Чудо чудное
Его собственный голос дрожал, выдавая потрясение, которое он тщетно пытался скрыть.
Казалось, темный колдун был растерян и смущен даже больше, чем сама Верея. Он резко отошел на несколько шагов, отвернулся, окинул ее одним быстрым, смятенным взглядом и заметным усилием воли вернул себе привычную маску отстраненной жестокости, сгладив все черты лица в холодное, непроницаемое равнодушие. Верея последовала его примеру, стараясь выпрямиться и придать лицу надменное выражение. Нельзя было допустить, чтобы он решил, что тронул ее сердце, дабы не сумел ее слабостью воспользоваться.
«То было от переизбытка событий. От тревог и переживаний мой рассудок помутился. От колдовства и усталости. Не более того», – сурово внушала она себе, чувствуя, как предательски горят щеки и дрожат колени.
«Ведьма. Нельзя ведьмам доверять. Околдуют и уничтожат, не заметишь. Это все ее чары, ее магия. Не поддавайся», – боролся с собой Кощей, сжимая кулаки так, что ногти впивались в свежий порез на ладони, пытаясь болью вернуть себе ясность мысли.
По завершении клятвы магический купол дрогнул, замигал и рассеялся, растворившись в ночном воздухе вместе с остатками вызванных стихий. Теперь каждый обязан был исполнить свою часть договора во что бы то ни стало, связанный нерушимым заклятьем. Задремавший среди ночных цветов Баюн, привлеченный внезапной тишиной, неспешно поднялся, потянулся и окинул их сонным, но чрезвычайно внимательным взглядом, улавливая малейшие нюансы в их позах и выражениях лиц.
– Ну наконец-то. Думал, век вас ждать придется, – проворчал он, и в его голосе сквозь лень явственно проскользнула насмешка. – Заклинание что-то затянулось. Ничего… эдакого не произошло, пока я дремал?
Верея лишь фыркнула, отводя взгляд, а Кощей проигнорировал кота вовсе. Их поведение было красноречивее слов, потому Баюну не составило труда понять, что произошло. И это пришлось коту не по нраву.
Колдуну удалось убедить их, что на ночь глядя не стоит друзей ее вызволять, мол, пусть проспятся, а утречком, со свежими силами, раз – и на свободе окажутся. Посему, отложив на время исполнение клятвенных обязательств, утомленные спутники заночевали в брошенной, просторной берлоге Лиха одноглазого. Впрочем, никто из них не опасался навскую нечисть. Скорее уж само Лихо, завидев приближающуюся троицу – ведьму, бессмертного колдуна и ученого кота, – живо покинуло бы насиженное место, дабы беды на себя не накликать.
Утро выдалось прохладным и свежим. Свет только-только начал пробиваться сквозь густую листву, окрашивая туман в перламутровые тона. Роса серебрилась на паутинках и травинках. Только запели первые птицы, как Верея, не в силах более лежать, вскочила с мягкой, но промозглой мшистой перины и вышла из берлоги подышать воздухом, пахнущим хвоей и утренней свежестью, да испить водицы из ближайшего ключа.
Кощея она нашла неподалеку, возле поросшего мхом и папоротником входа в логово. Сидел колдун на валуне, неподвижный и прямой, точно каменная статуя, и на окружающий мир не обращал никакого внимания, уставившись в туманную даль леса. Казалось, он полностью погрузился в себя, отгородившись ото всех ледяной стеной.
– Водицы тебе принес, – промурлыкал Баюн, появившись из-за поворота тропинки с наполненной чистой водой деревянной чашкой в зубах.
– Благодарствую, – ответила Верея, приняв чашу и с наслаждением хлебнув холодной, вкуснейшей воды, от которой сразу же ожила и приободрилась.
Невольно она снова покосилась на Кощея, но тот, казалось, не заметил их присутствия, даже не пошевелился, не обернулся.
«То целует меня аки зверь дикий, то каменеет, словно его и не было вчера… Чурбан! Ледышка бесчувственная!» – со злостью подумала она, чувствуя, как закипает досада.
– Выдвигаемся? – спросил Баюн, вылизывая лапу и проводя ею за ухом.
– Э, погоди, Баюн. Кощей, – Верея сделала шаг к колдуну, подбоченившись, – когда исполнения клятвы ждать? На месте стоять буду, пока друзей не вернешь, – заявила она громко и четко.
Колдун медленно, точно нехотя, повернул голову и искоса поглядел на ведьму. Его лицо было бледным и усталым, но глаза по-прежнему хранили холодную глубину.
– Не тревожься, исполню клятву, – ответил он с ленцой, будто обсуждал погоду. – Надобно мне сил поднабраться, дабы их сюда переместить.
– А Василису – прямиком в избу, – напомнила Верея, сверля его взглядом.
– Да-да, куда ж еще, – отмахнулся Кощей, вновь глядя в сторону, будто теряя к разговору интерес.
– Ох, колдун. Зубы нам заговаривает, – проворчал Баюн, нервно дернув усами, как делал всегда, когда злился или был чем-то сильно озадачен.
Верея машинально погладила кота по голове, но сама не сводила глаз с Кощея, пытаясь разгадать его игру.
– К Вию пойдем. Есть у него кое-что ценное для меня, – произнес он после недолгой паузы, все так же глядя куда-то вдаль.
Баюн хитро прищурил свои зеленые глаза и внимательно посмотрел на Кощея.
– А говорил, что память отшибло, – заметил кот с притворной невинностью. – А тут вдруг про «ценное» у Вия вспомнил.
– Знаю, есть что-то. Только вспомнить не могу, что именно. Однако оно мне нужно очень.
– Тебе и Кладенец подавай, и то, не знаю, что! За нос решил меня водить?! – возмутилась Верея, чувствуя, как терпение ее лопается.
– Пока ты, ведьма, под солнцем грелась, силу навской земли черпала, я во тьме томился, – холодно, с укором ответил Кощей, наконец поворачиваясь к ней всем телом. – Так что, нет, нос твой мне задаром не нужен, но без сил пленников не освободить. Силы особой, древней.
– Так из навской земли и черпни, в чем проблема? Вокруг тебя ее – хоть залейся!
– Не отзывается Навь, верно? – вдруг встрял Баюн, садясь и обвивая хвостом лапы. – Мертвым тебя считает, вот сил и не дает. Или скажешь, что не прав я?
Кощей резко обернулся к коту, и в его глазах вспыхнула настоящая, ничем не прикрытая злоба.
– Откуда такой умный взялся? Тебе бы мышей в закромах ловить да мяукать по-кошачьи, а не в дела высшие совать свой нос.
– Лучше молчи, колдун, – спокойно, но с железной твердостью ответил Баюн, не моргнув и глазом.
И Кощей вдруг раз – и вправду умолк, сжав губы, а Баюн в то время сладко потянулся и боднул своей головой ведьмину ладонь, требуя ласки.
«Странно это. Не пойму, были ли они с котом знакомы прежде. Будто бы да, но в то же время и нет. Будто Кощей чует от Баюна что-то… иное. То, что я не чую. Хм-м… надо будет над этим подумать», – размышляла Верея, наблюдая за их молчаливым противостоянием.
– Важно одно, – нарушил натянутую тишину Кощей, его голос вновь стал ровным и бесстрастным. – Хочешь вернуть пленников – отправляемся к Вию.
– Отчего на празднике не забрал у него свое сокровище? Улучил бы момент.
– Навских много вокруг, переполох был бы ненужный, – отрезал Кощей. – Да и нужно мне было у Велеса выведать, где чудо чудное искать. А Вий… Вий мне не рад будет, поверь уж на слово.
– О, в это я охотно верю! – воскликнула Верея, и на ее губах на мгновение появилась едкая ухмылка.
Еще немного пообщавшись – вернее, обменявшись колкостями и угрюмыми взглядами, – отправились спутники в дорогу.
Беседа, разумеется, не клеилась, ибо сводилась она к тому, что колдун жестко огрызался с ведьмой или котом, на что они хором велели ему молчать, и Кощей, косясь на Баюна с непонятной смесью ненависти и любопытства, нехотя, с явным отвращением к ним обоим, умолкал и устремлял взор свой вдаль, в туманную чащу Дремучего леса, что ждала их впереди.
Глава 9. Вий
А хоромы Вия проступали из дремучей мглы уже издали, возвышаясь над вековыми соснами и кривыми елями, словно цветастый нарост на теле спящего леса. То ли гора, выточенная ветрами в причудливую башню, то ли терем, слепленный из радуги и болотных испарений: стены его были покрыты резьбой, изображающей диковинных птиц с глазами из тлеющих угольков и зверей с пастями, раскрытыми в немом рыке. А на самой вершине, под нависающей кровлей, сияли два огромных, немигающих ока. Желтые, как осенняя луна на излёте, они бесстрастно взирали на тропу, словно видели каждого, кто осмелится ступить на землю, пропитанную влажным страхом.
Когда спутники приблизились к массивным воротам, сколоченным из чёрного дуба, казавшегося влажным и склизким, как кожа давно упокоившейся твари, – створки с оглушительным скрежетом захлопнулись прямо перед ними. Пыль взметнулась столбом, закружилась в лунном свете, и из-за корявых, скрюченных деревьев выскочили двое стражей. Первый – лохматый оборотень с плечами, поросшими серой, свалявшейся шерстью, и волчьими ушами, торчащими из спутанной копны темных волос. Второй – костлявый вурдалак, покрытый мелкой, колючей щетиной, больше напоминающий шакала, вставшего на задние лапы и обретшего жалкую тень разума. Лицо его было вытянутым, с впалыми щеками и запавшими, тусклыми глазами-щелочками.
– Эй! Куда претесь? – рявкнул оборотень, и голос его прозвучал глухо, как рычание. Белые клыки блеснули в солнечном луче, а пальцы сжали рукоять потёртого меча.
– По какому делу хозяина тревожите? – добавил вурдалак, и слова его скрипели, как несмазанные дверные петли, но в интонации сквозила странная, неуместная вежливость, будто он когда-то слышал, как говорят люди да боги, и теперь пытался подражать.
Они уставились на Верею, без зазрения совести проигнорировав Баюна, будто тот был лишь тенью, а затем с животной опаской зыркнули в сторону молчаливого колдуна. От Кощея веяло холодом глубин, и воздух вокруг него казался гуще, темнее, словно сама ночь затаилась в его фигуре.
– По делу пришли. Важному, – Верея шагнула вперёд, и подол её платья зашелестел по траве, будто змеиная кожа. Голос её прозвучал звонко, как удар стали о лёд, разрезая гнетущую тишину. – Отворяйте ворота!
– Будет нам ещё девица указывать! – оборотень брызнул слюной.
«Ты кого девицей обозвал? – мысленно вспыхнула Верея, и по спине её пробежал холодок ярости, знакомый и сладкий. – Я тебя, поганка сушёная, на удобрение для крапивы пущу!»
– Дурак несмышлёный, – промурлыкал Баюн, лениво выходя из-за её спины и усаживаясь на прохладный мох, чтобы вылизать лапу. Шерсть его отливала в солнечном свете маслянистым блеском. – Стражница межмирья пред тобой. Да-да, та самая, Верея. Глаза бы свои протер, а то зрение, видать, подводит.
– Именно, Верея. Иначе – Яга, межмирья стражница, – подтвердила ведьма, и в её зелёных очах вспыхнули искры. Воздух вокруг неё затрепетал, зашевелились тени у подножия деревьев.
– Мы что, Яг не видали? – фыркнул оборотень, но в его голосе проскользнула неуверенность. – Они все как одна – бабки старые, в ступах летают, костями гремят. Вот уж последние два века таких и видали.
Вурдалак же придвинулся к ушастому стражу и, опасливо косясь на колдуна, прошептал ему в ухо:
– Быть может, выслушаем? А ну как не лгут?..
Баюн мерзко захихикал, а ведьма, скрестив руки на груди, ответила мрачно:
– Последние двести лет я и была той самой бабкой. Стражницей межмирья. Ею и остаюсь, как ни крути.
– Чудеса творит водица живая, – добавил Баюн с притворным вздохом, проводя языком по когтю. – Молодеет народ, хорошеет. Вам обоим бы не мешало глотнуть, а то видок, простите, унылый.
– И всё же… – пробормотал вурдалак, неуверенно переминаясь с ноги на ногу.
– Сказано – не откроем. Хозяин приказал не беспокоить. Ступайте подобру-поздорову, – заявил оборотень и для пущей убедительности потряс своим мечом, лезвие которого было покрыто тёмными пятнами, похожими на запёкшуюся кровь.
Но прежде чем Верея окончательно вышла из себя и обратила стражей в горсть пыли, вперёд выступил Кощей. Он не сделал ни единого грозного жеста – просто стоял, заложив руки за спину, но оба стража вмиг съёжились, попятились, будто на них надвинулась сама ночь, холодная и беспощадная.
– Имя моё – Кощей Бессмертный, – произнёс он тихо, и слова его прозвучали чётко и зловеще, как удар погребального колокола в предрассветной тишине. – Слыхали о таком?
Виевы стражи кивнули, лица их побелели, как мел. Глядя на это, Верея лишь губы скривила – её, стражницу межмирья, не признали, а этого поганого колдуна испугались, хотя за два века уже и позабыли, как он выглядит.
– Так ты ж гниешь в чёрной башне у Моревны… – пробормотал оборотень.
– Рот свой прикрой хоть на секунду, – шикнул на него вурдалак, весь дрожа, как осиновый лист.
– Славно, что признали, – Кощей сделал паузу, давая словам просочиться в их ошеломлённые сознания. – Так вот, я пришёл к другу давнему, Ниаму Очевичу, погостить. Посему отворяйте ворота да к Вию проводите в первую очередь. Разговор буду с ним держать. Немедля.
Вурдалак с оборотнем судорожно выдохнули, обменявшись паническими взглядами. Перечить такому гостю не решился бы даже их собственный хозяин. Ворота, кряхтя и поскрипывая, будто нехотя, медленно поползли внутрь, открывая путь во владения Вия – странные, вычурные, пропитанные запахом старой роскоши и тлена.
Виево скромное, по его меркам, жилище внутри пестрело диковинными узорами да причудливыми, порой откровенно уродливыми украшениями, собранными, похоже, со всех трех миров. Пока шли они по запутанному саду, видели и фигурки разных зверушек неведомых, отлитых из темного металла, и цветы ядовитых, кислотных оттенков, в Нави более нигде не растущие, и шныряющих с ветки на ветку белок о девяти хвостах, переливающихся всеми цветами радуги.
Знатным скрягой и чудаком был Вий. Любил только диковины по мирам собирать, тяга к накопительству была у него в крови. Однако потом ничего с ними не делал, простому люду не показывал, сам через день забывал о них, увлекаясь новыми причудами.
Две перепуганные, тщедушные кикиморы, одетые в обноски, проводили путников в гостиную хозяина глазастого терема и, кланяясь и заикаясь, предложили обождать его на мягких, неестественно блестящих подушках, сшитых из паучьего шелка.
– Вий умом тронулся, удумал пауков доить! – воскликнула Верея, с отвращением проводя пальцем по скользкой, прохладной поверхности подушки. – И ведь нашел же кого-то, кто согласился это свистопляску устроить!
– Смысла в этом не шибко много, – промурлыкал Баюн, осторожно обнюхивая предложенное место, – но мы-то все знаем, что Ниам покрасоваться любит. Выделиться. Быть не как все.
– А я присяду. В башне жуть как много пауков было. Опостыли они мне, – заявил Кощей с редким для него откровенным выражением брезгливости на лице. – Целыми поколениями по стенам ползали. Так им и надо.
– Да все присядем. В ногах правды нет, – согласилась Верея.
Подобрав подол платья, она уселась на одну из подушек и не нашла в этом ничего отвратительного хотя прежде именно так и думала. Все-таки паучий шёлк – нечто дюже диковинное. Кощей сразу несколько подушек сгреб в кучу, устроив нечто вроде трона, и шмякнулся на нее с видом полного, высокомерно царского удовольствия. Баюн же устроился подле самой ведьмы, уткнулся мордой в ее локоть и замурчал, наполняя тишину комнаты размеренным, убаюкивающим урчанием.
Долго Вий гостей ждать заставил. Успели они уже и сладостей отведать, и чаю травяного, горького и терпкого, испить, и обозлиться, что хозяин носу не кажет, явно проверяя их на прочность.
Наконец тяжелые двери с медной инкрустацией отворились беззвучно, и в палаты вошел сам Ниам Очевич. Разоделся он весь, точно на свадьбу собрался – в парчу с золотыми нитями, в тяжелые перстни на каждом пальце; сопровождали его те самые худенькие кикиморы, а также высокая полуденница с серпом на поясе, мавка с влажными волосами и трое мрачных оборотней в доспехах.
– Знал я, что ты на свободе, Кощей. Но даже не надеялся о возможности лицезреть тебя воочию, – произнес Вий, останавливаясь посреди зала. Его голос звучал натянуто-вежливо, но в маленьких глазках, бегающих по сторонам, читалась тревога.
– Едва ли ты для меня ценен, Ниам, – холодно, не сдвигаясь с места, ответил Кощей. – Только есть нечто мне важное, и я знаю наверняка, что оно у тебя хранится. Давно.
– Не имею ни малейшего представления, о чем ты толкуешь, – ответил Вий и, резво подскочив к Верее, схватил ее за локоть и потащил к ломящемуся от яств столу, явно пытаясь перевести внимание. – Что ж ты, Верея, как не родная? Присаживайся, угощайся! Бражка первого сорта, ягоды заморские, блюда на любой, самый изысканный вкус!
– Благодарствую. Да только мы по делу пришли, не пировать, – ответила она, вежливо, но твердо высвобождая руку.
– А я рыбки наверну, – промурлыкал Баюн и, не церемонясь, запрыгнул прямиком на стол, бессовестно смел с золотистой тарелки целую заливную осетрину.
На этом не остановился. Далее в ход пошли икра красная, икра черная, индюшка запеченная и зачем-то маринованный белый гриб, который он сжевал с явным изощренным удовольствием.
«Сроду Баюн никогда грибы не ел. Совсем утомился с дороги, бедный. Или нервничает», – подумала ведьма, наблюдая за своим верным другом.
Кощей неспеша подошел к столу и уселся на стул с видом полнейшего превосходства. Выглядел он точно царь, посетивший своего нерадивого вассала, – властно, грозно и с нескрываемым презрением.
«Пусть Ниам не противится. Он, конечно, не лучше скользкого червя, да все же жаль его. Кощей церемониться не станет, если что», – с тревогой подумала Верея, следя за развитием событий.
– Спрошу второй и последний раз… – начал Кощей, его пальцы медленно забарабанили по столу.
– Как же «Перун любит троицу»? – перебил его Ниам, пытаясь сохранить легкий тон, но выдавая себя дрожью в голосе.
– Перун любит, а я – нет. Посему живо отвечай, где мое добро?! Знаю я, у тебя оно. Со мной лучше не ссориться, Ниам. Сам знаешь, что бывает.
Вий помялся на месте, заерзал, переминаясь с ноги на ногу.
«Вижу, знает он, о чём колдун вещает. И страшно ему. Отчего не отдает? Выгоду поиметь желает, небось. Всегда он был жаден», – поняла Верея.
Кощей дернулся в мнимой, но очень убедительной попытке вскочить из-за стола. Вий с перепугу вскрикнул тонко и по-девичьи, отпрянул и примирительно поднял потные, пухлые ладошки перед собой.
– Полно тебе, Кощей, гневаться! Разумеется, верну добро твое. Хранил, берег! Только, не обессудь, изволь плату за хранение уплатить.
– Какую такую плату?
– Услугу лишь. Маленькую. Как мне что понадобится, я к тебе обращусь, а ты отказать не посмеешь, – ответил Вий, пытаясь выглядеть деловым, но выдавая себя жадным блеском в глазах.
«Клятву на крови требует, вот чего он хочет! Кощей никогда на такое не пойдет. Хотя я бы посмотрела, как он с Вием целоваться будет. Ха-ха! Картина была бы та еще!» – едва сдержав ухмылку, подумала Верея.
– Не бывать тому. Забудь, – отрезал Кощей, даже не задумываясь. – Никаких услуг.
– Стало быть, никакого добра, – проговорил Ниам, вдруг набравшись наглости, и даже подбоченился.
На сей раз колдун и вправду поднялся, и в палатах даже потемнело, хотя и был разгар дня. Вий попятился дальше, но упёрся спиной в резную стену. Под тяжестью чёрного, обещающего расправу колдунского взгляда Ниам, кажется, в размерах уменьшился в два, а то и три раза.
– И все-таки, без обид, но добро за добро, – пролепетал он, не отступая.
– Ниам-Ниам… Ничему тебя жизнь не учит. Что ж ты, дурак, против двух сильнейших колдунов пошёл? – Верея покачала головой с искренним недоумением. – Глупо. Быть может, пересмотришь условие?
Ведьма выглядела не менее, а может, и более угрожающе, чем Кощей в тот момент. Она встала подле колдуна, скрестила руки на груди, и в тот же миг из темных углов комнаты, из-за портьер и трещин в полу поползли, зашевелились бледные, костлявые руки и зашлепали босые ноги, готовые растерзать виевских девок вместе с молодыми оборотнями. Кикиморы не выдержали зловещего напряжения и с визгом ринулись к выходу.
– А-а-а! Прости, Ниам Очивич! Жуть как жутко! – пропищала одна из них, путаясь в своих лохмотьях.
Мавка немного посомневалась, бросив взгляд на хозяина, однако не выдержала и кинулась следом за подружками.
– Да ну это все к чертовой матери! Бабоньки, обождите меня! – крикнула она, исчезая в дверном проеме.
Оборотни переглянулись, сжали свои мечи покрепче, но остались на месте стоять, верные долгу. Полуденница же пожала плечами, хихикнула – видимо, ей вся эта суета была лишь в удовольствие – и уселась за стол, обратив свое внимание на Баюна. Прошептав ласковые словечки, она погладила его за ушком и, совершенно не смущаясь происходящим, принялась уплетать за обе щёки кусок сочного, кровавого мяса ягненка.
Заметив, что в рядах его «защитников» потери, Вий сглотнул ком в горле и неловко, виновато заулыбался, стараясь сохранить остатки достоинства.
– Разумеется, могу я условия поменять. Никаких проблем! – заявил он, разводя руками. – Я же человек понимающий!
– Просто верни добро. Вот мое условие. Вернёшь – сохраню твою никчемную жизнь, – отрезал Кощей, делая шаг вперед. Тень от него накрыла Вия целиком.
Верея аккуратно, почти нежно положила ладонь на плечо колдуна, ощущая под пальцами твердые от напряжения мускулы под тканью одеяния.
– Обожди. Миром решим. Каково твоё новое условие, Ниам? – спросила она, играя роль миротворца, хотя внутри все закипало от нетерпения.
– Так, шутка, смех один! – засуетился Вий. – Позволь мне, Верея, слово свое забрать, дабы Змею сущность не возвращать. Все внутри противится, когда вспоминаю этого мерзкого вора чужих дочерей! Сволота он! Не заслуживает драконом быть!
– Ну уж нет. – Ведьма покачала головой, и взгляд её стал твердым, как скала. – Коли дал слово, то держи его. Иначе грош цена нашим обещаниям да клятвам. Честное слово должно быть нерушимо.
И она бросила быстрый, говорящий взгляд на Кощея, напоминая о их недавнем договоре.
– Я ему никакую услугу оказывать не стану, – холодно заявил колдун. – Разнесу здесь всё к чертям, сам добро разыщу, а потом для полного удовольствия башню его в руины превращу. На память.
– Сам не отыщешь! Спрятано надежно! – воскликнул Вий.
– Проверим, – процедил Кощей, и его пальцы сжались в кулаки.
– Довольно! – голос Вереи прозвучал громко и гневно. – Ниам, ежели я на услугу соглашусь, отдашь колдуну его богатство?
Вий почесал затылок, явно колеблясь. Наконец он выпрямился, украдкой проверил, исчезли ли жуткие конечности и, когда убедился, что всё чисто, с облегчением радостно уселся за столом, как ни в чём не бывало.
– Хорошо. Согласен. С тебя услуга будет.
Ведьма вздохнула, мысленно готовясь к какой-нибудь очередной дурацкой просьбе, и потянула руку, дабы окончание в соглашении поставить, как вдруг прямо со стола, облизываясь от рыбьих остатков, ей на руки сиганул Баюн.
– Знаешь ведь, что Вий скользкий червь. Хитрый и беспринципный. Слово даст – и тут же его забудет, – тихо промурлыкал он на ухо, чтобы слышала только она. – Не связывайся.
– Что предлагаешь?
– Я ему услугу пообещаю. Не ты.
Она взглянула на кота с недоверием, но противиться не стала.
– Хорошо, Баюнчик. Спасибо тебе за заботу, мой милый котик. Уверен, что справишься потом?
Баюн хитро прищурил свои кошачьи глазища, и усы его задрожали.
– Даже не сомневайся, моя изумрудная ведьма. На то я и с тобой, чтобы выручать, помогать да поддерживать в трудную минуту.
Верея мягко улыбнулась и чмокнула кота в мокрый носик.
– Ну что, Ниам Очевич. – Баюн повернулся к Вию, и его голос зазвучал громко и ясно. – Я тебе услугу исполню вместо моих спутников. Согласен?
Вий, потягивавший в этот момент бражку, аж слюной поперхнулся и закашлялся. Он взглянул на кота с неподдельным, животным страхом.
«И этот его побаивается. Странно… Что он такого знает о Баюне?» – с любопытством подумала ведьма.
– Л-ладно. С-сойдет, – наконец выдохнул Ниам, отставив чашу. – С тобой, так с тобой.
– Славненько. Ну, чего застыл, окаянный, жми лапу, покуда коготь не выпустил. Ха-ха! – промурлыкал кот, протягивая вперед пушистую лапку.
Вий, брезгливо поморщившись, аккуратно, кончиками пальцев коснулся лапы, а кот нарочно громко шикнул на него, чем испугал Ниама Очевича до полусмерти, заставив его в миг побледнеть и отшатнуться.
– Теперь добро моё неси! – потребовал Кощей, теряя последние остатки терпения.
Вий, оправившись от испуга, довольно потер свои пухлые ручонки и мерзопакосненько, торжествующе улыбнулся.
– А чего искать-то? Коли вещица всегда при мне. Ну-ка, оборотни, поднимите мне веки! Побольше, побольше! – приказал он.
Один из оборотней остался стоять и следить за ведьмой с колдуном, а вторые два, кряхтя и напрягаясь, не без труда исполнили повеление Ниама Очевича, оттянув его массивные, обвисшие веки, обнажив огромные, слезящиеся от света белые глаза без зрачков.
«Ничего не понимаю, честное слово. И что он там хранит? В глазу-то?» – с отвращением подумала ведьма.
Тем временем радостный Вий принялся активно копаться в складках своего левого века. Верея пристально следила за его действиями, но не сумела углядеть, как хитрюга выудил откуда-то из глубины нечто маленькое и серебристое.