Где-то во времени. Часть первая
По итогам замеров, произведенных судейской комиссией в составе Мезенцева, Бабах был признан победителем, даже несмотря на откровенный фальстарт. Что ж, это было немудрено, так как по объему уничтоженного пива он тоже выступал явным фаворитом.
А далее День панка окончательно вступил в свои права, полностью окутав сознание алкогольным опьянением. Скромная закуска в виде колечек и чипсов давно была уничтожена, а сумка с каждым шагом становилась всё легче и легче. В начале одиннадцатого мы снова оказались на Меридиане. Пора было собираться по домам. Но, несмотря на приложенные усилия, на дне сумки еще позвякивало несколько бутылок.
– В меня пиво больше не влезет, – заплетающимся языком промямлил я. – Никогда бы не подумал, что когда-нибудь такое скажу.
– Я бате пару бутылок заберу, – отозвался Вовка, – если никто не против.
– Не против, – кивнул я.
– Тохан, а сколько там? – уточнил Мезенцев.
Я откинул клапан и, с трудом сосредоточившись, пересчитал содержимое.
– Пять…
– Литров?! – тут же воскликнул Вовка.
– Бутылок…
– Так, – Гарик остановился и деловито запустил руки в сумку. – Финальным соревнованием Дня панка будет… Будет… Ну-ка, помогите придумать. Должно быть что-то такое, воистину панковское! Бунтарское!
– Панки не подтираются! – тут же выкрикнул Бабах окончание старого анекдота.
– Придумал! – ехидно оскалился Мезенцев. – Будет Бир-баттл!
– Пивная битва, что ли? – перевел я.
– Именно, – Мезенцев достал три бутылки и протянул по одной нам с Вовкой. – Правила просты: открываем и обливаем противника…
– Да ты буржуй! – присвистнул я. – Так просто пиво разлить!
– Раз в год можно.
– Как скажешь…
Я запустил руку в карман обдергайки и достал открывашку. Ту самую, которая была призвана подпирать собой весь мир.
Мы находились у обочины Меридиана со стороны авторазвала «Искра». По левую руку поднималась большая земляная насыпь, поросшая высокой травой. По правую, за широким дорожным полотном, виднелись железнодорожные пути и ровные ряды гаражей.
Встречных машин не было. Скорее всего, виной тому была большая разрытая яма, тянущаяся вдоль обочины. Видимо, дорожники или коммунальщики проводили какие-то работы. Может быть, дальше стоял знак объезда, просто мы до него еще не дошли.
Хоть пиво и считается слабоалкогольным напитком, употребили мы его столько, что мне казалось, будто я вижу, как струится желтый свет дорожных фонарей. Он словно мерцал и переливался, охватывая мощные лампы сгустком волнующей энергии.
«Или плазмы… – подумал я. – А что, если я вижу плазму? Плазма – это четвертое агрегатное состояние вещества… Ну всё, Тохан, ты просто в хламину. Надо хоть как-то до дома добраться. Но лучше подождать, когда все лягут, чтобы проскочить в свою коморку и сразу баиньки… И жвачку пожевать, что ли…»
– Начали! – услышал я оклик Мезенцева.
– Чего?
Стоило мне поднять голову, как я тут же увидел радостно прыгающего Бабаха, заткнувшего горлышко бутылки большим пальцем на манер победителя «Формулы-1». Я только и успел повернуться спиной, когда пенные брызги с характерным звуком разбились об искусственный материал обдергайки.
– Ну, Тохан, чего копаешься?! В бой! – призывал Мезенцев, предусмотрительно вышедший из зоны поражения Бабахской бутылки.
– Да чтоб тебя… – только и успел протянуть я, сорвав пробку с характерным звуком.
В происходящем нельзя найти никакого смысла, но в этом и была вся прелесть. Живые неподдельные эмоции. Может быть, не самые высокоинтеллектуальные, зато искреннее.
Как же тогда всё было просто!
В тот миг, пока мы бегали друг за другом с пивными бутылками, время окончательно остановило свой бег. В таком состоянии я видел не только то, как струится свет дорожных фонарей. Я словно в замедленной съемке наблюдал каждую пивную каплю. Я любовался их неспешным полетом в морозном осеннем воздухе и множеством сопровождающих это действие оптических метаморфоз. И хоть тело двигалось столь же медленно, зато кристально чистое сознание унеслось далеко вперед, словно разрезав ткань пространства и времени в наслаждении моментом.
Бир-баттл окончился ничьей. Да по-другому и быть не могло. Как можно определить победителя, если все оказались облиты с ног до головы. Мы стояли и смеялись посреди дорожного полотна, несколько квадратных метров которого было залито пивом. Чарующий аромат «Челябинского темного» смешивался с морозным воздухом и запахом опавшей листвы.
Меня распирал искренний и добродушный ржач. Сделав неосторожный шаг назад, я запнулся пяткой о бордюр и завалился набок.
– Тохан, не падай! Ты же не курс рубля! – пошутил Вишняков.
Я, продолжая хохтать, перекатился на спину и раскинул руки, распластавшись на дорожном полотне. Вестибулярный аппарат, функционал которого давно был нарушен алкоголем, с трудом справлялся со своей задачей. Мне казалось, что земля подо мной медленно, но настойчиво меняет угол наклона, словно еще чуть-чуть и я покачусь следом за ней, повинуясь непреодолимой силе.
– Палыч, ты там живой? – пробился сквозь шум в ушах голос Мезенцева.
– Да, – расслабленно протянул я. – Плазма… Асфальт состоит из плазмы, и я покачиваюсь на ее волнах… Всё в мире есть энергия… Мы состоим из энергии!
– Всё, Тохану больше не наливать! – заключил Вован.
– Понятно всё с тобой. Пойду отолью.
Рядом раздались звуки шагов и хруст замерзшей травы. Я устремил замутненный взгляд в ночное небо, на котором не было видно даже звезд. Это было странное чувство. Куда ни посмотри – сплошное темное полотно.
– О, парни, посмотрите-ка сюда! – сказал Мезенцев, и я повернул голову в его сторону.
– Что там? – спросил Вовка, подходя ко мне и помогая подняться.
– А вон там, в яме. Торчит угол ящика какого-то железного. Это ящик же, мне не кажется?
Я, с трудом поддерживая равновесие, приблизился к краю разрытой ямы и посмотрел, куда указывал Гарик. Среди грязных пластов бурой земли со следами зубцов ковша экскаватора действительно торчал угол прямоугольного предмета слишком ровной и правильной формы, чтобы быть какой-нибудь ржавой железкой. К тому же на нём абсолютно не было никаких следов коррозии.
– Да, похоже на ящик, – я согласился.
– Так, сейчас глянем… – мгновенно включился Вишняков. – Это точно клад! Царские червонцы!
– Блин, Бабах, – я засмеялся. – В царские времена тут лес был густой. А червонцы в горшке глиняном должны быть! Иначе никак!
– Ага, – кивнул Игорь. – Железный ящик уже сгнил бы за это время. Это что-то свежее.
– Ты мыслишь негативно. Это точно клад!
Бабах, тоже пошатываясь из стороны в сторону, спрыгнул в яму и схватил неизвестный предмет. Спустя пару десятков секунд деловитого сопения ему удалось вырывать и земли неизвестный предмет и победоносно задрать над головой.
– Давай вылезай, – позвал Гарик, давно сделавший свое мокрое дело и сейчас застегивающий ширинку.
Вовка радостно махнул и стал выбираться.
Я с любопытством уставился на странный ящик. Размером он оказался не больше сложенной шахматной доски. И, судя по тому, как в нём что-то глухо постукивало, он был металлическим. Но больше всего меня поразило то, с какой легкостью с него осыпалась бурая глина.
– Недавно зарыли, видимо, – хмыкнул Гарик, тоже подметив эту особенность.
– Так, а как его открыть? – Вовка крутил ящик в руках. – А-а, вот какая-то щеколда. Или задвижка. Пластина какая-то…
– Попробуй надавать на ее край, – предложил я.
– Сейчас.
В морозном воздухе раздался легкий щелчок, и Вовка радостно улыбнулся.
– Тохан, как ты догадался?
Я пожал плечами, и мы с Игорем подошли поближе.
– Лишь бы там кошки дохлой не было, – заметил Вовка, приподнимая крышку.
Внутри ящик оказался отделан каким-то странным материалом. По ощущениям он напоминал вспененную резину, в которой было сделано шесть прямоугольных углублений. Три из них оказались пустыми, а в других лежали странные ромбообразные медальоны на толстых приплюснутых цепочках.
– Я же говорил клад! – радостно воскликнул Вовка. – Смотрите, каждому по одному!
С этими словами он вытащил побрякушку и радостно встряхнул, чтобы цепочка полностью распрямилась. Я тоже взял один и положил себе на ладонь.
– Интересно, что это за металл? – рассматривал я.
– Не знаю, – протянул Гарик. – По виду на серебро похоже…
– Пожалуй. Цвет только странный. Но такое бывает, если долго не чистить. Может потемнеть и даже почернеть. И разводами пойти.
– Угу.
– Если серебро, должна проба стоять, – очень рассудительно заключил Вован и стал крутить медальон в поисках соответствующей отметки.
– Тут еще рисунок, – Игорь ткнул пальцем в ромбик. – Какая-то змеюка ползет. Кобра, похоже.
– У тебя да, кобра, – глянул Вован. – А у меня китайская подделка, похоже. Вроде как змея, но голова больше на льва похожа.
– Ну-ка покажи, – я посмотрел на Вовкин кулон. – Да, действительно. У меня вообще ерунда какая-то. Змея с головой Чебурашки.
– Это сова, Палыч, – хихикнул Мезенцев.
– Откуда ты знаешь? Может филин? – иронично заметил я.
– Какая разница? – вмешался Вовка. – Китайцы всё подделают. Хоть сову, хоть филина. Ну как, круто же?
Он нацепил медальон себе на шею.
– Ну, вообще, прикольно смотрится, – и я тоже надел медальон. – Есть предположения, чьи они.
– В смысле чьи? – возмутился Вовка. – Наши уже. Тихо слямзил и ушел, называется!
– Нашел, – улыбнулся Мезенцев, тоже надев медальон. – Ну вот, отличное завершение Дня панка. Но давайте-ка правда валить отсюда.
Я согласно кивнул. Мы, слегка пошатываясь, упихали найденный ящик в Игоревский рюкзачок и собрались двигаться дальше по Меридиану в сторону дома.
– Слушайте, а вам не было интересно, что там дальше? – я махнул рукой себе за спину.
– Дорога, – хмыкнул Вован.
– Это понятно. Я имею в виду, что вдоль нее? Ни разу же туда не ходили…
Гарик хитро прищурился и полез в куртку за сигаретами.
– Просто, мы же еле на ногах стоим, – продолжил я. – Одежда пивом воняет. Надо хоть проветриться. Протрезветь чутка и только потом домой идти.
– По идее там спуск небольшой вниз, и как-то можно на Российскую выйти, – прикинул Игорь, прикуривая. – Мне тоже захотелось посмотреть.
– Да? – удивился Вовка, выпучив глаза и медленно моргая. – Так пойдемте. Мне кажется, так правильно будет.
– Почему тебе так кажется? – спросил я, делая шаг в противоположном от дома направлении.
– Не знаю, – пожал плечами Вован. – А почему бы и нет, ептить! Ноги сами ведут!
– Но высокая в небе звезда зовет меня в путь… – просипел Гарик, выпуская струйку дыма.
Я согласно кивнул, и мы не спеша двинулись в выбранном направлении. Кажется, тогда остатки трезвого сознания попытались зацепиться за какую-то неясную тревожную мысль, возникшую в голове, но она быстро растворилась в пивном хмеле. Тело по-прежнему пробирало ощущение волн энергии, проходящих сквозь меня и весь мир… И именно за ним я и не заметил, как неведомая рука медальона сначала настойчиво надавила на грудь, вынуждая развернуться в нужную сторону, а потом потянула за собой…
Глава 4. Продавец сосисок
Я открыл глаза. Первые несколько секунд с трудом соображал, был ли это сон, или я только что вновь пережил события почти недельной давности. За стеклом Боливара по-прежнему мельтешили крупные хлопья снега и комья черной земли.
– Какое большое поле, – протянул я хрипловатым, севшим голосом.
– О, проснулся наконец-то, – отозвался Вовка, поворачивая голову. – Выдрыхся?
– Что? Сколько я спал?
– Два часа.
– Сколько?!
– Сколько слышал.
Я потер глаза и посмотрел на Гарика. Тот так и сопел на противоположном сидении, укрывшись с головой и оставив только небольшой зазор для носа. Буханка шла настолько плавно, что страшная зимняя куртка не сдвинулась ни на сантиметр с того момента, как Игорь под нее забрался.
– И что, за два часа это поле так и не кончилось? – недоверчиво спросил я, поднимаясь на ноги и разминая спину.
Вовка отрицательно помотал головой. Судя по остекленелым глазам, ему тоже хотелось спать.
– Может, остановишься?
– Нет. Мне интересно хоть до какой-то точки добраться.
– В смысле?
– Тут нет ничего, Тохан. Это какой-то странный мир. Только дорога и снег. Два часа подряд…
Я недоверчиво посмотрел сквозь ветровое стекло, но за ним и правда ничего не изменилось. Всё тот же белёсый свет и непроглядная пелена. Ни разметки, ни встречных машин. Ничего.
Вовка проследил мой взгляд и изобразил на лице какую-то непонятную эмоцию, то ли растерянности, то ли радостного утверждения.
– Ты это, на дорогу смотри! – напомнил я, пересев на пассажирские места за Вовкиной спинкой.
– А чего на нее смотреть? Она прямая, как линейка. Хоть руль подпирай и спи.
– Ты же так не делал? – я осторожно поинтересовался.
– Нет, конечно, – улыбнулся Володя. – Совсем за дурака держишь?
– Я просто спросил… Как думаешь, сколько градусов за бортом?
– Минус ноль! – тут же выпалил он.
– Блин, Бабах, не может быть «минус ноль». Ноль он на то и ноль! А дальше уже идет минус или плюс. К тому же при ноле снег тает, а тут лежит…
– Значит, минус пятнадцать.
Я выразительно на него посмотрел.
– Ты же просто цифры сейчас от балды говоришь?
– Ага.
– Странно… – протянул я.
– Что именно из всего происходящего кажется тебе странным?
– Два часа, говоришь, едем?
Володька кивнул.
– Как думаешь, сколько снег идет?
– До того как мы приехали? Или вообще в этом месте? Мире?
– И то и это.
– Понятия не имею. А что?
– Ну, смотри, освещение не изменилось. Снега больше не стало. Смотри, валит как. Метров триста, наверное, видимость. Как это работает?
– А я знаю, что ли? У нас помнишь, как-то похожий снегопад начался… К вечеру уже по колено было…
– Помню. Встал транспорт. Большие дороги еще чистили, а во дворах вообще не проехать…
Я невольно замолчал. Снова вспомнился родной город. Или в данной ситуации точнее было сказать родной мир? Вовка тоже еле слышно вздохнул. И только желудок разорвал повисшую тишину голодным урчанием.
– Слушай, пожрать бы чего-нибудь… – начал я.
– Там морковка есть.
– Морковка – это хорошо, но хочется чего-нибудь посерьезнее.
– Хочется – перехочется. Экономим, сам же сказал.
– Может, покушаем как следует и потом экономить начнем? – в шутку предложил я, хотя на самом деле был полностью согласен с Вовкиной позицией.
Бабах улыбнулся.
«Действительно, – подумал я. – А что, если в этом мире и правда ничего больше нет, кроме снега и дороги? Так что надо терпеть до последнего. Чёрт его знает, где мы сможем раздобыть еды. И сможем ли вообще».
– Тохан, Тоха, смотри! – взволнованно позвал Вовка и нервно заёрзал на сидении. – Мне кажется, или там есть кто-то?
Я подался вперед и устремил взор в белую пелену. Действительно, прямо по курсу возникло какое-то темное пятно. По мере приближения оно всё больше и больше обретало очертания человеческой фигуры и какого-то стоящего рядом предмета, в котором легко угадывался небольшой столик. Или лоток.
– Да, Бабах, это человек! – радостно воскликнул я и тоже нетерпеливо заёрзал.
Не знаю почему, но я был очень рад наконец-то увидеть в этом мире хоть что-то, кроме перепаханной земли и падающего снега.
– Интересно, что ему надо? – Бабах начал сбавлять скорость. – А что, если это грабитель? Засада? Ловушка?!
Вишняков выпучил глаза и поправил Бабаху, которая всё это время стояла у него под рукой, упертая стволами в пол, а прикладом в моторный отдел. Увидев такое, я хотел было пожурить друга за то, что не следует допускать попадания в ствол возможного мусора, но разглядел предусмотрительно подложенный под них черный пакетик.
– С чего ты взял, что ловушка?
– А с чего ты взял, что нет? – логично парировал Вован.
– Вы чего разорались? – раздался за спиной сонный голос Игоря.
– Мезенцев, подъём! – бросил Володя. – Тут человек прямо по курсу!
– Да и хрен с ним, – буркнул Гарик.
– Ты не понимаешь! Это первый человек за несколько часов!
– А может и вообще единственный на весь мир, – философично заключил я.
За спиной послышалось недовольное бурчание и шуршание куртки. Мы с Вовкой продолжили неотрывно наблюдать за очертаниями стремительно приближающейся фигуры. Не знаю почему, но я ощутил какое-то неподдельное волнение. Может, это Вовкин беспокойный настрой был так заразителен, а может быть, действительно чувствовал, что с этим миром что-то не так. В любом случае Боливар плавно сбавил скорость и остановился в нескольких метрах от загадочного незнакомца.
Всё это выглядело очень странно. Это был высокий мужчина средних лет, облачённый в длинное черное пальто с большими пластиковыми пуговицами, и в вязаной шапке, которую у нас в Челябинске называли пидорками. На лице красовалась жесткая щетина. Из-под широких штанин темных брюк проглядывали мощные ботинки на манер армейских, только на более толстой подошве.
Прямо перед ним действительно был небольшой столик, на котором что-то лежало, накрытое тканью, очень напоминающей шерстяной платок. Был у моей бабушки такой, украшенный по краям узором из вьющихся цветков шиповника. Где-то вдалеке, прямо посреди перепаханного поля, можно было разглядеть прямоугольные очертания какого-то строения, напоминающего небольшую избушку.
Вовка заглушил мотор, и воцарилась тишина. Большие хлопья снега больше не неслись навстречу и продолжали свое медленное падение. Странный человек больше походил на какое-то каменное изваяние, потому что стоял абсолютно неподвижно. И только небольшие облачка пара, выходящие из ноздрей, свидетельствовали о том, что это не так.
– Похоже, ему до нас дела нет, – заметил Вовка.
– Ага, – раздался над самым ухом голос Мезенцева. – Пойдемте, спросим у него чего-нибудь.
После этих слов раздалось металлическое клацанье. Я посмотрел на Игоря и увидел, как он заряжает магазин в пистолет.
– Ты чего… – начал было я.
– Успокойся, Тохан, – хмыкнул Гарик, подмигнув заспанными глазами. – Это для так, на всякий случай. Пошли.
С этими словами он спрятал «Макаров» за пояс и накрыл его кофтой. Щелкнул замок пассажирской двери, и внутрь тут же ворвался поток холодного воздуха. Только ощутив контрастный перепад температур, я понял, насколько же внутри буханки было тепло.
Стоило выбраться из машины, как тело тут же пробрал неприятный озноб, заставляя поспешно застегнуть замок обдергайки и невольно вжать голову в плечи. Оказавшись в окружении морозной прохлады, я отчетливо почувствовал запах немытого тела. Пока это еще не была ужасная застарелая вонь, но одежду действительно не помешало бы простирнуть. А в случае с нижним бельем ситуация вообще рисковала стать катастрофической. Впрочем, мне не очень хотелось думать об этом именно сейчас. Меня куда больше заинтересовал неизвестный мужчина, который так и не обратил на нас никакого внимания.
Стоило мне сделать несколько шагов, как в ноздри ударил еще один аромат, от которого желудок буквально свернулся в трубочку. Или завернулся узлом. Или же, наоборот, стал бешено колотиться подобно сердцу, с устрашающей скоростью заполняясь желудочным соком.
В воздухе пахло свежеиспеченной едой. Запах был настолько сильным, что рот мгновенно заполнился слюной, и я быстро сглотнул, невольно ускоряя шаг. Судя по тому, как Вовка практически подпрыгнул на месте, а Мезенцев засеменил к столику еще быстрее, все почувствовали этот чарующий аромат.
Мужик в шапочке наконец-то посмотрел в нашу сторону.
– Странный тип, – вполголоса буркнул я, подходя поближе.
Гарик хмыкнул и согласно кивнул.
– Ну, как говорится, здравствуйте! – чрезмерно громко и эмоционально начал Бабах, подойдя к столику.
На лице незнакомца не отразилось никаких эмоций. Он смерил нас взглядом сероватых глаз, которые показались мне такими же холодными, как и падающий снег.
– Давно стоите? – спросил Вовка, нелепо засунув руки в карманы и слегка ссутулившись от холода, отчего опять стал походить на заправского гопника.
Мужчина не ответил.
– А мы тут это… – по-прежнему бойко начал распинаться Бабах, но запнулся, явно не сообразив, что сказать дальше.
– Проездом мы тут, – продолжил за него Гарик. – Так, движемся без особой цели.
– Я бы не сказал, – отозвался мужчина ровным безэмоциональным голосом.
У меня даже сложилось такое впечатление, что с нами говорит и не человек вовсе, а окружающий снегопад. Воцарилась неловкое молчание, прерываемое лишь шарканьем подошв Вовкиных кроссовок по асфальту. Запах горячей пищи буквально сводил с ума, и я был уверен, что все сейчас думают об одном и том же.
– Послушайте, – выпалил я, – очень сильно пахнет едой. Вы что-то продаете?
– Сосиски.
Мужчина поднял руку и сдернул ткань. Перед нашим взором предстал небольшой противень, на котором красовались самые настоящие сосиски в тесте, выложенные в два ряда.
Запах стал еще сильнее, и я невольно покачнулся от какого-то предобморочного состояния, только сейчас осознав, как сильно проголодался.
– Ох, ептить! – воскликнул Вовка.
– А вы тогда выходит… – начал было я, будучи не в состоянии отвести взгляд от печеного теста.
– Продавец сосисок, – безэмоционально заключил незнакомец.
– Понятно, что не пельменей, – пошутил Вовка, переминаясь с ноги на ногу и не отводя глаз от противня.
– У нас денег нет… – Игорь чуть не захлебнулся слюной.
– Угощайтесь, – предложил мужчина. – Здесь денег тоже нет. Они ни к чему. А это я приготовил специально для вас.
Мы нерешительно переглянулись. Быть такого не могло, чтобы вот так, на трассе, кто-то бесплатно предлагал еду.
– В чём подвох? – начал было Мезенцев, но Вовка уже схватил сосиску.
– Один раз живем! – воскликнул он, жадно впившись в хрустящую корочку.
Судя по блаженному мычанию и округлению Вовкиных глаз, сосиска была великолепна. Что ж, больше сдерживаться не было сил, и мы набросились на предложенное угощение.
Еда оказалась в меру горячей. Запеченное тесто согревало зябнущие пальцы, а вкус ароматной подкопченной сосиски наполнял тело и душу вожделенным теплом. Говорить вовсе не хотелось. Хотелось лишь одного – сожрать как можно больше сосисок, которых оказалось двенадцать штук.
Снова воцарилась тишина, на этот раз прерываемая довольным мычанием и чавкающими звуками. Мы периодически переглядывались, удовлетворенно кивая в знак одобрения.
Первые две сосиски я уничтожил с такой скоростью, что наверняка поставил мировой рекорд. Жаль только, что рядом не было никого, кто бы мог его зафиксировать. К середине третьей у меня даже начала болеть челюсть и пришлось приложить мощное волевое усилие, чтобы сбавить хорошо взятый темп. По мере насыщения складывалось такое чувство, будто в центр тела поместили миниатюрную печку, от которой расходилось приятное тепло.
– Думаю, я выражу общее мнение, – кое-как с набитым ртом протянул я, – но это лучшие сосиски в тесте, что мне когда-либо доводилось пробовать!
Гарик и Бабах молча кивнули. Продавец сосисок продолжил смотреть на то, как мы уплетаем его товар.
– Ты что, здесь один? – поинтересовался Игорь с набитым ртом.
– Один.
– А сосиски всегда такие горячие? – добавил я. – Не успевают на холоде остыть?
– Всегда. Не успевают.
– Подожди, – в глазах Мезенцева блеснул тот самый огонек, с которым он обычно начинал диалог, готовясь вывести что-то скрывающего собеседника на чистую воду. – Если здесь денег вообще нет, откуда ты тогда знаешь само слово деньги? И почему называешь себя продавцом? Знаком, выходит, с товарно-денежными отношениями?
Мне стало неловко за весьма прямой тон Мезенцева, и я легонько пнул его ногой по подошве кроссовка, на что Игорь только лишь дернул плечом.
Но мужчина никак не прореагировал на его тон.
– Продавцом меня назвали. Моей воли в этом не было, – всё так же безэмоционально ответил он.
«А в целом Гарик прав, – подумалось мне. – Раз он не взял с нас денег, то действительно, какой же он продавец? Скорее, сосисочный меценат. И тогда уж это не товар, а угощение. В любом случае не важно, как это назвать. Важно, что это вкусно и вовремя».
– Что ж, в любом случае спасибо, – хмыкнул Мезенцев, уплетая сосиску.
– Очень вкусно, – согласился Бабах. – Сами делаете?
Продавец молча кивнул и стал неторопливо сворачивать ткань.
– Подождите, – начал я, – вы сказали, что приготовили специально для нас? Так?
– Так.
– Получается, знали, что мы проедем?
– Конечно.
Вовка с Игорем на секунду перестали жевать, вопросительно глядя на неизвестного.
– И давно вы готовите еду для проезжающих?
– Это не важно.