сжимали серебряную цепь с треугольным кулоном. Губы бледные, едва шевелились, хотя голос звучал твёрдо и громко. Лицо обливалось потом, монах едва держал глаза открытыми, казалось, он вот-вот упадёт. Казимира подавила желание взбодрить его парой хлёстких пощёчин.

Поодаль на коленях стояла девочка с раскинутыми в стороны руками. В опасной близости от неё полыхал костёр. Волосы липли к её лбу и шее, лицо перекосилось от боли, слёз и ярости демона. Из носа и ушей вытекало что-то чёрное, ветер потревожил пламя, и тени легли по-новому. Вдоль кромки волос девочки будто выступил ряд рожек, распорол кожу – вот и кровь потекла. Казалось, что на месте щёк пустота, как в голом черепе, девочка оскалилась и клацнула клыками, кривыми, огромными, не помещающимися во рту. Она запрокинула голову, облизнула сухие губы слишком длинным языком. В её горле что-то дёрнулось раз-другой, будто комок застрял и теперь вырывался наружу. Визг заставил всех отступить и зажать уши.

– Верёвки! Держите верёвки!

Только теперь Казимира разглядела, что по рукам и ногам девочка была связана, поэтому стояла, раскинув руки. Хватку ослабили, и зафери вырвался, рванулся к монаху. Тот смотрел мутными глазами и не отступил, только поднял перед собой амулет, будто треугольник мог его защитить.

Заворожённая, Каз потянулась к поясу, где раньше носила меч. Оглянулась на Вегарда – он уже держал оружие.

Люди вцепились в верёвки, дёрнули девочку назад, но всего на секунду она успела лбом коснуться серебра. Взвыла, заскулила, зарычала проклятия, на лице выступили язвочки – от лба к щекам и подбородку.

– Как это сюда добралось? – Вегард склонился над плечом Каз. – Зафери в Гастине. Ты видела такое?

– Один раз, – сипло выдавила Казимира.

Кожа на детском лице пузырилась, лопалась, кровь сочилась вперемешку с гноем. Если Каз не отвернётся, её стошнит. Слишком похоже.

Толпа редела, кто-то всхлипывал, кто-то кричал, кто-то ревел в голос. С гадостной улыбкой девочка вторила молитве – слова монаха для неё звучали не страшнее причитаний деревенской старухи.

– Аннáщинэ чозо́-джу мегáщинэ нийо́ре, ванын сéт-су зо́ккурыль хиккынси нида, – скороговоркой закончил монах. Хидонский язык, язык молитв Чёрной Длани. Казимира даже помнила перевод, будто эти слова выжгли у неё в мозгу. «Во имя твоей создательницы-богини, я разрываю эту связь».

Монах замолчал, не опустил серебряный кулон, не отвёл взгляд, только шагнул к одержимой. Ноги едва его слушались. Никто не подал ему руки, и монах выпрямился, придержав полы балахона. Он остановился в паре футов от девочки, что висла на верёвках, но высоко поднимала голову. Не осталось спеси, проклятия кончились. Зафери отпрянул, но его словно тянуло к монашескому треугольнику. Девочка мотала головой, брыкалась, пыталась укусить монаха, но не дотягивалась, и вот верёвка на левой руке порвалась.

Толпа подавилась криком.

Вегард шагнул вперёд, сдвинув Каз плечом. Толку-то, его оружие не навредило бы зафери. Телу ребёнка – да, но не демону.

Вместо того чтобы вцепиться в тянувших верёвки мужиков, девочка повернулась к костру, но прежде чем случилось непоправимое, монах перехватил малышку поперёк тела и оттащил подальше от пламени. Демон брыкался, лупил его ногами и локтями, но парнишка повалился на землю, снося все удары. Когти впились в белые ладони, рык и визг глушили. Люди замерли, разом заткнулись.

Казимира хотела как-то помочь, но тело не слушалось. Остались только ужас и оцепенение. Сарай в крови и ошмётках. Каз так долго не моргала, что на глазах вскипели слёзы.

Она глянула на Вегарда. Тот так сжимал рукоять меча, что кулак побелел, и клинок подрагивал от напряжения.

– Ну, давай, монтаниец, – Каз указала подбородком вперёд, – у вас ведь такое каждый день, вмешайся, помоги монашку?

Через плечо Вегард обернулся к ней, напрягая желваки.

– Во-первых, я родом не из Монтанье. Во-вторых, я прожил там достаточно, чтобы знать – помочь здесь нечем. Всё, что мы можем сделать, – задержать демона, если на людей нападёт.

– А если на монаха, то не считается?

Наконец девочка притихла и обмякла. Люди медлили – не уловка ли это? – но всё же подошли. Кто-то забрал ребёнка из рук монаха, но никто его не поблагодарил и не помог встать.

– Пойдём. – Вегард убрал меч в ножны и кивнул в сторону оставленного князя. Каз промолчала.

Когда они поравнялись с Валлетом, вид у него был скучающий и сонный.

– Хорошая работа, – бросил он кому-то за спиной Казимиры.

Она оглянулась – монах плёлся по дорожке неподалёку от них, руки опущены, глаза впали, серебряная цепь тянулась почти до земли. От слов Валлета монах вздрогнул и уставился на троицу. Лицо белое, как одежды Клаудии. Каз засмотрелась на разрез его глаз – хидонский, внешний уголок задрался вверх, внутренний ушёл вниз.

– Паршивая, – послышался сорванный голос. Казимира даже не заметила, чтобы монах размыкал губы. – У неё сломаны нога и левая рука. Лекарям работы на месяцы. – Монах стыдливо оглянулся. Из-за акцента он то сглатывал окончания слов, то лепил слога в один комок.

– Зафери покалечил? – спросила Казимира тихо. – Странно, что не убил.

Она не помнила случаев, когда одержимые выживали.

Хидонец скинул капюшон и провёл ладонью по лицу. Песок прилип к щеке и подбородку, длинные тёмные волосы вымокли. Губы дрожали от усталости, когда он отвечал, когда глубоко вдыхал, но не прогонял любопытных чужаков.

– Заставил спрыгнуть с дома. А потом ещё раз. И ещё. – Он отвернулся от догорающего костра. – А вы кто?

– Мы сопровождаем князя Ариана Валлета, – сказал Вегард и указал на княже, будто без этого в нём было не узнать особу высших кровей. – Хотели остановиться здесь на ночлег, провизии закупить.

– Амбары пусты, вам здесь ничего не продадут. А переночевать можете у меня, – предложил монах. – Моё имя Дакин.

Он протянул Вегарду руку, и тот медлил секунду, прежде чем пожать бледную ладонь. Каз сцепила зубы и заставила себя принять рукопожатие. К Валлету Дакин благоразумно не полез, только едва склонил голову.

– Ну, веди, – позволил княже и махнул рукой, пропуская монаха перед собой.

Дом Дакина стоял почти на другом конце поля от остальной деревни, и такой же идеальный, как прочие – аккуратные окошки с голубыми ставнями, крыльцо из светлого дерева, под окнами клумбы, но без цветов, только огороженные белыми кирпичиками.

Внутри дом напомнил Казимире келью Белого Храма. Стол, стул и печка для готовки в первой комнате, во второй – лежак на одного, тумба с масляной лампой и книжный шкаф. Вот и главное различие – у Белых читают только одну книгу, у Чёрных все талмуды не умещаются на полках, сложены на столе, у кровати, по углам комнат. Валлет запнулся за один из томов и посмотрел на монаха, будто тот тоже покушался на княжескую шею.

Примечания