Перекресток воронов
Престон Хольт обернулся и взглянул на него. Рудокоп съежился, замямлил. И не закончил.
* * *Коридор был высоким, Геральт мог свободно идти в полный рост и до потолка еще оставалась пара пядей. Везде вода капала со стен, и кроме отзвука падающей воды не было слышно ничего. Он ускорил шаг, хотел как можно скорей дойти до косого штрека вниз, когда Хольт согласно своему обещанию устроит переполох у штольни.
В стенах выработки виднелись глубокие каверны, следы от выбранных рудных тел. В одной из таких каверн он заметил странное кирпичное сооружение, или, скорее, остатки такового. Не мог знать, что это были остатки древней часовенки.
Горняки, о чем Геральт также не знал, верили в богов дольше, чем любая другая социальная группа. Работая в условиях постоянной опасности, они должны были верить, что некая высшая сила заботится о них и что обращенные к ней молитвы обеспечат им безопасность. Как нетрудно догадаться, практика быстро показала, что молитвы не помогают, что завалы и взрывы метана столь же часто встречают набожных, сколь и неверующих. Но горняки все равно продолжали верить, строили часовенки, жгли свечки и молились. Долго. Но не вечно. Разум, как обычно, в конце концов победил.
Коридор резко пошел вниз; Геральт был уже на скате, в косом штреке. Прислушался, но по-прежнему не слышал ничего, кроме капающей воды.
Похоже, что он уже был близ нижнего горизонта, когда началось.
Из темноты со свистом вылетел большой камень, мазнув его по волосам. За ним последовали другие камни, некоторые нашли цель. Один попал Геральту в голову, заставив покачнуться, а затравцы бросились на него со всех сторон с диким воем и лаем, начали царапать и кусать его. Сколько их было, сосчитать не получалось, слишком быстро кружились вокруг него. Геральт выхватил из ножен меч, но лишь для того, чтобы немедленно его лишиться – две твари обездвижили его, а третья ударом крупной глыбы выбила оружие. Затравец воздел вверх добытый меч и победно заревел, во всю ширь раззявив собачью пасть. Но до победы ему было далеко – Геральт сбросил с себя обоих врагов, подхватил камень и метнул его, попав затравцу прямо в зубы. Тот выронил меч, Геральт в прыжке поймал оружие, не дав ему упасть, и зарубил противника, пытающегося вытащить застрявший в пасти камень. Двумя быстрыми ударами свалил еще двоих. И бросился бежать в сторону ствола шахты. Вслед ему понесся дикий лай и полетели камни, причем некоторые снова попали в цель. Один ударил в затылок – в глазах сверкнуло, феерия звезд осветила подземную выработку. Второй камень попал в поясницу и чуть не сбил его с ног. Дважды затравцы догоняли его, впиваясь зубами в лодыжки; от серьезных ран его защитили кожаные наголенники. Одному удалось болезненно укусить выше колена, там, где наголенник уже не защищал. Геральт убил его, не замедляя бега.
Под градом камней он добежал до ствола шахты, вскарабкался по остаткам лестницы, вынырнул на поверхность, а там упал и лежал. Какое-то время.
– Ну-ну, – услышал он. – Ты вышел. И даже без серьезных травм. Кровь, я гляжу, течет из пары мест. Но ниоткуда не льется, а это уже кое-что. Я в восхищении.
Престон Хольт стоял над ним, обгрызая жареную куриную ножку.
– Ну, блин, – простонал Геральт, все еще лежа. – Ну, блин! Ты же должен был быть в штольне… Поднять шум… Чтобы оттянуть…
– В самом деле? – Хольт выбросил косточку. – А, да. Прости, совершенно забыл.
Геральт выругался. Губами все еще почти касаясь земли.
– Я больше скажу. – Хольт облизал пальцы. – Нам ничего не заплатят. Потому что мальчик нашелся. Пришел. Просто где-то шлялся, а рудокопы, как обычно, вину свалили на затравцев. Вставай, юный Геральт. Ведьмак Геральт. Позволь, помогу. Ходить можешь? Тогда пойдем. Как я уже сказал, оплаты не будет. Но нас накормят и дадут переночевать. Девушки перевяжут твои раны. А если хорошо попросишь, то, может быть, какая-то из них окажет тебе любезность.
Они направились в сторону лагеря и дымящихся котелков. Ведьмак Геральт с трудом передвигал ноги.
Щекастые девушки перевязали его в паре мест. И накормили. А рудокопы позволили переночевать. Хольту в палатке, Геральту на повозке.
Одна из девушек пришла к Геральту ночью и оказала ему любезность. Но только любезность, совсем небольшую, и ничего больше. И сразу после этого ушла.
* * *На рассвете Геральт кое-как выбрался из повозки и начал седлать кобылу, вся еще шипя от боли. За этим занятием его и застал Хольт.
– Куда спешить? – Он протер глаза. – Обожди. Угостят нас завтраком, потом и двинемся дальше.
– Ну, блин, – процедил Геральт. – А может, я вовсе не уверен, хочу ли с тобой куда-то двигаться? Может, предпочту поехать один?
Хольт оперся о ствол березы, оглядел небо. Чистое, ни единой тучки.
– Я вполне понимаю, – сказал он, – твое отношение. Но я должен был – подчеркиваю, должен! – проэкзаменовать тебя для начала, проверить, каков ты в деле.
– Я мог оттуда и не выйти.
– Но ведь вышел.
– Не благодаря твоей помощи. И потому сейчас…
– Прошу тебя, – прервал его Хольт, – сопровождать меня в поездке еще хотя бы до полудня. Что дает нам, округляя и с учетом времени суток, десять-двенадцать миль. Этого времени и этого расстояния, полагаю, хватит, чтобы твоя злость на меня перекипела и ты взглянул на мир трезвей. И тогда у меня будет для тебя предложение.
– Что еще, – прищурился Геральт, – за предложение?
– Двенадцать миль. В полдень.
* * *Было и в самом деле около полудня, когда небо внезапно почернело от крыльев, разразилось треском перьев и одним оглушительным граем. С земли и с ветвей окрестных деревьев сорвались и взлетели десятки, если не сотни черных птиц.
– Вороны, – охнул Геральт. – Столько воронов! Быть не может! Вороны не летают стаями! Никогда!
– Без сомнения, – согласился Хольт. – Столько воронов сразу – вещь небывалая, сам поражаюсь. Без сомнения, мы имеем дело с нерядовым событием. А также находимся в достаточно нерядовом месте. Если ты заметил.
– Перекресток. – Геральт огляделся. – Скрещение дорог.
– Перекресток. Место символическое. Четыре дороги в четыре стороны света. Место выбора и решения. Которое тебе сейчас придется принять, Геральт. Ведьмак Геральт.
Вороны уселись на самые верхние ветви деревьев. Каркали, присматриваясь к всадникам.
– Три из этих дорог, включая нашу, это твои дороги одинокого ведьмака, это судьба, которую ты выбрал, выходя на большак из Каэр Морхена. Если ты двинешься по любой из этих трех дорог, если такое решение примешь, то мы расстанемся. Но если ты выберешь четвертую дорогу, то выслушаешь мое предложение.
Вороны каркали.
* * *– Я, как ты наверняка уже заметил, в годах. Добавлю от себя, что крепко в годах. Ты бы удивился, насколько крепко. А еще я – и это тоже видно, и скрыть это невозможно – калека. Мои дни ведьмачьей славы сейчас уже песня прошлого. Не встану уже на большак с мечами, свет моих клинков, так сказать, не рассеет уже мрака. Но мрак существует, и чудовища все еще грохочут ночами. Ты можешь выйти им навстречу и победить их. Люди, которым угрожают чудовища, ждут твоей помощи.
Верно, я тут ударился в поэзию, а ты ждешь предложения. Вот оно: предлагаю тебе сотрудничество. Я был известен тут, в Каэдвене, и известен по сей день, никогда не жаловался на нехватку клиентов, и до сих пор люди просят у меня помощи, которой я им оказать уже не могу. Но ты можешь. Я к тебе присмотрелся и говорю: замени меня, Геральт. Вместо того, чтобы голодным блуждать по трактам, поселись у меня. Воспользуйся моей славой, и работы у тебя будет вдосталь. А после работы тебе будет куда возвращаться. И где зимовать. Я же… Я буду счастлив, что кто-то продолжает мое дело. А также, не скрою, рад буду тому, что кто-то поможет мне с содержанием в старости.
Ты не обязан решать немедленно. Пока достаточно будет, если дальше поедешь не один, а вместе со мной. Составишь мне компанию еще какое-то время. Согласен?
– Ну, чтоб я знал… Согласен.
– Тогда в путь. Оставим воронам этот перекресток.
Вороны попрощались с ними карканьем.
– Не обижайся, – Хольт обернулся в седле, – но настаиваю на том, чтобы в моем присутствии ты изволил выражаться хотя бы в меру прилично. В особенности не говорил «позырить» и «ну, блин».
Глава третья
Мархия Западная над рекой Буиной лежит, на западе же упирается в Пустульские горы. Прежним маркграфов намереньем было все дальше и дальше на запад границу сдвигать, однако не удался сей замысел, ибо тамошнюю границу королевство Хенгфорс своей восточной объявило. Был об этом спор и грозило кровопролитие. Однако ж Хенгфорс, королевство хоть и невеликое, могучего союзника имело в лице Ковира, так что маркграфам хвост поджать пришлось и на мир согласиться.
Мир, заключенный в году 1125-м post Resurrectionem и известный как Голопольский мир, границу между двумя королевствами по речке Браа провел и тем самым западный рубеж Мархии как non plus ultra установил.
Болдуин Адовардо, Regni Caedvenie Nova DescriptioКак обычно, первыми внимание на них обратили коты и дети. Коты, которых на окраине городка было великое множество, неохотно уступали дорогу, отходя же – оглядывались и шипели. Дети бежали по домам с плачем и воем, бросив все то, с чем играли, в основном – кучи засохшей грязи.
Кроме котов и детей никто из жителей городка Спинхэм не обратил на въезжающих ведьмаков ровно никакого внимания. Можно было подумать, что всадники в черных плащах с мечами за спиной въезжали в Спинхэм настолько часто, что совершенно перестали кого-либо интересовать.
Престон Хольт знал город, знал, в какой конюшне оставить коней. Дальше они двинулись пешком, грязноватой улочкой, распугивая очередных котов и очередных малолеток.
– Большой господин, – пристала к Геральту сидящая под стеной побирушка с младенцем в подоле. – Большой господин, дай грошик… На молочко для ребенка…
Хольт не успел отреагировать, как Геральт уже выудил из кошелька и бросил бабе марку; та рассыпалась в благодарностях. Хольт молчал еще с полсотни шагов, потом остановился.
– Ты не большой господин, – процедил он, глядя Геральту прямо в глаза. – Зато ты большой дурак. За марку можно купить надой с двенадцати коров. Тебе, как вскоре лично убедишься, за уничтожение чудовища попытаются заплатить лишь немногим больше. А убить чудовище предполагает несколько больше усилий, чем клянчить милостыню да скалить испорченные зубы. А ребенок уж точно взят напрокат у подружки, которая сейчас сидит в корчме и ждет клиента, чтоб ему за пол-марки отсосать в сортире. Я тебя предупреждаю, не ходи больше этой улочкой; если еще раз тут появишься, над тобой все долго смеяться будут.
На какой-то миг Геральт испытал желание возразить Хольту, огрызнуться, посоветовать отцепиться и не лезть не в свои дела. Но не сделал этого. Как-то интуитивно признал Хольта старшим по статусу, практически наставником. Может быть, оттого, что Хольт необычайно напоминал Весемира. Поведением и речью. Физически же, впрочем, весьма отличался.
Перед ними показались беленные известью колонны храма, под которыми сгрудилась целая армия побирушек обоего пола. Храм уже много лет как был покинут и не действовал, но побирушки все еще сидели там. И протягивали руки за подаянием. По привычке.
Хольт предусмотрительно перетащил Геральта на противоположную сторону улицы.
– Знаешь, отчего нас называют ведьмаками? – спросил он. – Потому что мы дети ведьм.
– Ну, блин… – Геральт осекся. – В смысле, что еще за вымысел? Ведьмаки от ведьм. Да я тебя умоляю.
– Ты можешь воспринять это как шутку, но я говорю тебе чистую правду. Первые ведьмаки были детьми женщин с неконтролируемыми магическими способностями, которых и звали ведьмами. Они были не вполне в своем уме, и охочие юнцы нередко пользовались ими для сексуальных утех. Дети, результат таких развлечений, чаще всего выбрасывались. Или подбрасывались. А из приютов и сиротских домов, бывало, попадали в ведьмачьи школы.
– Да прям. Ты это выдумал. Не было такого.
– Было. Все мы, ведьмаки, происходим от умственно отсталых девок. Тебя это не веселит?
– Абсолютно нет. Потому что такого просто не было.
– Было, было. Но очень давно! Теперь под храмами ведьм не встретишь. Чародеи извели всех. Ха! Ничто не вечно.
Чем ближе к рынку, тем более людными становились улицы. Для Геральта это было внове. Он не привык к толпе, плохо себя в ней чувствовал. Его раздражал шум. Дыхание начинало перехватывать, а вонь становилась все более несносной. Воняло дымом, горелым жиром, гниющими фруктами, навозом и черт его знает, чем еще.
На рынке им пришлось пробираться сквозь ряд лотков и толпу покупателей. Здесь Геральта тоже подстерегали новости и неожиданности. А потом и восхищение. Он и не догадывался никогда, что на свете существует столько ремесел и что такое разнообразие товаров выставляется на продажу. И что находится столько желающих все это купить. Ремни и кожаные изделия, глиняные горшки с глазурью и без, меховые шапки, полушубки, постолы, вышитые платки, медные сковороды, грабли, вилы, черенки для мотыг – и калачи, калачи, калачи.
Хольт на чудеса на прилавках не обращал ни малейшего внимания. Однако в какой-то момент он вдруг перестал проталкиваться сквозь толпу и схватил Геральта за рукав.
– Глаза вниз, – прошипел он яростно. – Глаза вниз, не пялься.
– А чего?
– Чародейки.
Геральт послушно отвел взгляд. С неохотой. Две женщины у прилавка с янтарной бижутерией притягивали взгляд поистине магнетически. Богатыми нарядами. И красотой как с картинки.
– Они, – разъяснил Хольт, когда те уже остались далеко позади, – обычных людей держат за быдло, а ведьмаков ненавидят. Скандал готовы раздуть в любой момент, а любопытный взгляд могут посчитать для него поводом. Ну и лучше, чтобы они не учуяли наших медальонов.
Хольт остановился перед солидным домом, над дверями которого была прибита вывеска. Рисунок на вывеске, достаточно удачный, представлял сирену с выдающимся бюстом. Надпись под сиреной гласила «Лорелея».
Хольт схватился за дверной молоток и энергично застучал в дверь. Весьма энергично.
Массивная дверь распахнулась и в дверном проеме возник плечистый охранник с челюстью размером с булку хлеба. Какое-то время он мерил взглядом ведьмаков. Затем отступил, освободил им проход, приглашая внутрь.
Хольт, явно не впервой, без напоминания сбросил со спины оба меча и отдал охраннику. Геральт поспешил поступить аналогично.
Разоружившись, они вошли в освещенную несколькими лампами прихожую. Геральт с трудом перевел дух; прихожая была перенасыщена запахами духов и благовоний. На стене висела вторая нарисованная на картине сирена. Такая же сисястая. Надписи не было.
– Господин Престон Хольт, – поздоровалась, входя, женщина.
– Госпожа Пампинея Монтефорте. – Хольт поклонился. Геральт поклонился также. И захлопнул рот, который только что открылся сам. От восхищения.
Не знакомый с искусством женской моды, Геральт не мог знать, что черное платье Пампинеи Монтефорте сшито из прозрачного шифона, муслина и крепдешина. Не знал также, что требуется большое мастерство, дабы пошить платье так, чтоб закрывало открывая. И наоборот.
И еще Геральт не знал, что такое квинтэссенция женственности.
Но какая разница, что он не знал, когда просто видел ее.
– Юноша? – Пампинея Монтефорте ослепительно улыбнулась, взметнув бурю каштановых волос.
– Его имя Геральт. Молодой адепт ведьмачьего искусства.
– Я надеюсь, – тембр голоса Пампинеи несколько изменился, – что адепт сей не был сюда приведен… С целью отметить, так сказать, ритуал перехода? Я обязана напомнить господину Хольту, что в «Лорелее» ничего не изменилось. В «Лорелее» ни господин Хольт, безусловно, крайне нам дорогой и милый, ни любой другой ведьмак обслужен быть не может. Поскольку…
– Поскольку, – мягко прервал Хольт, – другие клиенты могли бы отказаться от девушки, к которой до этого прикасался ведьмак. Но, конечно же, я помню об этом, дорогая Пампинея, и в голову бы мне никогда не пришло нарушать здешние правила. Я сюда явился никоим образом не как клиент, но исключительно с целью встречи со знакомым и деловым партнером. Тимур Воронофф. Он дал мне знать, что будет здесь, и договорился о встрече. В гостях ли он у вас сейчас?
– В «Лорелее», – Пампинея надула пухлые губы, – в принципе не принято делиться информацией о наших клиентах. Независимо от того, договорились ли они с кем-то или нет. Однако принимая во внимание известные мне особые отношения с господином Вороноффом… Могу проинформировать, что вы, господа, очевидно разминулись. Господин Воронофф был здесь неделю назад. Провел несколько дней, явно ожидая договоренной встречи. Не дождавшись, покинул Спинхэм. Сейчас он наверняка уже у себя, в Бельвуаре.
– Стократно благодарим. – Хольт вновь поклонился, жестом велев поклониться и Геральту. – Примите наше почтение…
– Господину Хольту, – понизила голос Пампинея Монтефорте, – как мне известно, знаком тайный вход в «Лорелею», в задней части здания. Вход для гостей… особых… И тайных. Так что если бы господа ведьмаки изъявили желание на угощение… И специальные услуги…
– Сожалею, – ответил Хольт к огромному огорчению Геральта. – Но время не терпит и дела зовут. Может быть, в другой раз.
* * *Когда они вышли, Геральт собирался высказать Хольту свое неодобрение. Но не успел.
Со стороны ближайшего колодца до них долетели голоса. Высокий женский визг и пропитой баритон мужчины. Геральт сразу двинулся в ту сторону. Прежде чем Хольт ухватил его за рукав, он успел увидеть картину происходящего. Огромный мужик с брюхом, что вываливалось из-за пояса штанов, лупил палкой корчащуюся у его ног женщину. Женщина визжала, а мужик лупил.
Геральт уже было бросился в бой, но Хольт оказался быстрее, даром что калека. Подлетел, схватил мужика за плечо, рванул.
– Ты чего еще тут приперся? – заревел мужик. – Я тебя сейчас…
Он взметнул палку и изготовился к удару. И тут произошло нечто, полностью выпавшее из зрения как Геральта, так и уже начинающих сбегаться зевак. Невзирая на хромую ногу, Хольт извернулся в молниеносном полуобороте и на миг вошел с противником в контакт – из которого тот вылетел словно из пращи, треснулся головой о цоколь колодца и растянулся на мостовой.
– Ай! – закричал Хольт. – Человек упал! Человеку плохо! Помогите ж ему, добрые люди!
Добрые люди стояли, пялились и не особенно торопились прийти на помощь. А оба ведьмака быстро удалились.
И никто их не задержал.
Глава четвертая
Веди же! На двоих одно желанье,Будь мне учитель, вождь и господин.Данте Алигьери, Божественная комедия– Что такое, юный Геральт, отчего мы нос повесили? И молчим так недовольно? Оглядись. Вокруг весна, на вербах сережки, птички запели, ручеек тихонько журчит. Из деревни сельским хозяйством тянет. То бишь прокисшим молоком и говном. А ты вместо того, чтоб с природой радоваться, весь такой без настроения. И с чего бы это?
– В животе у меня бурчит. Могли б мы и остаться там, в Спинхэме. Съесть чего-нибудь… Та дама приглашала же нас…
Престон Хольт хмыкнул.
– Подозреваю, что не обеда тебе жаль, а забав с девочкой из «Лорелеи». Придет и для этого время, обещаю, еще не раз и не два Пампинея Монтефорте примет нас в секретной пристройке к заведению. И наверняка найдется среди ее девочек какая-нибудь смелая. Но сейчас я хотел бы как можно быстрее попасть домой, в Рокамору.
– Откуда такое название, Рокамора?
– Не знаю. Я купил имение вместе с названием.
* * *Престон Хольт, как он пояснил Геральту, двигался от самой столицы вместе со строящейся Великой Дорогой, что должна была связать Каэдвен с Хенгфорсом, а дальше с Ковиром и Повиссом. Вырубка чащи будила чудовищ, притягивало их также и скопление людей. Подрядчики были склонны оплачивать охрану, так что для ведьмака было много работы и выгодных заказов. Четыре с лишним года назад, однако, когда стройка еще не дошла до границ Верхней Мархии, случилось несчастье. В бою с меганеврой, которую все же удалось победить и убить, Хольт получил серьезные травмы, в том числе сложный перелом ноги. Этот случай сильно подкосил ведьмачью карьеру Хольта. После этого он купил небольшую усадьбу Рокамора и ушел на покой.
– Иногда я все же принимаю заказы, – признался он Геральту. – Воронофф выбирает для меня чудищ полегче, и я снова отправляюсь на большак. Но на сей раз я отправился на север специально, чтобы повстречаться с тобой. Я уже побывал там в феврале, многим представился, подрядчикам с Великой Дороги, войту, солдатам. Согласись, эти знакомства принесли свои плоды.
– Кто таков этот Воронофф? Ты спрашивал о нем ту даму…
– Пампинею Монтефорте. Бордель-маман. И даму, а как же, на всю рожу даму. Тимур Воронофф же является моим агентом.
– Та госпожа Пампинея говорила, что вы разминулись. Что он вернулся в… в Бельвуар? Но мы туда не едем?
– Нет. Нам не по пути. Мы едем на юг, королевским трактом. А Бельвуар на западе.
– А этот агент… Чем он, собственно, занимается?
– Узнаешь в свое время. Если, наконец, примешь решение относительно моего предложения. Как? Не надумал еще? Можем об этом поговорить?
– Попозже, может быть.
– Как хочешь. Поторопи коня.
* * *В живописной долине среди грабов, ивняка и ольхи виднелись крыши. Лениво тянулся дым из трубы. Хольт поднялся в стременах.
– Ну вот мы и дома.
– Ну, точнее, – пробурчал Геральт, – это ты дома.
– И ты тоже. Если согласишься на мое предложение.
– Если.
– Ох и трудный же ты экземпляр. Ну что ж, въезжаем.
В окруженную частоколом Рокамору въезжали через ворота, ведущие на площадь. Там стояла собственно усадьба, солидное здание из сосновых бревен, крытое крутой тростниковой крышей. Рядом располагались складской домик-лямус, конюшня, амбар, колодец, голубятня, баня и несколько сараев.
Через просторную прихожую можно было попасть в людскую комнату, а оттуда в большую гостиную с кафельной печью. Из гостиной, в свою очередь, двери вели в несколько спаленок-эркеров. К дому примыкали большая кухня и избы прислуги.
Прислуга состояла из управляющего, мрачного типа, беспрерывно занятого какими-то подсчетами, старшего слуги, напоминающего оруженосца, младшего слуги-конюха и часто меняющихся наемных девушек из села. Еще была толстая, крикливая и сварливая баба, объединяющая функции кухарки и домоправительницы. Бабе этой легко было простить ее крики и сварливость, поскольку готовила она божественно. Геральту, привыкшему к однообразной и довольно скудной диете в Каэр Морхене, каждый прием пищи в Рокаморе казался королевским пиром. За всю свою жизнь он не видел и не пробовал таких блюд, как говяжьи рулеты или голубцы из капусты, а уж ягнятина с овощами была просто невообразимой обжираловкой.
Обжираловка, безделье и наблюдение за прилетающими и улетающими почтовыми голубями долго не продлились.
– Ты, наверное, отдаешь себе отчет в том, – начал Хольт, ведя Геральта в амбар, – что в деле с тем дезертиром от петли тебя спасло буквально чудо. Ты убил человека мечом. Никого не волнует, была ли это самооборона или помощь другой невинной жертве. Ведьмаков не любят. За убийство человека можешь очутиться на виселице, по приговору суда или в результате бессудной расправы. Поэтому против людей лучше меча не обнажать. Против людей есть другие способы.
– Знаки?
– Не только.
В амбаре, совершенно пустом, в глиняный пол были вкопаны четыре столба, с насаженными на них манекенами – имитациями человеческих голов и торсов, выполненными из толстой кожи.
– Все, что я тебе сейчас продемонстрирую, – Хольт снял куртку, закатал рукава рубашки, натянул плотные перчатки для верховой езды, а другую пару дал Геральту, – должно служить исключительно целям самообороны. Подчеркиваю и отмечаю: только и исключительно обороны. Ты ведьмак, а не разбойник или забияка. Помни об этом.
Геральт кивком подтвердил, что помнит об этом.
– В Каэр Морхене, – продолжил Хольт, – наверняка не слишком многое изменилось со времен моего там пребывания, а в те времена мы регулярно дрались на кулаках. Здорово бить кулаком, правда? Это так приятно и естественно, ну просто атавизм какой-то. Тем более что иногда иначе и не выходит, особенно, скажем так, в аффекте. Однако когда аффект уступает место разумному расчету, необходимо помнить о грозящих серьезных травмах ладони, запястья, пальцев, а то и всего сразу. Порой удар голой рукой приводит к худшим результатам для бьющего, чем для избитого.
Поэтому, мой мальчик, пригодятся подручные средства. Да-да, знаю, не надо мне напоминать. У каждого из твоих мечей есть навершие, и лучше него придумать трудно. Стоит также обзавестись ножом с массивной рукоятью. Хорош и кастет; много места не занимает, а бывает дьявольски эффективен. Добрую палку тоже есть смысл носить, хотя бы принимая во внимание собак. Они гораздо опаснее людей.
Вы ознакомились с фрагментом книги.