СЕМЬ СТУПЕНЕЙ

Глава 2

Кровь бросилась в лицо. От такой прямой и неожиданной атаки я онемела. Миша сжал мою руку.

– Мам, ну что за вопросы? – нахмурился он. – И почему Лене, а не мне?

Наталья Леонидовна проигнорировала его, её взгляд требовательно остановился на мне. Я глубоко вздохнула, собираясь с духом.

– Да, я беременна. Хотелось сообщить иначе, но раз уж вы спросили, отрицать нет смысла.

– А ты, Миша? – она перевела взгляд на сына. – Ты уверен, что это то, чего ты хочешь? Или ты просто… поддался моменту?

Мы заговорили одновременно. Он что-то возражал, кажется, но я не расслышала – кровь стучала в висках, заглушая всё.

– Мне пора, спасибо за ужин, – я поднялась, отодвигая стул. – Всего доброго!

– Лена, зачем же так остро реагировать? – послышалось мне вслед. И Мише: – Я просто хочу, чтобы ты был счастлив и не совершил ошибку!

– Спасибо, мам, за заботу. Позже поговорим.

В прихожей я дрожащими руками искала выключатель. Миша обхватил мои плечи, прижал к себе.

– Прости, я даже предположить не мог…

Он включил свет, помог одеться. В дверях появилась Наталья Леонидовна.

– Сынок, я, наверное, не с того начала! Я не хотела обидеть!

– Мам, ты никого не обидела, – Миша открыл дверь, пропуская меня вперёд. – Ты просто очень расстроила. Я думал, ты порадуешься.

Мы вышли. Он нажал кнопку лифта.

– Миша! Я позвоню! – крикнула она из дверей.

Он махнул рукой. Двери лифта закрылись. Я облегчённо вздохнула.

В машине пахло кожей. Миша включил радио, настроив тихую, расслабляющую музыку.

– Конфета, – мягко начал он. – Я не ожидал, что она так отреагирует. Думаю, просто растерялась. Всё-таки я ни разу такого не проделывал…

– Да я понимаю, – подула я на свои холодные пальцы. – Наверное, она как-то иначе представляла жену для единственного сына.

Он тяжело вздохнул.

– Обычно ей не занимать такта. Это не похоже на неё. Забей, в общем. Просто забей!

Мы ночевали в Москве – завтра предстояла куча анализов и ЗАГС. По дороге домой Миша неожиданно припарковался у банка.

– Посиди тут, – попросил он. – Быстренько оплачу госпошлину, чтобы завтра не задерживаться.

– Неужели нельзя через приложение? – удивилась я.

– Пытался, – усмехнулся он, открывая дверцу машины. – Там с реквизитами какая-то путаница, нормально выбрать невозможно. Проще зайти в отделение, отдать деньги тётеньке в окошко и сразу получить квитанцию.

Дверца захлопнулась. Странно. Скорее всего, он хочет переговорить с матерью без меня. Я быстро набрала Алине: «Знакомство состоялось».

«И как?» – тут же пришёл ответ.

«Так себе. Потом расскажу».

Миша вернулся минут через десять с двумя стаканчиками кофе и печеньем. Он казался сосредоточенным, но уже не хмурился. Я решила не нагнетать.

Его квартира в Химках оказалась типичной холостяцкой берлогой: просторная студия с минималистичной мебелью и полным отсутствием безделушек. Зато вечерний вид из окна на огни города завораживал.

Холодильник был почти пуст. Я решила, что так даже лучше – утром анализы натощак. Позавтракаем после, по дороге.

Позже, в постели, он был особенно нежен, словно боялся меня сломать. Двигался осторожно, обнимал крепко, но без привычной страсти. А я всё никак не могла настроиться и выкинуть навязчивые мысли из головы. Когда всё закончилось, он расслабился и тяжело прижался ко мне всем телом.

– Ты… нет? – выдохнул он, зарывшись лицом в мои волосы. Потом добавил: – Не больно было?

– Всё в порядке, – солгала я, чувствуя внутри пустоту. – Просто… в другой раз.

Он приподнялся, внимательно посмотрел, но промолчал. Поцеловал, ещё крепче прижал к себе и вскоре уснул.

***

Солнечные лучи слепили сквозь витражные стёкла ЗАГСа. Лена поморщилась, будто от зубной боли.

– Миш, ну правда, как в школьном актовом зале, – пробормотала она, прикрывая рот ладошкой. – И эти люстры… меня сейчас вырвет.

Я вздохнул. Утро выдалось знатное. Сначала анализы, потом обход врачей, после которого она вышла зелёная и заявила, что это чистой воды садизм. Затем кафе, где Лена грозилась съесть больше меня, но по факту почти ничего не тронула.

– Потерпи, Конфета. Сейчас заявление подадим и отвезу тебя домой. Выспишься, и всё наладится.

Она скептически хмыкнула.

– Ага, как же.

Мы стояли около информационного стенда, выбирая подходящее заявление. Вокруг толпились такие же счастливые пары, их лица выражали смесь восторга и лёгкой паники.

– Слушай, а может, ну его, этот официоз? – вдруг тихо спросила Лена. – Фату, Мендельсона и толпу гостей я не переживу.

Я огляделся. Все, казалось, заняты своими делами и не слышали, как невеста пытается меня отфутболить.

– Лен, ты серьёзно? Ты не хочешь быть моей женой?

– Твоя мама считает, что я тебя пузом в ЗАГС толкаю. И ведь она права!

– Я говорил с мамой. Она извинилась, сказала, что была не в себе, плохо себя чувствовала. Не хотел тебе снова напоминать, но раз уж ты сама заговорила на эту тему…

Лена пожала плечами.

– И ты бы женился, если бы не пузо? – спросила она, тут же предостерегающе выставив руку. – Не отвечай, всё равно правды мы уже не узнаем.

Мне стало смешно. Я обнял её и предложил:

– Давай выберем неторжественную регистрацию. Просто распишемся вдвоём и укатим отдыхать.

Она прикусила губу.

– Ты точно не против?

– Абсолютно!

Я взял бланк со стойки и кивком предложил Лене присесть на низкий диван у столика. Оказалось, заявление у нас одно на двоих.

– Заполню свою часть, потом ты, – сказал я, повертев в руках страницы и вопросительно взглянув на неё.

– Тут в конце про смену фамилии.

– Ну конечно, возьму твою, – Лена улыбнулась. – И я хочу быть твоей женой. Не сомневайся.

– Елена Луговая. Ну красиво же? – примерил я вслух то, что не раз делал мысленно.

– Красиво, – подтвердила она.

Жаль, что мы сразу не сообразили занять очередь. После заполнения пришлось ждать. Лена прикорнула у меня на плече.

Когда очередь подошла, в кабинете нас встретила женщина с причёской-башней и тяжёлым взглядом, будто видела уже всё на свете. Казалось, ничто не могло её удивить. Мы сели напротив.

Я протянул ей заявление, паспорта, квитанцию об оплате госпошлины, справку.

– Справка о беременности? Это меняет дело. Ускоряем процесс? Желаемая дата?

Лена посмотрела на меня.

– Начало октября, если возможно, – ответил я.

Женщина-башня что-то печатала в компьютере, щелкая мышкой.

– Седьмое октября? Приходите за час до назначенного времени. Не опаздывать!

Она заполнила какие-то журналы, распечатала бланк и подвинула нам.

– Проверьте данные и распишитесь. Здесь, здесь и тут.

Мы вышли на улицу, ослеплённые ярким солнцем.

– Ну вот, – сказала Лена. – Сделано.

– Было совсем и не страшно, – весело сообщил я. – Говорят, сложно быть женатым. Но у нас есть шанс это опровергнуть.

Она рассмеялась. В этот миг её телефон настойчиво зазвонил.

– Мама, – вздохнула она, глянув на экран. Ответила. Я слышал обрывки: «Да, мам… Что?… Хорошо… Пока».

Она отключилась и задумчиво посмотрела на телефон.

– Проблемы? – осторожно спросил я, наблюдая, как солнце играет в капельках влаги, проступившей на её ресницах.

– Как обычно, – отозвалась она, убирая телефон в сумку. – Вечная песня. Не хочу тратить на это нервы.

– Едем тогда? – предложил я, бросив взгляд на часы. – Ты поспишь дома, а я быстро сгоняю в офис, вернусь часов в девять.

Вечером, вернувшись, я застал совсем другую картину. Осторожно войдя в квартиру, увидел Лену, которая вовсе и не спала, а сидела на диване с ноутбуком.

– Ты даже раньше, – заметила она, глянув на часы.

– Спешил к тебе, Конфета. Как самочувствие?

– Сносно, немного поспала.

Я снял куртку, разулся, помыл руки и присел рядом.

– Что смотришь?

– Вот, – она развернула экран, – обручальные кольца.

– Какие тебе нравятся? – я наклонился, чтобы рассмотреть.

– Классика, – Лена указала на массивные золотые кольца. – Без лишнего пафоса.

– У тебя было похожее? – вырвалось у меня, и я тут же пожалел. – Прости, я не то хотел…

– У меня было другое, – тихо прервала она. – И оно осталось в прошлом. Тебе придётся смириться с тем, что я была замужем. Думаешь, мне стоит переживать из-за твоего прошлого?

Промолчав, я накрыл её пледом и достал из кармана бархатный футляр. Протянул, ловя изумлённый взгляд.

– Выйдешь за меня?

Она кивнула, и на её лицо вернулась улыбка. Осторожно надела изящное кольцо с квадратным камнем.

– Я выбирал на свой вкус. Надеюсь, размер подошёл? Замерять было сложно. Нравится?

Она посмотрела на кольцо, потом на меня, и её глаза заблестели.

– Точно – моё. Как ты угадал?

Я улыбнулся, потому что ответ был у меня в голове. В памяти всплыли те самые полчаса в ювелирном магазине, где я чувствовал себя полным идиотом, стоя у витрин. Фоновая чилаут-музыка и едва уловимый аромат дорогого парфюма – всё здесь было настроено на одну волну: чтобы деньги перестали иметь значение. Консультант с безупречным маникюром и строгим, почти невыразительным лицом показывала одно кольцо за другим, бормоча что-то про «каратность» и «чистоту». Я кивал, ничего не понимая, глядя на хитросплетения из розового и жёлтого золота, на массивные камни, которые кричали о своей цене, но ничего не говорили о Лене. Мне было неловко.

В памяти всплыл её смех, солнечный зайчик, прыгающий по ворсинкам свитера. В ней не было ничего вычурного, ничего лишнего. Она всегда выбирала простоту.

– А это? – я ткнул пальцем в самое скромное из всего, что видел: тонкий ободок белого золота и маленький квадратный бриллиант. Никаких завитушек, никакой попытки поразить.

Консультант с мягкой улыбкой достала кольцо: «Строгий классический фасон. Очень элегантно».

Но я уже не слушал. В этот миг я вдруг понял: это оно.

…Быстро поцеловав меня, Лена прошептала:

– Восторг!

Я потянулся к ней, но она выскользнула из объятий:

– А куда поедем после?

– Надо подумать. Есть варианты?

– Ну… я смотрела: Алтай, Калининград, Сочи, Карелия.

– Без походов по горам и прочего экстрима. Сочи? Кажется, море ещё будет тёплое, если повезёт.

Она пожала плечами.

– Судя по всему, ты всё равно не дашь мне залезть в море, поэтому – без разницы.

– Ну зачем ты так?

– И ещё кабинет, – добавила она нерешительно. – Хочу обустроить рабочее место для занятий и уже дать рекламу.

Я нахмурился. Какой-то замкнутый круг: что бы я ни сказал, всё равно окажусь виноватым.

– Может, не сейчас? – твёрдо заявил я. – Тебе бы отдыхать, а не работать.

Лена дёрнула плечиком, но досаду не высказала прямо. Видимо, готовилась к чему-то вроде этого.

– Хорошо, послушаемся доктора Михаила, – ответила она, возвращаясь к экрану ноутбука. – Ссылку скину, если ты не против этих колец. Ну или сам смотри, какие.

Её телефон настойчиво завибрировал.

– Алина, – сообщила Лена, увидев имя на экране. – Извини, отвечу.

– Отвечай, – пробормотал я и пошел соорудить ужин.

Но на плите меня уже ждали две кастрюльки: аппетитно пахнущее тушёное мясо и горячие спагетти. Я вернулся в прихожую, забрал пакет с продуктами, оставленный у стены, и отнёс его на кухню, чтобы убрать в холодильник. Пачку пельменей отправил в морозилку, в дальний угол – сегодня они мне не понадобятся.

Лена, тихо посмеиваясь, болтала ногами, сидя на подлокотнике дивана. Она разговаривала по телефону спиной ко мне. Что-то мне подсказывало, что сегодня я смогу хорошо выспаться перед завтрашней дорогой.

***

Утренняя тошнота накатила внезапно, как всегда – волной жара, сдавившей горло. Я замерла с закрытыми глазами, вжавшись в подушку, пытаясь усилием воли отогнать этот приступ. «Пронесёт, должно же пронести хоть раз», – билось в висках. Но нет. Слюны во рту становилось всё больше, дыхание перехватило. Я резко вскочила с кровати и, зажав ладонью рот, бросилась в ванную.

Всё моё тело содрогнулось от мучительных, пустых позывов. Из глаз брызнули слёзы. Желудок был пуст, но тело выворачивало с упорством маньяка, выжимая из меня остатки сил и самоуважения. За дверью послышались осторожные шаги. Он стоял там. Наверное, сжимал в руке стакан с водой, и от этой мысли становилось только хуже. Его молчаливое присутствие, его беспомощность – всё это давило тяжелее собственной слабости.

– Лен? – его голос за дверью прозвучал тихо и виновато. – Может, сухарик?.. Я читал…

Я не ответила, сглотнув противную горечь. Хотелось крикнуть, чтобы он ушёл, оставил меня одну в этом аду. Но сил не было даже на это. Я отползла от унитаза, прислонилась к холодной стене, прикрыла лицо ладонями и пыталась отдышаться, чувствуя липкий пот на спине. Это была не болезнь. Это была пытка. Ежеутренняя, унизительная, безжалостная, стиравшая во мне всё – и личность, и надежду на то, что когда-нибудь это кончится.

Когда отпустило, я кое-как поднялась, умылась ледяной водой и, не глядя на бледное отражение, вышла. В воздухе витал запах еды.

Я села за стол, но взглянуть на тушёное мясо, которое вчера с таким трудом приготовила, не могла – оно казалось мне отвратительным. Наблюдала, как Миша, с хмурым лицом, ест, и не могла заставить себя попробовать.

– Это вкусно? – спросила я, ковыряясь в тарелке.

Он кивнул и поблагодарил.

– Купим мне по дороге фастфуд? Картошку и бургер. Мне очень хочется вредной еды.

Миша вскинул на меня глаза, губы его сжались. Было видно, как он борется с собой, но в итоге кивнул – моё зелёное лицо победило.

Машинально я погладила кольцо на пальце. Оно было безупречным, идеальным воплощением Мишиной заботы. И стоило это, наверное, кошмарно дорого. Он так старался, тайком замерял мой палец. А я… не испытывала никакой радости. Меня грызли раздражение и неудовлетворённость. Я дулась на Мишку и избегала его ласк. Почему я не хочу секса? Гормоны? Или дело глубже? Ночью я уже откровенно отвергла его, и теперь меня съедала вина. Эта адская мешанина эмоций сводила меня с ума, хотелось рыдать и томатного сока.

Поплакав в ванной, кое-как привела себя в порядок. В магазине я судорожно бродила по проходам, пока не нашла томатный сок с солью. Выпила больше половины прямо там, жадно глотая густую, холодную амброзию. Тошнота отступила.

– Охренеть, – выдохнула я, прочитав то же самое во взгляде Миши.

Мой терпеливый мужчина стоял рядом, кротко наблюдая за моим пищевым апокалипсисом. Он молча оплатил сок и взял пакет с остальными упаковками.

В машине я снова коснулась кольца. Тонкий золотой ободок наконец-то начал радовать. Я представила, как его разглядывает Наталья Леонидовна. «Вкус у моего сына… своеобразный», – будто прозвучал в голове её холодный голос. Я с силой стряхнула эту мысль.

Вспомнился вчерашний разговор с Алиной.

– Лен, ты уверена? – её голос взлетел до сопрано. – Это же настоящее чудо!

– Тесты полосатые, УЗИ подтвердило, сердечко бьётся, – ответила я, и в голосе прорвалась та самая смесь страха и восторга, которую я так старательно скрывала от Мишки. – Представляешь?

– Да я уже танцую! – засмеялась Алина. – А как будущий отец?

– Он замучил меня правильным питанием и сверхзаботой.

– Ну, он же мужчина. Как может, так и заботится.

Я фыркнула. Она, как всегда, угадала.

– У меня теперь есть моя прелесть… Алина, он тайком снял мерку с моего пальца, пока я спала. И выбрал идеальное кольцо.

– Ой, да ладно тебе растекаться! – поддразнила она. – А тебя тошнит?

– По утрам – да. И от запахов. И настроение – будто на американских горках. Минуту назад хотелось плакать, а сейчас – томатного сока до дрожи в коленках.

– Добро пожаловать в клуб, – вздохнула Алина. – Со мной в первую беременность было то же самое. Гормоны, Ленка. Они с тобой сейчас делают что хотят. Ты не сходишь с ума, это просто период. Пройдёт.

Её слова немного успокоили. Значит, это нормально.

Дорога бежала серебристой лентой. Из колонок тихо журчала музыка. Я наблюдала за ним.

– Миш… – позвала я.

Он быстро взглянул на меня, улыбнулся.

– Мать вчера настаивала, чтобы мы приехали.

– Вторая часть Марлезонского балета? – усмехнулся он. – Я уже заранее боюсь встречи с тёщей.

– Миш, я сама не хочу, там весёлого ничего не будет, но, наверное, надо.

– Надо, конечно.

– Она сказала, что отец плоховато себя чувствует. Врачи в поликлинике напугали подозрениями на рак.

– Вот как, – Миша посерьёзнел.

– И поэтому отказаться сейчас я не могу. Давай это сделаем.

– У тебя не очень-то тёплые отношения с родителями?

– Ну, есть такое. Не сложилось близких. Но я знаю, что бывает и по-другому. И я хочу для своего ребёнка – по-другому.

– Понял. Когда поедем?

– Ну, это ты решай, я-то что – безработная и беззаботная.

– У нас всё не очень-то хорошо, да? – он глянул на меня, язвительный укол попал в цель.

– Думаю, прямо сейчас выяснять отношения – не лучшая идея.

– Потом ты не скажешь, в чём я опять провинился.

– А сейчас скажу?

Он тряхнул головой, его будто передёрнуло.

– Так, всё. На заправку – выпьем кофе. И ты мне расскажешь, что у нас происходит. Да?

«Если бы я знала», – подумала я, но вслух не озвучила.

Зеркало в туалете на заправке отразило бледное, измождённое существо с впалыми щеками и покрасневшими глазами. Я тяжело вздохнула. Не так я себе это представляла.

Выйдя, я увидела Мишину широкую, напряжённую спину – он стоял лицом к окну. И так мне стало его жалко, такая накатила нежность, что я подошла и изо всех сил обняла его сзади, прижавшись лицом.

– Конфета, ты как ниндзя: незаметно подкралась и напала, – услышала я его смеющийся голос.

– Где мой вредный фастфуд? – отпустила я его.

– Всё там, – он кивнул на бумажный пакет.

В машине я набросилась на бургер. Миша молчал, и эта тишина давила сильнее любых слов. Я смотрела на его сильные руки на руле. «Если бы он просто обнимал, и ничего больше», – пронеслось в голове.

Машина тронулась, и он заговорил, глядя на дорогу:

– Ну так что? – его голос был тихим и уставшим. – Скажи мне, что я делаю не так. Я не могу читать твои мысли.

– Ты ничего не делаешь не так, Миша. Всё – правильно. Ты – идеальный будущий отец и идеальный мужчина. А я… – голос сломался. – А я чувствую себя куском дерьма, который вечно всем недоволен. И мне за это так стыдно, что жить не хочется. И я не хочу сейчас ничего! Совсем ничего из того, что ты от меня требуешь.

– Я требую?! – он резко сглотнул.

– Ты! Немым укором! – выдохнула я, и по щекам потекли слёзы. – Я не узнаю саму себя. Я куда-то делась. Осталась вот эта… – я ткнула пальцем себе в грудь, – вечно ноющая истеричка, которую тошнит от всего на свете, даже от твоей любви.

Я не пыталась остановить слёзы. Пусть видит.

Миша ничего не сказал. Он просто снял правую руку с руля и накрыл ею мою, сжатую в холодный кулак на коленях. Его ладонь была большой, тёплой и удивительно спокойной. Он не пытался ничего объяснить или утешить. Он просто держал меня за руку, пока я плакала, глядя в лобовое стекло на убегающую дорогу.

Глава 3

Квартира моих родителей напоминала музей моей юности – уютный, но застывший в двухтысячных. Всё было чисто, аккуратно и с претензией на «богато»: разноуровневые глянцевые потолки с рисунками, шторы с ламбрекенами, напольные вазы. Но за этим фасадом скрывалась та же старая «хрущёвка» с тесными комнатами.

Мать встретила нас на пороге в нарядном костюме, с безупречной укладкой.

– Наконец-то! Михаил, проходите, чувствуйте себя как дома! – её голос звенел, а взгляд скользнул по мне. – Ленка, ты что-то плоховато выглядишь. Не выспалась, что ли? Опять за книгами ночами сидишь?

Она была слепа ко всему, что не крутилось вокруг неё и отца. Рассказывать ей о беременности мне расхотелось.

Медленно поднявшись с кресла, отец пожал Михаилу руку. Когда-то крепкий, он теперь казался похудевшим и каким-то… размягчённым. Его лицо было бледным и отрешённым, а я снова поймала себя на мысли: всё во мне – от мамы. И только этот светло-карий цвет глаз – его единственный подарок.

Мать постаралась не ударить в грязь лицом – стол ломился от еды: селёдка под шубой, «Мимоза», блинчики с красной икрой и, конечно, её фирменный рассольник.

– Садитесь, садитесь! Покушайте нормально, – с притворным вздохом пригласила она. – Покушайте нормально, а то, небось, у вас на столе один только борщ.

– Антиреклама – тоже реклама, мама, – пробормотала я, покусывая губу и чувствуя знакомый укол.

Миша помалкивал, лишь отвечал на вопросы и будто невзначай касался моей руки. Отец тоже был немногословен, изредка вставляя короткие реплики. Зато мать не умолкала, сыпала шутками и расспрашивала, изо всех сил демонстрируя радушие.

Едва Миша вышел в туалет, она схватила меня за рукав у балкона.

– Мужик он что надо, – прошептала она, одобрительно кивнув в сторону коридора. – Надёжный. На гуляку не похож… – Она сделала паузу, её взгляд стал задумчивым. – Жаль, конечно, что Серёжу потеряла. Вот он бы сейчас отцу помог, не пришлось бы по коридорам поликлиник толкаться. У него все связи. Позвони ему, намекни там… Как попасть к нему на приём в клинику бесплатно и побыстрее? Платно – ценник просто конский.

– Это сложно, мама, – выдавила я. – Почему именно к нему? Там и другие врачи есть. Давай я денег дам?

– У нас есть деньги! – отрезала мать, её голос стал твёрже. – По знакомству всегда лучше – внимательнее относятся. Они же с отцом нормально общались, да и я не обижала зятька.

– Сама и позвони тогда, – посоветовала я, раздражаясь. Кажется, она совершенно забыла, что Сергей мне изменил, мы развелись, и я не хочу с ним общаться.

– Ты такая интересная! – всплеснула мать руками, словно я предложила что-то немыслимое. – А если он откажет?

– А мне он не откажет? – горько усмехнулась я. – Ну, хорошо, – пообещала я, понимая, что другого выхода нет, она не отстанет. – Как-нибудь позвоню.

Я сказала «как-нибудь», чтобы отделаться и чтобы самой поверить, что этот звонок можно отложить навсегда. Мише я об этом не скажу. Ни слова.

Знакомство закончилось. Прощаясь, я поймала на себе взгляд отца. В его усталых глазах мелькнуло понимание, смешанное с едва уловимой жалостью.

На улице я с облегчением вдохнула свежий воздух. Токсикоз отступил, уступив место привычной тяжести после общения с семьёй.

У метро в сумке зазвонил телефон.

– Да, Вер? – ответила я, предвкушая её звонкий голос.

Но в трубке прозвучал сдавленный шёпот:

– Лен, удобно говорить? У меня был жуткий сон. Я до сих пор отойти не могу!

Она замолчала, перевела дух.

– И вот только что… Виктор подходит ко мне и вдруг начинает рассказывать… мой сон! До мельчайших деталей! Мы видели одно и то же…

В её голосе послышалась паника.

– Лена, прости, что спрашиваю… но ты… тоже что-то такое не видела ли? Семь ступеней, озеро, люди в плащах…

Я замерла на месте, глядя на спину тактично ушедшего вперёд Михаила. Холодок пробежал по коже.

– Вера… – выдохнула я, и собственный голос показался мне чужим. – Я тоже… недавно это видела.

В трубке воцарилась гробовая тишина.

***

За окном скоростного поезда проплывали осенние пейзажи. Я прижалась лбом к прохладному стеклу, пытаясь отогнать тягостное послевкусие от визита к родителям.

– Ну как тебе моя семья? – осторожно спросила я.

– Всё нормально, Конфета, – усмехнулся он, скользнув взглядом по моему лицу.