СЕМЬ СТУПЕНЕЙ

– По крайней мере, при мне никто тебя не предостерегал от ошибки.

В кармане снова завибрировал телефон. Сообщение от Веры:

«Лена, это не просто сон… Все семеро стояли у озера, и Странник сказал, что пришло время. Время защищать».

И следом ещё одно:

«Виктор рисует то, что видел… Знаки».

Я украдкой, под таким углом, чтобы Миша не увидел, листала присланные ею фотографии.

Широкие, чёрные, как траурный креп, полосы ила проступали из-под песка, окаймляя воду неестественно чёткой, запретительной линией. Глубокие трещины: земля на берегу разверзлась, обнажая влажную, тёмную глину. Кроваво-красные пятна: вода у самого берега была окрашена в ярко-алый цвет от внезапно расцветших водорослей. Зрелище было одновременно пугающе красивым и отталкивающим.

И снова Вера: «Витя говорит, что озеро кричит. И скоро его крик услышат все».

Сообщения сыпались одно за другим. Я выключила экран и покосилась на Мишу – он явно не одобрил бы.

Пытаясь заглушить вину, я открыла соцсети и замерла. Первым же постом было фото Сергея с какой-то конференции. Его уверенная улыбка, пронзительный взгляд. И меня охватило странное, щемящее чувство. Не любовь – нет. Обида, сожаление и… да, укол ревности.

Меня вдруг затошнило. Не от токсикоза. А от осознания, что эти грязные чувства вообще ко мне пришли. Этот провал в самой себе испугал меня куда больше, чем знаки озера.

В памяти, как укор, всплыла та ночь с Сергеем. Одна из последних. Тогда я ещё пыталась вернуть хоть что-то. Я подошла к дивану, села рядом. Коснулась будто невзначай его плеча, провела по линии волос. Накрыла рукой его ладонь, державшую книгу, и губы коснулись шеи, чуть ниже уха. Улыбнулась, дотрагиваясь кончиком носа до его кожи. Я верила: если очень постараюсь, если покажу, как сильно люблю его, смогу вернуть хоть каплю прежней пылкости.

Сергей отложил книгу, посмотрел усталым, отстранённым взглядом и просто кивнул. «Ладно, давай», – читалось в его глазах.

Всё происходило в полной тишине. Он делал всё правильно, технично, без единого лишнего движения. Касания были скупыми, поцелуи – без желания. Это не была близость. Это была процедура. Я лежала под ним, глядя в потолок, и ощущала лишь пустоту и стыд за эту пародию на интимность.

Когда всё кончилось, он без слов поднялся и направился в душ. Я осталась лежать, слушая шум воды. Думала, что быть нежеланной обязанностью – это самое унизительное для женщины. Но я ошибалась. Самое унизительное было впереди: когда он уже и эту «процедуру» выполнять не хотел, отвергая любые попытки просто даже поговорить. У него тогда уже появилась игрушка поинтереснее.

***

– Миш, ты не мог бы забрать мои вещи из старого домика? – я постаралась, чтобы голос звучал максимально естественно. – В кладовке осталась большая коробка, я туда свалила всякие нужные мелочи. И… купишь мне шоколадного мороженого?

Михаил улыбнулся, погладил меня по голове.

– Сейчас, Конфета. Полчаса – и я вернусь.

Едва за ним закрылась дверь, я схватила телефон. Сердце бешено колотилось. Я нашла номер и набрала.

Трубку Сергей взял почти мгновенно.

– Ленка? – в его голосе прозвучал лёгкий вопрос.

– Серёж, привет… – а мой голос дрогнул.

– Какая приятная неожиданность.

– Это… Я по поводу отца. У него проблемы, подозревают рак. Я… я не знаю, к кому ещё обратиться.

– Успокойся, всё решаемо, – его голос стал собранным. – Присылай все его обследования: снимки, выписки, что там у него ещё есть. Я посмотрю. Не зря же я все эти дипломы на стенку вешал?

– Спасибо, Серёж… что сразу откликнулся. Мама хотела бы привезти его на консультацию, как только ты скажешь. Если можно.

Повисла пауза.

– Мама? – он произнёс это с язвительным удивлением. – А ты? Что, твой… новый защитник боится тебя ко мне отпустить? Или ты сама боишься?

– Причём тут я? – сдавленно выдохнула я. – Я даже не в городе.

– Как скажешь, Лен. Присылай документы. И… береги себя.

Он положил трубку. По телу разлилось двойственное чувство: облегчение и гложущее ощущение, что я впустила в свою жизнь призрак прошлого.

Я обернулась, чтобы пройти в коридор.

И застыла.

В проёме двери, прислонившись к косяку, стоял Михаил. Его лицо было каменной маской. В одной руке он сжимал связку ключей.

Он слышал всё.

Мы молча смотрели друг на друга. Тишина сгустилась, стала почти осязаемой, звенящей.

– Ключи забыл от твоего дома, – его голос был пустым. – Коробку уже не ищем?

Он вошёл в комнату. Его тяжёлый взгляд заставил меня съёжиться.

– Целый спектакль, чтобы поговорить с бывшим. «Серёж… Я не знаю, что бы без тебя делала…» – с мёртвой интонацией процитировал он.

– Это не так! Просто он лучший онкоуролог в городе!

– Лучший? – он подошёл ко мне вплотную, и я невольно отступила. – А я, значит, даже не догадался бы врача найти? Я бы не справился? Да я бы тебе десятка два таких же «лучших» нашёл, – его голос был тихим и плоским, но каждое слово обжигало. – Но ты решила не рисковать и нашла повод флиртовать с бывшим мужем!

– Я не флиртовала!

– А это выглядит как полное доверие ему и полное недоверие – мне. – Он коротко, беззлобно усмехнулся, и это прозвучало страшнее любого крика. – Мороженое, я так понимаю, – это мой потолок?

– Ты не веришь мне, – прошептала я, и слёзы хлынули по щекам.

– Ты сама всё расставила по местам, Лена. Твоя опора – он. А я – так, клоун с мороженым.

Но ссора выдохлась, сменившись тяжёлым молчанием. Мы помирились, слишком устав, чтобы выяснять дальше. Он формально извинился за грубость, я – за скрытность. Но осадок остался: горький и едкий.

Ночь тянулась без сна. Его подозрительность, его вспышка гнева… Не ошиблась ли я в нём? Не близится ли час расплаты?

В тишину ворвался звонок его телефона. Миша взял трубку.

– Воробей… Да… – пауза. – На днях? Серьёзно? Ладно… Сказал же – всегда рад. Welcome.

Влад, его лучший друг. Теперь придётся принимать гостя.

Утро началось с тяжёлого, показного перемирия. Я пыталась вести себя так, как будто трещины в наших отношениях не было: готовила завтрак, пока он молча пил кофе. Мы играли в семью, и это было невыносимо. Затем он достал ноутбук и погрузился в работу. Я же, накинув куртку, вышла на террасу. Телефон завибрировал. На какую-то секунду я испугалась, что это Сергей. Но нет.

– Леночка, мы были прямо с утра у Серёжи! – голос матери в трубке звучал непривычно оживлённо, почти восторженно. – Представляешь, он всё организовал так быстро! За один день! И всё бесплатно, по знакомству, конечно: анализы, УЗИ, даже эту… биопсию.

Я сидела на скамейке, сжимая в руке кружку с остывшим чаем, и слушала.

– Отец, знаешь, как упрямился, – продолжала мать, понизив голос. – Говорил: «Не пойду, унизительно это, больно…» А Сергей с ним поговорил. По-мужски. Как-то сумел его убедить. Только он на него и действует. – Она сделала многозначительную паузу. – Знаешь, какие в его клинике докторицы-медсестрицы ходят? Святой не удержался бы, а Серёжа-то живой, между прочим, мужчина. И одинокий теперь.

Её слова вонзались точно в цель, в старую, незаживающую рану.

«Только он». Эти два слова жгли сильнее всего.

– Он… он молодец, – с трудом выдавила я.

– А как у вас? – спросила мать.

– Да, нормально… В выходные, кстати, гость будет. Друг Мишин, Влад.

– Ой, ну развлекайтесь, – рассеянно ответила она. – Знаешь, а папа… после всего аппетит совсем потерял. Мне так страшно, Лен…

Я опустила телефон, ощущая, как пустота заполняет меня.

И почти сразу же аппарат снова завибрировал.

– Лено, привет! – голос Алины был таким беззаботным. – Мы созрели! На этих выходных очень хотим к вам в гости приехать, наконец-то твоего Михаила увидеть и твоё новое гнёздышко! Хватит нам места?

Я замешкалась. Холод после ссоры ещё не растаял. Этот дом был его территорией. Но сказать Алине, что мне нужно спрашивать разрешения? Это было бы унизительно.

Выглянув в гостиную, где за ноутбуком работал Миша, я ответила:

– Конечно, хватит. Буду рада вас видеть.

***

Я стоял на крыльце и ждал. В воздухе висело осеннее томление, а у меня в душе – тяжёлое предчувствие. Сегодня должен был приехать Воробей. Мой лучший друг и… конченый бабник, для которого не существует слова «нельзя».

Всего пару недель назад, когда я планировал познакомить свою невесту с другом, я размышлял: а не попросить ли его держаться поскромнее? А не предупредить ли её заранее о его кобелизме? Но даже тогда я отмёл эти стрёмные мысли. Я был уверен, что Лена не хуже меня разбирается в людях. А если что-то пойдёт не так, я всегда смогу вмешаться и одёрнуть парня. Но теперь оставалось лишь наблюдать, как пойдёт дело.

Я смотрел на Елену, которая нервно поправляла скатерть на столе в гостиной. Наш «холодок» после истории со звонком так и не растаял. С сексом я уже не приставал к ней, и что-то не заметил, чтобы она расстраивалась по этому поводу. Мы разговаривали вежливо, но между нами будто выросла невидимая стена. И сейчас я впускал за эту стену диверсанта.

Или всё-таки сказать ей? Мысль мучила меня. Предупредить, что Влад флиртует со всеми, у кого есть… юбка? Что трахает всё, что движется, при живой-то жене? Но это прозвучало бы так унизительно. Как будто я боюсь, что он подмигнёт ей, и это перевесит всё, что есть между нами. Нет.

Рёв мотора пронзил тишину и затих у моих ворот. Я нажал на брелок, и в распахнувшиеся ворота вкатился спортивный мотоцикл. Чёрный карбон и яркие вставки кислотно-зелёного. «В прошлый раз хвастался японцем, теперь вот это. Меняет, как перчатки». Даже по звуку глушителя было ясно: это не солидный круизер, а игрушка для гонщика. Влад, в облегающем чёрном экипе, легко соскочил на землю. Снял шлем, встряхнул волосами.

– Мамонт! Дарова, говнюк! – он хлопнул меня по плечу, а его глаза уже искали и нашли Лену. На лице расплылась фирменная ухмылка. – А это, должно быть, та самая Елена, что смогла приручить нашего медведя. Надеюсь, ты хотя бы носки по дому разбрасывать перестал?

Я обернулся и залюбовался: она застыла на ступеньках – в простой футболке, джинсах, с волосами, стянутыми в хвост. «Смотри, мудила, и облизывайся».

Он двинулся к ней упругой, пружинящей походкой. Я – следом, потащился будто на привязи. Он взял её руку и с лёгким, почти театральным поклоном поцеловал в ладонь. Я видел, как расширились её глаза от неожиданности, а на щеках выступил румянец.

– Влад, – представился он, не выпуская её руки. – Но для друзей – Воробей. Теперь понимаю, почему он поселился в такой глуши. Настоящие сокровища нужно прятать подальше от чужих глаз. Я бы спрятал вас.

– Лена, – она смущённо улыбнулась, высвобождая руку. – Очень приятно.

И понеслось. Влад развалился на стуле с непринуждённостью хозяина, которому всё дозволено. Его расслабленная поза, широкий жест, захватывающий полстола, обволакивающий тембр голоса, заполняющий комнату, – всё это мгновенно перетянуло внимание на него. Он сыпал историями, шутками, комплиментами. Он не просто рассказывал, а вовлекал её в разговор, обращаясь исключительно к ней:

«Чувствовали ли вы когда-нибудь, как ветер становится плотным, будто вода, и обтекает вас целиком на бешеной скорости?» – его томный, с поволокой взгляд скользил по её лицу, губам, линии шеи, словно лаская. Это было нагло, откровенно, но придраться вроде было не к чему – руками-то он её не трогал.

«А представьте: вы просыпаетесь на яхте в открытом море, и вокруг нет ни единого клочка земли. Лишь небо, океан и вы…»

Он смотрел только на неё, как будто она была тут единственным человеком. Проникновенно втирал ей: «Знаете, обычно дом наполняется светом, когда в нём живёт прекрасная женщина. Но здесь, кажется, свет живёт в вас. Вы приносите его с собой».

Казалось, он читал её по едва заметным реакциям. Заметив, как её взгляд на секунду задержался на книжной полке, он тут же, к месту, ввернул цитату из Хемингуэя о море. Уловив, как она машинально поправила прядь волос, его следующая шутка была уже о том, как трудно сосредоточиться рядом с такой отвлекающей красотой.

И я видел, как она оживилась, как её глаза заблестели, а с губ не сходила улыбка. Она отвечала ему, смеялась, и в её смехе не было той натянутости, что сопровождала наши последние разговоры.

Я сидел и молча ревновал – едкой и беспомощной ревностью. Я не мог просто вмешаться, не показавшись уродом и психом. Пытался вставить своё слово, вернуть её внимание, но мои шутки звучали плоско, а рассказы – скучно. Оставалось только наблюдать, как он, не прилагая видимых усилий, делает то, чего не мог сделать я последние недели, – заставляет её сиять. И каждый её смех отзывался во мне тихой, унизительной болью.

Позже, в бане, когда мы парились, Влад признался:

– Ну ты, брат, молодец. Девушка – реально огонь. Серьёзно.

Я хмыкнул. В голове вертелись слова: «Она не просто девушка. Она моя невеста. И она носит нашего ребёнка». Но что-то удержало меня.

Я просто кивнул и брякнул первое, что пришло в голову:

– Да уж… Не промахнулся.

И горький привкус этих слов остался во рту надолго.

Через пару часов двор наполнился новыми голосами. Приехали друзья Лены – Алина с мужем Андреем и маленьким Ванечкой. Их появление разбавило токсичную концентрацию Влада в воздухе, и я с облегчением перевёл дух.

Вечер выдался на удивление тёплым для октября. Во дворе пахло дымом и жареным мясом. Андрей, муж Алины, оказался моим человеком – спокойный, основательный мастер на все руки. Пока мы управлялись у мангала, он рассказывал о ремонте техники, а я кивал, погружаясь в знакомую тему. Рядом резвился его сын Ваня. Казалось, вот он – идеальный вечер.

Но моё спокойствие было обманчивым. Я видел всё. Стало ещё хуже.

Я наблюдал, как Алина смотрела на Влада томным, голодным взглядом. А её муж, стоявший в двух шагах, спокойно переворачивал угли.

– Влад, можно я хоть посижу на твоём мотоцикле? Ужасно хочется прокатиться! – взмолилась она, кокетливо наклонив голову.

Воробей, с бокалом коньяка в руке, лишь усмехнулся и покачал головой:

– Прости, красавица, но есть железное правило – не каталозить беременных. Это табу.

Алина застыла с открытым ртом, а затем расхохоталась, отмахнувшись:

– Ой, да что ты! Я просто поправилась немного!

Но Влад лишь многозначительно поднял бровь – этот хитрый мудак всё просёк.

А потом его взгляд, как прицел, переключился на Лену. Она сидела чуть поодаль, рассеянно ковыряя вилкой салат. Мясо на её тарелке осталось нетронутым.

– А ты, Прекрасная Елена, почему вино игнорируешь? – легко спросил Влад, подходя к ней со спины и проведя ладонью по плечам. – Неужели тоже ведёшь здоровый образ жизни? Без всяких шалостей?

Она подняла на него глаза, и на её лице расцвела та самая лёгкая, едва уловимая улыбка, которую я так давно не видел.

– Ага, – ответила она шутливым тоном. – Я ЗОЖница.

Все засмеялись. Алина подхватила тему, Влад блеснул очередной остроумной шуткой. Но для меня в этой кутерьме не было ни звука веселья.

Она солгала.

Вернее, спрятала правду. Ей стыдно сказать моему лучшему другу, что носит моего ребёнка? Почему? Потому что тогда его флирт, эти его похабные взгляды и намёки наверняка прекратятся. А ей, похоже, это нравится. И этот удар был больнее всего, что было до этого.

Хватило меня ещё минут на десять. Я встал так резко, что стул заскрипел, бросил что-то вроде «Нужно отлучиться» и ушёл, не оглядываясь. Пусть думают что хотят.

Сидел потом на мостках у речки, глядя на чёрную воду. Вечерний октябрьский воздух обжигал лёгкие, но был лучше, чем удушливая атмосфера в доме. В кармане глухо раздался сигнал телефона.

«Ты где?» – от Лены.

Я не ответил. Через несколько минут услышал шаги. Она села рядом, закутавшись в куртку.

– Думаешь, я там с Владом в кусты от тебя сбежала? – её голос звучал устало.

Я сжал кулаки.

– А почему бы и нет? – выдавил я. – Он весёлый, интересный. А я тут ревную, как последний…

– Дурак, – тихо закончила она. – Просто дурак. Я ничего не сделала. Никогда. А ты ведёшь себя так, будто поймал меня на месте преступления. Мне надоело постоянно быть виноватой.

В её голосе не было вызова, была пустота. И от этого стало по-настоящему страшно.

– Почему ты не сказала ему? – спросил я. – О ребёнке. Почему?

– Потому что ты не сказал, – ответила она, поворачиваясь ко мне лицом. – Это же твой друг. Ты не представил меня ему никак. Если для тебя моя беременность – не повод для гордости перед лучшим другом, то с какой стати я должна была об этом трубить?

Её слова попали точно в цель.

– Прости, – прохрипел я. – Я… Конфета, я просто с ума схожу.

Она вздохнула, её холодная ладонь легла поверх моей.

– Всё, хватит. Идём домой. Замёрзла.

Мы шли обратно, её рука покоилась в моей. Слабое облегчение коснулось меня, но на душе всё ещё скреблись кошки. Я сжимал её пальцы – не чтобы быть ближе, а чтобы не дать уйти.

Утро было солнечным и тихим. Мы сидели за завтраком.

Я переглянулся с Леной. Она кивнула.

– У нас новость, – сообщил я. – Мы завтра едем в Москву. У нас регистрация в ЗАГСе.

Алина всплеснула руками, её лицо озарилось искренней, хоть и немного театральной радостью.

– Как регистрация?! Так значит, будет свадьба? Когда? Я уже представляла, какое платье…

– Свадьбы не будет, – мягко, но твёрдо прервала её Лена. – Только регистрация. Вдвоём. А после… мы уезжаем в Сочи.

Наступила тишина. Алина смотрела на нас с недоумением, будто мы говорили на неизвестном ей языке.

– Как это «вдвоём»? – переспросила она. – Но ведь это такой праздник! Я думала, мы все вместе…

– Это наш выбор, – я положил руку на ладонь Лены, чувствуя, как она напряглась. – Мы хотим тишины.

Алина что-то пробормотала про «непонятную романтику», но Андрей тихо её одёрнул. Влад же смотрел на нас с той самой, всё понимающей ухмылкой.

– Ребята, я только «за», – сказал он, поднимая свою кружку с кофе. – Главное – чтобы вы были счастливы. А формальности – дело десятое.

И тут я сделал это. Глядя прямо на Воробья.

– И ещё… У нас будет ребёнок. Лена беременна.

Реакция была мгновенной. Андрей улыбнулся и пожал мне руку. Алина, уже знавшая, всё равно радостно закивала. А Влад… его брови удивлённо поползли вверх, а лицо расплылось в широкой, немного фальшивой улыбке.

– Вот это да, Мамонт! Поздравляю! – он встал и обнял меня так, что хрустнули кости. – Теперь-то я всё понял.

Гости вскоре стали собираться. Я чувствовал облегчение. Казалось, самый тяжёлый разговор позади.

Влад, уже стоя в дверях, обернулся. Его взгляд скользнул по Лене.

– Ну что, Елена Прекрасная, поздравляю. Теперь в вашей семье будет двое детей. Один – вот этот будущий, – он кивнул на её живот, – а второй – этот большой, – он указал пальцем на меня. – Справишься? Придётся нянчиться с обоими. Кстати, – он будто бы случайно вспомнил, похлопав себя по карманам, – я оставил тебе свою визитку там, на тумбе. На всякий случай. Мало ли… какая помощь понадобится.

Он вышел, хлопнув дверью. Я стоял и смотрел на дверь, за которой затих рокот его мотоцикла. Дико захотелось догнать его, выдернуть из седла и вбить в асфальт его ухмыляющуюся рожу. К