Единственный

Глава 5

– Вау… – Майя бросает на меня быстрый взгляд, когда возвращаюсь к стойке ресепшн из раздевалки. – Сияй…

– Непременно… – мрачно отзываюсь на ее хихиканье.

За прозрачной дверью спортзала темно; кажется, собирается дождь, судя по тому, как стучит по стеклу ветер.

В холле никого кроме нас нет, спортивный клуб уже закрыт. Я воспользовалась раздевалкой, чтобы принять душ и переодеться после работы, в одном из шкафчиков оставила рюкзак с вещами.

Перебирая содержимое своей сумочки, пытаюсь понять, все ли там есть: ключи, карточка, помада…

В маленьком кармане на молнии уже пару лет лежит пакетик с презервативом. Я застегиваю молнию, рывком дернув за язычок. Этот пакетик – напоминание о парне, с которым еще недавно я рассчитывала этот презерватив распаковать, хотя уверена, у него были бы при себе собственные.

Он ответственный. И очень… нежный…

Два дня назад я планировала к сборам на день рождения Божены подойти с особой тщательностью и усердием, в итоге меня с трудом хватило на то, чтобы нарисовать на глазах цветные стрелки и накрасить помадой губы.

В висках – молотки. Я жутко не выспалась…

По голому животу гуляет сквозняк, от этого мурашки.

На мне штаны-клеш, пояс которых я подвернула вовнутрь так, чтобы получилась супернизкая посадка, рубашку завязала узлом на талии. Из-за восьмисантиметровых каблуков ноет коленка. На ней чудовищный синяк и ссадина, на ладонях у меня тоже ссадины.

Ни один прожитый день за девятнадцать лет не выматывал меня так, как вчерашний.

Я словно выжатый лимон. Выжатый до корки.

Я не купила платье.

Вчера я все-таки вошла в отделение полиции и написала заявление.

С четвертого раза я осилила это чертово сочинение, но правда заключается в том, что, отдавая его дежурному, я терзалась сомнениями стоит это делать или нет.

Мои ладони потели и руки подрагивали, когда перечеркивала одну бумажку за другой, начиная сначала и думая о том, что, возможно, стоит прислушаться к совету брата…

На секунду, но все же я думала, что, возможно, в самом деле нужно оставить все как есть. Забыть. Перелистнуть эту страницу нашей жизни и идти дальше, но, когда я снова и снова переписывала то проклятое заявление, отмела сомнения. Я решила, что оставить все как есть будет неправильно.

Это мое решение! Мое, черт возьми!

Я оставила за кадром все, что не касалось моего брата и пропавшего телефона, а после отправилась в ближайший салон сотовой связи и купила ему новый. «Китайца» попроще, но все равно пришлось потратить солидную часть моих сбережений.

Никита взорвался, когда узнал, что я написала заявление в полицию.

– Зачем?! Ну кто тебя просил?! – психовал он, хватаясь за волосы. – Все же нормально было! Ты знаешь, кто у Чупы родители?! Ему все равно ничего не будет!

– Я забочусь о тебе! – пыталась я вбить ему в голову. – Я не хочу, чтобы ты думал, будто тебя можно шпынять безнаказанно! Ты несовершеннолетний! Я – твоя сестра, и у меня есть за тебя ответственность, Никита!

– Да ты сама, блин, кто?! Давно совершеннолетняя?!

Он поднял в моей душе настоящую бурю и, забираясь под горячий душ, я задыхалась от слез, которые весь день были близко.

На вопрос мамы о том, где меня целый день носило, я соврала, сказав, что занималась шопингом. Эта ложь тоже камнем висит на шее. Я не поставила маму в известность о своем решении, потому что с ног валилась. А еще боялась, что она не поддержит моей инициативы.

Я провела под горячим душем полчаса, чтобы смыть с себя этот день. Омерзительные прикосновения, которые фантомами преследовали даже ночью.

Меня никогда не касались так.

Парни никогда не позволяли себе трогать меня без разрешения, а если и трогали, это было в основном приятно, хоть и не всегда возбуждающе…

Майя возвращается к своему занятию: приведению в порядок нашей администраторской стойки. Поправляет визитки, буклеты.

Кусая губы, я забрасываю в сумку телефон.

Несмотря на то что тревога душит меня и сейчас, не сомневаюсь – я поступила правильно.

Мое такси уже ждет. Утром я тоже на такси приехала. Вчера я вернулась домой на своем скутере, молясь, чтобы в придачу ко всему меня не оштрафовали за езду без шлема, который остался в том геймерском клубе.

Дождь обрушивается на город прямо в тот момент, когда закрываю за собой дверь машины.

Обняв себя руками, прижимаюсь лбом к холодному стеклу, надеясь хоть немного остудить свою дымящуюся голову.

Глава 6

Ночной клуб, в котором Божена празднует день рождения, находится в центре. Цены в нем космические, и хоть в нашем городе они везде такие, в этом месте ценник особенно ненормальный.

Стоянка здесь запрещена, тем не менее желающих припарковаться с нарушением всегда хватает, поэтому таксист предлагает мне выйти на остановке, а от нее до клуба еще метров сто.

Я спорю, ведь дождь даже в половину тише не стал, а у меня ни черта нет, хотя бы куртки. Водитель снисходит до того, чтобы подобраться чуть ближе, и это лучше, чем первый вариант, но ненамного. Когда все же добираюсь до входа, в зеркалах холла я выгляжу так, словно меня специально намочили ради фотосессии: волосы промокли и рубашка прилипла к груди, просвечивая лифчик.

Я не похожа на мокрую курицу, я скорее уж секси, но приятного от этого мало – штаны липнут к заднице и мне холодно.

Руки не слушаются, когда открываю для охранников сумку, осматривая людей вокруг. Может, увижу кого-то из своих, но знакомых поблизости нет. Музыка грохочет, в этом клубе людей никогда не бывает битком, так что у барной стойки народа не так много. Большая компания – парни и девушки.

Быстро проходя мимо, я цепляюсь взглядом за смутно знакомый профиль высокого брюнета, и в тот момент, когда пронзает узнавание, в плечо врезается какой-то парень.

– Ай! – вскрикиваю, отворачиваясь.

– Пардон… – придерживает он меня ладонью.

Проскальзываю стороной, и пока встряхнувшиеся мозги встают на место, в животе возникает трехсекундный узел, ведь мне показалось, что я видела Артура Палача.

По субботам он в спортзал не ходит. И по воскресеньям тоже. Это просто класс, конечно, что я знаю о нем так много, а мы даже не знакомы!

Обернуться мешает радостный вопль перед моим носом:

– Волга!

Я вижу Киру, подругу. Она поступила в московский вуз, и в последние два года мы общаемся, только когда она приезжает домой на каникулы.

– Боже, что за секс! – хохочет, рассматривая мой мокрый лук.

– Привет! – улыбаюсь, обнимая ее за плечи.

– Уи-и-и… – визжит. – Я так соскучилась! Ты волосы отрастила!

Меня внутри отпускает. Легче становится. От всего. От ситуации с братом, от тревог. В последнее время я вся из них состою. Будто в канат закрученная. Может, это гормоны?!

Кира тащит меня через зал к столику, за которым вижу друзей, в том числе Божену в окружении надувных шаров.

Она блистает. В прямом смысле. На ней блестящее белое платье, а волосы уложены в шикарную прическу. Теперь я все же чувствую себя мокрой курицей, и настроение сдувается так же быстро, как подскочило. Почему? Зачем?!

В горло пробирается ком.

– Волга, салют! – тискает меня за плечи наш общий одноклассник. – Как тебе? – проводит ладонью по новой прическе: ирокезу.

– Харизматично, – улыбаюсь.

Он гогочет, а через секунду меня окутывает запахом знакомых духов. Это прибабах Божены – пользоваться одним и тем же парфюмом, она считает его своей визитной карточкой.

– Привет… – шепчет мне на ухо, обнимая. – Ты чего мокрая такая?!

– Привет…

Она заглядывает мне в лицо. В мои глаза, и, несмотря на то что ее прикосновения теплые, мне только холоднее становится. Потому что она всматривается. Пристально, но при этом пугливо. Будто хочет чертового мира между нами. Будто у нее в душе тоска, а я не могу! У меня барьер!

За прошедший месяц мы виделись от силы раз пять. Я избегала, да и из-за работы тоже. Про нас троих все знают. Сплетни всегда как пожар разносятся.

– Держи, – быстро достаю из сумки маленький конверт. – С днем рождения…

Она принимает мой подарок с улыбкой. Кивает, прижимая к животу. Она такая же, какой кажется – мягкая. Открытая и яркая, но спокойнее меня в разы. У нее полная благополучная семья. Родители сдувают с нее пылинки. Дома она – принцесса. Ей легко быть открытой. Даже доброй.

И она всадила мне нож в спину. Свои чувства я вывалила ей по телефону в ту же ночь, когда парень моей мечты отвез меня домой и поцеловал.

Я бы никогда так с ней не поступила.

Никогда бы не положила глаз на парня, который ей нравится. Ни при каких обстоятельствах, даже если бы корчилась в муках! Она это знает, может, поэтому у нее теперь всегда такой побитый взгляд.

Мы никогда не делили парней, вообще-то нам всю жизнь нравились разные. Да и на нас обращали внимание разные. До Ильи.

Он стоит у Божены за спиной, и меня внутри все сжимается.

Я не думала, что это будет так сильно. Надеялась, что месяц спустя это будет проще…

Он такой красивый. Его улыбка для меня – как маятник гипнотизера. У него на подбородке ямочка и губы полные. В его лицо я влюбилась первым делом. Словно в картинку, с которой хочется сдувать пылинки, а потом он со мной заговорил и у меня сердце затрепетало.

Уверенный в себе, умный, смешливый. Горячий! С ним было так легко. Так уютно. Я хотела в его руках до утра сидеть, до него ни с кем этого не хотела. Я только с ним поняла, как мне это на самом деле нужно. Иметь парня, на которого можно положиться.

На нем гавайская рубашка и шорты с карманами, он любит свободный стиль.

Ему в этом году будет двадцать один. У его семьи маленькая сеть фудтраков на пляжной линии. Он обеспеченный, но не выпячивает этого.

Я… безумно в него влюблена…

– Привет, – обращается ко мне Илья, кладя в карманы руки.

Его глаза опускаются на мой голый живот с низко сидящим поясом штанов, цепляются за промокшую рубашку.

– Привет, – отвечаю.

Я принимаю его внимание с вызовом в глазах, когда сталкиваемся взглядами. Он это видит и поигрывает челюстью, отворачиваясь.

Кира тащит меня на диван. Сует мне в руку коктейльный шот, и я выпиваю его залпом, плюнув на то, что сегодня почти ничего не ела.

Алкоголь действует на меня волшебно. Ко мне возвращаются обида, злость и чернота в душе, особенно когда вижу, как ОНИ целуются. Как он ее касается. Бережно. Как они касаются друг друга. Так, словно дальше поцелуев у них не заходило, но при этом дико интимно…

В груди печет от коктейлей.

Я смеюсь, слушая байки Киры.

После третьего шота я на танцполе. Он полупустой, и дышится легко. Каблуки становятся невесомыми, тело тоже. Мы танцуем, и кожу жжет в разных местах, ведь я танцую для парня своей подруги, и хоть не вижу этого, знаю – он смотрит.

Кто еще может смотреть на меня так, чтобы кожу щипало?!

Божена тоже смотрит. Даже присоединяется к нам. А я… кажется, сегодня окончательно и бесповоротно понимаю, что мы больше не подруги…

Я не смогу как раньше. Уже никогда.

Спустя два часа ноги гудят. Шум, движение вокруг – все смазанное, но если я и пьяна, то совсем чуть-чуть.

Вывод, к которому я пришла относительно Божены, откликается в душе пустотой. Я чувствую себя потерянной, одинокой, хоть и люди вокруг. Только сердце не глохнет, а, наоборот, колотится. Дергается и тянет, когда вижу, как Илья выходит из-за стола, прижимая к уху телефон.

В общей мешанине кроме меня на это никто не обращает внимания. Божена ушла в туалет, а парни за столом тонут в клубах кальянного дыма.

Сглотнув слюну с привкусом мятного ликера, беру с дивана сумочку и двигаюсь по залу вслед за гавайской рубашкой.

Она яркая, потерять ее из вида сложно.

Илья спускается на первый этаж и выходит на улицу. Я толкаю дверь вслед за ним спустя минуту. Когда выхожу, вижу, как парень моей подруги закуривает сигарету, стоя на крыльце клуба под козырьком крыши…

Глава 7

Дождь превратился в мелкую морось, и стало на порядок холоднее.

Несмотря на то что моя одежда просохла, холодный воздух пробирается под нее. Стелется по коже. Я обнимаю себя руками.

Илья оборачивается, поднося к губам сигарету. Видит меня и, сделав затяжку, выпускает дым вверх, откинув назад голову.

Обернувшись, я осматриваюсь.

Люди снуют туда-сюда. И дверь за моей спиной хлопает. Смех. Голоса. И никому нет ни до кого дела.

Когда вновь смотрю на Илью, он тушит сигарету об урну.

С… того… нашего дня мы и не разговаривали толком…

Я не говорила ему о своих чувствах. Может, я должна была сказать?! Может, во всем виновата недосказанность?

За спиной снова хлопает дверь, но я не реагирую. Не оборачиваюсь. Не хочу терять нить своей решительности. Не хочу думать дважды. Не хочу взвешивать, анализировать. Может, иногда просто нужно сделать то, что нужно?!

Скрипнув каблуками, я делаю медленные шаги.

Правда в том, что мне очень холодно. Еще немного – и зубы начнут стучать, вероятно, поэтому все происходящее видится особенно четким, несмотря на то что я все же пьяна. Все кажется настоящим. Каждая черта лица стоящего передо мной парня, каждое его движение.

– Привет, – произносит он хрипло.

Мы уже здоровались, но это приветствие сугубо личное между нами.

– Привет, – улыбнувшись, смотрю на носы своих босоножек.

– Как твои дела? – спрашивает Илья.

– Супер, а твои? – поднимаю на него глаза.

Он исследует взглядом мое лицо. Напрягает челюсть. Смотрит в глаза, не опуская свои ниже моего подбородка.

– Мои тоже, – отвечает. – Слушай, Яна… – говорит, проведя по волосам рукой. – У меня не было времени с тобой поговорить. Все получилось как получилось. Но, я думаю, мы друзья, так? Если нет, предлагаю ими стать.

– А если я не хочу? – спрашиваю с вызовом.

– Яна…

Он запускает руки в волосы и смотрит в потолок козырька.

Слова выливаются из меня потоком. Сумбурным, ведь я не готовилась. Не знала, что хочу ему сказать еще каких-то два часа назад, а сейчас вываливаю все:

– Я… знаю, я тебе не написала потом. И не позвонила. Сглупила. Знаешь, не хотела навязываться. Я дура, да? Я… ты мне очень понравился. Я, может, даже влюбилась…

– Блядь… – бормочет.

– Илья…

– Слушай… – обрывает он меня. – Ты потрясающая. Я… честно, отлично провел с тобой время. Просто офигенно, Яна. Незабываемо. Но так вышло, что я теперь с Бо.

– Давай переиграем, – выпаливаю.

Он смотрит на меня тяжелым взглядом. Серьезным и вдумчивым. Спустя секунду говорит:

– Я думаю, нам обоим это не нужно.

Меня захлестывает эмоциями.

Горечью, которая копится в горле. И в то же время пониманием, что я… возможно, взглянула бы на него другими глазами, согласись он на мое отвратительное предложение. Но он не согласился, и от этого мои чувства к нему, кажется, только еще сильнее…

Сделав ко мне шаг, он касается ладонью моего плеча. Склонившись надо мной, заглядывает в глаза.

Я сглатываю. Крылья его носа раздуваются.

– Давай оставим все как есть, – говорит. – Дело не в тебе. Просто так сложилось…

Я не хочу спорить, разве я не сказала достаточно?!

Дверь хлопает. Голубые глаза Ильи быстро взлетают вверх. Он убирает руку так молниеносно, что я тоже оборачиваюсь.

Это Божена.

Ее взгляд мечется по нашим лицам. Глаза круглые и полные тревоги. Она переминается на каблуках, сияющая в своем платье. Складывает под грудью руки, и если надеется найти на моем лице стыд, то этого не будет!

– Вот вы где… – произносит хрипло.

Отвернувшись, я окончательно и бесповоротно перестаю ломать перед ней комедию. Мы больше не подруги. Никогда не будем!

– Да, – отвечает Илья. – Давайте внутрь, холодно, – говорит, обходя меня и направляясь к своей девушке.

Порывом ветра меня встряхивает с головы до ног, но даже тогда я не следую его совету. Не оборачиваюсь, не двигаюсь с места. Еще минуту, а потом переставляю ноги и безвольно прижимаюсь спиной к стене. Опустив лицо, прячу его в волосах. Зло утираю скатившуюся по щеке слезу, глядя на плитку крыльца под ногами.

Минуту, две, три.

В голове пустота. В ней было так много всего еще недавно, а теперь пусто. Ничего!

На полу перед глазами возникают мужские кипенно-белые кеды, и я поднимаю голову, врезаясь взглядом в лицо Артура Палачова.

Сердце по привычке замирает. Дурацкая-дурацкая реакция, которая преследует меня всегда, когда вижу этого человека.

Теперь я не сомневаюсь, что именно его у барной стойки и видела.

Что ему нужно? Он давно здесь, поблизости?! Он же не мог видеть… или слышать?..

На его лице нейтральное выражение, но взгляд такой пристальный, что мне становится не по себе. Он буравит им мое лицо, стоя напротив. Чуть расставив ноги и засунув руки в карманы легкого бомбера цвета хаки, под которым на нем белая футболка с какой-то аппликацией.

Я веду плечами от холода, и Палач опускает взгляд на мою грудь. Даже не сомневаюсь, что у меня соски торчат. Я складываю руки так, чтобы максимально закрыться. За этим движением он тоже наблюдает.

– Плохой день? – интересуется, исподлобья посмотрев в лицо.

Произнеся это, он ведет широким плечом и сбрасывает с него бомбер. Сначала с одного, потом с другого. Тряхнув куртку, накидывает на меня. Неторопливо и без суеты, но, даже несмотря на это, мне не хватает времени, чтобы возразить или хоть как-то отреагировать, ведь я словно язык проглотила.

– Отличный… – отзываюсь, мечась по его лицу глазами.

Тепло от куртки такое головокружительное, что подгибаются колени. Она хранит тепло его тела и запах, который щекочет мой нос, просачивается в горло.

Бомбер доходит мне до середины бедра, рукава вообще до колен болтаются.

Я делаю шаг назад, снова влипая в стену.

Палач не из тех парней, с которыми я привыкла общаться.

Он слишком взрослый. Слишком… тяжелый? Тот, кто не станет спрашивать у девушки разрешения, прежде чем ее потрогать. Это не мой уровень! Перед ним я робею, может, дело в том, что для меня он навсегда остался старшеклассником из другой вселенной?

Его глаза из-под прямых черных бровей за мной наблюдают.

Почему он так смотрит?!

Меня пугает его взгляд. Волнует дико и пугает.

События двухдневной давности сделали меня опасливой, я только сейчас это поняла. Что страх засел где-то глубоко во мне. И сейчас он проснулся.

Оставшись в одной футболке и тех самых потертых джинсах, кладет руки на талию и спрашивает:

– Хочешь со мной поехать?

– Куда? – отзываюсь хрипло.

– Весело провести время, – поясняет, мотнув головой на только что припарковавшийся у бордюра джип без крыши.

Из него грохочет музыка, внутри шумная компания.

Ни секунды не раздумывая, отвечаю:

– Нет. Спасибо.

Не меняясь в лице, произносит:

– Тогда давай отвезу тебя домой. Для «Веспы» погоды неважная.

Помедлив, отвечаю:

– Я приехала на такси…

– Окей. Подвезти тебя?

Он предлагает отвезти меня домой?! Палач?

Смотрю на него во все глаза. Он чуть выгибает брови, и даже за шумом дождя слышу его дыхание, пока молчим.

Мой ответ – нет.

Нет. Ни за что. Я не хочу оставаться с ним наедине. Я даже не знаю, как себя с ним вести, несмотря на то что знаю о нем предостаточно. Все мои инстинкты бесятся. И внутренности тоже…

– Спасибо, нет… – говорю, сжимая в кулаке ворот его бомбера. – Я сама…

Его взгляд делает круг по моему лицу и касается губ. Кажется, не дышу, пока длится его ответное молчание.

– Окей, – произносит наконец-то. – Тогда хорошего вечера…

– И тебе…

Он сбегает по ступенькам, и я вижу, что его «Ауди» припаркована прямо за тем джипом. Пока обе машины отъезжают, сердце молотит по ребрам и под бомбером мне становится жарко.

Глава 8

Я пялюсь на удаляющиеся в ночь фары до тех пор, пока они не растворяются в пелене дождя окончательно. Мысль о том, что я должна вернуть ему куртку, вспыхивает в голове с катастрофической задержкой, и я растерянно бегаю по опустевшему пространству взглядом.

Он что, ее мне оставил?!

Нашивка на рукаве определяет стоимость бомбера как ни черта не бюджетную, по крайней мере для меня, и я не думаю, что этот шеврон Палач купил в интернет-магазине.

Теперь не знаю, отчего меня колотит: то ли от последствий переохлаждения, про которое успела позабыть, то ли оттого, что в ушах все еще стоят заданные хрипловатым низким голосом вопросы.

Все мысли в кучу, и я не знаю, как быть дальше: вернуться в клуб или отправиться домой; уверена, именно последнее устроило бы Божену больше всего.

Какая разница, если я все еще с места не могу сдвинуться. Стою как приклеенная!

По щеке ударяет ветер вперемешку с моросью.

Закусив губу, засовываю руку в один из карманов и обнаруживаю в нем пустоту, а во втором – пластиковый коробок мятной жвачки.

Эта находка кажется мне такой личной, что я снова кусаю губы, бросая взгляд на опустевший подъезд к клубу.

Я даже близко не представляю, где он и его друзья тусуются. Зато знаю, что его родители погибли, когда он был маленьким. Его воспитывал дядя, какой-то адвокат. В шестнадцать Палач сделал татуировку, кажется, надпись на плече, и опекун заставил ее свести, сказав, что тот может делать с собой все, что захочет, но только после совершеннолетия.

Говорили, на память о том случае у него остался шрам.

Не знаю, правда ли это. Его голый бицепс мне видеть не доводилось, и я понятия не имею, воспользовался он своим правом, когда ему стукнуло восемнадцать, или нет, ведь на открытых и доступных участках его тела никаких тату я не заметила.

На самом деле узнать, где он тусуется, никакой проблемы не составляет, достаточно поискать в соцсетях, но мне такое раньше в голову не приходило, да и сейчас не нужно!

Я не жалею.

Я ведь не из его лиги. Уверена, любое свидание с девушкой, короткое или длинное, заканчивается у Палача сексом, а я представить себя на месте этой девушки просто не в состоянии. Он и сам должен это понимать. Это же очевидно. Тогда чего он от меня хочет?!

Вся моя чертова вселенная словно свихнулась из-за внимания парня, которого я не просила.

Запах его парфюма терпкий, но такой съедобный, что хочется ткнуться носом в подкладку. Из чертового транса меня вытряхивает появление Киры.

Она выходит на улицу, осматривается. Меня находит почти моментально. Развернувшись, бросает взгляд на бомбер, в который я завернута, но вместо того, чтобы повести себя ожидаемо – прокомментировать как-то, молча останавливается рядом.

Ее брови чуть сведены, и мне это не нравится. Не нравится, как она на меня смотрит, будто осуждает за то, что еще не успела высказать.

У меня в спине словно появляется металлический штырь. Я выпрямляюсь и под курткой до боли сжимаю пальцы.

– Волгина… – шикает подруга, оказавшись рядом. – Ты чего устроила?!

Посмотрев на нее исподлобья, спрашиваю:

– Что я устроила?

Она поджимает губы. Хмурит, хмурит, хмурит их…

– Знаешь… – говорит. – Это некрасиво. Я все понимаю, но, Ян… они встречаются. Зачем ты мутишь воду?

Я вспыхиваю.

Не от стыда за то, что сделала, а оттого, что новости опять разлетелись как пожар. И кто его раздул? Илья не мог.

– Кто сказал, что я ее мучу? – спрашиваю трескуче.

– Да и так понятно, – пеняет Кира. – Все отлично было, теперь как кошка черная между ними пробежала.

Я защищаюсь как могу, это инстинкт, рефлекс. Взвившись, говорю:

– Почему ты отчитываешь меня?! Я одна во всем виновата?

Она наседает, продолжая:

– У нее сегодня день рождения. Это по крайней мере нужно уважать. Вот знала же она, что ты не угомонишься. Всю жизнь ты так! На рожон.

Ее слова для меня как пощечина, и я рычу:

– Тогда зачем она меня позвала?!

– Но ведь она попросила прощения! Чего ты еще хочешь?

– Ничего. Ничего я не хочу, – выпаливаю в сердцах. – Будем считать, что теперь и мне тоже есть за что извиняться. Один – один!

– Волгина, – рычит. – Ты же не сука злопамятная. Чего ты добиваешься? Он ее уже со всеми друзьями познакомил. С родителями познакомил. Смирись. Вы же лучшими подругами были. Просто извинись, и все. И проехали!

Эти откровения как гром среди ясного неба.

С родителями?

Я не знала. Да и откуда, ведь не общалась ни с кем толком. Что бы это изменило? Ничего… Я сделала, как велело сердце. Глупо, вот так я и живу. И сейчас тоже. Слишком много всего, слишком…

– Просто извинись… – повторяет. Нет, просит! – Не стоит оно того.

Я мотаю головой.

Уже ничего как прежде не будет. Нож – он и есть нож. Я сопротивлялась, как могла, но не вышло.

Я знаю, что лезу в бутылку. Рву сейчас все. С Боженой, с Ильей, с Кирой тоже… Глупо, но не могу перебороть эмоции. И чувства. Разве должна? Наверное, но в голове водоворот и в груди тоже, когда, сделав шаг назад, выдыхаю: