Матриарх

Наконец хозяйка долины прекратила баловаться и отпустила полностью взъерошенного и распаренного мальчика, и с низким грудным урчанием копируя собственного отца, приводила его в порядок, как маленького. Ююм-Дова спокойно принимал все касания взрослой падчерицы, подтверждая для чёрной телохранительницы высокий уровень доверия к красной самке. Оставив мужа матери в покое, Самфаана, наконец, обратила свой оценивающий взор на чёрного драконьего няня. Скоонджа никогда не видел ранее Владычицы красных драконов, но осознал, что шерстит его разум она не хуже чем мать. И далеко не так аккуратно как Саам. Впрочем, это было её право. Чёрный юноша покорно склонился, но в сердце его кольнуло, он уже отвык от такого обращения, хотя вежливая маска идеально отработанная за годы дворцовой службы, по прежнему верно служила своему хозяину. И вздрогнул, почувствовав мягкий ворох красных перьев вокруг себя, нежный поцелуй в лоб и, подняв голову, увидел два больших янтарных глаза с прищуром, что так невинно и одновременно – виновато, смотрели на него сверху вниз. Выглядело это настолько комично, что тут Скоонджа не выдержал и насмешливо фыркнул, глядя в эти шкодные очи. И теперь понял реакцию Ююм-Довы на эту женщину: он видит перед собой друга. Большая красавица ободряюще улыбнулась в ответ и, отпустив последнего гостя из объятий, вернулась к роли конкубины племени.

Она приказала команде гондолы облететь скалу и сесть у терминала, где перегружались наземные повозки. Гвардейцы, послушно маневрируя, посадили аппарат в означенное место, благо площадка была свободная. Из ворот выкатилось штук шесть крикливых полуросликов и за ними степенно вышла пара драконов – крупная бурая, покрытая шерстью, самка и красный чешуйчатый самец чуть поменьше. У драконы на рогах было два зеленоватых браслета, у дракона такой же по стилю, на передней правой лапе. То есть принимать груз вышла супружеская пара. Ююм-Дова забрал Ооксию – помогать в разгрузке, и временно освободил Скоонджу, велев не улетать далеко от красной резиденции и вернуться в скалу с заходом солнца.

Молодой чёрный нянь нерешительно посмотрел на тут же забывших про него драконов, поглощённых рутинными делами и взлетел, медленно набирая высоту и вертя головой во все стороны. Вокруг красной скалы драконов, которую терпеливые полурослики обработали настолько, что она уже походила на огромный замок, а не природное образование, образовался целый город. С высоты полёта Скоонджи множество двух и трёхэтажных зданий без единого острого угла, что располагались ровными рядами, напоминали кольца проклюнувшихся грибов вокруг большого неровного пня. Ноздри юноши затрепетали: внизу жарили баранину. Сглотнув слюну, он наполовину сложил крылья, планируя к источнику запаха. Им оказался маленький базар, где хоть и торговали в основном полурослики, но были и широкие дорожки и места для драконов. Хотя в основном для дракониц. Местные красные и бурые девушки были очень падки на яркие украшения, как заметил Скоонджа. На южной оконечности Драаги больше любили рядиться в красивые одежды. У столичного побережья самки носили только минимум украшений и весьма тщательно их подбирали. А ещё дальше – евлужианки носили исключительно себя, прекрасных. Образ маленькой упрямой Икиисы с её пернатыми ушками цвета сгущёнки, вызвал энергичный фырк из носа и прилив тепла в груди.

Источником ароматного запаха служил большой мангал, где хозяйничали два юрких лесных подростка чуть младше, чем чёрный дракон. Скоонджа вежливо кивнул своей дежурной улыбкой бойким торговцам и достал из нагрудного кармана родиевую шестёрку, насильно вручённую ему Саам перед вылетом, вопросительно поглядев на парней. Те ухмыльнулись и попросили господина гвардейца разменять хотя бы на пятёрик. Бараны конечно у них хороши, но такой выручки не наберётся даже за неделю. Столичный дракон смутился и нервно запустил в нагрудную сумку лапу и выудив оттуда два золотых четвёрика. Один из лесных незло ухмыльнувшись, взял одну крупную и квадратную драконью монету, ловко завернув в хрустящую бумагу барашка стянув его с мангала, перед этим посыпав его горными специями, и вместе с одним серебряным треугольником отдал покупателю. Его напарник укладывал на освободившееся место на мангале следующего.

Усевшись на большой скамейке, юноша приступил к трапезе, ненавязчиво посматривая на ловких дракончиков. Чуть дальше мангала стоял фургон, где виднелась спина еще одного лесного взрослого, который очевидно и был хозяином или хозяйкой уличного бизнеса. Внимательный чёрный углядел в ушках по несколько крупных белых жемчужин, то есть всё же – хозяйка. Скоонджа подумал, что всего лишь четыреста лет назад он бы сюда мог попасть исключительно пленником. И ел бы не баранов, а таких вот весёлых и нагловатых продавцов. Он вздохнул. Время для драконов бежало слишком быстро. Впрочем, и вспоминать свое невесёлое детство в родном Алантуре, чёрный дракон не собирался. Хотя и согласился на просьбу матриарха посетить его снова. И не только на это. Сердце в груди сжалось, губы на секунду скривились, но усилием Скоонджа выбросил всё из головы и переключил своё внимание на поглощение остатков мясного угощения. Наконец юный гвардеец встал, выкинул бумажку в мусорный бак больше по размерам напоминающий бочку и подошел к питьевому фонтану и, встав на задние лапы, помыл в чаше лапы. Потом, взяв посеребрённую изнутри кружку, прикованную цепочкой к основанию чаши, в которой чувствовалась водная магия и, набрав воды из струи, которая текла из мраморной пасти хищного единорога – налил себе воды, чтобы утолить жажду.

Поужинав, юноша пешком немного побродил по базару, наткнувшись на необъятную по габаритам розовую дракону с большими зелёными глазами, просто источающими оптимизм, что торговала волшебными амулетами, талисманами и просто зачарованными забавными безделушками – купил для Икиисы солнечный шар. Если игрушку потрясти в ней начинали летать бабочки и мотыльки из света. Псионики, вроде драхескарской принцессы могли даже менять их вид на то, что захочется. А он – чёрный дракон, будучи чувствительным к хаосу стихийной магии, мог заставить шар светиться очень долго, подзаряжая его, и фактически превращая его в небольшой ночник.

Напоследок Скоонджа посмотрел летнее представление актёров гильдии Трубадуров гастролирующих в Сол-Соле. Для самых маленьких полуросликов показывали сказочные истории драконы Аноом. Парень прищурился, утратив нить повествования на сцене, вспоминая, насколько поучительной стала жизнь и смерть его знаменитого сородича. Давным-давно сказочница была чёрной драконицей, которую за независимые взгляды изгнали в земли Тарабара. Как это ни странно, она смогла заслужить любовь и доверие пестрого по видам, расам и убеждениям народа большой страны, сильно повлияв на культуру тарабарцев и их соседей, сделав их во многом куда более терпимыми к могучим соседям живущим в горах. Она создала множество историй для детей, была прекрасным воспитателем и учителем. К сожалению, в олигархии Тарабара всегда хватало и бездушных властителей, и однажды Аноом была убита по заказу, одним из паладинов ордена Света. Её убийство возмутило все младшие расы без исключения, в самом Тарабаре произошёл очередной дворцовый переворот, а так же цепь других, незначительных с точки зрения драконов, событий. Что стало значимо, так это то, что после печального инцидента тарабарцы стали относится к драконам гораздо спокойнее. В частности местные комесы в предгорьях принялись нанимать красных и бурых драконов, для защиты от регулярных нападений чёрных и зелёных. А уже после официального налаживания уже при Саам, торговых связей, что сильно пополняло мошны олигархов, (и не в меньшей степени – казну Драхескара,) Тарабар стал единственной страной с удовольствием нанимающих себе красных и бурых драконов – как и умелых мастеров, так и могучих воинов. Высоким же драконам: певчим, лесным, золотым, водным и их разнообразным метисам – наёмничать было не комильфо. Чёрные же обычно всё решали силой и без чьей-либо поддержки. Зелёные избегали постороннего внимания, мирно живя на своих болотах, но в случае нужды помогали чёрным соседям. Тем, что ещё не одичали полностью. Были, конечно, среди черных драконов, и исключения, вроде патриарха чёрных драконов Аарко, но тиран контролировал, так или иначе, по самым оптимистичным прикидкам, лишь половину племён. Да и как помнил Скоонджа, отношение ко всем гуманоидам на его родине всегда было пренебрежительным. Это – в лучшем случае. Обычно – как к закуске. Даже своих зелотов драконы тирана скорее терпели, чем любили….

Тем временем заходящее солнце уже цеплялось за горные вершины, и юноша покинул летний театр. Отойдя на достаточное чтобы никому не мешать на земле, расстояние – взлетел и взял курс на природный замок красной владычицы. Скоонджа решил сразу лететь к главному входу в замок. У него он вежливо поинтересовался у стражи, где можно найти членов королевской семьи с телохранительницей. Те не знали наверняка, но предположили, что ужинают внизу и пояснили, как пролететь дальше через холл и большой зал и пройти пешком на нижний этаж. Поблагодарив, чёрный нянь развернул крылья и последовал указаниям красных драконов. Однако спускаться ему не пришлось. У тронного камня, разумеется – красного, но конечно не из обычной скальной породы, а из тавескарского красного гранита, он увидел тех, кого искал. Ююм-Дова с очень серьёзным видом разговаривал с двумя бурыми драконами. Самфаана так же беседовала в сторонке с несколькими красными, так же без обычной улыбки. Рядом с юным лесным королём, свернувшись, спала Ооксия. Это было очень странно, учитывая, насколько ревниво относилась к охране Ююм-Довы его взрослая подруга. Скоонджа пришёл к выводу, что это было сделано намерено. Супругом Матриарха или её дочерью, дабы не перегружать голову берсеркерши лишней информацией, которая, как учат мудрецы – лишь множит скорбь нашу.

Он подлетел поближе, но так чтобы не слышать сути бесед, которые судя по его мирно спящему сородичу, таки были приватными. Но увидев его, и хозяйка земель этих и её царственный гость, завершили свои разговоры и стали прощаться с драконами. Отпустив посетителей, что неспешно полетели к выходу, Самфаана подлетела к Ююм-Дове, который поцеловав спящую Ооксию в темечко между рогов, разбудил её. Та сонно открыла глаза, тут же криво улыбнувшись, увидев знакомую зелёную мордочку. С её перекорёженным ртом по-другому и не получалось. Большая чёрная самка тихо радовалась пробуждению без кошмаров. Ююм-Дова если был рядом, то тщательно оберегал обычно изнуряющий сон воительницы. Скоонджа, наконец, подлетев к ним, решил, что и усыпил свою телохранительницу сам маленький муж Матриарха. Чёрный нянь не был псиоником, но зато много лет ухаживал за драконами. За молодняком в основном, но и за Ооксией в том числе. Тоже в каком-то смысле птенец. И поведение большой чёрной самки читал неплохо.

– Предлагаю вам поужинать и укладываться спать, дорогие мои, – сказала Самфаана, хитро прищуриваясь, – а то завтра вам крыльями работать, мамину гондолу я же маме верну, вдруг она захочет с Икииром уединиться подальше от мирской суеты?

– Если именно они захотят, то вместе прекрасно перенесутся и без яхты куда угодно, Фаня! – фыркнул мальчик.

– Сразу видно, что мал ты и глуп ещё, о, юный король, – скорчив умное выражение мордочки, преувеличенно надзирательным тоном, загундела красная дракона, передразнивая Икиира. – Ведь только в небе среди пушистых облаков раскрываются наши сердца и души!

– Вот именно, что я твой король, Фаня! Так что веди себя, как подобает! – засмеялся Ююм-Дова. Чёрные драконы с удивлением смотрели на свободное общение и смех обычно очень неуверенного и тихого лесного дракона. Даже рядом со своей телохранительницей он был более сдержан. Внешне. Ооксия легонько покраснела. Что почувствовал уже Ююм-Дова и тоже покраснел. Разумеется, всё это не прошло мимо такого сильного псионика как Самфаана:

– Та-а-ак!.. Чую я, что что-то лишнее у вас раскрывается, сладкая парочка. Всё – марш вниз, на ужин!

Хозяйка замка повела гостей, вниз попутно ухватив за ушко мальчика и что-то ему ехидно прошептала. У бедняги потеплела даже шея, и он попытался укусить конкубину, которая с хихиканьем грациозно увернулась. Ооксия не услышала о чём речь но, чувствуя смятение подростка, осуждающе покосилась на эту большую красную девочку, валяющую дурака, и от души радующуюся своим редким гостям. Скоонджа вежливо улыбался, стараясь как обычно быть максимально незаметным.

Чёрный драконий нянь был удивлённым и объевшимся. Он никогда не ел столько не мясных блюд, да ещё и с таким удовольствием. Его уважение к этим весёлым, как их правительница, лилипутам поднялось очень высоко. Полурослики умели и любили готовить, причём в условиях высокогорья, где к скоту относились бережно, основной упор был на растительные продукты и молоко, преимущественно – козье. Подсадив на последнее за много поколений и всех местных драконов. В долинах драконы предпочитали баранину, а коз трогали лишь в крайне редких случаях, держа их ради молока. У каждого крылатого поста были свои отары мекающих и блеющих существ. Взрослый дракон запросто мог за день выдуть и двадцать литров сладкой жидкости – дай только дорваться. Нередки были забавные картины, когда маленькие женщины в своих традиционных передничках, гоняют посохами в три своих роста, смущённо удирающих от гневных полурослиц, могущих зверей. О чём поведала ему Самфаана: «Ибо нефиг воровать ведёрки со свежим молоком!»

Баранину же, маленький народ приручил жарить со специями, даже обычно предпочитающих парное мясо, гигантов. Да и в целом: по манерам, украшениям и даже речи местные драконы сильно напоминали тех, кого они берегли. Однако полурослики никак не участвовали в личной жизни своих защитников. В этом отношении драконы Самфааны были типичными драхескарцами, ухаживающие друг за другом самостоятельно. Но как полагал Скоонджа, это было связано в основном не из-за идеологических соображений. Красные и их родственники – бурые драконы, всегда были очень практичными существами и тараканы в головах не являлись для них чем-то таким важным. А скорее с тем, что полурослики были слишком малы в размерах, чтобы реально как-то ухаживать за драконами. Впрочем, как он понял конкубину, она, сама воспитанная в Величайшей, придерживалась взглядов своей матери и золотого отчима о важности ухода самими драконами друг за другом, для укрепления социальных связей, знания о самих себе и понимания всех других видов их древней расы. Самфаана задала несколько вопросов о, легендарных и возбуждающих нездоровое любопытство у восточных драконов, зелотах родного племени тирана чёрных, что ухаживали за местными драконами. Тот, извинившись, что давно не был на родине, вежливо отвечал, лишь так, как помнил. Он заметил, что Ююм-Дова никак не прореагировал на довольно интересную тему. Впрочем, он, во-первых – кормил с лап абсолютно счастливую этим чёрную воительницу. Во вторых – как, не без оснований, полагал юноша, мальчик, будучи мужем Матриарха, вероятно располагал куда как более обширной и актуальной информацией на эту тему. Что больше заинтриговало чёрного дракона – так это сами очень выверенные вопросы хозяйки скалы. Было ощущение, что Самфаана пытается донести до него какую-то мысль, но он пока не понимал какую. Причём не внушением, что она могла сделать с лёгкостью. А значит – не привлекая внимания юного отчима. На досуге он подумает над этим.

Время ужина заканчивалось. И гостей повели спать. Юношу завели в его тёплую комнату, где над небольшим, горящим по-домашнему уютно, камином висело древнее полированное драконье копьё. Вымотанный до смерти Скоонджа, покорно дал себя раздеть небольшой юркой болотной драконе в униформе горничной, с нежным и томным взглядом в янтарных глазах. Он, едва сложив крылья, заснул на круглом мягком лежбище почти сразу. Последнее, что он запомнил, это как его заботливо укрыли одеялом. Тем временем другая горничная, на этот раз – покрытая бурым мехом, растерянно смотрела, хлопая длинными ресницами, на насупившуюся большую чёрную самку. Та отказывалась идти в гостевую комнату без своего короля. Ююм-Дова на секунду растерялся. Но извинился перед девушкой, попросив оставить их вместе. Та была шокирована, но перечить не стала, сконфуженно пригласив обоих в гостевые покои. Вспыхнувшую горничную сразу отпустили, и она выпорхнула от них с облегчением, тихо закрыв за собой дверь. В обычной обстановке мальчик не стал бы баловать Ооксию, твёрдо приручая её к тому, что у него так же есть потребность быть одному. Но ситуация требовала полного контроля над берсеркершей, и лесной дракон принял решение не рисковать понапрасну психикой своей взрослой подруги. А совсем не глупая и всё это прекрасно понимающая чёрная самка, теперь очень довольная укладывалась бронированным кольцом в уютную круглую кровать, оставляя место в середине для своего маленького владыки. Ююм-Дова обречённо фыркнул, с мягким укором посмотрев в эти, показушно-наивные светящиеся красным светом, глаза на жуткой порубленной морде, не выдержал и рассмеялся, нырнув в нежные объятия драконы. Уставший, он заснул довольно быстро, не забыв воздвигнуть маяк на разум драконы, для предотвращения скатывания воительницы в иссушающие её сознание кошмары. Ооксия какое-то время разглядывала маленького спящего лесного дракона с шевелящимися во сне ушками, в объятиях её монструозного тела, увлажнившимися глазами. После положила голову, полностью тем самым замыкая своё туловище вокруг мальчика, и так же погрузилась в беспокойный сон.

Утром гостей разбудили уже знакомые им горничные по их же вечерней просьбе. В лапах у них были тазики щётки и полотенца, а так же сложное по составу драхескарское масло для чешуи. Зелёная горничная Скоонджи аккуратно протирала гостя мокрым полотенцем, болтая на отвлечённые утренние темы. Тот, давно уже привычный к дворцовой жизни относился к этому спокойно. Зато Лифтеейл, как звали девушку, с подозрительным блеском в глазах, жадно осматривала удивительного в этих краях ладного молодого самца чёрного дракона. Выглядела болотная дракона очень даже ничего и при наличие времени Скоонджа даже был бы не против удовлетворить её любопытство полностью. В Величайшей у него не было серьёзных романов, но будучи чёрным драконом, женским вниманием он не обделялся, иногда проводя досуг то с одной, то с другой столичной самкой. Ну, не считая этой пернатой малявки, что упрямо пыталась его то соблазнить, то как-то вывести из себя а, однажды отчаявшись – даже контролировать. Своё отношение к принцессе юноша не определил даже сам. Маленький одарённый избалованный ребёнок. Которым сам Скоонджа никогда не был. У которого не было ни любящей семьи, ни уюта родного очага, как у кремовой инфанты. Одновременно похожая и на прозорливую мать и на выдающегося отца. Упрямо, борясь с собой и собственными ошибками, терпеливо добивающаяся его внимания. Лучше всего у неё получалось то, что она делала неосознанно. Но внимательный драконий нянь видел, что и сама Икииса закономерно меняется, в стремлении подобрать ключ к его сердцу.

Лифтеейл нежно ворковала ему что-то на уши, ловко работая губкой, смазывая чешуйчатую кожу дракона перед длительным воздушным походом в суровых условиях западных гор. Чёрный самец с максимально искренним сожалением в глазах и мягкой понимающей улыбкой, изящно показал ей лапой жест времени. Горничная согласно опустила ушки. Времени действительно не было, но она оценила, что такой ладный столичный юноша был совсем не против её желания познакомиться поближе. Она закончила ухаживать за гостем, помогла одеть весь его гвардейский адамантин и напоследок повела шеей, не отрывая от него нежного взгляда – приглашая продолжить знакомство, как будет возможность. На что получила медленно опущенную голову с таким же, неотрывным от её собственного, мягким взглядом. Вполне довольные собой оба дракона вышли в коридор.

В это же время Ююм-Дова уложил свою телохранительницу на пол и обрабатывал её побитую практически везде шкуру собственным маслом, что он составлял в своей лаборатории дома. Бурая горничная Дальнаад, понюхав его терпкий букет, прониклась значительно большим уважением к маленькому алхимику. Они разделили обязанности. Девушка обтирала чёрную самку, а он смазывал её. Чужие прикосновения Ооксия ещё терпела. Но вот на попытку расчесать её драгоценного мальчика бедная Дальнаад получила крайне неприятный оскал боевой самки. Испуганная горничная глядела растерянно и обиженно. Лесной дракон рассердился. А сама воительница расстроилась, увидев, что натворила и опустила уши. Но поделать с собой она ничего не могла.

Ююм-Дова задумался над тем, как ему поступить. Берсеркерша его молчание интерпретировала по своему, раскрыв объятия и освобождая маленького короля для застывшей с гребнем горничной, став ещё более несчастной угловатой черной горой рядом, с головой положенной на пол. Мальчик, поджав губы, волей положил тяжёлую голову своей взрослой подруги на свои ноги. После сбивчивых извинений от воительницы адресованных донельзя изумлённой происходящим горничной, порешали, что расчёсывать малыша будут честно обе самки. Так и сделали. Маленький дракончик лежал головой к своей телохранительнице, что бережно расчёсывала его не гребнем, а с немалой сноровкой – сложенными могучими желтоватыми когтями передней лапы, которые она выпустила на нужную длину. А его круп большим гребнем чесала от пыли, мусора и возможных паразитов бурая дракона. Мальчик в это время приводил в порядок своё зелёное оперение. Дальнаад была взрослой женщиной и быстро поняла, что сознание у телохранительницы гостя не совсем здоровое, и воспринимать близко к сердцу ей странное поведение не стала.

Они вышли чуть позже Скоонджи и, как он сам до них – последовали по коридору за горничной, провожающей их в столовую. Там они встретили своего юного гвардейца и ещё трёх драконов: красного пограничника, белого певчего самца в форме капитана таможенной службы и его зеленой чешуйчатой подчинённой в платке таможенницы на шее. Вместе с ними делегации предстояло лететь до следующей точки их путешествия – Кругозора. Все с ненавязчивым любопытством смотрели на странную пару, кроме Скоонджи, разумеется. Тот спокойно ел, сидя рядом с таможенным офицером, с которым был поверхностно знаком, и думая о чём-то своём.