Единственный

Глава 13

Артур

Реакция на мой вопрос – косой взгляд и поджатые губы.

Значит, все-таки в точку.

Это удивить должно, но я вдруг как-то перестаю удивляться, просто весь в нетерпении разгадать этот ребус. Даже подгорает немного. Сильно.

Положив руку на руль, смотрю в ответ.

Она по сиденью елозит, красиво губу кусает, молчит. В глазах у нее все еще бешенство после дрифта по городу, но, если ее и подмывает вломить мне за него критики, благополучно этого не делает. Все-таки, тачка моя. И правила тоже. Думаю, по моему взгляду это понятно без слов, и от него она снова губы поджимает. От меня прячется. Лицо опускает.

Достало.

На шее у нее родинка, новая длина волос позволяет увидеть эту мелочь, которая неожиданно вставляет. Тело у нее хрупкое. Худое немного, но стройное. Задницу ее одной ладонью смогу накрыть.

Смотрю вперед.

Уж явно не отсосать она мне хочет. И не чтобы я ее вылизал.

Минута, после чего говорит:

– Мне… я…

Бросаю ироничный взгляд.

Обводит языком малиновый рот.

Блядь.

– Я хотела попросить…

Поднимаю брови.

– Об услуге. О помощи…

Вздохнув, говорю:

– Проси.

Я даже не берусь предполагать. В одном уверен: если бы не запрос этот, мы бы тут не сидели.

Это внезапно бесит.

Раздражаясь, стучу пяткой по коврику.

– У меня… проблемы…

– Херово.

Жду.

Взгляд еще один бросаю.

Интереса у меня хватает, но я дико терпеливый от природы, поэтому вывожу ситуацию практически не напрягаясь. Напрягает другое. У меня стоит немного, и зуд этот заебывает.

Яна суетится. Не физически, а ментально. У нее это на лбу написано: глазами бегает, дышит через раз, подбородок вверх задирает, потом вниз роняет. Еще немного, и на меня начинают сыпаться слова:

– Мне угрожают. Подростки из компьютерного клуба, в котором… в общем, мой брат тусовался. Они его побили и отобрали телефон, я написала заявление в полицию и… мое заявление «потеряли». У них главный – сынок какой-то местной депутатши. Он отбитый. Они там все такие. Они… теперь… в общем…

Пока перевариваю информацию, смотрит на свои руки и продолжает:

– Они разбили мой скутер. Сняли колеса и разбили. Еще… они… звонят, пишут. Всякие гадости, а вчера…

– Что вчера?

Посмотрев на меня, кусает губы. Отворачивается.

– Я с работы возвращалась вечером и… их четверо было. Я… в общем… убежала, – говорит так, что я расслышал еле-еле.

– Ты, наверное, быстро бегаешь, – замечаю, все еще вкуривая ситуацию.

– Да, я… быстро…

Опять еле-еле расслышал, но следующим залпом она вскидывает ко мне лицо и с реактивным выхлопом просит:

– Можешь сделать так, чтобы они отстали? И от меня, и от моего брата. Я… я тебе заплачу.

– Заплатишь?

– Да… деньги…

Мой рот непроизвольно улыбается. Это самое тупое, что я слышал в этом году, но не суть. Выражение моего лица позволяет ей быстро врубиться в нелепость ситуации и поменять направление. Не сбавляя оборотов, говорит:

– Я буду выгуливать твою собаку. Или кофе тебе носить. Пироги печь. Я… буду тебе должна. Буду в долгу. Хочешь, распишусь кровью? Ты… ты можешь мне помочь?

Количество хлынувших на меня эмоций – зашкаливающее.

Яна сглатывает слюну, смотрит и громко дышит.

Могу ли я ей помочь?

После небольшого тупняка говорю:

– Возможно.

– Я сделаю все, что захочешь, – произносит. – Просто помоги. Пожалуйста.

Этим словом сам я крайне редко пользуюсь. Почти никогда не пользуюсь. Но волшебство в нем определенно есть, даже, блядь, магия. Мне в голову не приходит его игнорировать, куражиться тоже.

Я смотрю на девушку перед собой и думаю о том, что у нее на шее жилка бьется.

– Сделаешь все, что захочу? – спрашиваю, подняв взгляд к ее лицу.

– Да.

– И что я могу хотеть, по-твоему?

– Я… не знаю… – прячет глаза.

Зато я знаю, но мы не в тупой мелодраме, чтобы натурой с нее брать. Мне есть с кем трахаться, как минимум, как максимум – я это делаю к обоюдному удовольствию, а не по принуждению.

Стучу пальцами по рулю. На часы смотрю. На телефоне входящее от Рафы. Читаю бегло: он ждет меня в кафешке отеля.

– Мне ехать надо, – сообщаю.

Она смотрит на меня. В лоб мне смотрит, как волчонок.

Взяв телефон с панели, снимаю блокировку и протягиваю со словами:

– Вбей свой номер. Яна.

Глава 14

Яна

Для человека, продавшего душу дьяволу, в зеркальном отражении я выгляжу чертовски обычно. За исключением прически, которую не носила с детства.

За спиной хлопает дверь женской раздевалки, и я вежливо улыбаюсь вошедшей посетительнице спортзала – пенсионерке в отельном халате, которая собирается поплавать в бассейне.

Переведя взгляд, снова смотрю на себя в зеркало.

Хоть у мамы и получилось вырезать из моих волос жвачку, а потом аккуратно лишить их половины длины, все равно пришлось сходить к парикмахеру. Вчера. После того как покинула машину Палача.

Ерошу пальцами челку, к которой все еще привыкаю. Я сама попросила, а теперь жалею!

Не нужно было ее отстригать, но уже поздно. У меня лицо изменилось из-за этого. Стало детским каким-то.

Сокрушенно выдохнув, закручиваю кран.

Лишиться волос – просто ничто в сравнении со страхом, который может заставить подгибаться колени. Страх бывает таким парализующим, что ноги не хотят бежать. Ни медленно, ни быстро. Никак.

Плечи передергивает.

Перед глазами круговорот скалящихся надо мной лиц, грубые пальцы в волосах, на моем теле, словно ублюдки знают: именно эти пятна с кожи оттереть сложнее всего. Они будут гореть на ней даже дни спустя, как выжженные, это чувство такое мерзкое…

Отмыться – всегда проблема. На этом я чертову собаку теперь съела.

Я хочу закопать ее и похоронить. Избавиться, хоть внутри по-прежнему трясет. Если бы не фары въезжающей во двор машины, не знаю, чем бы тот вечер вообще закончился. Фары спугнули Чупу и его дружков, а я… я все-таки побежала…

Пусть поздно, но все же побежала! В чокнутом аффекте. Даже зная, что за мной не гонятся, а только гогочут вслед.

Это так стыдно…

Страх, беспомощность. Физическая и моральная, даже если храбришься изо всех сил!

Я целый час глотала слезы, сидя на ступеньках черной лестницы своего дома и не представляя, как вот такая войду в квартиру: растрепанная, в порванной футболке, заплаканная. Я наврала родным прямо в глаза, лишь бы не задавали вопросов, утром замазала тональником мелкие синяки на руках, на ребрах… на груди…

Утром я тоже была в аффекте. И в то же время будто бы нет. Просто металась внутри себя и корчилась, когда решилась…

Страх снова был, но уже другой. Перед парнем, который меня пальцем не тронул, но все равно заставляет в струну все внутри натягиваться.

Никогда бы к нему не подошла. Сама – ни за что.

Теперь уже от другого трясет. Пока Палач вез домой, чуть сердце из груди не выскочило.

Псих. Ненормальный.

Кто так машину водит? Только ненормальные! Будто миллиметр – это дистанция, а скоростные ограничения в городе – для пешеходов.

Для меня это… что-то запредельное.

Вот так легко нарушать правила для меня непривычно. Я так не умею, я… Ума не приложу, как он умудрился снести своим бампером мой скутер; хоть тогда ни царапины не оставил, но все же снес. Как?! Он водит машину так, будто в его башке специальная прошивка!

Мне то холодно, то жарко, когда представляю. Лицо его. Тело… Голос!

У него ухо пробито. Заметила случайно. Не видела никогда, чтобы носил в нем что-нибудь, а теперь все время в голову эта деталь лезет. Прицепилась…

В холле окно меняют, кондиционеры отключили. Жарко. Голове с непривычки свежо, может, и хорошо, что волосы обрезала. От этой мысли в горле першит.

Палач по субботам на тренировки не ходит, но все равно каждые пять минут поглядываю на дверь.

Он ничего не обещал.

Только взял номер телефона, потом спросил, как называется геймерский клуб. Я дала адрес. Про Чупу тоже рассказала. То, что знаю. Что он мажор малолетний, его мать в городской думе депутат, а до этого владела большим бизнесом.

У рабочих громко жужжит дрель.

У меня… голова кипит. Телефон я из рук не выпускаю. Он с утра молчит, но за прошедшие дни я привыкла смотреть на него сжавшись, а теперь все время сердце частит.

Входящий звонок от брата получаю в середине дня.

– Привет… – натянуто говорит Никита.

– Угу… – отвечаю, вперив взгляд в клавиатуру рабочего компьютера.

– Слушай… тот пост… ну, с твоими фотками, в общем… удалили.

Меня омывает кипятком с головы до ног.

Прижав руку к груди, пытаюсь сглотнуть и не получается.

– Что? – спрашиваю глухо.

– Ну, удалили, – повторяет брат. – И… в общем, сегодня тихо как-то. В чате игровом. И вообще. Я не знаю, штиль какой-то…

– Ясно… – отвечаю хрипло.

– Я это… я тебя сегодня с работы встречу.

– Не нужно, я на такси приеду, – продолжаю хрипеть в чертову трубку.

– Все равно встречу, – отвечает упрямо. – Буду каждый вечер встречать.

Закусываю губу, чтобы сдержать дрожание подбородка. Предложение брата пробирает до нутра, опять глаза заволокло. Этот стресс… пророс во мне, расплодился. Дышать не дает, ведь Никита уже неделю из дома не выходит. Видеть в его глазах чертей каждый раз, когда смотрит на мою новую прическу, – страшно! Я строго-настрого запретила делать глупости и каждый час боюсь, что он не послушается.

– Я… позвоню вечером, – говорю ему. – Пока…

В висках стучит пульс.

Мне не нужно далеко ходить, чтобы сделать выводы. От них волнение такое сильное, что кажется, вот-вот им захлебнусь. Оно плещется в крови с новой чертовой силой, когда в пять вечера мне звонит курьер интернет-магазина, а спустя полчаса возникает перед стойкой и вручает посылку. В ней коробка с новым телефоном. На два поколения моложе того, что был у Никиты, но мне не приходит в голову предъявлять по этому поводу претензии.

Упав на стул, я опускаю лицо в ладони и выдыхаю так, словно до этого мгновения не дышала сутками.

Глава 15

Яна

Оставшиеся до конца рабочего дня часы кажутся мне резиновыми. Мне слишком сильно хочется засунуть голову в морозилку или под кран с холодной водой, чтобы мысли не кусались. Не вертелись ураганом, не плясали как пьяные!

Я рисую в голове картины. Мучаюсь. Мечусь, не в состоянии решить, что должна делать: взять в руки телефон и написать «спасибо»?

Написать ему. Палачу.

Ведь все происходящее – его рук дело, по-другому и быть не может.

В груди становится тесно каждый раз, когда привыкаю к мысли, что он принял мое предложение. Принял! Это ощущается узлом в животе, и он постоянно шевелится, этот узел. То холодит, то обжигает, но в покое не оставляет.

Вдруг понимаю, что обо всех забыла. Я будто в вакууме жила последние дни, может, поэтому в голове только ЕГО лицо, больше ничьи туда не помещаются. Ни Божены, ни… Ильи.

Илья…

Сердце подрагивает, когда это имя бегущей строкой в голове проносится. Он тоже видел те фотографии? А Палач? Он видел?

Щеки печет.

Почему он молчит?!

За окном такси, которое везет меня домой, темно. Уже половина одиннадцатого вечера, и за это время Палач ни разу со мной не связался. Это нервирует. Кожу сдирает! Я только и думаю о том, что ему скажу, если позвонит.

«Привет».

«Спасибо».

«Как дела?»

Черт.

Считая желтые фонари вдоль проспекта, я прижимаю к груди коробку со злосчастным телефоном всю дорогу, словно она – символ всех моих страданий. Ведь именно с этого чертового телефона все и началось, а теперь закончилось, но внутри меня живет тревога, которая не дает вышагнуть из этих обстоятельств так, словно ничего не было.

Именно поэтому я вызвала такси, лишь бы на автобусе не ехать. Не идти знакомой дорогой, которая теперь пугает. Потому что помню все слишком хорошо. Вот так просто – не вышагнуть!

Мурашки, которые по плечам бегут – колючие. Мысль о том, что для кого-то моя проблема выеденного яйца не стоит, тоже колется. Несправедливость печет. Выжигает внутри обиду на весь этот чертов мир, в котором только сильный выживает, а слабый – это я.

Никита ждет меня у подъезда. Ходит туда-сюда, одетый в толстовку и шорты, из которых торчат худые ноги.

– Салют… – угрюмо бурчит.

Вручив ему коробку, тихо говорю:

– С Новым годом.

Брат пялится на «подарок» с недоверием. На него, на меня. Следом идет, когда в дом захожу. Топает по ступенькам и успевает нажать на кнопку лифта сам, потому что я двигаюсь как вареная.

Еще вчера все мышцы начали болеть, будто меня в канат скрутили и обратно раскрутили. Это от напряжения. Я не знала, что так бывает. А теперь… теперь знаю.

– Не понял… – тянет взволнованно. – Ты че, киллера наняла?

– Почти… – отвечаю, прижимаясь спиной к стене скрипучей кабины.

Истина опять марширует по мне волной. Я своим секретом ни с кем не хочу делиться. Палач – мой секрет? Выходит, так. Боюсь, что, если открою рот, от смущения стану свекольного цвета, потому что не знаю, как про него говорить.

– Нет, ну правда, – допытывается. – А хуже не будет?

– Я не знаю… И так голова кипит…

– Ладно… – вздыхает. – Уже все равно дерьма палата…

– Ник!

– Сорян, – улыбается, как оболтус.

Отвесив ему легкий подзатыльник, чувствую, как внутри растекается тепло. По всему телу растекается, будто с пальцев капает. Дышать хочется. Полной грудью! Мелочь, которую раньше не ценила, а теперь научилась.

В квартире пахнет едой, но аппетита у меня как не было, так и нет.

Минуты тикают. Я знаю, что должна сделать. Должна взять телефон и позвонить, но, когда выхожу из душа, руки и ноги неподъемные. Глаза закрываются, как только головой подушки касаюсь, и на обратной стороне век лицо Палача!

Отчетливо и во всех подробностях.

В животе от этого мурашки, а в голове ясное понимание: он заставил Чупу вернуть нам телефон. С процентами. Кто из них двоих волк, а кто овца, сомневаться не приходится. Как и в том, что он сделал это небезвозмездно…

До боли закусив губу, испускаю в подушку протяжный стон.

Глава 16

Яна

– У тебя телефон орет! – ударяет Никита по двери ванной с той стороны.

Несмотря на то что уже почти полдень, я все еще не проснулась, но как только улавливаю в глубине квартиры сигнал своего рингтона, роняю в умывальник тюбик зубной пасты и чувствую скачок привычного адреналина в крови.

Звонить может кто угодно, но мое сердце заходится в пляске, пока, обернутая полотенцем, иду в свою комнату на деревянных ногах.

Не выпрыгиваю из кожи вон только потому, что уже это сделала. Минуту назад. Имя контакта на дисплее не может прикончить меня второй раз за это утро, поэтому смотрю на него, внутренне подбираясь.

У меня секунда на то, чтобы, пожевав губы, принять звонок, пока Палач его не прервал.

Обтерев о полотенце мокрые после душа пальцы, нажимаю кнопку ответа.

– Да… – говорю в трубку.

– Здравствуй, Яна.

Зажмурившись, прекращаю дышать.

Слышать его голос – все равно что капля горячего воска на коже. Сначала жжется, а потом привыкаешь!

– Пр… привет… – произношу, запнувшись.

И ненавижу себя за это. Почему это не лечится?!

Может, потому что я не могу рядом с ним расслабиться? Ни на секунду. Все время думаю, что сказать или лучше вообще молчать.

– Тебе вернули телефон? – спрашивает.

– Да, – выпаливаю. – Спасибо! Я очень благодарна. Очень. Я… буду стирать твои носки, если хочешь. Я…

– Мои носки стирает машинка, – обрывает. – Заеду за тобой в четыре. Возьми купальник, – сообщает.

Это огорошивает.

Паника, волнение, снова чертов адреналин.

Я не хочу…

Но подсознание твердит, что я лгунья. Отъявленная, ведь на самом деле сама не знаю, чего хочу. Его увидеть?

К черту…

– Заедешь? – спрашиваю нервно.

– Да. Есть проблемы?

– Я не знаю, я…

– Ты? – поторапливает.

Черт!

Стиснув кулаки, подбираю в голове слова так тщательно и упрямо, что они выходят из меня ровно и сдержанно:

– Если ты снова торопишься, я в твою машину не сяду.

– Ты мне условие выставляешь?

В его голосе нет издевки или претензии, но я все равно напрягаюсь.

Я его совсем не знаю. Совершенно!

Умолкнув, переминаюсь с ноги на ногу. Мне снова хочется от него сбежать. И подальше.

– Яна? – слышу свое имя в трубке.

Сглотнув слюну, тихо произношу:

– Да. Это условие.

На этот раз молчит он.

Я чувствую, как по ногам поднимается жар. Перекидывается на живот, плавит его, пока жду слов, окрашенных низким тембром голоса. Стоит признать и не выкручивать факты наизнанку – голос ему подходит. Такой же привлекательный. Десятибалльно.

– Сегодня я никуда не тороплюсь, – сообщает наконец-то. – До встречи.

Не менее ошарашенно слушаю повисшие в трубки губки.

Несмотря на то что у меня впереди есть четыре часа, чтобы переварить и принять ситуацию, это вряд ли поможет. Он даже не сказал, куда мы едем. Не сказал вообще ничего толком.

К тому времени, как со смены возвращается мама, успеваю приготовить обед и привести себя в порядок, но так долго кручусь перед зеркалом, что это не заметить может только слепой.

Проходя мимо, мама ерошит пальцами волосы у меня на макушке и говорит весело:

– Ты хорошенькая такая с этой стрижкой. Прямо как в детстве…

Я заправляю футболку за пояс легкой юбки, поглядывая на настенные часы, которые показывают без трех минут четыре.

Интуиция подсказывает, что Артур Палачев чертовски дисциплинированный тип, в конце концов он пять дней в неделю посещает тренажерный зал и делает это в одно и то же время.

Просунув палец под пояс юбки, прихожу к выводу, что сантиметры на моей талии за прошедшие две недели сильно подтаяли, но зато ушли синие круги под глазами.

– Ты тоже уходишь? – выглянув из комнаты, мама вздыхает.

Никита испарился еще пару часов назад.

После вынужденного домашнего ареста брат, кажется, тоже научился ценить некоторые вещи… и хоть в жизни нужны уроки, этот я бы хотела никогда не проходить. От него саднит. И горечь не зажевать даже килограммом шоколада. Этот урок был слишком поучительным. Слишком настоящим. Таким, от которого на душе остаются шрамы.

– Да, – натянуто улыбаюсь маме. – У меня одно дело… – говорю расплывчато.

– Только отвечай на мои звонки, – просит, зевнув. – Я спать. Тебе идет розовый, – кивает на мою футболку.

Взяв с комода рюкзак, я выскальзываю за дверь.

Двор дома и детская площадка абсолютно пусты. И если жара распугала не всех бездомных котов, которые ошивались поблизости, это делает рев мотора въезжающей во двор машины.

Стоя в тени под крышей козырька, исподлобья слежу за тем, как по аквамариновому капоту пляшут солнечные блики, пока «Ауди» Палача проплывает мимо детской площадки и останавливается напротив моего подъезда.

Стекла в машине густо тонированы, но эта тонировка позволяет видеть водителя, и теперь, когда над моей шеей не занесен топор, я могу лицезреть окружающие вещи такими, какие они есть, а не так, словно мир вокруг заволокло черным туманом.

Я вижу очертания плеч.

Контуры его лица, темные волосы. Вижу ровный густой загар на коже, когда открываю пассажирскую дверь и сажусь в машину.

Развернувшись вполоборота, Палач за мной наблюдает.

Белки его глаз контрастируют с насыщенно-карей радужкой, а цвет губ… он контрастирует со смуглостью кожи.

Вскидываю взгляд, словно ожог на сетчатке получила.

Палач изучает мое лицо, и выражение его лица становится слегка заторможенным. Глаза чуть округляются, лоб прорезает легкая складка.

Он пялится на меня в этом ступоре секунд десять, после чего отворачивается, бормоча себе под нос:

– Пиздец…

По моим щекам ползет краска.

Я дергаю ремень, потому что машина трогается без предупреждения и комментариев.

Взгляд падает на голый загорелый бицепс Палача, ведь он одет в шорты и футболку без рукавов. Помимо тугого сплетения мышц, от идеальных линий которых можно прийти в восторг, вижу еле различимый шрам толщиной в два пальца.

Еложу по кожаному сидению, вздрагивая от потока холодного воздуха из кондиционера.

У него и правда была тату, которую опекун заставил свести? Может и нет. Чтобы удовлетворить любопытство, достаточно спросить, но я снова проглатываю язык.

Он привлекательный.

Настолько, что у меня в груди екает, но когда я представляю секс… себя и парня, это всегда МОЙ парень, а не какой-то случайный. Мой! Тот, которому я доверяю. С которым хочу проводить каждую свободную минуту. С которым мы вместе. Который любит меня и которого люблю я.

Так я этого хочу. Со своим парнем! Нежно. Медленно. Неповторимо, черт возьми.

И это не он. Не Палач.

О чем я вообще думаю? О чем?!

Он на меня не смотрит, и мне от этого легче.

– Куда мы едем? – спрашиваю, повернувшись к окну.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.